Я рождён владыкой мира Негодяев и Лжецов Маска, вросшая в лицо, Мне тяжелей любых оков.
— Бежать бесполезно, — просто говорит парень, активируя причуду. — Глупо было давать Вам свободу, — трость ловко прокручивается в руках, и наконечник ударяет по полу, на котором легко пробегает вязь сложных символов и гаснет, заставляя «жертву» резко остановиться. — Ты! Это ты! Чёртов урод! — шипит и рычит мужчина, не в силах сдвинуться. — Думаю, можно обойтись и без лишних разговоров, мы достаточно потратили времени на неспешную погоню и бессмысленные диалоги, поэтому, — юноша заводит руку, обтянутую чёрной тканью с едва различимыми символами, за спину, вынимая серебряный пистолет. «Жертва» дёргается при виде оружия, глаза начинают лихорадочно скользить по помещению и «палачу»: в них плещется страх, отвращение и забитая беспомощность. Он пытается сдвинуться с места, хоть пальцем пошевелить, но ничего не выходит, чужая причуда держит сильно и не собирается отпускать, как бы он не старался выйти из-под контроля. — Я предоставлю Вам выбор, — спокойно проговаривает юноша, и в его левой ладони появляется флешка. — Правила игры давно известны нам двоим, но я повторю: либо Вы берёте пистолет и стреляете себе в висок, что предпочтительней в Вашем положении, поскольку если Вы выберете этот вариант, то ничего, что находится на этой флешке, — упомянутый предмет легко подкидывается на ладони парня и звякает брелком. Противный звук, — никогда не попадёт в средства массовой информации. Останется в секрете. Либо Вы выбираете свободу, и за Вами открывается «Суд». Я лишаю Вас причуды или оставляю калекой. И все Ваши грехи и преступления, все самые потаённые тайны — всё становится общеизвестно, — юноша чуть-чуть, едва заметно, склоняет голову набок. Серьга в правом ухе сверкает и отражается бликами на потолке. — Выбор только за Вами, — легко улыбается парень бледными губами. Улыбка эта полна умиротворения, спокойствия, холодной доброты, и «жертва» судорожно сглатывает, вспоминая, как эти самые губы рычали ему в лицо о распутности души и тела, смертных грехах и ответственности за них. Как руки, бережно держащие пистолет и небольшую флешку, сдавливали шею, больно впиваясь ногтями, с довольным оскалом и отвратительно-страшным взглядом одного-единственного глаза, вышитого на повязке. Мужчина напротив хмурится, натягивается, как пружина, и скрипит зубами. Он прекрасно знал все свои «грехи» и понимал, что если всё, что он ранее видел на флешке — о, а этот юноша удостоил чести лицезреть всё в мельчайших деталях! — действительно всплывёт, на жизни можно поставить крест. Чего стоит только вымогание денег, денежные аферы и несколько пьяных изнасилований, а это только часть всего, которая в миг разрушит всё. Перестанет он быть героем, сядет за решётку, потом и не жизнь вовсе, поскольку будет заклеймён предателем и злодеем. К сожалению, ни герои, ни люди не прощают промахов, привыкли запоминать только самое ужасное и отвратительное, связанное с человеком. «Жертву» не устраивал ни первый, ни второй вариант. Первый по объективным причинам, потому что хотелось жить, а второй потому, что он прекрасно знал, что такое «Суд», знал, в каком состоянии находили ещё живых, но жутко истерзанных и уже никогда не ставших нормальными людей. Знал, что и насчёт разглашения информации парень напротив не лгал: уже давно все герои привыкли практически каждый день видеть листовки с одним глазом и разоблачающий текст. Все видео сливались в интернет и, чёрт возьми, как этот паренёк вообще мог такое сделать! Записи были достаточно качественными, чтобы можно было опознать участников. Никто не понимал как, каким образом и кто вообще этот парень. А по рассказам тех, кто выжил, это был невысокий парень с повязкой на лице. Его силы и возможности последний год поражали всех героев. Конечно, никто не мог назвать его злодеем, да и просто боялись, всем казалось, что парнишка обладает достаточной информацией и силой, чтобы саботировать или раскрыть все карты героев. Мужчина стоял около окна и думал, сможет ли выпрыгнуть из него и благополучно убежать в случае, если не сможет обхитрить, от преследователя как-то по-другому. Окно было огромным, в половину стены, и свет Луны создавал непередаваемую атмосферу единения и опасности, неповторимости момента. Собственная тень неожиданно пугала и нервировала. Фигура напротив в темноте казалась чем-то чужим, сильным, мрачным. Его не удавалось поймать. А те, кто рассказывал о встрече с ним, на следующий день исчезали. И теперь, кажется, мужчина понимал почему. Почему иногда о пропавшем неожиданно всплывала отнюдь не лестная и светлая информация. А иногда люди и просто исчезали. Герои решили, что сообщать о таком «Злодее» общественности не нужно. В конце концов, они должны сначала разобраться со всем и уже потом разглашать. Даже придумали кодовое имя «Злодею», поскольку, по их мнению, именно с этим существом они имели дело. — Зачем Вы это делаете? Какой прок? Кто ты?! — пытается выиграть себе время мужчина, судорожно думая. Собеседник вздыхает, но не опускает рук. Натягивает на лицо добродушную маску. — Я мог бы не отвечать, но мне некуда спешить, поэтому всё же раскрою некоторые карты. Во-первых, я это делаю исключительно для того, чтобы избавить мир от лживых, эгоистичных, злобных и грязных людей. Чтобы очистить ряды героев, вычеркнув всех лже-героев. Разве имеет право человек называться героем, улыбаться беззаботно, геройствовать только ради денег, когда сам не лучше «злодеев»? Почему когда герой случайно убивает злодея, то ему это прощается, а если это случайно делает другой человек, то его наказывают? Несправедливо, не правда ли? — с насмешкой спрашивает парень. — Я желаю сделать мир лучше. Наказать виновных, воздать им по заслугам. Поверьте, я не убиваю. Считаю, что смерть — это недостаточная мера для некоторых подонков, слишком лёгкая расплата и выход, который не научит других ничему. Тем более, я приверженец мысли о том, что любая жизнь — священна, и мы не в праве забирать её у других. А так я, мы, — юноша неопределённо разводит руками. — Наказываем, караем так, чтобы человек осознал тяжесть своего греха, жалел о своих действиях, чтобы что-то постоянно напоминало о прегрешениях. Вечные муки, да? Понимаете? — со странной интонацией задаёт риторический вопрос он. — Я никогда не убивал, да и не буду. Всё же, даже у самого отбитого подонка, есть люди, дорожащие им, которые, возможно, восхищаются им, которые не при чём. Было бы несправедливо и обидно причинять им боль смертью родного, любимого или кумира, не считаете? А так я достаточно пытал Вас, чтобы Вы восприняли меня серьёзно и приняли мои суждения. Вы сами прекрасно знаете все свои действия, понимаете, где оступились, где поступили неправильно. Моё нахождение здесь — только следствие Ваших действий и Вашего выбора. Я — Ваша Фемида, коль Вам угодно, — добро улыбается юноша. — Слепой Бог, да? — усмехается герой. — Ты же знаешь, что именно так прозвали тебя все, кто выжил? Теперь я понимаю причину. Думаю, это тебе подходит, — кривит губы он. — Как Вам угодно. Я исчезаю как личность, когда надеваю повязку. Остаётся только долг и стремления. Идея, — выделяет юноша, и мужчина слышит гордые и радостные нотки в голосе. Нервный смешок издаёт «жертва». — Хорошо, — скупо говорит он. Герой на пробу делает шаг в сторону юноши, и у него получается, сглатывает гулко, едва не падает на подогнувшихся ногах. Преодолевает расстояния между ними и, со страхом смотря на глаз посередине повязки напротив, тянет трясущуюся руку к пистолету. Парень одобрительно улыбается. — Пошёл к черту! — резко выкрикивает герой, выхватывая пистолет и приставляя прямо ко лбу напротив стоящего человека. Дёргает курок со злой удовлетворённой улыбкой. Пистолет глухо щелкает в тишине помещения. «Пустой. Патронов нет», — с ужасом думает мужчина. Лицо человека напротив мрачнеет. Символы резко вспыхивают, и мужчина вновь чувствует, что не властен над телом. — «Суд» вынес приговор, — тёмным, мрачным, полным ярости и отвращения голосом говорит юноша. — Вы не заслуживаете прощения. Одна секунда, и он уже летит вниз, с высоты пятого этажа, пробив спиной стекло. Изуку Мидория небрежно бросает флешку под ноги, хмурится под лентой из чёрной ткани. Прикладывает руку к уху и говорит одно-единственное слово с твёрдостью и разочарованием: — Виновен.***
— Изуку, меня уже задолбало «подчищать» за тобой и убивать за тебя. Мог бы уже наконец-то отказаться от дебильных принципов и убить этого подонка сам, — шипит Шигараки, стоя около стены. Руки его скрещены на груди, он нервно и недовольно постукивает ногой о пол. — Будто бы тебе не нравится это делать, — тускло замечает Мидория, со всей силы ударяя сидящего и связанного на стуле человека в живот, предмет мебели опасно покачивается, но парень успевает вернуть его на место. — Мне-то нравится, — подтверждает Томура. — Но ты прекрасно можешь сделать это сам. То, что Учитель рад до чёртиков от того, что у тебя появились собственные принципы, которые ты готов отстаивать даже перед ним, не означает, что они применимы на практике. Они утопичны и бесполезны, а твоё нежелание убивать лишь стопорит всех нас, — выплёвывает парень. — Это моё решение и мои принципы. Не лезь, куда не просят, Шигараки, — припечатывает Изуку, хватает мужчину напротив за короткие волосы и тянет вверх, наклоняясь к лицу. — Нравится? Нет? — с притворным удивлением спрашивает Мидория. — Вот и твоей дорогой дочурке тоже не нравилось, ублюдок! — рычит он, отпуская. Тут же по щеке мужчины приходит мощный удар кулаком. — Твоя жизнь является мусором, слышишь? Ты биомусор, не достойный ни любви, ни прощения. Больной ублюдок, понимающий только насилие, — льётся яд из уст парня. Новый удар уже с другой стороны заставляет мужчину протяжно застонать. — Пусть это только твоё решение и принципы, но это также касается и меня! Ну же! — Томура отходит от стены и приближается к собеседнику. — Давай! Убей! Он всё равно ничего не значит! Для таких людей всего одна участь — быть убитым, слышишь?! Он пыль, сор, не достойный и минуты твоего внимания! Но нет, ты всё равно пытаешь его, пытаешься найти слабости и «наказать», — Шигараки даже забывается и делает кавычки руками. — Но всё, что ты получишь от этого червяка — лишь злобу и проклятия, а не понимание и раскаяние! Таких надо убивать, они должны быть убиты! — рычит Томура, резким движением разворачивая Мидорию к себе, говоря последние слова в лицо. Томура практически проклинает повязку, скрывающую глаза Изуку. — Тебя это не касается! — кричит Изуку, отбрасывая руки Шигараки. — Я тебе уже в сотый раз говорю: убийство — это грех! Боль — искупление! Другого люди не понимают! Я несу в себе эту идею, я — это Идея! Томура цокает, сжимает руки в кулаки, пытаясь сдержать злость внутри. Она клокочет внутри и срывается в активацию причуды, которая прерывается только титаническим контролем и перчатками. — Прочь! — резко кричит Мидория, взмахивая рукой в сторону связанного мужчины. Символы, нарисованные на стенах, вспыхивают, и мужчина чуть ли не вылетает от ударной волны через услужливо открывшуюся дверь. С громким хлопком они оба активируют причуды: Томура срывает перчатки, а Мидория достаёт трость. Шигараки тут же бросается к символам и стирает один, пуская по стене трещины. Мидория цыкает, ударяет наконечником по полу. Лёгкие огненные руны летят в сторону противника, но Томура, хоть и с шипением, выкручивает причуду на максимум, сразу же расщепляя символы, которые ощущаются на руках только лёгким покалыванием. Мидория отступает на шаг, сосредотачиваясь. В следующее мгновение Шигараки отлетает в стену, по пути сшибая стол с инструментами для пыток. В ярости Первый ученик хлопает по стене рукой, разрушая ещё несколько символов. Трещины опасливо расползаются и на потолок. Изуку шипит, вновь ударяя наконечником по полу. Усилитель, находящийся внутри «головки» даёт ему быстрее восстановить контроль. Если бы он хотел победить несмотря ни на что, не боясь навредить противнику, то судьба вошедшего в подконтрольное пространство была бы уже решена. Но, поскольку это был Томура, Мидория сдерживался. Творцом очень сложно управлять. Когда открывается подконтрольное пространство, — для этого нужно представить масштабы и мысленно разграничить его, помечая символами — в голову тут же поступает огромный поток информации. Для Мидории это было самым сложным, поскольку он не мог видеть, всё в подконтрольном пространстве отображалось исключительно в виде формул и чисел. Для того, чтобы разобраться, за что каждая формула отвечает, потребовалось немыслимо много времени. Зато теперь, ловко орудуя ими, он мог изменять гравитацию, силу ветра, объекты внутри и вообще создавать новые. Подконтрольное пространство по сути своей — огромная система. Поменяешь символ в чём-то, и это отразится на всём остальном. Иногда Мидория сравнивал это с алхимией. Для изменения он стирал другие символы и вписывал новые, а для создания «выдёргивал» из чего-то материал, чтобы придать предмету нужную формулу. Равноценный обмен. Так, имея в распоряжении дерево, он мог создать лодку, трость, игрушечные мечи, щиты и всё, на что только будет способно воображение. В принципе, именно от этой особенности и пошло название способности — Творец. Но её можно было рассматривать и двояко, поскольку Творцом также называют и Бога. Таким образом, в подконтрольном пространстве, он мог по своей воле что-либо совершать, просто переписывав, добавив символы или поменяв местами. То, что он сделал — не простое «кидание» или телекинез. Мидория заставил частицы воздуха собраться вместе и просто «выстрелил» ими в Шигараки. С Руной было попроще. Если рисовать её в голове и мысленно «кидать», то эффект будет: она проявится в воздухе, но блекло. Если использовать одновременно с этим и Творца, то попроще — вписываешь руну в формулу, создаешь из подручных материалов, даже если подвернется воздух, и активируешь, нажимая на ментальную кнопочку включения. Тем более, эффект, если именно сначала создать Руну, будет гораздо лучше, то есть сильнее в несколько раз. Изуку радовался и был вполне доволен, поскольку существовали также и руны усиления и поддержки. Они очень сильно помогали в битвах и в обычной жизни, например, улучшая слух. Было одно «но» в Творце. Чем сильнее причуда, тем сложнее подействовать на неё и на её владельца. Принцип того, чтобы воздействовать на кого-то, ты должен быть либо сильнее, либо равен по силе. Иначе особого эффекта не будет. Конечно, воздействие будет, но слабое. Обычно в таких случаях лучше пользоваться Руной. Поскольку Изуку прекрасно знал и формулу причуды Шигараки, да и объективно был сильнее него в схватке один на один, он мог с лёгкостью пришибить Томуру силой гравитации. Останавливало осознание того, что для Шигараки это было бы позором, да и не очень уважительно по отношению к нему. Мидория мог воздействовать издалека, а вот для Первого ученика требовался непосредственный контакт. Вдруг сознание Мидории прошибло. На секунду в животе похолодело. Он, дёрнувшись от звука сыпавшегося потолка, перекинул несколько символов в формуле и притянул к себе Шигараки. Немного не рассчитав, тело старшего сшибает Изуку и вылетает вместе с ним из помещения за дверь под звуки обрушивающегося потолка. Пыль неприятно оседает на телах, но они не обращают на данную мелочь никакого внимания. Лежат на полу ошарашенные, немного испуганные и тихие. — Знаешь, — говорит Мидория, слезая с Тенко и поворачиваясь на спину с судорожным выдохом. Спокойно так, словно бы они сейчас не дрались и чуть не пришибли себя потолком. — Я бы действительно до сих пор думал бы, что ты мой соулмейт, если бы не наши ссоры и ваши слова. — До сих пор? — в непонимании спрашивает Шигараки, хмуря брови и поворачивая голову в сторону Изуку. — Ага. Тогда, когда я только прибыл, мне показалось, что ты мой соулмейт. По ощущениям, — уточняет он. — Потом подумал, что твоя причуда до одури похожа на мою метку. Тогда и спросил тебя, помнишь? — Да. — Ну так вот, — продолжает Изуку, — я потом спрашивал у Учителя. Он сказал то же, что и ты. Но я всё равно не верил. Не мог поверить. Слишком подходит, слишком много совпадений. Понимал, что Все За Одного бессмысленно мне врать, как и тебе. Зачем? Разве есть какой-то толк? Все За Одного всегда говорил только правду, пусть обидную и жестокую, но правду. И я ценю это. Ложь неприятна, и я не понимаю её. Я готов принять любую правду. Но не ложь. И простить её не готов, даже при большом желании. Словно бы в голове всё равно всегда будет «А вдруг это ложь? Вдруг врёт? Как тогда?». Но я доверяю вам, понимаешь? Тебе и Учителю, — кивает он, улыбаясь. Томуре тошно. Ему хочется вскочить, убежать куда-то, забиться в самый дальний уголок мира. В груди колет, он сглатывает тихо, на секунду сбивая дыхание. Молится, чтобы Изуку не понял и не заметил волнения и задержки. С невыносимой болью говорит: — Мы никогда не врали тебе. Я не врал, — твёрдо говорит он, внутренне дрожа и ломаясь. Это невыносимо больно, но он не готов терпеть ненависть от Изуку, знать, что соулмейт, единственный в мире оставшийся родной человек, ненавидит, презирает тебя. — Спасибо, — кивает Мидория. — Да уж, теперь нам бы стоит побыстрее разобраться с потолком, не думаешь? — Да, — задушенно, практически скулит Томура.***
Они приезжают в дружественную организацию. Изуку точно не знает, его никто не посвящал в подробности. Официально, в высших злодейских кругах, у Все За Одного только один ученик — Томура Шигараки. Мидория не завидует и не обижается, его всё устраивает, поскольку о нём и так гудят герои. Злодеям же не стоит знать о том, что у Второго ученика есть скелеты в шкафу. Мидория удивлён уже просто тем, что его взяли с собой, он не очень понимает причину, но соглашается. Они едут на базу для переговоров, и Все За Одного вместе с Шигараки отправляются к главе. Самого же Мидорию отправляют в другое помещение, чем-то похожее на центральный холл. Учитель, перед тем, как его уводят, просит его постараться поладить с «интересными» людьми. Понимание фразы наступает только тогда, когда, активировав Творца, он чувствует маленькую девочку и её потрясающую формулу. Красивую, с лёгкими завитками на концах символов, белую и немного светящуюся. Но сила, потенциал, находящийся в ней, заставляет Мидорию восторженно вздохнуть. — Привет. Меня зовут Изуку Мидория. Я тут ненадолго задержусь, ты не против? — дружелюбно представляется Второй ученик и подсаживается к девочке. — Нет, конечно. Меня зовут Эри, — по-детски уверенно протягивает руку она. Изуку с удовольствием пожимает ей руку. — Слушай, а ты любишь фокусы? — спрашивает с задором Мидория, специально понижая голос до шёпота. В парне возникает искренняя радость, когда он «видит», как волнуется причуда девчонки, как она заинтересованно угукает. Мидория с удовольствием показывает «фокусы» под восторженные охи и ахи маленькой девочки. С Компрессом они разработали шарики с рунами, уже активированными, но помещёнными в производную причуды Компресса — маленькие стеклянные шарики. Это было довольно удобно — постоянно использование Творца утомляло, лимит Рун для Мидории был около шестидесяти, а в затянувшейся битве это было бы не очень хорошо, поэтому нужно было выходить из положения. Шарики довольно легко можно было разбить или сломать Творцом, поэтому теперь Мидория таскал по карманам малюсенькие шарики. Он был бесконечно благодарен циркачу за всё, что он сделал и делает: сейчас он добывал информацию и искал компромат на героев и простых людей, чтобы можно было совершить «Суд», потому что делать это без возможности увидеть что-то не то, что сложно, а практически невозможно и затрачивало бы в трое, а то и в четверо больше времени. Благо, Компресс был сговорчивым и не особо злобным, даже разделял взгляды Мидории и поэтому, собственно, согласился на данную работу, покидая Цирк. Все За Одного, как только узнал, зачем это делает мужчина, без слов освободил его от других обязанностей. Мидория услышал шаги и почувствовал чужую причуду ещё задолго до того, как мужчина — или молодой человек — к сожалению, для Изуку всё же было пока что тяжеловато определить возраст человека через Творца, поэтому, в целях безопасности, всё же осторожно и незаметно подкинул шарик с руной рядом с собой, примерно там, где мог бы остановиться незнакомец. Кажется, Эри была слишком увлечена, чтобы увидеть человека. Второй ученик же просто сидел спиной ко входу, но всё равно определил, что посторонний настроен далеко не дружелюбно. Он тут же замедлил шаг, практически не издавая звуков, и стал приближаться, активируя причуду. Изуку пробежался по формуле взглядом — она была похожа на причуду Шигараки. «Собирается убить?» «А хотя… Посмотрим, сможет ли.» — подумал Мидория, замечая ещё кое-кого. Когда незнакомец уже практически прикоснулся до волос Мидории, раздался суровый голос: — Что это ты делаешь, а, Чисаки? — спросил Томура, жёстко перехватывая чужую руку. Восстановитель недовольно и злобно обернулся на парня. Мидория едва улыбнулся, внутренне радуясь. Эри притихла, боясь вмешиваться в разборки старших. — Не твоё дело. Лишь пытаюсь избавиться от непрошенного гостя, — легко кивает он на Мидорию. Пытается вырвать руку из хватки Тенко, но тот неожиданно сильно сжимает и не отпускает. Ярость полыхает в красных глазах. — Поверь, если бы ты тронул хоть волос на голове «непрошенного» гостя, то тебя не то что я бы стёр в порошок. Тобой бы лично занялся Все За Одного, — рычит он. — Мы пришли вместе. Он член Лиги Злодеев. И уж точно не тебе решать, жить ему или умереть. — Ах, вот как, — резко выдыхает Чисаки. Со злостью вырывает руку, а Томура позволяет. — Понял, — кивает он, смотря прямо в глаза напротив. Тяжёлым, долгим взглядом. Говорит, не отрываясь: — Эри, иди сюда. Нам пора. Девочка вздрагивает, неловко кидает Мидории «Пока» и уходит с Чисаки, оглянувшись на секунду. Тишина длится около десяти секунд, после чего Шигараки спрашивает: — Ну и что это ты делал, а? Ждал, пока он распылит тебя? — Нет, что ты. Я принял меры, поэтому такого не случилось бы, — Изуку разворачивается и кивает под ноги старшему. — Шарик? Тот самый? Вы их закончили? — интересуется Томура. — Ага. Наконец-то всё получилось так, как мы хотели, — кивает он. — Изуку, будь осторожен. Этот тип опасен. И, кажется, имеет все виды на пост главного тут, — предупреждает Шигараки. — Да. Причуда у него действительно интересная. Зачем пришёл? Не рановато? — Мне наскучило. И Учитель попросил передать тебе кое-что, — садясь, проговаривает Шимура. — И что же? — с интересом спрашивает Изуку. — Через год ты поступишь в ЮЭЙ, — ровно сообщает Первый ученик. Внутри Мидории всё холодеет.И никто не услышит, Не протянет руку «Нужно быть сильным» С юных лет твердили мне.