Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      – Ну и где нам их искать? – проворчал Эдмунд, когда они позавтракали и вновь оказались на шумной лондонской улице. – Лу, какие есть идеи? Помимо телефонов. Мы чокнемся обзванивать пол-Лондона. А учитывая, что они могли сменить и город… – он вздохнул от пришедшей только сейчас, но оттого не менее логичной мысли.       – Ну… Может, позвонить кому-нибудь из знакомых Сью? Или Пита, – предложила сестра. – Кто-нибудь наверняка в курсе, где они.       – Отлично. Помнишь хоть один номер?       Люси подняла глаза, зашевелила беззвучно губами, вспоминая. И была вынуждена огорчённо констатировать:       – Ни единого. А ты, Эд? У тебя же хорошая память на цифры была!..       – Была да сплыла, – буркнул тот. – Я тоже не помню. Хотя… хотя стой, кажется…       Он нервно заоглядывался в поисках телефонной будки.       – Вон за тем углом, – указала Люси. – Мы вчера проезжали, я запомнила.       Стандартная красная будка и впрямь обнаружилась по ходу их вчерашнего маршрута. Но Эдмунда ждало разочарование: один из номеров оказался ошибочным, по второму проживали незнакомые люди, никогда не слышавшие ни о ком из Пэвенси. Больше он не мог припомнить ни единого номера, как ни старался. Ни адреса, что тоже сгодилось бы.       Люси поняла всё по расстроенному лицу брата, когда тот вышел из будки, хлопнув решётчатой дверью.       – Точно ничего не помнишь, Лу? – спросил Эдмунд. Люси покачала головой:       – Даже близко нет. Слушай, а как насчёт того парня, Чарли?       Чарли был одноклассником Питера, единственным, с кем отношения сохранились и после окончания пансионата. Питер вдвоём с Эдмундом иногда заходили к нему – играть в карты и в нарды и пить украдкой тёмное пиво. Английское против нарнийского не выдерживало конкуренции, но жить надо было здесь, в Лондоне. Люси как-то спалила их, навеселе громко спорящих о чём-то прямо на улице – выветривали алкоголь – и братьям стоило труда уговорить её не сдавать их родителям. И Питер вряд ли переубедил бы честную сестру, не надави младший с особым садизмом на сострадание к родительским нервам.       – А это мысль, – хмыкнул Эд. – Питер вполне мог заглянуть к старине Чарли – и под бутылочку портера* посвятить его в свои планы.       Им повезло: Чарли оказался дома. Предсказуемо шарахнулся от Эдмунда, не признав того. Зато Люси узнал: пару раз она заходила за братьями, и Чарли ей тогда не особо понравился. Но сейчас они находились не в том положении, чтобы привередничать.       – Бонжур, мистер Чарли, – подняла она в приветствии ладонь. – Я Люси Пэвенси, а это мой брат Эдмунд, вы должны его помнить. Скажите, вы не встречались с Питером? Нам очень надо понять, куда они уехали.       – Эээ… Питер же… Ребят, а вы сами-то… – потряс головой Чарли, будто отгоняя наваждение. Но Люси и цветом волос, и чертами лица очень напоминала старшего брата, и он не мог её не признать. – Ребята, вы же покойники, – очень "деликатно" выдохнул он наконец. – В смысле… во всех газетах эти чёртовы списки печатали. Я как прочитал, что чуть не вся ваша семья…       «Ну вот оно, начинается», – подумал Эдмунд. Вслух же сказал как можно небрежнее:       – Чарли, ну ты же знаешь этих газетчиков. Им бы шумиху раздуть из ничего, а тут целое крушение!.. Ну, вписали по ошибке. Живые мы, как видишь, только поцарапанные. Пит тоже живой, и мы надеялись услышать от тебя, где он сейчас. Нас немножко… раскидало в разные стороны.       Чарли присвистнул:       – Тю, да я ж за помин его души не одну кружку опрокинул!.. Так, а ну-ка давайте проходите в дом и расскажите по порядку, что с вами приключилось!       Он посторонился, пропуская коляску, и, шаркая тапочками, ушёл на кухню чем-то греметь. Решив не марать грязными колёсами коляски квартиру, Эдмунд перенёс сестру в кресло, сам сел в соседнее, не дожидаясь хозяина. Оглядев комнату, хмыкнул: привычная холостяцкая обстановка изменилась. Окурки лежали строго в пепельнице, пустые бутылки и грязные носки больше не громоздились рядом с диваном. В доме чувствовалась женская рука.       Появился Чарли с подносом, на котором стояли две кружки пива с неосевшей ещё пеной и одна – с дымящимся крепким чаем.       – Держи, – вручил он чай Люси. Пивную кружку сунул Эду, второй тут же с ним чокнулся: – Ну, за встречу и за то, что выжили в этом аду!.. А теперь рассказывайте, – велел он, вытерев пенные усы.       Перебивая и дополняя друг друга, брат с сестрой рассказали свою историю (или, скорее, легенду, учитывая множество недомолвок). Чарли крякнул уже на середине и потянулся за сигаретами, вопросительно кивнув Люси. Та торопливо махнула рукой – рассказ их и впрямь звучал диковато для стороннего уха.       – Значит, Пит тоже выжил, чертяка… – пыхнув дымом, протянул Чарли, когда оба наконец умолкли. – А я ведь как чувствовал, что не может такой человек, как Питер Пэвенси, взять и помереть в расцвете лет в каком-то дурацком поезде!..       Люси хихикнула, не поверив последней фразе, и тут же попыталась сделать очень серьёзное лицо. Но Чарли уже не казался ей таким противным, как раньше.       «И чего я на него взъелась?» – недоумевала она. «Не стал бы Питер водиться с пропащим человеком».       – Ребят, ну я не знаю, где Пит может быть, он ко мне не заходил, – поднялся меж тем хозяин. – Но, думаю, вам нет смысла бегать по Лондону его искать вдвоём. Эд с этим куда быстрее справится, а ты у меня пока побудь, мисс. Люси же? Вот, Люси. У меня побудешь, и всем спокойнее будет. Неизвестно, насколько поиски затянутся.       Эдмунд хотел что-то сказать, но сестра его опередила:       – Нет!.. – Сделала страшные глаза Эдмунду и, не желая показаться невежливой, добавила: – Спасибо за гостеприимство, но я не могу принять ваше предложение, мистер Чарли.       Она с братом-то до сих пор чувствовала себя неловко, тихонько завидуя целлюлоидным манекенам из витрин – никаких потребностей, никакого неудобства, красота!.. Представив же, что о некоторых вещах придётся просить совершенно постороннего мужчину, Люси захотела сбежать в сей же миг, хоть путешествия их тоже не были для неё подарком.       Неизвестно, что думал Эдмунд, но он тоже признал, что, как бы тяжело ни было, лучше им не расставаться. Уже в дверях он спросил Чарли, отметив непривычно чистое зеркало в прихожей и незамеченный ранее букет осенних листьев перед ним:       – Да ты никак женился, я погляжу?       Тот заулыбался:       – Собираюсь до Рождества. Невесту нашёл, да… Тебе об этом рано ещё думать, Эд!..       Эдмунд прикрыл глаза, вспоминая смешливых водных нимф, отчего-то любивших затевать свои хороводы непременно вокруг младшего короля. Нимф в полупрозрачных платьях. В платьях, с которых вода лилась ручьём, облепляя стройные, лёгкие на подъём тела.       Сглотнул и ответил:       – Конечно, рано. Поздравляю, Чарли.       Через два часа бесплодных хождений уставшую Люси осенило.       – Ладно, друзей мы их никого не помним. Питер уже закончил учиться, непонятно, куда он мог податься, – рассуждала она, запрокинув голову. Шарф Эдмунда колол ей щёку, но это странным образом успокаивало. – Но Сью же учится ещё, Эд! Что, если через институт выяснить адрес? По идее, ученики должны извещать о смене места жительства.       Вспомнив, с каким независимым видом Сьюзен упархивала на очередное свидание, прогуливая пары, Эдмунд пробормотал что-то похожее на «известит она, дождёшься…». Но идею принял – за полным отсутствием других. И здесь возникла новая проблема. Никто из них не помнил, в каком институте училась старшая сестра. Оба знали только, что речь шла об экономике, но какой именно вуз – ни Эд, ни Люси не могли с уверенностью сказать.       Эдмунд всё же настаивал на университете в Ковентри. Люси не соглашалась, склоняясь к Лондонской Бизнес-Школе, но доказательств ни у кого не было, и брат поставил точку в споре просто – покатил коляску в озвученном им самим направлении.       Купив Люси глинтвейна согреться и оставив её в фойе, он долго объяснялся сперва на проходной, а после – в деканате, где секретарь смотрела на него недоверчиво, несколько раз пожав плечами и с уверенностью заявив, что никакой Сьюзен Пэвенси у них нигде не числится. Эд не отставал, и секретарь подняла списки студентов 1946 года набора. Только убедившись воочию, что сестра и впрямь там не упоминалась, раздосадованный Эдмунд покинул деканат, даже не полюбезничав по обыкновению с сотрудницей.       – Теперь в Школу? – спросила Люси, едва завидев мрачного брата. Тот кивнул и молча покатил её прочь.       – Эдмунд, – заговорила Люси, когда они ждали поезд метро. – Мы совершенно отвратительные сестра и брат. Мы не помним ничего о своих близких, что указывало бы на какую-нибудь связь с ними. Это значит, что мы ими не интересуемся. Особенно Сью. Я пытаюсь вспомнить, что я знаю о ней – не нарнийской королеве, не девочке-школьнице, а выросшей, взрослой Сьюзен Пэвенси. И… и на ум не приходит ничего, Эд, ни-че-го, кроме обиды, что она забыла Нарнию, холодка и всё большего отдаления. Я не знаю, чем она увлекалась последнее время, чем жила, что её волновало... Она делила со мной комнату. Она моя сестра. Единственная сестра. Знаешь… мне начинает казаться, что в случившемся со Сью виноваты и мы трое. Мы будто вычеркнули её из своей жизни – и не в Новой Нарнии, а здесь, ещё в Англии. Это… очень по-свински, Эд.       Брат пнул невесть как оказавшийся на платформе камушек и тяжело вздохнул. Крыть было нечем. *Портер – английское тёмное пиво