На кампус с первыми дождями пролились сплетни.
Неизменно следуя славной традиции, Тони Старк во всеуслышание объявил о начале подготовки собственной хэллоуинской вечеринки, и студенты дружно сошли с ума. «Вечеринка у Старка» — это вам не сборище пьяной вдрызг детворы, там не найдешь дешевого пива и испачканных в жире коробок из-под пиццы. По слухам, на этих вечеринках играли в покер, пили итальянское вино и вкушали омаров, и богатые отпрыски, выпендриваясь друг перед другом, фонтанировали зелеными бенами франклинами на чужие головы, пока какая-нибудь приглашенная звезда отплясывала на сцене в ботинках из крокодиловой кожи.
Приглашения делались на заказ на плотной бумаге и являлись пропуском в красивую жизнь, и вот уже три года какой-нибудь счастливчик из низшей касты получал возможность попасть за кулисы ежедневно разыгрываемого перед кампусом представления роскоши и власти.
Когда Питер услышал про эти вечеринки в первый раз, он, разумеется, загорелся идеей поучаствовать в лотерее, но потом, день за днем наблюдая за сильными мира сего, понял, что ему это не нужно. Два мира при пересечении создают лишь ненужные никому последствия.
В этом Питер убедился наверняка.
Со времен знаменательной сентябрьской пятницы прошло чуть больше месяца, а Тони Старк прилип к нему, как банный лист, и отлипать совершенно не желал. И Питер сам уже не знал, чего хочет: то ли того, чтобы его оставили в покое, то ли чего-то большего, близкого и… нужного. Старк впитался в его жизнь, как наркотик в кровь, и Питер подсел. Не мог не подсесть.
На все вопросы по типу «господи-да-что-ты-от-меня-хочешь» Старк либо не отвечал, либо мигом переводил разговор на другую тему, хохотал, вскидывая подбородок, много болтал ни о чем, пока Питер старался повторять термины для семинаров, и постепенно становился необходимым атрибутом каждого дня. Было странно вообразить себе целых двадцать четыре часа без запаха дорогой кожи, ямочки на левой щеке и чертиков в темных глазах.
Питер вышел на улицу и раскрыл над головой зонт — подарок Неда, ярко-красный и с ручкой в виде утиной головы. Опаздывающие на пару студентки в дутых куртках и с намокшими кудрями пробежали мимо него, очаровательно хихикнув, и скрылись внутри здания. Красный лист упал прямо на голову, и Питер недовольно смахнул его, наблюдая за полетом, пока лист не упал в лужу.
Было сыро и мерзко, но Нед сказал ему ждать здесь.
Взвизгнули шины — на территории показался большой черный байк, по корпусу которого стекали дождевые капли, в точности повторяя какой-то молочно-белый узор. Сидящий за рулем человек стянул с головы шлем и задорно тряхнул головой, будто пес. С мокрых волос во все стороны полетели брызги, а потом человек поднял голову, и в ярко-голубых глазах промелькнуло узнавание. Стивен Рождерс помедлил, а потом лениво кивнул ему в знак приветствия. Питер почувствовал себя простолюдином, которому добрый король подал милостыню, и пошире расставил ноги, будто земля могла вот-вот пойти ходуном.
Роджерс, наверное, был неплохим парнем, но они толком не поговорили, когда Старку пришла в голову гениальная идея познакомить Питера со своей компанией. Они пошли в их комнаты, и Питер долго упирался, хотя делал это скорее для вида — глянуть на обиталище богатых деток все же хотелось. В итоге получился какой-то кошмар, потому что Старк был в своем репертуаре и забыл кого-либо предупредить.
Заметив Питера, Мстители мигом свернули свои разговоры и дружно накинулись на Тони, мол, они договаривались не таскать в комнаты фанатов. Питер хмыкнул, потому что при нем Старку еще выговор не делали, и, пока компания улаживала свои разногласия, жадно оглядывал их пристанище.
Там действительно было, на что посмотреть.
Затем Мстители представились (будто в этом была нужда) и отвлеклись на свои дела, а Тони потащил Питера к себе в комнату.
И если холл и гостиная показались Паркеру помпезными, наполненными странными предметами интерьера: вроде греческих колонн, меховых обоев, висящих на них портретов философов в позолоченных рамах, белых телефонов с красными проводами и подушек в виде кексов, то личная комната Старка была полной противоположностью. Никакого буйства красок, ничего выставленного напоказ, спокойные темные тона и нарочитая небрежность, которая сопровождала все, за что он брался.
Старк был таким же, как эта комната, слегка угловатым, выделяющимся и необычным.
Взбитое одеяло на просторной кровати, гриф гитары с росчерком чей-то подписи — как пить дать какая-нибудь важная шишка из музыкальной индустрии вручила ему подарок лично, потому что это, ну… Наследник династии Старков. На них, черт возьми, стоит вся Америка. Дальше — полароидные снимки на стенах, бумажки с формулами, учебник по ядерной физике, из которого вместо закладки торчал черный кружевной лифчик, кожаная куртка, наброшенная на спинку стула, и гигантская знаменитая “A” во всю стену. Питер заметил аккуратную горку виниловых пластинок и вопросительно вскинул брови, обернувшись на Старка.
Тони развел руками в стороны.
— Это же классика, — улыбнулся он и взял с заваленного чертежами стола упаковку шоколадного печенья…
Мимо него, высоко подняв воротник кожаного пыльника, пробежал юноша с растрепанными волосами, и, перепрыгнув через две последние ступеньки, оказался прямо у байка. Роджерс разом потерял к Питеру какой-либо интерес и втянул Джеймса в долгий поцелуй, обняв его лицо своими большими ладонями в байкерских перчатках без пальцев.
По их лицам стекал дождь, путаясь в бровях и ресницах, но парочку это вовсе не беспокоило. Через некоторое время они прекратили смущать Питера, и Барнс уселся за спину Стивена.
Байк сыто взревел, и через секунду его и след простыл.
Питер подышал на ладони, стараясь согреться и ненавидя осень с ее гадливой премерзкой слякотью. Нед все еще не появлялся, и у него закралось впечатление, что друг завис в каком-нибудь коридоре со смуглой миленькой Лиз, на которую он пускал слюни не один месяц.
— Ты похож на взъерошенного воробушка, — чужая рука коснулась волос, и Питер вздрогнул всем телом, резко обернувшись. У Старка была невероятная способность появляться из ниоткуда и уходить в никуда, когда ему вздумается. Вот и сейчас он высунулся, как черт из табакерки, и внаглую залез к Питеру под зонт.
— Я жду Неда, — отрезал Питер и отвернулся.
Смотреть на Старка в его солнечных очках, по какой-нибудь невероятной причине надетых в такую погоду, было трудно. Питер боялся лопнуть от смеха.
Тони себе, впрочем, жутко нравился именно в очках и ничуть не стеснялся носить их в помещении или в дождь, как сегодня. Будто не хотел, чтобы люди смотрели ему в глаза.
— Твой Лидс сейчас болтает с девчонкой прямо у кафедры филологии и собирается позвать ее на танцы, — сообщил Старк и вытащил из кармана также неизменной при любой погоде кожаной куртки пачку Мальборо. Закурил.
Питер понимающе хмыкнул, порадовавшись за друга, и подумал, что в кампусе стало на пару одиноких душ меньше. А то в преддверии тематических хэллоуинских танцев (не старковского вечера, а открытого и обычного мероприятия) у всех будто обострение началось — девчонки собирались кучками в коридорах, как растения в цветниках, и весело шептались, украдкой поглядывая на симпатичных однокурсников, в то время как мужская половина внезапно важно расправила плечи и гордо вышагивала по коридорам, зная, что на нее нацелено все внимание.
— Питер, есть минутка? — вдруг спросил Старк, и Питер нахмурился.
Тот не так часто называл его по имени. По сути, с прошлого раза прошло как раз-таки чуть больше месяца. Обычно Питер удостаивался всяческих нелепых прозвищ, шутливого потрепывания по плечу и разговором ни о чем, плавно переходящим во флирт.
Нед называл их отношения «высокими», отчаянно при этом стараясь не ухмыляться — ни Тони, ни Питер не могли похвастаться могучим ростом, — а Питер кидал в него то, что подворачивалось под руку, хотя с литературной точки зрения Лидс был чертовски прав. Конечно, у высшей касты свои правила, но Питер собственными глазами наблюдал акт страстного совокупления в музыкальном магазинчике и знал, что Старк вовсе не блюдет свою мужскую честь.
Наверное, Питер просто входил в его благотворительный проект.
Это бесило.
Но он безразлично пожал плечами, и виду не подав, что слух резануло собственное имя.
— Разумеется.
Даже странно, что Старк не схватил его за рукав и не потащил, выстреливая ничего не значащими фразами, куда ему было нужно. В прошлый раз это была выкрашенная в солнце скамейка, и Тони провел полчаса, уговаривая Питера посидеть на ней, пока он щелкает полароидом. Питеру льстило, что сам Тони Старк решил его сфотографировать, но он видел целую коллекцию карточек незнакомых девушек у него на стене, а потому так и не согласился.
Осень накрыла кампус плащом из густых облаков и щедро поливала газоны и тропинки слезами, будто оплакивая смерть веселого и озорного лета. Выгоревшие на солнце волосы постепенно темнели, гора учебников все росла и росла, студенты носили в сумках большие термосы с горячим чаем и отчаянно сморкались в бумажные салфетки. Осень принесла в аудитории кашель, зевоту и переутомление, заботливо повязала на оголенные шеи теплые шарфы в клетку и, напоследок мазнув по щеке холодными губами, умчалась наблюдать за своими детьми — хитрыми сквозняками.
В бургерной, куда привел его Старк, было натоплено до такой степени, что очки Тони запотели на самом пороге, и он стащил их носа, сунув в карман.
Неоновая вывеска у входа отражалась в большой луже.
Внутри было пусто, потому что пары еще шли, и только Питер отпросился с последней, потому что Неду потребовалась его помощь. Впрочем, один человек все-таки обнаружился — Мишель сидела на прилавке и что-то писала в блокноте, покачивая ногами в ярко-желтых кедах. Одна лямка джинсового комбинезона у нее сползла с плеча, красная косынка в горошек была завязана на макушке, а веки — густо накрашены фиолетовым. Радио приятно шуршало голосом известного британского певца.
You can dress me up as a sailor
But I'll never run to sea
As long as your love is available to me
What do I do with a sea of blue?
Увидев, кто пришел, Мишель отложила в сторону блокнот и нехотя спрыгнула вниз. Рукава безразмерного полосатого свитера были закатаны ей по локоть, обнажая тонкое девчачье запястье, увешанное фенечками и браслетами с концертов.
— Питер! — она сделала вид, что удивлена, хотя Питер обедал в бургерной трижды в неделю. — И… Старк, — на этом моменте Мишель переклинило, и она перевела взгляд с одного на другого.
Ее можно было понять — раньше они никогда не ходили вместе по кафе.
— Привет, ЭмДжей, — попытался улыбнуться Питер, а Старк шутливо отдал девушке честь. — Мы присядем?
Мишель закатила глаза. Она была совсем другая, непохожая на остальных девчонок, и смотрела на Старка так, словно это были не шесть футов мужской привлекательности, а дождевой червяк.
— Если я скажу нет, меня выгонят с работы, а мне надо на что-то жить, — она махнула рукой на столик, — садитесь, раз пришли.
В кафе в лучших традициях стояли столики-купе и диванчики, обитые мягкой и потертой от времени кожей, пол напоминал шахматную доску, в углу примостился большой автомат с молочными коктейлями «Млечный путь», и густая кремовая жидкость то и дело принималась опускаться вверх-вниз под давлением, будто лабораторный образец в пробирке. Маленькие неоновые надписи покрывали простые белые стены, и когда они сели, взгляд Питера зацепился за небольшую ‘route 66’ за плечом Старка.
Он взял карту меню, хотя знал его наизусть, и уткнулся в названия бургеров.
Dress me up
It doesn't make a difference
What you wanna to do
Whichever way you look at it
I'm still in love with you
If we go on forever
I may never make a change
Старк молчал и барабанил подушечками пальцев по столу, и только когда Мишель приняла у них заказ и скрылась на кухне, заговорил. Он так и не снял свою куртку и смотрел на Питера предельно внимательно.
— Знаешь, обычно мы высылаем это с курьером, но, — Старк вынул из кармана темно-бежевый конверт, — я подумал, что так будет проще.
Мы выбрали тебя, Питер.
Питер взял конверт и тупо уставился на него, ожидая разъяснений. Голос Старка патокой стекал прямо в его сознание, отчего мыслительный процесс знатно тормозило, и хотелось, чтобы тот просто продолжал говорить…
Из конверта выпала карточка, и на Питера взглянули витиеватые помпезные буквы.
«Мистер Паркер, рады сообщить, что вы приглашены на ежегодный вечер, посвященный празднованию Хэллоуина. Место – отель “Altron”. Время – 21:00. Приглашение распространяется на одного человека и не может быть передано в чужие руки»
Dress me up
And if I don't convince you
You needn't look too far
To see that I'm not lying
'Cause I love you the way you are
And what's the point of changing
When I'm happy as I am?
Нельзя сказать, что это было неожиданно, но Питер все-таки потрясенно вскинул глаза и отодвинул приглашение в сторону.
— Я не могу.
Со Старка слетела самодовольная улыбка.
— Почему это?
— У меня есть домашнее задание, и стипендия сама себя не оправдает, — Питер скрестил руки на груди. — Тем более, я не понимаю, кем ты хочешь меня там видеть.
На красивом лице промелькнуло недоумение.
— Своим гостем, — будто умалишенному, пояснил Тони, а Питера подбросило на месте.
— Да с какой стати, Старк? — он вцепился в столешницу, как утопающий в спасательный круг. Осень топила Питера в океане непонимания, а желание получить ответы захлестывало с головой. Вышедшая было с их заказом Мишель замерла на месте и вернулась обратно, услышав возглас Питера. Он тем временем продолжил более спокойным тоном:
— Скажи уже вслух, что тебе надо, а то я немного устал от неопределенности, и мне… — чужая рука накрыла его ладонь.
Старк нагнулся поближе, обдав Питера ароматом осени, и его рука была теплая и приятная.
— Мне нужен ты, Пит.
Вот значит, как это действует. Питер внезапно понял, почему все девчонки были готовы умереть за возможность провести с Тони ночь — когда кто-то, настолько щедро оделенный природой, говорит такие вещи, сохранять лицо действительно трудно.
А Старк это, конечно же, знал. Уж такой он был — рожденный для власти, подчинения других, с легкостью нащупывал нужные рычаги и нажимал, когда хотел, и за всем его показушным великолепием скрывался молодой умелый манипулятор, который мог бы при желании поставить на колени целую страну.
Воротник оксфордской рубашки впился в шею, как удавка. Питер глубоко вздохнул, стараясь изгнать из памяти требовательные влажные глаза и проникновенное «мне нужен ты», потому что это был какой-то цирк, в котором ему совсем не улыбалось быть обезьянкой в руках дрессировщика.
Пол Маккартни будто чувствовал его настроение, и голос певца в студенческой бургерной звучал приглушенно и тоскливо. Питер терял контроль.
— Просто приходи, ладно? — Старк встал, склонил голову, подумал, а потом бросил на столик двадцать баксов. — Пообедай за мой счет, малыш, — он нагнулся и чмокнул Питера в щеку, будто это было в порядке вещей, — а мне пора.
На долю секунды он промелькнул у окна, а потом призрак Старка тут же смыло хлещущим дождем. Мишель все-таки показалась из своего укрытия и поставила перед Питером бургер и шоколадный коктейль, что-то пробурчав про странных богатеньких клиентов.
А его затошнило при одном только взгляде на еду. Двадцатидолларовая бумажка маячила перед глазами флагом победившей стороны, и ее хотелось закрыть рукой, спрятать от чужих глаз, как свидетельство собственного позора. Питер никогда не думал, что станет содержанцем. Тем более, содержанцем Тони Старка.
Было ощущение, что его поимели. Грязно, быстро и без прелюдии, прямо в раскрытую душу.
Питер крепко сжал зубы, стараясь игнорировать злые слезы, застывшие в глазах, с каким-то достойным аплодисментов мазохизмом глядя на ухмыляющегося на него с купюры Эндрю Джексона. Седьмой президент Соединенных Штатов наверняка перевернулся бы в своем гробу, если бы узнал, что в эти дни творила его нация.
Прекрасно. Просто прекрасно. Старк обхаживал его пять недель, потому что выбрал себе нового бедненького и замученного жизнью студента, нового малыша, и решил привнести в его жизнь немного радости, читай,
самого себя.
С океана прилетели гигантские летучие мыши — грозовые облака. Неоновая вывеска моргнула пару раз и погасла, сдавшись.
Питер с мстительной злой улыбкой разорвал обе бумаги — приглашение и купюру — на мелкие части, после чего смахнул ошметки себе в карман, и, яростный и преисполненный едкой ненависти, отправился в свою комнату. Ему почему-то ужасно захотелось домой, под гору пледов и к Неду с его глупыми шутками.
На улице Питер даже не стал раскрывать свой зонт, яркий ненужный ориентир, цель,
стреляй на поражение, — он чувствовал себя разбитым внутри, и это было неправильно, поэтому Питер шел прямо под ливнем, чувствуя, как крупные капли ударяют по его лицу и стекают ручейками за шиворот. В какой-то момент он устало закрыл глаза.
Где-то тихо пел Пол Маккартни.
