Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      Питер устроился на автомойку на следующий день после переезда. С его хромотой надо было выходить за час раньше до работы и столько же тратить на то, чтобы добраться обратно, но ощущение того, что он наконец-то может приносить пользу, окрыляло. Ему приходилось сидеть, а не стоять, и работать всё ещё в основном левой рукой. Но за прошедшее время он стал ей орудовать куда лучше, и находил в этом даже некоторые плюсы.       Напарники сперва недоверчиво посматривали на парня, слишком молодого, чтобы заработать травмы на войне. Но после того, как он осадил хамоватого клиента, изрядно мотавшего нервы мойщикам вечными придирками и угрозами пожаловаться начальству, его зауважали. К тому же он не жаловался на своё положение и не требовал себе никаких скидок, кроме сидячего рабочего места.       Питер не понял, когда начал скучать по младшим брату и сестре. Мысли «а скучают ли они, а вспоминают ли вообще» приходили всё чаще. Новая Нарния, утишавшая все тревоги, была прекрасна — настолько, что это пугало. Мог ли с этой пугающей красотой сравниться он сам?.. Но ведь Сьюзен для него перевесила любимую всем сердцем страну…       О родителях он вспоминал с нежностью, но не ощущал потребности увидеть и обнять их немедленно. В годы правления четверо слишком привыкли полагаться только на себя — и друг на друга. Иначе было просто не выжить.       За время своей болезни он будто увидел Сьюзен с иной стороны. Нервная, порой раздражающая её забота позволила ему встать на ноги, и Питер стал относиться к сестре будто ещё трепетнее.       Но чего бы он ни отдал, чтобы просто увидеть Люси, чтобы поговорить с Эдмундом о каких-нибудь сущих пустяках!..       Сьюзен училась на швею, но всё ещё изредка появлялась в институте. Почему-то забрать документы в начале года, оплаченного родителями, казалось… неправильным. И страшно было пускаться в неизвестность. Хотя теперь, после продажи дома — пусть и с покупкой нового — деньги у них появились.       — Я не буду это кроить, — покачала она головой, когда для итоговой работы ученицам раздали по образцу серой невнятной материи. — Вчера привозили рулоны, я задержалась и наблюдала, как грузили разные цвета. Это разные типы ткани, если мы будем учиться на одном, а работать на другом, можем не учесть свойства материала.       — Ой, я бы так хотела работать с зелёным!.. — мечтательно вздохнула одна из учениц.       — А я — с жёлтым, — подхватила другая. — Нашем городу и так не хватает солнца, а тут ещё мышиный этот цвет, застрелиться хочется…       Все начали галдеть и не успокоились до тех пор, пока образцы не были заменены на более приятные глазу и рукам. С этой материей им предстояло работать оставшееся время, а после забрать себе готовую вещь, ибо с модными новинками в послевоенном Лондоне всё ещё было туго.       Сьюзен досталась нежно-голубая ткань. Она прикинула, что подобная юбка прекрасно впишется в её гардероб, когда траур кончится, и с удовольствием взялась за портновский мелок.       Сьюзен всё же оставила несколько вещей, напоминавших ей об ушедших близких. На полку у себя в комнате поставила наполовину использованный флакон духов, положила рядом опять же ополовиненный отцовский портсигар. Из-за них выглядывал плюшевый львёнок — один глаз у него болтался на нитке, пострадав из-за переезда, но сил пришить оторванную кнопку не было.       И кругом, скрепляя разрозненные вещи в одну печальную композицию, россыпью лежали значки младшего брата — с поездами, военными самолётами и танками. Эдмунд всё жалел, что был слишком мал для фронта...       Питер, увидев всё это, с трудом сдержался, чтобы не врезать кулаком в гущу предметов, расшвыряв их по углам. Уж слишком это походило на… алтарь, склеп, напоминало о бирках на ногах изуродованных трупов, а не о живых и тёплых людях. Но он понимал, что Сьюзен смотрит с другой стороны, и ничего не трогал. Однако в комнату к сестре старался не заходить.       Они расставили мебель и вещи, Сью купила новые шторы, и дом понемногу становился похож на жилой. Против прошлых четырёх комнат в нынешнем было две — и совершенно огромная кухня. На ней брат с сестрой чаще всего и сидели, перенеся туда диван из прежней гостиной. Оба чувствовали себя неуютно поодиночке каждый в своей комнате. Слишком сильна была привычка делить общее пространство с младшими.       Как-то в одно воскресное утро, когда не надо было расходиться, Сью слишком долго не выходила из комнаты, хотя Питер слышал, что она уже поднялась. Постучав и не получив ответа, он приоткрыл дверь. Сестра стояла у полки со злополучными вещами родных. Она не плакала, но лицо её было совершенно отсутствующее.       Питеру вновь захотелось закричать, стукнуть кулаком по столу, набить кому-нибудь морду… утащить Сьюзен за Дверь, туда, где все они были живы, туда, где осталось его сердце, разрывающееся между сестрой и остальными Пэвенси. Но то было не в его власти. Сам ещё не зная, что делает, он мягко, но настойчиво потянул сестру за рукав — прочь от мрачных воспоминаний. Сьюзен даже ещё из пижамы не переоделась.       Тело всё решило за него. Питер шагнул немного вбок — из-за хромоты — и движения вдруг показались странно знакомыми. Он шагнул точно также вновь, утягивая за собой и сестру — и понял, что это танец.       Церемониальный их танец, которым они — две королевские пары — открывали каждый мало-мальски значимый праздник. Потом наступало время менее регламентированных танцев, и они с удовольствием бросались в пучину веселья. Но всегда первым был он, без затей прозванный «королевским».       — Питер, что…       — Чшш!.. — указательный палец предостерегающе лёг на не накрашенные ещё губы. — Потанцуй со мной, сестра.       С каждым новым, отточенным до лаконичной скупости движением глаза Питера разгорались всё ярче. Шагнуть навстречу — и тут же отойти на два шага. Теперь вбок, вперёд и вновь — назад. Крутануть партнёршу вокруг своей оси — и притянуть вновь, но лишь на мгновение.       — Я не…       Сьюзен хотела было сказать «не умею». Она научилась на вечеринках современным танцам, но это было что-то совершенно другое. Внезапно она поняла, что помнит движения.       Приблизиться — и отдалиться. Позволить себя вести. Вскинуть руки, как птица вскидывает крылья, оторваться в свободный полёт. И — вернуться. Снова вернуться.       Не было музыки, не было роскошных одежд и высоких причёсок, солнце не било в огромные окна огромного зала. Были зелёные в полоску обои, незаправленная кровать, кружка с вчерашним чаем. Пижама и небрежная после сна коса Великодушной Королевы. Серая рубашка и сбивающиеся от хромоты па Верховного Короля. Танец вёл их, будто река несла на мягких своих водах.       Когда Питер с лёгким поклоном выпустил её руку, в глазах Сьюзен стояли слёзы.       — Как в сказке, — прошептала она. — Как в сказке…