Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      Наутро Сьюзен решила, что вчерашний день ей приснился. Других разумных объяснений просто не приходило в голову.       Со вздохом повернувшись, Сью с недоумением обнаружила, что лежит почему-то в кухне на диване. Ну да, ей приснилось, что Люси они уложили на её кровать, потому что старые кровати младших были проданы…       – Пригрезится же такая дрянь, – проворчала Сьюзен, нашаривая босой ногой тапок. – Хоть бы здоровые приснились, что ли!..       Она плеснула холодной воды из крана на лицо. Если ей снятся сны, где её сестра навеки прикована к инвалидной коляске, а брату только что горба не хватает, чтобы играть Квазимодо без грима – лучше она встанет. Хотя час ещё ранний, судя по серости за окном.       Свернув постельное, Сьюзен понесла его к себе, мимо закрытой двери в комнату Питера, позёвывая на ходу. Свет она не зажигала, и в коридоре запнулась обо что-то, поцарапав ногу. Зашипев, потёрла ушибленное место – и разом забыла про ноющую ссадину, увидев, обо что запнулась.       Об инвалидную коляску с колёсами в засохшей грязи.       Разом припомнилось, как она купала Люси и с каким наслаждением та плюхалась в пенной воде, обрызгав Сьюзен с головы до пят. Сама она теперь не могла так хорошо отмыться, Эдмунда в жизни не стала бы просить о подобном, и была ужасно рада оказаться в обществе горячей воды и ловких рук сестры.       Сьюзен потрясла головой, но коляска оставалась на месте, по-прежнему тускло отсвечивая металлическими спицами в полумраке. Сью метнулась было в комнату Питера, но в последний момент ладонь её замерла на ручке двери, так и не повернув. Может, это с ней какая-то ерунда творится, а она разбудит брата просто так?..       На ноги скользнуло что-то мягкое, и Сьюзен, подобрав упавшее постельное, решила всё же унести его на место. И замерла на пороге собственной комнаты.       – Доброе утро, Сью, – Люси повернулась, глядя совершенно не сонными глазами.       – Доброе, – выдохнула старшая, на автомате подойдя к шкафу и сложив наконец спальные принадлежности. – Всё-таки не сон…       Она закатала рукав пижамы и защипнула кожу на белом, будто фарфоровом, предплечье. Поморщилась.       – Первый закон термодинамики гласит, что энергия не может быть создана или уничтожена, она лишь переходит из одного вида в другой…       Заметив недоумённый взгляд Люси, пояснила:       – Проверяю, не сошла ли я с ума. Правда, говорят, есть формы сумасшествия, когда человек в совершенстве оперирует сложнейшими понятиями – и всё же при этом глубоко болен…       – Ты здорова, Сью, – возразила младшая.       – Ну так докажи мне это. – Подумав, Сьюзен улеглась на край постели рядом с Люси. Та с готовностью подвинулась. – Докажи, что я не сумасшедшая, Лу.       Люси молчала. Улучив минутку, Питер настоятельно попросил её не напоминать Сью про Нарнию и тем более ни в чём не переубеждать. Она, впрочем, и сама не рвалась, придя к выводу, что раньше они перегибали палку в отношении сестры. Нужно было как-то выстраивать отношения – заново. Складно врать, как Эдмунд, она не умела и не хотела. Не отвечать на неудобные вопросы, как Питер, не могла себе позволить.       – Твой гроб был единственным открытым, – невыразительно сказала Сьюзен, глядя в потолок. – Если Эд может ещё попытаться втирать, что я его спутала, то ты – нет.       «Да уж лучше б у меня было испорчено лицо, чем ноги», – сердито подумала Люси. «Всё одно – и раньше было мало в нём красы…»* Взглянув на сестру, прекрасную даже в столь ранний час – ни тебе синяков под глазами, ни противных прыщиков на ровной чистой коже – младшая выпалила неожиданно даже для себя:       – Сью, а почему ты до сих пор не замужем?       Та перевела на неё взгляд. Вздохнула:       – Оригинальный способ доказать человеку, что он не сумасшедший. Убедить, что у него сумасшедшая сестра. Запатентовать не хочешь?       – Нет, правда? – Люси ухватилась за тему замужества как за соломинку. Пусть обзывает, только бы про гробы опять не спрашивала. – Ты же такая красивая, – выдохнула она. – Я думала, когда вернёмся, у тебя уже будет… как это… медвяный месяц.       – Медовый, – машинально поправила сестра. Оперлась на локте, заговорила зло и быстро: – Как ты себе это представляешь – я похоронила почти всех близких, мой единственный выживший брат лежит с кучей переломов – и я счастливая и влюблённая в белом платье?       Люси подумала, что это и впрямь как-то плохо вяжется. Она забыла, что Сьюзен не было в Новой Нарнии, и всё происходящее было для неё жестокой, безнадёжной реальностью. Представив себя над мёртвыми родителями, сестрой и братьями, Люси содрогнулась.       – Вы всегда видели во мне бездушную куклу, – уже не зло, а устало продолжала Сьюзен. – Но я не думала, что… настолько. Наверное, попасть в то крушение было бы лучше мне. Никто из вас даже не заметил бы.       Поднявшись, она начала переодеваться. Люси же расстроенно смотрела на белую гладкую, будто фарфоровую, спину, на густую чёрную косу, нервно расплетаемую изящными пальцами, и совершенно не представляла, что делать.       Всё было куда сложнее, чем казалось поначалу.       Питер сидел на полу у кресла Люси, скрестив по-турецки ноги. В доме было тепло, но Люси по-прежнему куталась в плед по самую шею, будто на картинке из учебника по истории.       Морщинка, залёгшая меж глаз брата, никак не желала разглаживаться. С той минуты, как понял, что младшая сестра лишена возможности ходить, он всё не мог успокоиться.       – Лучше бы сам ещё полгода провалялся, чем ты, Лу, – шептал он, и Люси попыталась ответить бодро:       – Ну, всё не так плохо. Хотя бы у меня свободны руки. Я тренируюсь, Питер, каждое утро по часу делаю зарядку на руки, шею, туловище – в общем, на всё, что движется. Отвлекаюсь. И, знаешь, у меня в кои-то веки завелись мышцы – здесь, в Англии, – она выпростала руку из-под пледа и согнула, демонстрируя бицепс. Засмеялась: – До тебя мне далеко, конечно.       Питер поймал её ладонь, поднёс к губам, целуя исхудавшие пальцы с коротко подстриженными ногтями.       – Эд тебя возил в больницу? – спросил резко.       Сестра пожала плечами:       – Зачем? Аслан же сказал…       – Мне он пообещал полное исцеление, – перебил брат. – Я не думаю, что он лишил бы этого тебя, – лицо его исказилось, как от боли. – Но мы не должны сидеть на месте и ждать чуда, Лу. Ты же знаешь. Завтра я сам тебя свожу, отработаю в другой день.       Люси вздохнула:       – Ну, если ты настаиваешь… Но я не думаю, что от этого будет какая-то польза. Лучше скажи, что нам делать со Сьюзен, Пит? Я, кажется… обидела её утром. Нечаянно. Она задаёт вопросы, а я не знаю, как на них отвечать. И я вообще не знаю, что нам теперь делать! Мы должны ей помочь всё вспомнить и вернуться? Как? Или просто жить обычной жизнью, как будто мы обычные шко… студенты. Как будто мы семья. Впрочем, это так и есть. Но мы ведь не сможем забыть о Нарнии, Пит. Я точно не смогу, – уже совсем тихо добавила она.       Питер помолчал. Странные чувства владели им. Люси всегда была ему особенно дорога. Но за время, пока они жили вдвоём со Сьюзен, он будто лучше разглядел её. Увидел за нервными окриками – беспокойство о другом, за подчёркнутым стремлением к взрослости – страх и боль, столь сильные, что другим способом, похоже, сестра не могла с ними справиться. Он не знал, чего так боится Сьюзен, что за демоны таятся в её душе, и не знал, как их вызвать и обезвредить. Он был хорош с мечом в руке на поле боя, с заздравной чашей за столом, нашёптывая нимфам любовные стихи, – но был бессилен на арене чужой души. Увидев младших, Питер обрадовался, надеясь, что они лучше него разбираются в подобном, но, если даже Люси разводила руками…       – Мы что-нибудь придумаем, Лу, – сказал он наконец. – Я уверен. Не нужно забывать Нарнию, но, если мы оставили её ради Сьюзен, не стоит говорить ей это. Мне кажется, нам надо научиться жить с ней рядом, не теряя себя и не отказываясь от Нарнии. Это сложно, но…       – Это ужасно сложно! – воскликнула Люси.       – Но это то, что привело нас троих сюда, – мягко сказал Питер, вновь беря ладонь сестры и несильно сжимая в своей. – Расскажи, как вы сюда попали, Лу. Как жили, пока не добрались до нас. Расскажи всё.       Эдмунд вернулся под вечер, неся букет из гладиолусов. Фиолетовых, с мелкой белой крапинкой по краям. Разумеется, лучше всего смотрелись бы розы, тёмно-бордовые и с острющими шипами, но в бытность королём он неплохо выучил язык цветов. Розы не годились совершенно.       Сьюзен готовила ужин, а Люси и Питер по-прежнему сидели, не зажигая света, и говорили, говорили… Дверь к ним в комнату была приоткрыта на четверть, и доносились голоса, но не слова. Решив им не мешать, Эд пошёл на кухню к старшей сестре.       Та, в клеёнчатом фартуке, с закатанными для удобства рукавами сноровисто шинковала капусту. Осанка её даже сейчас была ровной и гордой. И изгиб шеи, и привычка не опускать головы без повода, и что-то, отпечатавшееся в лицах всех королей Нарнии. Их узнавали без корон, в простых одеждах в самых отдалённых уголках страны. И, что бы ни придумывала себе Сьюзен Великодушная, привычки её говорили куда правдивее, чем уста.       «Сестра моя королева…» Что могло быть естественнее подобного обращения, когда даже в фартуке и с кухонным ножом в руках она выглядела по-королевски?..       Но они обегали пол-Лондона, чтобы залечить старые раны, а не добавить новых.       – Сью, – Эдмунд постарался придать голосу как можно больше легкомыслия. – Это тебе.       Та, обернувшись, положила нож. Кивнула, принимая цветы.       – Спорим, Пит не додумался принести даже засохшую ветку за всё время!..       Ставя гладиолусы в воду, сестра фыркнула:       – У меня стойкое ощущение, что ты просто подлизываешься. И, Эд, раз уж пришёл… – она подцепила брата под локоть, – начисти-ка мне картошки и лука. Мясо как раз подходит.       – Ну начинается!.. – возмутился тот. – Вот она благодарность за чистосердечные жесты!.. Совести у тебя нет, Сью.       Возмущение было наигранным. Сьюзен с её прагматичностью всегда была Эдмунду ближе, чем Люси с её идеализированным понятием честности. На Питера он равнялся, само собой, тянулся к нему – а кто бы не тянулся к Питеру? Можно ли не стремиться к солнцу?.. Но ни для кого не было секретом, что Верховный, конечно, убьёт за любого из них, но за Люси – с особой жестокостью. Равно как и Люси смотрела на старшего брата полным обожания взглядом. И как-то так получилось – в самом начале их правления, когда лёд ещё не до конца рухнул между Эдмундом и остальными – именно Сьюзен оказывалась с ним рядом, когда он оставался в одиночестве. Говорила слегка нервным голосом о каких-нибудь светских пустяках – или просто молча сидела рядом. И, разобравшись наконец со своими внутренними демонами, Эдмунд этого не забыл. С тех пор у них стало негласной традицией оказывать друг другу полушутливые знаки внимания.       Но не предлагать же было возиться на кухне, в самом деле!..       Другое дело – если попросят. Может ведь король ответить на просьбу королевы без ущерба для своей репутации?       – Сьюзен, где в этом доме второй нож? *«Ромео и Джульетта», В. Шекспир, пер. Т. Щепкиной-Куперник