Питер пришел к простому выводу — в его шкафу нет ничего, кроме рубашек, джемперов, вязаных жилетов и брюк-бананов. Он никогда не считал себя преппи и старался соблюдать тонкую грань между самыми разнообразными стилями, но в данный момент, глядя на свой скромный гардероб, отчетливо понимал, что идти к Старку ему совершенно не в чем.
Возможно, если бы у него было время, он бы нашел что-нибудь подходящее, но календарь скалился на Питера тридцать первым октября, и времени, прям как у Золушки, не было от слова совсем. С карниза стекали вниз бечевки с прилепленными на них криво вырезанными тыквами, этажом выше студентки дружно углубляли декольте и укорачивали длину юбочек, и было слышно, как у них то и дело что-то падало на пол. Корпус общежития пропитался бутафорской кровью и запахом накрученных на плойку волос, который кое-как перебивался тонкими ароматами духов. То тут, то там хлопали двери, шлепали оголенные ножки, раздавался тонкий девчачий смех и громкий хохот парней, уходящих на колядки.
В Хэллоуин никому не было дела до учебы и возраста, не было людей, лишь оборотни, тролли, ведьмы, призраки, и вся та нечисть, на которую только может хватить фантазии. С последней у Питера никогда не было проблем, что же касается желания ее применять…
Если без шуток, то его заставил Нед.
Поначалу он вроде как и не обращал на подавленное состояние Питера и его прогрессирующую молчаливость внимание, а может, все дело было в том, что Лиз наконец согласилась гулять с ним, и теперь социальная жизнь Лидса стала чуть более разнообразной. Питер был только рад — можно было спокойно ставить любую музыку и не бороться с другом за пластинки, валяться и читать книжки, или вообще ничего не делать, бездумно пялясь в потолок.
Мстители.
И Старк.
Они не давали ему покоя. Тони не знал, как покоробил Питера его поступок, но свои атаки приостановил и перестал подходить ближе, чем на десять метров. Ничего не делал, все также развлекался в кампусе и за его пределами, разъезжал в ретро-кабриолете сорок шестого года, фонтанировал шутками и сверкал, будто большой алмаз в оправе. И его компания тоже везде была, и, как и следовало послушной свите, следовала за своим монархом по пятам.
Питер плевался огнем и тихо ненавидел их всех.
А в один прекрасный день Нед нашел ошметки разодранного в клочья приглашения, и ему пришлось раскрыть карты. Питер бы соврал, если бы сказал, что ему не полегчало, когда он вывалил на друга всю свою тоску и обиду. А Нед в ответ серьезно посмотрел ему в глаза.
— Старк, конечно, конченный мудак, но ты обязан туда пойти, — заявил он.
Питер чуть не взорвался от негодования. Начал орать, что не собирается целовать этих обмазанных в золоте уродов в их золотые задницы, и что их вечеринки — полная дрянь. Нед выслушал его истерику, сильно встряхнул за плечи и посоветовал подобрать сопли и не разбрасываться уникальными возможностями. В конце концов, Питер и сам поверил, что ему необходимо посетить вечер и прямо на нем высказать Старку все, что он думает о его поведении.
Прямо вот так, да.
Как провинившемуся щенку. Волку.
Нед высушил отсыревшие бумажки и склеил их в одно приглашение прозрачным скотчем. Дорогая бумага выглядела, как невеста Франкенштейна после самых безумных опытов.
А теперь Питеру было нечего надеть, и этот вопрос почему-то никогда раньше не беспокоил его так сильно. Он отвернулся от шкафа и обвел взглядом их скромную комнатку. Повсюду были птичками раскиданы комиксы и учебники, стояли так и недопитые чашки с кофе и чаем, а носки покрывали мохнатый ковер плотным слоем. Носки были в основном Питера, всех цветов радуги и преимущественно в клетку.
Нед вертелся у зеркала, так и сяк оглядывая себя со всех сторон. В честь праздника он нацепил на себя белую робу, парик, тяжелый черный пояс и мигающую неоновым светом дубинку и решил, что самый умный, а на свете нет никого лучше, чем Люк Скайуокер.
Дверь открылась, и внутрь спиной вперед протиснулась Лиз то ли в простыне, то ли в халате. Она переругивалась с какой-то шумной компанией и не сразу повернулась к ним лицом.
— Могли бы не разбрызгивать краску в коридоре! У вас для этого есть весь кампус! — прикрикнула она на подвыпивших ребят, и Питер не успел ничего понять, как ее белое облачение всколыхнулось в воздухе, и они с Недом присосались друг к другу. Темные волосы Лиз были уложены в хитроумную прическу, и путем логических размышлений он пришел к выводу, что она изображала принцессу Лею.
Ну и парочка.
— Привет, Питер, — девушка тепло ему улыбнулась, а Питер запоздало осознал, что стоит перед ней в расстегнутой рубашке и приспущенных джинсах, и неловко запахнулся. — Ты у нас кто сегодня?
— Труп, — кисло ответил ей Паркер. Его мало радовала перспектива оказаться в абсолютно незнакомом коллективе в гордом одиночестве, но Нед был прав: если и выяснять отношения со Старком, то по его же правилам. Путем внедрения в естественную среду обитания, так сказать.
— Да ты живее всех живых, — хмыкнул Лидс и схватил Лиз за бедра. Лиз шлепнула его по рукам, но больно недовольной она не выглядела.
— Питер, хочешь женский совет? Приди ты прямо в таком виде, к вечеру обзавелся бы толпой фанаток.
Питер застегнул рубашку на две средние пуговицы и упрямо мотнул головой.
— Да зачем ему толпа? — Нед рассмеялся и в очередной раз поправил на бедрах ремень. — Ему бы одной вполне хватило.
Лиз задумчиво прикусила губу и окинула Питера предельно внимательным взглядом.
— Ну тогда, — она хитро улыбнулась, — мы сделаем вот что…
Двумя часами позже Питер добрался до отеля “Altron” и, едва отдав жутко хмурому таксисту деньги, так как отель располагался за пределами города и добраться туда на метро не было никакой возможности, понял, что оказался не в том месте.
Для хэллоуинской ночи сложно было придумать более подходящую атмосферу.
На входе в отель, похожий на средневековый замок из страшной сказки, стояли большие тыквы и ухмылялись злобными огненными рожами. Кругом гуляла настоящая осенняя буря, крылом темно-серой ночи укрывая всю местность, и замок выглядел островком посреди черного океана. Тучи висели очень низко, и потому казалось, будто какой-нибудь кровавый барон напустил на окрестности туман. Шел противный мелкий дождь, дул сильный ветер,
настоящее царство тьмы.
Сюда, будто на Ноев Ковчег, стекались люди, чья жизнь была написана на листах из телячьей кожи чернилами роскоши, благ и превосходства, а вместо точек на страницы приклеивались бриллианты. Они тоже представляли собой разного рода нечисть, вот только даже цоканье каблучков по отдраенной плитке наверняка стоило больше, чем вся оплата питеровского обучения. Среди разукрашенных до неузнаваемости лиц то и дело мелькали самые обычные, будто эти люди забыли, куда пришли.
Питер постарался не уронить вместе с челюстью свое достоинство и порадовался, что ему хватило ума прийти хоть в каком-то образе, чтобы не выделяться из толпы.
Помощь Лиз в итоге оказалась весьма кстати. Она притащила из комнаты свою косметичку и долго махала у его лица загадочным арсеналом кисточек и баночек, а потом подмигнула и повернула к зеркалу. Питер посмотрел в него и обалдел.
Его веки покрыла нежная зеленая пыльца, отчего его глаза стали будто бы больше, губы влажно блестели и пахли медом, но самым большим сюрпризом стали щеки, по которым скатывались мастерски нарисованные слезы из серебряных и обсидиановых блесток, слезы, которые не стыдно было выставить на показ. На вопрос, что это такое, Лиз повела плечиком.
— Ты был такой грустный, что… Называй себя
плачущим мальчиком.
Она также одолжила ему серебристую рубашку своего брата, внаглую украденную из его комнаты, вспенила волосы каким-то блеском, и Питер покинул кампус в полном обмундировании.
А теперь шел по большому коридору, в котором висели большие хрустальные люстры, среди тех, кто в скором будущем собирался управлять страной, и сам в это не верил. В конце холла, прямо перед занавешенной тяжелым бархатом аркой, его оставил консьерж. Свою отрубленную голову он держал в руке, а другой проверял наличие у гостей уникального приглашения. Его пальцы были обтянуты белыми перепачканными в крови перчатками, и все это выглядело до жути реалистично.
На бумажку Питера отрезанная голова уставился в молчаливом негодовании, но ничего не сказал и пропустил его внутрь. За шторкой оказался еще один коридор, упирающийся в металлическую дверь, напоминающую двери из фильмов про ограбление банков — такая она была толстая и тяжелая — и идущий впереди него гоблин осторожно повернул ручку.
Сначала Питер ничего не понял.
Он угодил в суп из людей, оглушенный вспышками цвета и света и громкой музыкой, и зажмурился до белых точек под веками. А потом открыл глаза.
Да. Это был совсем другой мир.
Это была не студенческая вечеринка. Это было намного хуже.
Питер оказался в гигантском зале, посередине которого стоял не менее гигантский фонтан, извергавший пастельную воду самых разных оттенков. С высокого потолка свисала паутина, и с нее спускались мохнатые черные пауки, грозящие вот-вот спрыгнуть кому-нибудь на голову, а летучие мыши угрожающе покачивались рядом с ними, выпустив коготки. Стены затерялись в смешении людей, тумана и огней, будто они оказались не в замкнутом пространстве, а где-то в лесу.
Всюду творилась самая настоящая вакханалия.
Люди лезли друг на друга, прижимаясь мокрыми от пота телами, скользили как змеи, кольцами увиваясь вокруг выбранных жертв, и не было правил, приличий и норм. Каждый творил что хотел.
Питер замер, теребя в руках свое потрепанное жизнью приглашение, и собирался было развернуться и броситься прочь, когда девушка, поначалу застывшая рядом с ним, покачала головой и наклонилась поближе, заговорив.
— Слава богу, что у нас приглашения на верхний уровень, да? — она нырнула в толпу, и только ее насыщенное вишневое платье замаячило яркой точкой среди всякой нежити. Питер очнулся и нырнул за ней.
В глубине ада прятался лифт, около которого собралась кучка прилизанных аристократов. Даже лицо у одного из них было разодрано аккуратно — наверняка работа профессионального гримера. Ведьма в вишневом платье засмеялась низким грудным смехом, оглядывая мракобесие, и презрительно сморщила нос.
— Пушечное мясо, — бросила она, — и зачем Тони вечно их приглашает?
Ее спутник (призрак с выступающими венами) усмехнулся и проводил довольным взглядом девушку, чья грудь чуть ли не вываливалась из откровенного выреза платья.
— Старк просто понимает все куда лучше, чем ты, — ответил он ведьме, и та надула губы.
На секунд Питер позволил себе засомневаться, точно ли у него есть доступ к верхним уровням и не счел ли Старк и его «пушечным мясом», но потом ведьма и призрак без проблем встали по обе его стороны в лифте, и тот поехал вверх. Некоторые из его спутников вышли на следующих этажах, а Питер все ехал и ехал, и думал, что так и происходят стремительные взлеты и падения.
Они наконец достигли самого верха, и створки распахнулись.
Питер сам не знал, чего ждал — ада, как на первом этаже, или благопристойного и скучного вечера, но это зрелище умудрилось влезть в золотую середину. Здесь тоже играла яркая музыка, а цвета были приглушены, и только лаймово-розовые бумажные спирали шуршали под ногами. Официанты, разодетые в кроваво-красные смокинги, мелькали меж гостей, разнося закуски и алкоголь, а барменом выступал самый ни на что есть настоящий Джордж Вашингтон.
За барной стойкой в окружении восторженных поклонников сидела Натали Романофф. Питер рискнул и подошел ближе, радуясь, что выхватил из толпы хоть одно мало-мальски знакомое лицо, и оперся о стойку, заказав себе коктейль “piccola morte”. Выносить все это на трезвую голову не представлялось возможным.
Дожидаясь свой заказ, он повторно осмотрел помещение, но ни Старка, ни хотя бы кого-то из его компании не увидел, поэтому сосредоточился на Романофф.
Натали лениво обмакивала в свой бокал крупную спелую вишню, смачивая ее алкоголем, а потом отправила ягоду в рот, в последний момент оборвав веточку и прикрыв от наслаждения глаза. Ягодка скрылась меж пухлых влажных губ, и даже равнодушному к женскому полу Питеру стало жарко от этого зрелища. Она была в узком черном платье, чулках в сетку и кукольных туфельках, а на плечи у нее был накинут тяжелый бархатный плащ. В этом царстве нечисти Натали казалась случайно заглянувшим на огонек ангелом, но, когда она рассмеялась над шуткой собеседника, обнажив небольшие белоснежные зубы, Питер заметил нечеловечески-длинные клыки, упиравшиеся в кроваво-алые уста.
Сексуально-притягательная вампирша, обманчиво нежная и прекрасная днем, и безжалостная в ночи. Что ей люди —
она будет жить вечно.
Питер отхлебнул от принесенного коктейля и улыбнулся, почувствовав, как алкоголь разгоняет кровь. От его бокала пахло цитрусами и корицей, и на душе внезапно стало как-то спокойно и легко, будто он вовсе не стоял в пентхаусе в толпе незнакомых людей.
— Ты — мальчик Тони, верно? — раздался голос справа от него, и Питер оглянулся. Чтобы заглянуть собеседнице в глаза, пришлось опустить подбородок — даже на каблуках Натали была такой маленькой, что при желании он мог бы таскать ее на руках целый вечер и не устать.
Ее волосы — предмет зависти всех девушек кампуса — были собраны на затылке и спускались по спине как маленькие языки пламени, и при ближайшем рассмотрении стало видно, что ее глаза густо прокрашены черным. В пальцах, на которые были нанизаны крупные кольца (на одном из них сверкнула знаменитая буква), Натали сжимала тонкий фужер с темно-розовым напитком.
Питер неопределенно мотнул головой — он не был уверен, в какой момент стал
мальчиком Тони. Что за бред вообще, они же почти ровесники?
Алхимики нанизывали бабочек не такими острыми иглами, каким оказался взгляд, которым одарила его мисс Романофф. В черной дымке ее неестественно-зеленые глаза мерцали, как два камушка, и ярко выделялись на белом личике в форме сердечка. Натали грациозно уселась на высокий барный стул и склонила голову, внимательно его изучая.
— Готова поспорить, ты действительно плачешь серебром, — она жестом подозвала бармена и попросила повторный коктейль. Голос у Натали был мягкий, как подушка безопасности.
— Где Старк? — спросил в ответ Питер и сам себя проклял.
Прекрасно. Теперь она знала, что его это беспокоит. С другой стороны, он пришел на этот вечер с одной целью, и ему нестерпимо хотелось претворить ее в жизнь.
— Он выиграл в покер и решил отпраздновать, — Натали безразлично мазнула по помещению взглядом и вновь поднесла ко рту коктейльную вишенку. — Страшно переживал, что ты не придешь, и он не сможет объявить вас парой.
Питер крутанулся так быстро, что чуть не свернул себе шею. Взгляд девушки из насмешливого стал снисходительным.
— Что? — задыхаясь, спросил он, борясь с желанием опрокинуть в себя свой напиток одним махом.
Натали сделала глоток и дернула обтянутым бархатной тканью округлым плечом.
— Это же очевидно. Он тебя полтора месяца обхаживал, хотя мы все говорили, что это дурная затея и…
Стоп мотор.
— Он… — голос предательски задрожал, и Питер постарался взять себя в руки. — Он же встречался с другими! И кинул двадцатку мне на стол, будто я какой-то попрошайка! У вас
так принято ухаживать за другими людьми?
Брови Натали стремительно взлетели вверх.
— Он заплатил за тебя, а ты недоволен?
— Да, я недоволен, черт возьми! — обида вновь полилась из него ядовитыми каплями. — И мне не нравятся ваши комнаты и обращение с другими, какое-то сплошное средневековье…
— Не преувеличивай, — голос Натали в секунду стал жестким, как наждачная бумага, и из хрупкой девушки она превратилась в стальную леди, — не знаю, чего ты ждешь, но мы не умеем по-другому. Тони ходил
рядом с тобой, позвал в
свои комнаты и пригласил
сюда, а он никогда ни для кого этого не делал, так что советую либо уйти прямо сейчас, либо перестать корчить из себя оскорбленную невинность.
Самым ужасным было то, что она верила в это. Верила в то, что одно нахождение одного из Мстителей рядом с кем-то вроде Питера — это благо свыше, и его надо принимать с почтением и благодарностью. Все же это было чужое инопланетное сознание. Питер ошалело моргнул и уставился на мечту всего университета. Интересно, его одногруппники продолжали бы пускать по ней слюни, если бы узнали, что скрывается за этой смазливой маской?
В Хэллоуин полагалось надевать костюм, чтобы спрятаться от нечисти, но нечисть сама срывала с себя капюшон и заглядывала Питеру в лицо, тянула костлявые пальцы и улыбалась беззубым ртом.
Натали поправила свои роскошные волосы.
— У нас последние два года только и разговоров, что о тебе, Питер. Прекращай издеваться над Тони. И над нами.
И эта фраза умудрилась перечеркнуть всю сказанную ранее гниль.
«Два года» стучало в голове молоточком, прямо как в башенных часах, и в реальность верилось с трудом. Питер уже открыл было рот, чтобы переспросить, но тут в комнату вместе с громкой музыкой влился низкий хриплый голос, и ему стало не до вопросов.
Появился Старк.
Старк с подведенными угольным карандашом глазами, в одних кожаных штанах и босиком, с дьявольской ухмылкой на спелых губах и нарисованными на лопатках чернильными крыльями. Как отдельный элемент одежды, на шее у него было завязано жабо в мелкое кружево, и поверх него будто в насмешку болтался кельтский крестик. Ногти Старка были накрашены темным лаком, а на запястья было нацеплено по широкому шипастому браслету.
Татуировки были разбросаны по загорелой коже хаотично и броско, мол, смотрите и не понимайте.
Это выглядело так, будто Тони подался в готику, но он никогда не был готом, хотя ему чертовски шло и Питер силился отодрать от него свой жадный взгляд. На Старка все пялились.
— You talk about things that nobody cares
You’re wearing out things that nobody wears
You’re calling my name but I gotta make clear
I can’t say baby where I’ll be in a year
Он не просто двигался под музыку.
Он… пел.
От этого вставало все, что могло встать.
И Питер осознал с поразительной точностью, что хотя бы ради этого стоило прийти сюда. Стоило выдержать ненависть к Тони и одинокие вечера, разговор с Натали, все это того стоило. Старк, наверное, и сам не знал, насколько гипнотическое влияние оказывали его действия на людей.
Он вел себя как богатый придурок, и Питер ненавидел его за это. Но потом наступали моменты, в которые эта маска лопалась, и наружу показывался кто-то другой. Не лучше и добрее, просто… Другой.
И любить Старка — сложно и надрывно. Идти по этой тропинке — все равно что в неизвестность прыгать.
— Sweet emotion
Sweet emotion
Бронзовая кожа, влажные ресницы и лоск чужих поцелуев на шее.
Сильная рука на чьем-то округлом бедре. Грязь, грязь, грязь. Такая притягательная…
И Тони — вовсе не демон. Он сам Дьявол, владыка этого ада и этой нечисти. Хозяин. Он не знает, что такое правила.
Питер сам не понял, когда оказался на ногах, в толпе людей, хлынувших к Старку одной волной, желающей стать частицей этого захватывающего дух представления. Тони шел, и его касались чужие пальцы, как какого-то идола, его хватали и трогали, а ему было категорически наплевать, он подстраивался под толпу и вел ее в танце, как послушную куклу.
В какой-то момент Питер оказался совсем рядом, и Тони заметил его, тут же ринувшись навстречу и легко притянув к себе за талию, как какую-то собственность.
— Я счастлив, что ты здесь, Питти, — шепнул Старк ему прямо в ухо, обдав горячим дыханием, а Питер прижался бедром к обнаженной коже и подумал, что никогда прежде не чувствовал себя настолько на своем месте. Пальцы Тони впились ему в бедро, и он продолжил петь, покачиваясь в унисон с толпой.
— When I pulled into town in a police car
Your daddy said I took it just a little too far
You’re telling me things but your girlfriend lied
You can’t catch me ‘cause the rabbit done died
Yes it did
Голоса слились в единый молящий стон.
У Питера перед глазами замелькали картинки — Старк сидит на трибунах и выглядит, как катастрофа, Старк трахает студентку в уголке музыкального магазинчика, а потом болтает с Питером о погоде, Старк вытаскивает из кармана сигареты, и его губы похожи на рассвет, Старк, Старк, Старк. Про него надо написать книгу. Решено.
Люди танцевали, Тони пел, а Питера вело, и он забыл, зачем вообще пришел. Ему было чертовски хорошо и удобно и хотелось целовать Тони Старка до синяков на губах.
Он скакал вместе с толпой, игнорируя чужие попытки дотронуться до него, они со Старком смотрели друг на друга в этом королевстве лиц, и несмотря на остальных людей, между ними словно тянулась ниточка, сотканная из бриллиантов. Официанты подали напитки, и Питер смочил горло, которое будто охватило огнем, и это было вовсе не золотое шампанское — это ртуть, разлитая по бутылкам… Ему в губы ткнулась самокрутка, а Тони улыбался, и из его губ торчала точно такая же. Они хохотали и обнимались с Роджерсом в рыцарских доспехах, в которых, наверное, было жутко неудобно ходить в туалет.
Sweet emotion
Sweet emotion
На свете нет ничего лучше хэллоуинских вечеринок. Все обожают Старка и смотрят как преданные собачки в ожидании брошенной хозяином косточки, но ему плевать на всех, кроме Питера.
Роджерс — это дитя канадских лесов, молодой и сильный человеческий зверь. Натали — разноцветный листопад, вихрь вспышек и вдохновения. Одинсон с Клинтом — небо и ветер, вечные соперники в превосходстве силы, а Брюс — загадочный вечерний дождь. Старк же — все сразу и все в одном, а Питер, похоже, безбожно пьян.
В какой-то момент они оказались в самом эпицентре толпы и обхватили друг друга руками, жарко выдыхая в чужие губы.
Руки Тони зарылись в его волосы сами по себе, а потом их рты встретились. Щелкнул полароид. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что это все до жути неправильно, но Питер нагло простонал в поцелуй и жадно встретил язык Тони своим.
Водка, джин и ликер смешались в их ртах, поцелуи получались небрежными и глубокими, и грохочущая музыка вливалась в уши, как нектар. Тони хотелось трогать, касаться его пальцами и губами и никому больше не отдавать, хотя он, очевидно, не был создан для кого-то одного.
Старк — это свобода.
В нем нет плавных линий и хэппи-энда,
простите, мисс, вы не по адресу. Все в Тони так и вопило об опасности и о том, что Питеру надо держаться подальше.
Вместо этого он целовал его так, как никого раньше, оставляя на влажных губах свою печать собственничества и пачкая их в помаде, которой накрасила его губы Лиз. Питер пообещал себе поблагодарить ее позже, ведь она на самом деле клевая девчонка, и Нед с абсолютной точностью счастливчик, но ему сейчас не до них.
Он знал, что наступит утро, и влекущие демоны исчезнут в своем подземном мире, но у Питера была эта ночь, и он собирался стребовать с нее по максимуму. Он был
мальчиком Тони, и его слезы были
серебряного цвета. Он растекался воском в умелых руках, что-то шептал, у него подгибались колени, но Старк держал крепко.
Тони схватил его лицо и жарко выдохнул, почти не попадая в ноты:
— You stand in front just a shakin’ your ass
I’ll take you backstage, you can drink from my glass
We’re talking about something I can sure understand
‘Cause a month on the road an’ I’ll be eating from your hand
Питер крайне сомневался в сказанном.
Но Старк утянул его куда-то в соседнюю комнату, где скользнул ладонями под рубашку и без раскачки поцеловал, а потому здравый смысл помахал Питеру ручкой и скрылся в рассвете, в лучах которого, корчась, умирали создания ночи…
