***
У бурной реки, пролегавшей вдоль неизвестных Трауну лесов, были выставлены в ряд прозрачные контейнеры. Чужеземец брал по одному контейнеру с чистящими средствами внутри и выкидывал в непроницаемого цвета воду, настолько грязную, что упавшие вещи бесследно пропадали в потоке, словно их и не было. Зеленые цвета джунглей и желто-грязные оттенки реки создавали уникальную гармонию вместе. Только фигура с инородной синей кожей нарушала нетронутые земли далеких миров. Сам Траун точно чуял свое несходство с этими до боли жаркими местами. Ночами чисс наслаждался прохладой и влагой, днями сгибался от духоты и шума. Хотя в закрытых от природы Ксиллы сооружениях тоже были сотни громких и не очень звуков, на природе все же всегда царила тишь. Тут же, казалось, со всех сторон доносились скрежетания и шуршания. Шелест листьев словно оживлял каждый уголок небольшой, но важной планеты. Чисс увлекательно вкушал местную жизнь природы… До поры, до времени. С другой стороны, в подобной местности были свои плюсы. Тут хорошо скрывались следы, в особенности, если передвигаться босым. Плотность земли куда прочнее снега и едва ли показывает, куда направился потенциальный враг. В предстоящем спектакле для Империи это будет несомненным плюсом.***
Ранний подъем от духоты и одевание. Кофта без рукавов и свободные штаны с широким кроем стали уже как привычны так и потрепаны. Траун намеренно не ухаживал за своим видом, с трудом борясь с внутренними желаниями снять пахучее тряпье и ополоснуть пускай и в мутных, грязных и уже осточертело мерзких водах незатихающей реки. Сегодня чисс двинулся в одно из немногих направлений, еще неизученных им за долгие месяцы обитания планетоида. Неизведанные регионы полностью оправдали свое название, когда Траун обнаружил разительно отличающуюся от местных форм флоры прогалину. Ее не заполняли тесно расположенные друг к другу деревья, не обвивали жадные и шустрые лианы, не заселял бесконечный гнус. Только приятно-прохладный мох, несмотря на падающие прямо дневные лучи. Посреди поляны расположился едва ли большой исток воды, кристально чистой настолько, что в ней было видно точное отражение цвета и форм мха, прилегающего к ней. Траун невозмутимо подобрался к слишком малому для радости оазису. В диаметре слой воды едва достигал размаха руки самого чисса. Однако мало добра или много, «изгнанник» позволил себе воспользоваться им, примыкая с тяжелым дыханием к чистой прохладной воде. Раз пять он зачерпнул потемневшими от грязных работ ладонями жидкость и до капли выпил, ополаскивая на последний раз лицо. Засев в плотном мху, мужчина наслаждался послевкусием от полученного дара. Рябь на воде от вторжения чужеземца уже давно утихла и отражение в ней вернуло свою четкость. В нем ничего не менялось, даже облака не смели нарушать дуэт голубоватого неба и темно-зеленого мха. Созерцая, чисс едва наклонился к воде. Отражение самого себя он не видел уже достаточно долго… И без того вытянутое от природы лицо стало худее, скулы острее, брови грубее, волосы длиннее. Намного длиннее. Он никогда не убирал их. В народе чиссов с высоким статусом негоже было менять естественное положение волос. Он хоть и не являлся высокорожденным, но в воспитании и общении мог бы многим показать свое место. Траун тревожно вскинул иссиня-черные брови, чуть отклоняясь назад. Его бы все устроило, если бы не глаза. Вечно-горящие алым пламенем ранее глаза ныне потухли. Словно на красные глазные яблоки наползла плотная пелена, оставив цвет, но погасив огонь. Глядя на свои отросшие до плеч пряди темных волос Траун опрокинулся на спину, мягко приземлившись на мох. Раскинув руки в стороны, чисс медленно поднял их кверху, а после так же опустил ладони на лицо, прикрывая глаза от яркого солнца. Непривычный для самого Трауна вздох усталости вырвался из груди. Эта миссия определенно ему по плечу, и последующие действия, распланированные задолго до прибытия в эту глушь тоже. Почему же тогда пребывание и исполнение долга так губит его? Из-за одиночества ли, или же тоски? — Главное. — повторяет свои мысли вслух чисс. Блики света не спешили исчезать из уставших глаз, погрузившихся во тьму. — Что главное?