Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      – Лу, – позвал Эдмунд, отбрасывая огрызок сочной груши себе за спину. Даже не оглядываясь, он знал, что на его месте уже возник маленький зелёный саженец. – Тебе не кажется, что что-то не так?       Люси непонимающе воззрилась на брата, и тот попробовал сформулировать более внятно:       – Всё замечательно, спору нет. Но такое чувство, будто чего-то не хватает.       Сестра пожала плечами. Ей, лучику света в человеческом обличии, наконец-то попавшему в родную стихию, всего хватало. Хотя… Люси нахмурилась. Последнее время она проводила с Эдмундом, таская его за собой всюду, и тот хоть и соглашался, но по обычаю своему не стеснялся ворчать по поводу и без, а то и откровенно подкалывать младшую. Старший же брат, как помнила Люси, выгодно отличался от него ещё и тем, что не позволял себе подобного, стоически снося все её выходки. Младшая сестра была слабостью Питера, он с большим трудом мог отказать ей в чём-то. К чести Люси, она злоупотребляла этим не очень часто.       – Кого-то. Кого-то не хватает, Эд. Ты когда последний раз видел Верховного Короля?       Эдмунд тоже нахмурился:       – Не помню.       – Вот и я не помню.       Они переглянулись – и, не сговариваясь, побрели на поиски. В Новой Нарнии вряд ли стоило беспокоиться о чьей-то безопасности, но это не значит, что нельзя было соскучиться.       Верховного никто не видел. И, кажется, никого это не волновало – а вот за это стало уже обидно.       – Ну куда он деться-то мог? – воскликнул Эдмунд, усаживаясь у попавшегося им ручья и спуская босые ноги в прозрачную воду. Люси, тоже босая, последовала его примеру и зашла на середину ручья, с удовольствием ступая на круглые камушки, которыми усыпано было дно.       – Спросить бы Аслана, – вздохнула она. – Он наверняка знает. Но его найти ещё сложнее, чем Питера.       – Я здесь, дочь Евы, – послышался глубокий голос, и Люси засияла, обернувшись. Эдмунд поднялся при виде Льва; теперь оба стояли в ручье.       – Аслан, дорогой, ты не видел нашего брата? – спросила младшая королева. Тот тряхнул гривой:       – Питера нет в Новой Нарнии. Он пожелал вернуться в Англию.       – Но зачем, Аслан? – воскликнул Эдмунд.       – За вашей сестрой.       Король и королева переглянулись вновь – и оба со стыдом опустили головы. За всё время здесь они даже не вспомнили о том, что у них была старшая сестра. А Питер не только помнил, но и отправился к ней обратно.       – Воистину, только он из нас и достоин называться королём, – горько промолвил Эдмунд. Люси же спросила:       – Но что он может сделать, Аслан? Сьюзен ведь… как те несчастные гномы. Сама заперлась изнутри. Неужели Питер думает, что она его впустит?       Лев молчал – долго и тягостно.       – Эдмунд, – проговорил он наконец. – Скажи, о чём ты думаешь.       Тот смущённо откашлялся. Мысли казались слишком дерзкими, чтобы облекать их в слова, но других у него не было.       – Аслан, ты сделал меня верховным судьёй Нарнии, – сказал он наконец. – Смею надеяться, я хоть немного соответствую этой должности. Но… доведись мне разбирать схожую историю, по законам справедливости я осудил бы предательство, но не легкомыслие. Хотя предателя скорее всего тоже помиловал бы, потому что… – не выдержав, он покраснел, – потому что там было много глупости и позорной слабости, но не было злого умысла. Но и закон, и простая логика говорят о том, что на моём месте сейчас должна быть Сьюзен. Она тем более не делала ничего по-настоящему дурного.       – Эдмунд Пэвенси, ты достойный король и прекрасный судья. Я не жалел ни разу, возведя тебя на трон. И слова твои справедливы.       Эдмунд скис: столь хвалебное начало не предвещало ничего хорошего.       – Но ты смотришь с точки зрения сыновей Адама. Ты не можешь читать в душах, как я. Смотрящий же в душах скорее помилует раскаявшегося убийцу, чем возгордившегося праведника, как бы странно и несправедливо это ни смотрелось. Любое зло может быть исправлено или искуплено. Любое – было бы на то искреннее желание. Гордец же не может возжелать исправления: он считает, что уже хорош, что исправлять ему нечего. Ему некуда расти, а отсутствие роста ведёт к застою и деградации. Поэтому здесь ты, а не Сьюзен.       Молчание повисло над ручьём. Потом Люси его нарушила:       – Но ты отпустил Питера, Аслан. Значит, надежда всё-таки есть?       – Надежда есть всегда, – ответил тот. Улёгся, положив голову на передние лапы и глядя на короля и королеву печальным взглядом.       Люси и Эдмунд переглянулись вновь. И вновь им не понадобились слова, чтобы понять намерения друг друга.       – Аслан, тогда отпусти и нас, – озвучила Люси их мысли.       – Мы и так виноваты перед Сью… и Питом, что совсем забыли о них, – добавил Эдмунд. – Если мы ничего не сделаем хотя бы сейчас, когда вспомнили, я перестану себя уважать и сниму корону.       Показалось, или Лев повеселел?       – Хорошо. Но это сложнее, чем вы думаете. Не забывайте, что вы попали сюда после крушения поезда. В Англии прошло три месяца. Допустим, вы выжили и, спасаясь, отползли в сторону. Эдмунд нёс сестру, сколько мог, подальше от хаоса и столпотворения. Зачем – будем считать, не отдавал отчёт в своих действиях после травмы головы. Пока вы оба не оказались в пригороде Лондона, не наткнулись на оставленный хозяевами дом и не решили им воспользоваться как временным приютом. Ваши травмы будут выглядеть так, как выглядели бы спустя три месяца в Англии. Эдмунд, к тебе вернётся зрение, но лицо твоё будет обезображено. Люси, у тебя сломан позвоночник, как следствие – парализована нижняя часть тела. Вы согласны отправиться в Англию на таких условиях?       Брат и сестра обескураженно молчали. Потом Эдмунд, которому очень не понравились слова «травма головы», спросил, запинаясь:       – Аслан, но я не… я сохраню рассудок? Или стану сумасшедшим?       – Твой разум останется с тобой, сын Адама. Пострадает лишь внешняя красота.       – Я смогу пользоваться руками, Аслан? Только ноги?       – Да, только ноги, любимая моя дочь.       В этот раз они не переглядывались, но Люси невольно сделала шаг в сторону Эдмунда, и он взял её за руку, чувствуя, как та дрожит. Ему и самому было страшно. Но это ничего не меняло.       – Мы… мы согласны, Аслан.       Люси смогла только кивнуть. И тут же перед ними возникла дверь – самая обычная, выкрашенная бледно-голубой краской.       …Они обнаружили, что сидят на полу в незнакомом доме. Судя по обстановке – две кровати у разных стен, часы с кукушкой и комод с вязаной салфеткой – явно загородном. На пол, правда, был брошен ковёр, так что сидеть было комфортно, но всё равно нужно было подниматься. Что Эдмунд и сделал, попутно обнаружив, что нарнийская одежда на нём – и на сестре – сменилась обычной. Люси вставать не торопилась.       – Как думаешь, Лу… – он повернулся к сестре, и та вскрикнула, прижав ладонь ко рту, будто увидела призрак.       – Эдмунд, ты ужасно выглядишь, – с чувством произнесла Люси. – Я не думала, что всё будет… настолько плохо.       Эдмунд ощупал собственное лицо, ничего не понял, огляделся в поисках зеркала или хоть какой-то отражающей поверхности. Не нашёл.       – Лучше не надо, – быстро добавила сестра. – Поверь, я люблю тебя и таким.       Тот вздохнул – длинно и протяжно.       – Лу, ну я же учил тебя азам дипломатии. Ну не топчись ты так откровенно по моим педагогическим талантам! Если бы ты, не дай Лев, хоть раз отправилась на переговоры с любой из соседних стран – мы бы и дня не удержали не то что короны, а и сами головы на плечах!..       Люси насупилась.       – Врать нехорошо, – тихо, но убеждённо произнесла она. Эд фыркнул:       – А сложить голову из-за патологической честности – хорошо?       Это было предметом вечных споров между младшими Пэвенси. На тему «что лучше: горькая правда или необходимая ложь» они могли спорить часами, каждый раз приводя кучу аргументов в свою защиту. Люси это удавалось немногим хуже Эдмунда, собаку съевшего на переговорах, что заставляло последнего считать: некоторая хитрость была не чужда и сестре. Но та ни за что бы в этом не призналась.       Однако спор мог и подождать, а сидеть на полу девушке явно не стоило.       – Как ты, Лу? – Эдмунд наклонился, и Люси инстинктивно отодвинулась. И, стремясь отвлечь внимание от неприглядного действия, зачастила:       – Не могу ногами пошевелить – ни той, ни другой. Не слушаются. Помоги мне на кровать сесть.       Осторожно подняв на руки, брат отнёс её к ближайшей кровати, также бережно усадил. То, что сестра от него шарахается, вызвало неприятный осадок. Но, заметив, как неестественно подогнулась ступня Люси, он наклонился и поставил её прямо.       – Спасибо.       Эдмунд осмотрел свои руки. Сделал несколько энергичных махов и выпадов, крутанулся вокруг своей оси. Прислушался к себе: нет, ничего не болело, и сила осталась при нём, раз он смог поднять Люси и не ощутить никакого дискомфорта. Он расплылся в улыбке. Не удержался – рубанул воображаемого врага ещё раз, с двух рук. Англия сразу показалась не таким уж паршивым местом. А подпорченную физиономию он как-нибудь переживёт, не девчонка…       – Эдмунд, – отвлёк его напряжённый голос сестры. – У нас проблема. Я в туалет хочу.       Он чуть не ляпнул «а где проблема-то?». Уже и рот раскрыл – и тут дошло. Остро захотелось с размаху приложить ладонь ко лбу и обозвать одного короля идиотом. А ещё – выдернуть из Нарнии парочку служанок. Увы, ничего подобного не прилагалось. Справляться, как всегда, надлежало собственными силами.       – Эээ… гхм… Я пойду поищу уборную, – пробормотал он, быстрым шагом выходя из комнаты.       Или точнее – сбегая.       Уборная обнаружилась там, где ей и положено было быть – в противоположном конце коридора. Не зная, зачем, Эдмунд заглянул внутрь. И тут взгляд его помимо стандартной сантехники привлекло зеркало над раковиной. Он нащупал выключатель и повернул его.       …и Люси даже в комнате услышала вскрик – а следом громкую отборную английско-нарнийскую ругань.       Вернувшись в комнату, Эдмунд облокотился о косяк с совершенно расстроенным видом.       – И даже извиняться не буду, – мрачно заявил он, имея в виду ругательства. – Если бы ты сбежала, Лу, я бы понял.       – Я не могу бегать, Эд. И… – Люси замялась, и брат вспомнил, что искал он вовсе не зеркало.       – Опять я веду себя как эгоистичная свинья и думаю только о себе, – проворчал он, подхватывая её на руки. Люси старательно не поворачивалась к Эдмунду лицом, пока тот её нёс, и он прошептал ей на ухо: – Только не запирайся. Дом чужой, не хотелось бы двери выбивать, если вдруг упадёшь. Я не зайду, не бойся.       – Я знаю, – пискнула Люси. Уши её пылали.