bad hair day

      В библиотеке было адски холодно, и нос то и дело предательски чесался. Лампа мерным теплым светом покрывала страницы раскрытого на шестой главе учебника, а Питер отчаянно старался не зевать, выписывая себе в тетрадь заумные формулы и названия обычной синей ручкой — никаких кричащих цветов и блесток. Он же не Беннер. Было раннее утро. Кампус спал, завернувшись в пухлое одеяло из облаков, и только Питер сидел в библиотеке, отхлебывая из хромированного термоса горячий кофе с молоком, и кутался в большой плед. Топить в помещении почему-то упорно не хотели. Питер застопорился на одном моменте и полез в дополнительную литературу за информацией, и на его руке задорно мелькнул кожаный браслет с нашитой на него металлической буквой ‘A’… — А вот и ты, — Брюс плюхнулся на соседний стул и потер ладони. — Начнем? — Я начал час назад, — пробурчал Питер и поднял голову. За Брюсом показался отчаянно старающийся не зевать Тони и без сил упал в мягкое кресло. — Ненавижу вас, — деланно простонал он и помассировал виски. — Мне, между прочим, снился очень… горячий сон, — Старк выглянул из-за собственных пальцев и нахально подмигнул Питеру. Питер смущенно зарделся и уткнулся в учебник, посоветовав: — Если ты не перестанешь капризничать, то явью он никогда не станет. Брюс хохотнул, а Тони цокнул языком и удрученно покачал головой. — Я создал монстра! Питер его проигнорировал и продолжил скрипеть ручкой по бумаге. У него, в отличие от некоторых, не было феноменальной зрительной памяти, и приходилось зависать над горой учебной литературы, чтобы не вылететь из университета. Брюс придвинул к себе свои книжки по биологии и стащил у Питера термос. Старк выразительно всхрапнул где-то над партой. Сквозь густую осеннюю ночь упрямо пробивался рассвет, раздвигая пальцами тяжелые шторы и с пыхтением вываливаясь наружу, крошечный и невесомый по сравнению со тьмой. Первый луч спелого розового солнца приласкал один особенно непослушный беннеровский локон и отразился от стекол его очков, попав прямо Питеру в глаза. Он поморщился и слегка повернулся, продолжая писать, хотя строчки уже непослушно кружились в вальсе, и было непонятно, где заканчивается одно предложение и начинается другое. Питер начинал терять терпение, а энтузиазм Брюса только бесил. Тот насвистывал себе под нос какой-то новый хит Мадонны и с увлечением вырисовывал в тетрадке срез мышц, и Питер задавался вопросом, что Беннер с утра принимает, что потом ходит целый день, облаченный в радугу и смех. Хотелось попросить его поделиться. Чужая рука отодвинула тетрадку к стеллажам, возвышающимся над Питером многовековой историей, и ручка скользнула по бумаге, оставив на ней длинный росчерк, но Питер слишком устал, чтобы возмущаться, и позволил утянуть себя на колени. Тони был мягкий и теплый, и на нем, наверное, было очень удобно спать. Питер уткнулся носом в шею, пахнущую молоком и кардамоном, и сквозь ресницы проследил контур шестеренки — маленькой татуировки у Старка за ухом. Ему все еще было очень непривычно сидеть вот так, но в библиотеке никого не было, и можно было позволить себе расслабиться. На Тони был коричневый свитер с горлом, заправленный в простые темно-голубые джинсы, из-под которых выглядывали носки кожаных мартинсов. Свою знаменитую куртку Старк закинул замерзшему Питеру на плечи, будто плащом покрыл, и ему вмиг стало куда уютнее и спокойнее. Он мог бы сидеть так вечность. Тони тем временем тихо ругался на его учебники. — Уже ничего не видишь даже, только формулы и значки снятся, — он потряс книжку, вымещая на ней обиду, и из страниц выпала полароидная карточка. — Ого! — Старк присвистнул и схватил фотографию, и Питер тут же ринулся за ней, но Тони, смеясь, поднял вверх вытянутую руку и помотал головой. — И что же это такое? — Отдай! — Питер тоже рассмеялся, но попыток добыть вещицу не оставил, подпрыгнув на чужих коленях и мазнув пальцами в воздухе у самого угла карточки. Тони невнятно зашипел и тут же опустил руку, а в его темных глазах разлилось удовольствие. Питер тут же отобрал у него трофей и ахнул, когда ладони Старка скользнули по его заднице и требовательно сжали ягодицы. — Что ты… — начал было он, но его заткнули горячие губы, и остаток вопроса потонул в тихом стоне. Тони отстранился, лишь когда основательно зацелованный Питер начал задыхаться и вцепился в его плечи, как в якорь, связывающий его с реальным миром. — Вот уж не советую впредь так скакать на Тони ранним утром, — отозвался из своего конспекта Брюс, а Питер порадовался, что поблизости не ошивается Клинт и не видит его побраговевшего лица. Пальцы Старка успокаивающе погладили Питера по спине. — Не бери в голову, — шепнул он, но Питер отчетливо чувствовал, что предупреждение Брюса небезосновательно. Старк наверняка понял, что он понял, но виду не подал и лишь аккуратно ссадил Питера обратно, после чего подошел к окну, вытащил сигареты и начал пускать в открытую форточку дым. Если бы Питер сейчас заглянул ему в глаза, то увидел бы, что те голодно почернели. Две недели назад Питер с трудом продрал глаза и первым делом простонал в тяжелый шелк подушки. Голова болела нещадно, хотелось прикрыть веки и позволить сну утянуть себя обратно, но тут под боком кто-то пошевелился, и он так и подскочил на месте, уставившись на неожиданного гостя. Старк как ни в чем не бывало повернулся на другой бок. Одеяло было накинуто ему по пояс, а голый торс цвета жженого сахара плескался в лучах солнца. Питер уставился на линии татуировок зачарованным взглядом, а потом до него дошло, и он соскочил с кровати так быстро, будто обнаружил рядом с собой кобру. Что, впрочем, было недалеко от правды. Королевскую кобру. Устоять на ногах оказалось непросто, и Питер оперся рукой о стену, пока закружившиеся перед глазами звездочки не исчезли. В лоб будто шуруп ввинтили, а в голове клубился туман, из которого то и дело показывались какие-то странные образы. Питер устало провел рукой по растрепанным волосам, а потом так и застыл. Прошлой ночью он целовал Тони Старка. С ума сойти. Он пил, что предлагали, и курил, что предлагали. Лапал Тони, пока его язык хозяйничал у Питера во рту, и это видели все, а кто-то даже сфотографировал… Старк утянул его подальше от толпы, и они почему-то лежали на кровати и ржали, как ненормальные, потом снова целовались, и так до бесконечности. Штаны, по крайней мере, все еще были на Питере, так что совсем крайних безумств он не вытворял. Его рубашка висела на кресле, обтянутом бежевой кожей какого-нибудь вымирающего вида, и Питер накинул ее на плечи. Эту вещь ему еще предстояло вернуть Лиз. Ноги утопали в меховом ковре, и он мог бы вечность стоять вот так, но Старк то и дело морщился и щурился, и Питер понятия не имел, что ему сказать, если он проснется. Его карета давно превратилась в тыкву, и пора было уходить в свою скучную и размеренную жизнь, в которой не было клубничного шампанского и Тони Старка в лучах разгорающегося дня. Питер на цыпочках вышел вон и аккуратно прикрыл дверь… Чтобы нос к носу столкнуться с Клинтом Бартоном. В глазах главного шутника университета так и сквозила насмешка, а губы расплывались в хитрющей улыбке, и он всем своим немаленьким ростом возвышался над Питером, как могучий дуб. — А вот и наша звездочка, — пропел Бартон и картинным жестом вытащил из кармана батистовый платок, — не плачь, все уладится. Питер изумленно уставился на него, а потом понял, что так и не смыл с лица блестки — не до того было, поэтому с благодарностью ухватился за предложенный платок и провел им по лицу. Сморщился — грим прилип намертво. Радовало хотя бы то, что Клинт не смотрел на него взглядом Натали — по его виду вообще было неясно, хочет он заржать во весь голос или просто обмозговывает ситуацию. Возможно и то, и другое. У Питера раскалывалась голова, и он ни в чем не был уверен. Они стояли в узком коридоре, и Питер к своему стыду не мог вспомнить, шел ли он по нему вчера. Одна стена была полностью стеклянная, и при взгляде вниз у него закружилась голова — так высоко они находились. Солнце приветливо играло в классики на фермерских полях, а в их маленьком оплоте цивилизации было очень тихо, и было слышно, как в какой-то комнате тикают часы. Питеру в голову услужливо постучалась мысль о том, что до университета как минимум сорок минут на машине, и он застонал — денег на такси у него не было, об этом он вчера точно не думал, а перспектива тащиться по лугам пешком была малопривлекательной. Бартон о его страданиях не заботился — в его руках был бокал, на шее — розовая бабочка с приколотой на нее брошью. Он будто выпрыгнул из романа девятнадцатого века. — Как ты вообще выспался? — недовольно прошептал Питер и ненадолго прикрыл веки, а Клинт задорно рассмеялся. — О, мое милое летнее дитя. Я еще не ложился. В конце концов, у каждого свой режим. Питер тупо кивнул и жалобно посмотрел на Мстителя. — Как я могу добраться до кампуса? По коридору пробежал белый пушистый шар и весело тявкнул на Питера. На шее собаки был повязан огромный бант в тон бабочке Бартона. Последний, кстати, не глядя сунул Питеру свой бокал и подхватил животное на руки, умилительно засюсюкав. — Ты смотри, кто соскучился! Паркер, это — Соколиный глаз, — бровь Питера несдержанно ринулась вверх, — и мы отвезем тебя в кампус. Больше всего Питер опасался первого этажа. Он так устал, что ему было все равно и на пары, которые он пропустил, и на Старка, безмятежно посапывающего на кровати из шелка, и на придурковатого Бартона, даже на его собаку, — он просто хотел завалиться в свою кровать и спать до следующего утра. Но первый этаж и все эти не знающие стыда люди, похожие на животных, весомо осели в памяти и не хотели оттуда уходить. Поэтому каково было его удивление, когда створки лифта с мягким скрипом разъехались в стороны, и они очутились в большом отделанном мрамором зале, очень светлом и по форме напоминающем морскую ракушку. Каменные завитушки крема на потолке создавали причудливую лепку, а барельефы ангелов, как в каком-нибудь Версале, важно поглядывали со скатов стен. Ничто в помещении не напоминало о том царстве безумия, которое торжествовало здесь прошлой ночью. Соколиный глаз, мелко перебирая лапками, несся впереди своего хозяина, а Питер старался не зацикливаться на этом идиотском для домашнего любимца имени. У богатых свои причуды. На выходе Бартон протянул Питеру не пойми откуда взявшуюся меховую накидку. — Поедем с ветерком, — он весело подмигнул и вышел на продуваемую всеми ветрами улицу, оставив Питера разбираться с тем, что это все значило. Как выяснилось, Клинт не шутил. Это Питер понял, увидев припаркованный у входа алый Мерседес с откинутым верхом. На переднем сиденье рядом с Бартоном сидел Соколиный глаз и дышал, высунув бархатный розовый язык. Машина была настолько девчачья, насколько это вообще было возможно. Девчачья и заоблачно дорогая. — Натали сегодня побудет нашим спонсором, — развеял загадку Клинт и врубил радио на полную громкость, резко стартанув с места… Питер вернулся в общежитие и закрылся в комнате до следующего утра. Он абсолютно лениво, нагло и бессовестно спал. Спал день, вечер, ночь и, проснувшись, наконец почувствовал себя человеком. Этому человеку предстояло разгребать необъятную кучу дел, начиная с достающего вопросами Неда и заканчивая лабораторной работой по химии. Питер справедливо решил продвигаться от простого к сложному и поспешил в класс пробирок и возможностей. Вот только оказалось, что нельзя сходить на вечеринку к Старку и остаться там незамеченным. Теперь на Питера не оглядывался только ленивый, а несколько ребят подошли и спросили прямо, после чего, получив краткий недовольный ответ, спешно ретировались, но легче от этого не стало ни на йоту. Все напускное питеровское безразличие полетело к черту прямо во время урока, когда ему на колени приземлился пухлый белый конверт. Сидящий неподалеку Флэш Томпсон хищно оскалился, и Питер с плохим предчувствием заглянул внутрь. Предчувствие не подвело. На фотокарточках оказался он… и Тони, и Питер тяжело сглотнул, перебирая снимки пальцами — он даже не думал, что может выглядеть таким нахальным и распутным: в его глянцевых глазах засел влажный похотливый блеск, тело извивалось, рубашка расстегивалась пуговица за пуговицей, а они со Старком переплетались все сильнее и сильнее, пока не соединились в мокром поцелуе. Когда наступила перемена, Питер отжал у младшекурсников зажигалку и уничтожил все фотографии, кроме той, на которой он целовал Тони Старка, а тот целовал его в ответ… У этого были последствия. Флэш доставал Питера целый день, мучая его и сокурсников подробными рассказами (Томпсон был из влиятельной семьи британского лорда и всегда допускался на вечеринки Старка вне очереди), а Питер не знал, куда себя деть. С каждым словом в его адрес ему все больше хотелось, чтобы под ногами раскрылась черная дыра, и он мог безмятежно в нее провалиться, но черные дыры, увы, не существовали вне космоса и спасти Питера не могли. Мог только Старк, и это сделал, прям как Супермен из комиксов. В один момент, когда Питер хотел уже обернуться на хихикающих девчонок и высказать им что-нибудь очень грозное и обидное, его схватили за талию и крутанули на сто восемьдесят градусов. Он не успел и слова сказать, как невероятно злой Старк обхватил его лицо и жадно засосал. Прямо там, на глазах у сокурсников и вышедшего из аудитории учителя. Так все и случилось. В одно мгновение он стал из просто Питера Паркера мальчиком Тони Старка, самого популярного человека во всем кампусе. Главы Мстителей. Парня, чей отец называл президента по имени. В камине громко треснуло полено, и Питер вынырнул из воспоминаний. В комнате отчетливо раздавался стук резинового мячика о стену. Тони настаивал, чтобы выходные они проводили со Мстителями в их комнатах, а Питер упирался как мог, но в результате все заканчивалось одинаково. Он обнаруживал себя в густо натопленной роскошной комнате, то на диване у камина, то в кресле, наблюдающим за полушутливой игрой в покер, а Мстители вели себя так, словно знали его всю жизнь. И за всей этой политой патокой размеренной жизнью Питер не мог не чувствовать скрытую угрозу. Сейчас же в комнате находился только он и Аластор, которого никто даже не думал называть по имени — использовали последние три буквы: во-первых, чтобы не звучало как имя завхоза, а во-вторых, Одинсон действительно напоминал скандинавского бога своим ростом и телосложением. Даже корни у него были скандинавские — его дед, кажется, был чистым датчанином, незадолго до начала Второй мировой мигрировавшим в штаты. Тор перебрасывал из руки в руку баскетбольный мяч и больно занятым не выглядел. Питер в ожидании отошедшего поговорить по телефону Тони бездумно валялся на диване и терял время, и потому рискнул спросить. Одинсон, как-никак, представлялся ему наиболее безобидным членом этой странной компании. — Э-э-э, Тор, — позвал Питер, и тот ухватил мячик одной лапой, пристально уставившись на Питера. Его глаза были как две льдинки — такие же прозрачно-голубые, а золотые волосы были забраны на макушке в неряшливый пучок. — М? — немногословно откликнулся Тор и поморщился, когда в комнату из коридора влетел запах кофе. Питер разместился поудобнее, стараясь снизить градус внутреннего напряжения. Этот вопрос беспокоил его две несчастные недели, но он все не мог решить, когда и кому его задать. — На вечеринке… Натали сказала мне одну вещь, и я не совсем ее понял, — он помедлил, а потом не выдержал и выпалил, — это правда, что Тони два года говорил вам обо мне? Одинсон прищурился, почему-то напомнив Клинта, а потом громко расхохотался, стукнув мячом по полу и словив его у собственного носа. — Говорил?! — воскликнул он негодующим тоном. — Говорил?! Питер, я удивлен, что мы не полысели — Старк нам всю плешь проел! — Это мной-то? — не поверил Питер. Тор цокнул языком и, к счастью, отложил свой мяч, а то эти постоянные перебрасывания начали раздражать. — Поначалу ты его жутко бесил, — признался Одинсон и грустно посмотрел на Питера, но тот и бровью не повел, и Тор продолжил более уверенным голосом, — мы по нескольку раз в день были вынуждены слушать, что мальчишка обошел вниманием блистательную звездочку! «А вот и наша звездочка», — прозвучало в голове Питера тоном Клинта Бартона. Он моргнул. — Но я же… — Питер растерялся, — я же ничего не делал! Тор щелкнул пальцами. — Вот-вот, Питер, ты не делал ничего, в то время как все новички, узнав про Мстителей, начинали подбивать к нам клинья. Буковка “A” ощутимо впилась Питеру в запястье, как неродная. — К зиме Тони мог бы уже пару од сочинить о твоем видите-ли кривом носе, дурацких волосах и узких плечах, — с каждым словом Питер вжимался в диван все сильнее, — был как одержимый. Мы-то все понимали, что он просто заинтересовался, но Старк упрям как мул, ну, ты знаешь, и отрицал все со слюной у рта. А потом, — Одинсон весело хмыкнул, — ты внезапно изменился. — Чего? — Питер нахмурился. — Того. Питер, ты думаешь, никто не заметил, как по тебе за одно лето с чудовищной силой ебануло половое созревание? Тор смерил Питера насмешливым взглядом и подобрал свой мяч, начав сосредоточенно стучать им по полу, выделывая всякие разные трюки. У сборной университета близился первый серьезный матч, и они все ходили жутко важные и напыщенные, как павлины. А Питер пялился на огонь и думал. Он всегда был младше остальных — настояв на том, чтобы сдать последние два школьных года экстерном, он поступил в университет в неполные семнадцать и тут же оказался в одном классе с парнями, пышущими тестостероном, и девчонками, такими взрослыми и серьезными, что первый месяц Питер жутко стеснялся, стоило одной из них к нему обратиться. У него действительно были узкие плечи, которые он скрывал за мешковатыми свитерами, россыпь нелицеприятных прыщей на лбу и длинные волнистые волосы, которые из-за скачков гормонов быстро приобретали сальный блеск. Так что Питер сильно удивился, одним летним днем примерив один из свитеров — тот плотно обтянул его тело второй кожей, и выпутываться пришлось с помощью тети Мэй. Та шутливо потрепала его по волосам и загадочно улыбнулась. Он сделал скачок в росте, а многочасовые тренировки с дядей Беном на бейсбольном поле у дома поспособствовали прочим… изменениям физического характера. Питер резко раздался в плечах и нехотя позволил Мэй утянуть себя на шоппинг, в ходе которого они зашли в парикмахерскую, где Питеру отстригли спутанные кудри, оставив на голове короткую волнистую шапку… Он не думал, что это происходит так быстро. В комнату проник запах сырой земли — это вернулись с прогулки Клинт с Соколиным глазом и Брюс в длинном дождевике. Последний сжимал в руках толстую важную папку. — Ух, сидите как сычи в гробовом молчании, — прокомментировал обстановку Бартон, — привет, Паркер! Питер кивнул. Клинт был единственным, кто предпочитал звать его по фамилии. Бартон, не удосужившись снять обувь, подошел к этажерке с кассетами и наклонился, разгребая свалку руками. Выбрал одну и вставил ее в проигрыватель, настраивая громкость. Тор высунулся из-за спинки кресла. — Pink Floyd? — спросил он и стянул с волос резинку. Те золотым маревом опали на широкие плечи. — Queen, — лениво отозвался Клинт и привалился к стене рядом с проигрывателем. Вместе с началом мелодии в комнату вплыл Старк, сжимая в пальцах зажженную самокрутку. Питер первым учуял запах и нахмурился, но остальных запах травы, похоже, ничуть не смутил. Разве что Брюс коротко поджал губы и спросил: — Откуда?.. — Хиппи с философского поделились, — блаженно улыбнулся Тони и сделал затяжку, плюхнувшись рядом с Питером и потянувшись за поцелуем, но Питер отвернулся, и губы Старка впечатались ему в щеку. — Что делаете? — Как разговор? — не выдержав, поинтересовался Питер. Ему категорически не нравилось происходящее. Он уже смирился с мыслью, что Мстители такие, какие есть — странные, высокомерные и ни черта не смыслящие в нормах обычных людей снобы, но вся эта помпезность по-прежнему щекотала нервы. Питеру не нравились эти оторванные от других комнаты, не нравилась эта жгущая кожу буква на его браслете, не нравились завистливые взгляды студентов и больше, больше всего не нравилось, что Тони воспринимал их отношения, как само собой разумеющееся. Не спросив Питера, он сделал их достоянием общественности, на следующий же день после их вроде как первого поцелуя, и это было жутко извращенно и неправильно, но Питер не сказал ни слова, боясь спугнуть эту внезапную удачу. Только вот было ли это удачей? Ему не нравилось, как громко и неестественно смеется Клинт. Не нравились ежедневные попойки Тора и постоянное лобызание Стивена и Джеймса. Не нравилась кукольная красота Натали. Не нравился вечно спокойный и дружелюбный Брюс, робот, не человек. Не нравился Старк, много болтающий о всякой ерунде и мало что рассказывающий, его звонки и вот это поведение после них — марихуана, дикий ржач, покер, Питер на коленях. Тони повел плечами. — Как всегда, — безразлично ответил он. Питеру захотелось встать и заявить, что он обо всем этом думает, но он никогда бы не стал закатывать сцену при остальных, поэтому просто выдохнул: — А я провалил срез. На самом деле, это не было правдой на сто процентов. Но уж больно хотелось, чтобы Мстители тоже поделились чем-то обычным, вроде плохо написанной контрольной или отвратительного настроения из-за погоды, а не тем, что их родители улетели во Францию и должны были вот-вот прислать вкусные круассаны. Хотелось по-человечески, как с друзьями. Тони хмыкнул и протянул Питеру самокрутку, но Питер покачал головой и отвел подбородок. — Да расслабься, — посоветовал из дальнего угла Клинт, воюющий с кофеваркой. — Точно, — кивнул Тони и закинул ноги на стол, прямо на раскиданные по нему карты. — Так на что играем сегодня? Питер поймал внимательный взгляд Брюса, и ему показалось, что тот сказал ему одними губами, вторя раздающейся по всей комнате песне: — Show must go on.