Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      Первым делом Эдмунд обследовал дом. Было ясно, что на какое-то время тот и впрямь станет их пристанищем. Пока что было непонятно, насколько далеко они находятся от Лондона. К тому же с Люси в любом случае возникали трудности. Требовалась как минимум инвалидная коляска.       Комната в доме была всего одна, крайне минималистично обставленная. Но брат с сестрой не полагали это проблемой: они прекрасно себя чувствовали как в большом зале Кэр-Паравэла, так и в походном шатре, а то и вовсе без оного.       В доме было ощутимо прохладно, и Эдмунд решил затопить камин, сперва ими незамеченный. Рядом была свалена стопка потрёпанных книг и журналов, поверх – спички. Он уже собрался было разодрать по корешку верхнюю книгу, как взгляд зацепился за что-то странное. Охнув, он посмотрел на обложку – и протянул книгу сестре со словами:       – Кажется, это по твою душу, Лу.       Та радостно взвизгнула. Это оказался роман на французском языке.       – Ого, да тут целая подборка!.. Даже словарь есть! – воскликнул Эдмунд, быстро переворошив стопку. Собрав в охапку и сдув с неё пыль, свалил на кровать рядом с сестрой.       …Люси после первого возвращения из Нарнии увлеклась иностранными языками. А именно – итальянским и французским. Италия по книжкам и картинкам чем-то напоминала ей Арченланд, даром что одна южная страна, а другая северная. А французский язык, говорила она, похож на шёпот деревьев и песни водных нимф, и русалок, что любили резвиться у самых ступеней Кэр-Паравэла. Ни братья, ни сестра связи не улавливали и лишь плечами пожимали, но Люси с увлечением обложилась самоучителями, а после школы изъявила желание отправиться изучать иностранные языки всерьёз. Старшие ей не мешали, считая, что так она справляется с тоской по Нарнии, родители и вовсе горячо поддерживали. И по-французски Люси научилась говорить и писать весьма сносно, итальянский же вскоре забросила.       – Отлично, не будешь умирать со скуки, когда я уйду, – проговорил Эд, кочергой поправляя криво лежащее полено в разожжённом камине. Люси, кажется, его не расслышала, увлечённо перебирая книги.       Эдмунд ушёл на кухню – обследовать и её. Обнаружил мешок картошки и начатую пачку чая, две банки тушёнки и две спелые жёлтые груши. В одну немедленно вонзил зубы сам, вторую честно отдал Люси. Налил полный стакан воды и тоже принёс его, поставив в изголовье. Рассудив, что на двоих хватит и одной кастрюли, ту, что побольше, Эд превратил в ночной горшок, наполовину задвинув её под кровать – так, чтобы Люси могла дотянуться. Та усердно делала вид, что поглощена чтением.       Ещё раз поворошив поленья в камине, Эдмунд рассеянно окинул взглядом комнату, проверяя, не забыл ли о чём, и вдруг издал громкий вопль. Люси вздрогнула и выронила бы словарь, если бы тот и без того не лежал перед ней на подушке.       Брат коршуном кинулся к комоду, заметив на нём две маленькие тёмные книжечки. Это оказалось то, о чём он и подумал.       – Лу! Это наши паспорта, смотри! – он потряс документами чуть ли не перед самым носом сестры, и та недовольно отодвинулась, не разделяя его восторгов. – Представляешь, сколько времени и нервов мы бы угробили, доказывая, что мы – это мы? И так я смогу найти хоть какую-то работу. – Он спрятал свой паспорт в нагрудный карман, сестрин, помедлив, положил обратно.       – Спасибо, Аслан, – с чувством произнёс Эдмунд, приложив руку к груди. Два года отучившись на юриста до крушения, он прекрасно знал, сколь неповоротлива бюрократическая система в старушке Англии, и был рад избавиться хотя бы от этой головной боли. Тем более что её всё ещё оставалось в избытке.       В коридоре на вешалке обнаружились старые куртки, пара шарфов и пыльный кепи. Отряхнув головной убор, он нахлобучил его по самые брови, замотался шарфом как можно выше. Куртка оказалась великовата, но Эду было не привыкать донашивать вещи за старшим братом.       – Лу, я на разведку. И на заработки. До вечера – может быть, позднего.       Станция железной дороги пролегала в двадцати минутах ходьбы. Эдмунд пошёл на звук поездов, как охотник по следу. Железная дорога – это цивилизация. Это и способ узнать наконец, где они, и путь до Лондона, и возможность заработать.       Похоже, не так давно прибыл состав, гружённый углём, и рабочие сбивали запорные краны с вагонов. Уголь с шуршанием сыпался, вызывая адову тучу клубящейся пыли, гора росла, рабочие перекрикивались и переругивались друг с другом – сами чёрные, ровно черти. То и дело кто-нибудь кашлял.       Эдмунд с тоской вспомнил аккуратные нарнийские шахты, где в каждом дюйме чувствовалась забота гномов и о материале, и о самих себе. Опустил шарф так, чтобы тот не мешал говорить, и, подойдя, громко спросил:       – Кто ваш начальник?       Один из рабочих обернулся, смерил его усталым взглядом. Утерев лоб грязным рукавом, спросил:       – Тебе-то чего? Ты тут не сдюжишь. – И зашёлся в кашле.       Второй рабочий махнул рукой куда-то влево. Эдмунд увидел там одноэтажное здание с приоткрытой дверью. Постучав для приличия, зашёл. Внутри обнаружилось три человека: двое о чем-то спорили, нависнув над столом, третий молча курил.       – Кто начальник разгрузки? – вновь спросил он.       – Ну, я, а в чём дело? – недовольно обернулся один из спорящих. По властности тона он ожидал увидеть проверяющего, но пацан в потрёпанной одежде никак не походил на представителя высших инстанций.       – Работать хочу. Мне девятнадцать, – Эдмунд протянул документ в подтверждение.       Второй спорящий тоже повернулся к нежданному посетителю – и присвистнул:       – Ничего себе Франкенштейн!.. Это ж ты откуда взялся такой красивый?       Подчёркнуто спокойно Эдмунд ответил:       – Из тех же ворот, что и весь народ.       В нарнийской армии они с Питером оба и не такого наслушались. И если Верховный по долгу службы не поддерживал подобные разговорчики, то младший был не прочь и послушать, и ввернуть острое словцо – естественно, если поблизости не было женских ушей.       – Ну да, другим-то способом тебе до тех ворот не добраться!.. – загоготали в ответ.       Нестерпимо захотелось въехать кулаком по ухмыляющейся роже. Но Люси лежала дома, где еды хватило бы едва на пару дней, и Эдмунд велел гордости временно заткнуться.       – Я хочу работать, – повторил.       Назвавшийся начальником вмешался:       – А силёнок-то хватит лопатой ворочать, Эдмунд… – он недоверчиво сверял фотографию с оригиналом, – Пэвенси? Мал ты для фронта был, где успел такую красивую моську попортить, серьёзно?       – Газ, – буркнул Эд, засовывая руки глубже в карманы – подальше от соблазна всё же преподать этим двум недоразумениям урок хороших манер.       – А, – начальник будто потерял всякий интерес к нему. – Вон там спецовки и лопаты, грузовики скоро подгонят. Оплата по факту разгрузки. Свалишься раньше – ничего не заплачу. – И отдал паспорт обратно.