Свет уличного фонаря проникал в комнату и падал прямо на изголовье его кровати. Обычно Питер задергивал шторы, но в последнее время сна не было ни в одном глазу, поэтому он читал при тусклом желтом свечении, хотя плохо понимал, о чем вообще книга. На соседней кровати лежа на лопатках храпел Нед. Одна его нога, затянутая в ярко-рыжий теплый носок, свесилась из-под одеяла вниз.
Была глубокая ночь.
Последний экзамен отгремел днем, и студенты всем скопом повалили в общежитие собирать вещи. Питер тоже покидал в чемодан книги и рубашки, а потом завалился с книгой на кровать и провел в таком положении весь день.
Нед издал какое-то чмоканье губами и повернулся на другой бок, но Питер не обратил на друга внимание. Он думал. В последнее время он только и делал, что думал, в первую очередь о Тони, который исчез на следующее же утро после сообщения из Вашингтона, и с его пропажей компания Мстителей сразу стала казаться какой-то очень маленькой и тихой. На тот момент еще шли полугодовые экзамены, ученики ломали стержни карандашей и грозили открутить головы строгим преподавателям, а Старк взял и свалил. На похороны, правда.
Питер захлопнул книгу и потянулся за чашкой с чаем, которая мирно стояла на полу.
В дверь поскреблись.
Питер удивленно посмотрел на циферблат подаренных Беном часов и спустил ноги с кровати, задаваясь вопросом, кого могло принести в такое время. Он прошлепал по полу босыми ступнями, осторожно приоткрыл дверь и, щурясь от яркого коридорного света, вгляделся в ночного гостя. И сначала подумал даже, что все-таки заснул — ну где это видано, чтобы сама Натали Романофф стояла в их простеньком общежитии в большой фланелевой рубашке, порванных джинсах и с забранными в высокий хвост волосами?
Он уставился на нее, выглядя при этом, как тупая рыба с распахнутыми глазами и то открывающимся, то закрывающимся ртом. Натали сощурилась, усмехнулась и вдруг как следует вмазала ему по лицу.
Питер охнул и чуть не упал, так как удар у слабой на вид девушки оказался хоть куда. Он так удивился, что даже не пискнул, лишь недовольно потер щеку и оперся на дверной косяк. В зеленых глазах Натали — двух затягивающих болотах — плескалась вина вперемешку со злостью. Она потерла покрасневшие костяшки и скривила губы, будто ей было неприятно даже смотреть на Питера.
Где-то за его спиной раздался храп Неда, и они застыли, как две каменные статуи. Натали первая додумалась закрыть дверь, предварительно вытянув Питера в коридор, и нарушила вязкое странное молчание.
— Там… Тони, — она неопределенно махнула рукой в сторону резиденции Мстителей. По Натали было видно, что она совсем не хочет здесь находиться и уж тем более разговаривать с кем-то вроде него. Но она пришла. Из-за Старка. — И мне кажется, ты ему нужен.
— Ты ошибаешься, — ровным голосом возразил Питер. Натали посмотрела на Питера так, будто это он ее ударил.
— Я так не думаю.
В голосе Натали было что-то очень острое, похожее на отчаяние. Первая красотка кампуса мяла в пальцах слишком длинные для нее рукава рубашки, негодующе сверкала глазищами, но все же стояла, просила помощи. Даже Питеру было трудно представить, какое это для нее усилие.
— Он в кампусе? — тяжело вздохнув, спросил Питер, мысленно отвечая злой как сто чертей призрачной Ванде, что да, он полный дурак.
Натали взмахнула рыжим хвостом.
— Да, и... Паркер, все… действительно плохо.
На этом его сопротивление закончилось. Наверное, быки реагировали на красную тряпку примерно так же, как Питер на сочетание слов «Тони» и «плохо».
Он слабо кивнул и посмотрел на свою пижаму — старые полосатые штаны на резинке, футболка с логотипом AC/DC, босые ноги. Перевел взгляд на Натали — было очевидно, что играть в магазин времени нет, поэтому Питер зашел обратно в спальню, с тоской посмотрел на безмятежно спящего друга, надел ботинки и снял с крюка свою куртку.
Когда они вышли из корпуса, часы показывали без малого три утра.
Было тихо.
Бездомные кошки ковырялись в мусорных баках, черные пики деревьев пронзали густое сизое небо, и белый снег на территории университета блестел в свете почти полной луны. Темные дорожки из гравия были похожи на длинных растянувшихся посреди сугробов червей, жухлые остатки осенней листвы угрожающе покачивались на ветках, и ночь была какая-то безликая, пустая и тревожная. В такие ночи всегда что-то случается.
Сначала они молчали, каждый думал о чем-то своем, спрятанном где-то очень глубоко, а потом Натали остановилась.
— Паркер, ты должен знать, что Тони… Он не в себе с тех пор, как вернулся с похорон.
Питер раздраженно потоптался на месте — конечно, у человека родители умерли, с чего бы вообще ему быть в себе? Он не нуждался в наставлениях. Он нуждался в Старке.
Он прошел мимо Натали и пошел дальше, прямо к главному корпусу, в окнах которого весело мигали рождественские гирлянды… Романофф больше ничего не говорила.
Шум он услышал из коридора, а потом они зашли в гостиную, с которой Питер попрощался долгие три недели назад, и грохот стал куда отчетливее. Мстители сидели здесь же, нервные и какие-то другие.
Брюса потряхивало прямо в кресле, и он не отрываясь смотрел на большую дверь из лакированного черного дерева, за которой во всю мощь орала рок-музыка и раздавались надсадные глухие удары.
Все это выглядело так, словно Мстителей подменили.
Они больше не были фарфоровыми куколками в деревянном домике.
Питер увидел это в обострившихся скулах Роджерса, который сидел непозволительно далеко для обычного себя от Джеймса, в растрепанных волосах всегда такой прилизанной Натали, в потухших глазах Брюса. По их виду едва ли можно было сказать, что это самая популярная компания в университете.
Будто они выбрали на Хэллоуин образ зомби и решили пробыть в нем до Рождества. Или просто не спали уже несколько ночей.
За проклятой дверью раздался вопль, полный слепой ярости, и все синхронно вздрогнули. В следующий миг Питер не выдержал и направился было в комнату, но Клинт перехватил его локоть. Хватка у него была стальная.
— Паркер, мы все думаем, что сегодня может наступить кризис, и, если ты ничего с этим не сделаешь, клянусь, я достану тебя даже в твоей нью-йоркской лачуге. Понял? — пальцы сжались сильнее. Питер никогда не видел Бартона настолько серьезным.
Он едва разлепил пересохшие губы.
— Да.
— Отлично, — хватка ослабла. — Удачи, звездочка.
В этом голосе больше не было насмешки или безразличия. Только безумный страх. Питер на всякий случай кивнул и приблизился к двери, которая выглядела, как врата в бездну Ада.
Питер подумал-подумал и со всей силы пнул дверь.
— Тони!
Ноль реакции.
— Тони, мать твою! — крикнул вновь и в ужасе уставился на стену. Ну почему он сначала говорит, а потом думает?
— Блестяще, Паркер, — проворчал Тор.
За стеной, казалось, никто ничего не услышал — музыка и грохот стали только громче.
Питер ударил по двери кулаком.
— Старк, открывай!
На секунду время будто замерло.
А потом — это.
— ПОШЛИ НАХЕР! — взревел за стеной Тони, и Питер отшатнулся, врезавшись в подошедшего Брюса. Если бы он не знал, что это комната Старка, то ни за что бы не поверил.
Люди так не кричат.
— Что… — он оглянулся на Беннера. Тот дернул уголком губ и пожал плечами.
— Натали бы никогда не пришла к тебе, если бы был шанс, что мы справимся сами.
Да. Теперь Питер понимал.
Он перевел взгляд на остальных, тех самых, что игнорировали его почти месяц… И не почувствовал ничего, кроме жалости. Мстители смотрели на него, будто на посланника небес. Возможно, если бы Питер знал про них больше, то он никогда бы так не подумал, но на тот момент далеко не все партии были сыграны, поэтому он имел полное право судить их так, как считал нужным.
— У вас есть ключи? — спросил он. — Отмычки? Хоть что-то?
— Ты не попадешь к Старку, если он сам тебя не пустит, — мрачно пробормотал Клинт. — Мне казалось, ты это понял.
— Он не пустит меня, — Питер прислонился спиной к двери и скрестил руки на груди. — Вы же знаете, что произошло.
Стоящий рядом Брюс откашлялся.
— На самом деле, Питер… Тони нам ничего не рассказывал все это время. Только то, что ты больше не с нами.
Питер тупо посмотрел на Беннера. На его голове была тонкая вязаная шапка с дурацким помпоном. Поразительно, до чего быстро такие детали врезаются в память.
— Но… — протянул он и споткнулся, — это же и есть вся история. Я просто ушел.
Брюс моргнул.
За его спиной выразительно хохотнул Тор.
— Ты ушел от Тони?
Ты? — спросила Натали, вскинув тонкие брови. На мгновение атмосфера среди Мстителей разрядилась, став из угнетающе-накаленной предельно-удивленной.
Питер почувствовал мрачное удовлетворение.
— Я.
— Почему? — в один голос воскликнули Брюс с Роджерсом.
Питер замялся. Он понятия не имел, как сможет ЭТО объяснить. Не скажешь ведь, что они из разных миров и никогда не смогут нормально общаться, хотя бы по той причине, что
«Ты?» и эти неверяще распахнутые глаза… Да и не хотел он ничего объяснять. Достало.
— Так вышло, — уклончиво ответил он.
Мстители переглянулись. На их лицах было написано красочное «ну и идиот».
От громкой музыки начала болеть голова, а пристальные взгляды совсем делу не помогали, поэтому Питер в последний раз стукнул по двери (ему начинало казаться, что призвание всей его жизни — ломиться в
заведомо запертые двери) и проорал, не поворачиваясь к комнате лицом:
— Тони, так что там насчет БЕЗОБИДНЫХ ПТИЦ?
Несмотря на вопящий благим матом рок, в помещении почему-то стало тихо. Непонимающие взгляды Мстителей утыкались в него, подобно рыцарским пикам. Питер беззлобно ухмыльнулся, а потом дверь распахнулась.
Питер пошатнулся и по инерции чуть не упал прямо в комнату, но сильные руки обхватили его за бедра и в таком положении втащили внутрь. Последним, что увидел Питер перед тем, как щелкнул замок, были ошарашенные глаза Брюса, а потом все его внимание сосредоточилось на одном человеке.
Старк был небрит. Под его глазами лежали глубокие тени, будто он размазал пальцем тушь, которая теперь резко контрастировала с побледневшей кожей. Волосы сально поблескивали, и было непохоже, чтобы их в последние дни касалась расческа. Ни рубашки, ни футболки — голый оцарапанный торс, черные брюки (очевидно, с похорон) и больные глаза. Одна большая катастрофа.
По его комнате будто прошел ураган — голые стены, битое стекло и разорванные фотографии, спертый воздух, хаос. Они — в центре всего этого.
Единственным, что оставалось целым, были буква “А” во стену и кровать — к ней-то Тони и потянул Питера, запрыгнул, громко подпевая солисту, держа в руке бутылку с какой-то янтарной жидкостью наподобие микрофона. Он глотал алкоголь прямо из сосуда и прыгал, то и дело бросая что-то в стену, с которой были сорваны все фотографии, которые теперь безвольно лежали в куче осколков на полу.
— Давай, Питти! Запрыгивай! — прокричал он и вскинул голову, вновь делая глоток.
Питер послушался.
Это почему-то показалось удивительно правильным. Или даже не правильным, нет. Необходимым. Надо было просто делать то, что делал Тони. Не осуждать, не косить глаза, влиться в его русло и раствориться в нем. Пшик — и нет тебя.
Он стянул ботинки и прыгнул, вцепившись в Старка, как какая-нибудь коала, а Тони обвил рукой его талию и протянул бутылку. Питер глотнул — чистое закупоренное пламя — закашлялся, чуть не упал, а Тони лишь рассмеялся. Не своим смехом, а пьяным и чужим, но Питер подхватил его.
Они обнимались и хохотали, пока спирт гулял по венам и горячил кровь, а потом Старк подпрыгнул.
Кровать заскрипела, когда они запрыгали на ней, как ненормальные. Свихнувшиеся. Окончательно. Что-то громко треснуло, Тони вновь заржал, швырнул в стену очередной разорванный в клочья учебники присосался к горлышку, лаская стекло губами.
Алкоголь стоимостью в несколько сотен баксов стекал по его подбородку и капал на голую грудь. Тони вытер губы рукой и завопил, подпевая солисту:
— Here I am
Rock you like a hurricane!
Here I am!
Rock you like a hurricane!
Питер случайно напрыгнул на глянцевые страницы неуничтоженного журнала, нагнулся, чтобы отбросить и его, мазнул взглядом по развороту… Дата прошедшего дня мелькнула важными цифрами, и с фотографии на него взглянул живой и вежливо улыбающийся Говард Старк в компании жены и сына.
«Похороны правой руки президента! Вся правда о…» — гласил заголовок, но это было всем, что Питер успел прочесть, пока Тони не выхватил журнал у него из рук и не отправил в полет. Журнал птичкой мелькнул в воздухе.
Старк прикончил бутылку и швырнул ее вслед за журналом. Раздался звон.
Теперь его руки оказались у Питера на предплечьях. Они все еще скакали, задыхаясь, но теперь пальцы Тони хозяевами прохаживались по коже Питера. Они вцепились друг в друга и ошалело трясли головами, будто были не в разгромленной спальне, а на самом настоящем концерте.
— My body is burning, it starts to shout
Desire is coming, it breaks out loud
Lust in cages ‘til storm breaks loose
Just have to make it with someone I choose!
Тони отпустил его и раскинул руки в стороны, Иисус, запечатленный в камне… Теперь в его масляных черных глазах — от случайной искры вспыхнут, зажгутся, — стояли такие же черные слезы. В комнате витал пряный запах скуренной травки, царил жуткий бедлам, и они мешали спать как минимум двум соседним штатам, но на все это было плевать.
— The night is calling, I have to go
The wolf is hungry, he runs the show
He’s licking his lips, he’s ready to win
On the hunt tonight for love at first sting
Питер даже не запротестовал, когда Старк сдернул с него куртку с футболкой и впечатался губами в шею, лишь притянул его к себе поближе за волосы, и замер, когда из Тони вырвался стон. Выстраданный, полный сожаления, не желания.
Питер знал это. Как знал и то, что Тони просто ищет способ забыться. В алкоголе, злости, наркоте, сексе. Во всем, что отвлекает от драмы, полной битого стекла, такого же, как осколки на дорогом полу…
Питер не питал иллюзий.
Наверное, он все-таки псих.
Смазанные поцелуи, рывки одежды, слезы вперемешку с кровью из прокушенной губы, спичка, брошенная в бешеное пламя,
животные, животные, животные. Животная похоть и животный страх.
Старк повалил его на кровать, ту самую, на которой Питер будто тысячу лет назад принял решение уйти от него навсегда, хищно облизнулся, и они потонули в вихре жадных поцелуев и прикосновений. Питер не был уверен в том, что Тони до конца понимал, что делал. Что это он, Питер, а не кто-то из бесконечной череды размалеванных лиц. Что ему не все равно.
Пластинка надрывалась, швыряясь в них длинными проигрышами и визгами гитары, а еще хриплым голосом солиста, который был так похож на голос Тони…
Here I am
Rock like a hurricane
— Are you ready, baby? — простонал Старк и, не дожидаясь ответа, вогнал в него член.
Питер громко вскрикнул.
Его разодрала подлая адская боль, потому что Тони был не в состоянии позаботиться о нормальной подготовке,
зверям это ни к чему, а Питер слишком переживал за него, чтобы думать о самом себе. В конце концов, физическую боль порой преодолеть легче, чем ту, другую, а он не только псих, но и мазохист.
Дикая пляска на пропитанных гневом простынях. Никакого прелестно-сопливого единения душ.
«Вот тебе, Питер, за все хорошее. Тебя трахают, будто сучку. Теперь ты доволен?»
«Это Тони Старк. У него погибли родители. Я — Питер Паркер. И я просто стараюсь поступать верно», — ответил он назойливому голосу в своей голове.
«Я хочу помочь. Я люблю его. Я хочу помочь».
Питер сам не понял, в какой момент ему на шею упало горячее и соленое, а потом вскинул глаза и увидел страшно перекошенное лицо, смесь плотского наслаждения, отчаяния и боли, льющейся из больших красивых глаз.
— Чертовы… гнилые… слезы, — делая толчок на каждом слове, прорычал Старк, и Питер обхватил его лицо, прижимаясь губами к соленой щеке. Ему все еще было больно так, будто его тело каждую секунду протыкали раскаленным мечом, и каждое движение отзывалось вспышкой в животе, но
гнилые слезы, похоже,
вылечивали.
Или нет.
Тело Тони сотрясла крупная дрожь, он кончил прямо в него и упал сверху, тяжело дыша. Питер перевел дух и не позволил себе сморщиться, пока дыхание Старка не выровнялось, и тот не уткнулся в изгиб его шеи, вдоль и поперек покрытой синяками-укусами. Тогда Питер осторожно обнял Старка и перевернул их, чтобы заглянуть Тони в лицо. И увидел, что он успел закрыть глаза.
Видимо, злость вкупе с печалью вконец доконали его, и Тони отключился, едва сбросив напряжение. Питер немного полежал, приходя в себя, после чего накинул на Старка одеяло и попытался встать, что было сделать очень непросто ввиду непрекращающейся боли.
Надел ботинки, чтобы случайно не наступить в стекло, и обмотался простыней на греческий манер.
Из углов на него с упреком смотрели призраки прошлого.
Он снял иглу с пластинки, и музыка тут же прервалась, оборванная посередине композиции. Осколки, казалось, были разбросаны по всей комнате —
конфетти, стразы, блестки.
Где все это? Почему остались только обломки врезавшегося в рифы корабля? Почему беспомощна верная команда?
Питер, поморщившись при движении, поднял верную старковскую куртку, и под воротником заметил вышитые инициалы — G.A.W.S. Даже если бы он не знал, что Говард Старк основал юридическую фирму «Джэус», названную по заглавным буквам его имени, загадку легко раскрывал забрызганный каплями виски журнал, открытый на том же развороте, что и прежде. Тони всегда носил эту куртку. А теперь она лежала вот тут, стоптанная, никому не нужная.
Питер встряхнул ее и собирался повесить на крючок около двери, но тут из кармана что-то выпало, и он невольно бросил на эту вещь взгляд… Сердце пропустило удар.
На пластиковом пакетике была нарисована большая цифра «5». Питер поднял его и поднес к глазам — одна-единственная бледно-розовая таблетка перекатывалась из угла в угол, пока он рассматривал ее, как под микроскопом. Кинул осторожный взгляд на спящего Тони и… бросил пакетик на пол.
Таблетка переломилась с громким хрустом под его каблуком.
И с таким же звуком окончательно умерло решение Питера не приближаться к Мстителям.
