Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      Хлопнула входная дверь. Трое всё ещё молчали, забыв пошевелиться, поражённые услышанным. Пока тишину не разрушил звук с размаху приложенной ко лбу ладони.       – Идиот, – простонал Эдмунд, не отнимая руки от лица. – Кретин, имбецил, конченый идиот!.. Я же был там, – взглянул он на брата и сестру. – Я же принимал эту чёртову калорменскую делегацию… и как Сью потом не ходила – плыла, не касаясь пола… И в Ташбаане с ней был я, и видел, как она мечется и с ума сходит. Только голова другим забита была. Казалось, это просто не может быть чем-то серьёзным… два и два не сложил, идиот. Вас же там не было, ребята. Вы просто не могли знать. А я опять всё испортил… – он сделал движение, будто хотел что-то снять с головы. Но корон в этом мире не было.       – Мы, Эд, – поправила Люси. – Мы всё испортили. Сью так не хотела меня отпускать с тобой в Арченланд… мы крепко поругались тогда. Мне казалось – она всё ещё считает меня маленькой, неспособной выдержать настоящую битву. Я много обидного наговорила ей тогда… А сейчас понимаю – она же просто боялась остаться одна. Она не за меня боялась, а за себя. Хотела хоть кого-то из родных видеть рядом. А мне так хотелось самоутвердиться, так хотелось пострелять не в мишени, а… ну, сделать хоть что-то значимое… Но, если рассудить трезво – от меня толку там было немного, ты бы и один справился, Эд. Там же король Лум был.       – Спасибо, Лу, ты настоящий друг, – горько улыбнулся Эдмунд. – Питер, что…       Питера уже не было в комнате – никто не заметил, как он вышел.       – Пит!..       Тот обнаружился в прихожей – уже в куртке, шнурующим ботинки.       – Если ты за Сьюзен, Пит, то лучше не надо. Дай ей хоть немного…       – Я не за этим, – перебил старший, и вид у него был как никогда растерянный. – Скоро вернусь.       Вернулся он и правда быстро – с двумя бутылками пива. Сбил крышку заколкой, валявшейся на полке в прихожей. Отхлебнул из горла. Сбросил куртку в угол; не разуваясь, прошёл в кухню, рухнул на диван и вновь присосался к горлышку.       Эдмунд отобрал у него вторую бутылку, аккуратно открыл ножом. Достал стакан, повертел в руках – и, со стуком поставив его обратно, тоже сделал несколько глотков из горла.       – Скажи хоть что-нибудь, – попросил осевшим голосом – пиво было изрядно холодным.       Питер не отвечал. Кадык его дёргался от каждого булькающего глотка.       Вздохнув, Эдмунд достал из холодильника ветчину и огурец, настрогал два сэндвича, один сунул брату. Тот машинально принялся жевать.       Послышался скрип колёс. Люси с трудом вписалась в проём кухни и требовательно спросила:       – Куда вы все опять сбежали?       – Верховный Король пьянствовать изволит, – констатировал Эдмунд. В ответ Питер потянулся к его бутылке и принялся уже за неё. Младший брат только глаза закатил.       – Питер… оставь мне немножко.       Тот обернулся, хотел было что-то сказать – и махнул рукой. Подойдя к сестре, отдал ей многострадальную бутылку. Люси храбро сделала глоток – и, сморщившись, закашлялась:       – Фу, как вы это пьёте!..       Эдмунд вручил ей так и не надкусанный второй сэндвич, укоризненно взглянул на старшего брата.       – Хоть бы в стакан налил, – буркнул он, доставая посудину. – Видели бы нас сейчас родители…       – Родителей тут нет, – хрипло заговорил Питер, сев обратно и сцепив руки в замок. – Я вам и папа, и мама… Хреновый только.       Люси отпила ещё немного уже из стакана и, помотав головой, принялась жевать сэндвич. Эдмунд вылил остатки пива в себя, с шумом поставил стакан в мойку.       – Мы вообще хреновая родня для Сью оказались. Эх, жаль, что я этого Рабадаша тогда не достал!.. – скрипнул он зубами. – Оттащили мерзавца…       – Эд, Лу, – перевёл взгляд с одного на другую Питер. – Я же правда тогда не то что в замке – в самой Нарнии отсутствовал… Я не понимаю ни черта! Объясните нормально, что с моей сестрой произошло, пока меня всего-то жалкие три месяца дома не было?!       Он вскочил на ноги, тут же пошатнувшись. Верховный Король регулярно пропускал из десяти заздравных чаш шесть-семь, предпочитая ясную голову на плечах. Питер Пэвенси и вовсе пил редко и мало, и обычно по приятным поводам, а потому полторы бутылки таки чувствовались.       – Лучше Сью всё равно не объяснить, – вздохнул Эдмунд. – Мне с самого начала не нравилась вся эта история со сватовством, но кто я такой, чтобы указывать сестре, за кого выходить замуж!.. В Ташбаане она резко переменила взгляды и начала буквально умолять всех вернуться. Дурак, ещё порадовался, решил – прозрела. Я не знал, что они… зашли так далеко. И тем более не думал, что она воспримет этого… осла так близко к сердцу. Прости, Верховный. Вся эта история разворачивалась у меня под носом, а я оказался слепцом.       – Прощения будешь у Сьюзен просить, – качнул головой Питер. – Не у меня. Люси?       Та заёрзала. От тяжёлого взгляда старшего брата немедленно захотелось скрыться. Он очень редко на неё так смотрел.       Нервно сцепив руки в замок и тем неосознанно скопировав жест Питера, Люси заговорила:       – Я могу ещё меньше, чем Эд, сказать. Я… так завидовала Сью, что почти не слушала, о чём она говорила. Мне не нравился Рабадаш, но я даже сейчас не пойму – он мне не нравился потому что был скользким типом или потому что был женихом Сью. И потом, когда она вернулась в Кэр-Паравэл и просила меня остаться… – она вздохнула. Меньше всего хотелось рассказывать о подобном старшему брату, чьим мнением она безумно дорожила. Но врать – и даже умалчивать – сейчас было ещё худшим вариантом. – Я её трусихой назвала. И на её глазах демонстративно в кольчугу одевалась, и даже затянуть пыталась самостоятельно. Потом пришлось переоблачаться, конечно. Но я помню, как уходила одетой для битвы, и как Сьюзен смотрела мне вслед – в одном из своих парадных платьев, в ожерелье и браслетах, настоящая королева… Наверное, тогда между нами и пролегла пропасть. И потом, уже здесь, она часто плакала по ночам – а я в ответ ныла, что тоже не могу забыть Нарнию… А потом, когда Сью объявила всё выдумкой, я окончательно на неё обиделась. И даже ни разу не спросила, а почему. А она просто пыталась справиться со своей болью…       Люси замолчала, страстно желая провалиться сквозь паркет кухни. Невыносимо хотелось спросить: «Питер, ты всё ещё меня любишь?». Но спросила она другое:       – Я только одного не понимаю… Почему Аслан не взял Сьюзен к себе, в Новую Нарнию? Она ведь больше нас её заслуживает, получается. Он же не… не может быть жестоким? Настолько?       – Не знаю, Лу, – с тоской ответил Питер. – Я не всегда понимаю Его замысел… Могу только делать то, что должен. Я ведь чёртов Верховный Король, я всегда знаю, что делать!.. Я могу защищать свою страну, свою семью извне, но внутри, в дрязгах и страстях – я бессилен. Впрочем, это не отменяет вины за то, что, глядя вдаль, я просмотрел творившееся под боком. Вы заметили, что нас всех в этот раз лишили привычного и дорогого? – он разжал наконец руки, раскинув их по спинке дивана. – Люси больше всего любила танцевать и бегать по полям – её приковали к постели. Эдмунд не пропускал ни одной юбки – и не делай вид, что это не так, – теперь на него смотрят в лучшем случае с жалостью. Я привык всё контролировать – и сходил с ума от бессилия сначала из-за гипса, а нынче и того хуже. Не знаю, для чего нам послано всё это. У меня нет ответа на твои вопросы, Люси. Когда-то я хотел стать врачом, но не стал. Слишком много значит для меня Нарния, а убивать одной рукой, исцеляя другой, не есть правильно. И тем более я не умею врачевать души.       Он замолчал. Остальные тоже молчали, думая каждый по-своему – но об одном. Люси уронила голову на руки и, кажется, беззвучно плакала.       – Лу, я, кажется, могу попытаться ответить, почему Сью не пустили в Нарнию, – заговорил Эдмунд. Сестра не отреагировала, Питер же обернулся к нему с надеждой, и в другой ситуации это невероятно польстило бы. – Из того, что Сьюзен сказала, ясно, что она считает себя виноватой в том, что наворотил её горе-жених – якобы из-за неё. Но это ведь глупо. Дай договорить, – взмахнул он рукой в сторону старшего брата, гневно сверкнувшего очами. – Это глупо, потому что это не так. Сью не повезло оказаться поводом, но причины-то были куда глубже и прозаичнее: Калормен давно косился на Нарнию и, едва представился удобный случай, показал зубы. И неблагородную свою натуру, разумеется. Но это не Сью приказывала вырезать всех мужчин, от младенцев до стариков. Это не Сью меняла обличия подобно змее – не удивлюсь, если вся идея с посольством и заключалась в поиске наших слабых мест, а женитьба оказалась удачным поводом. И, скажи Сьюзен хоть кому из нас о своих сомнениях – мы разубедили бы её в два счёта. Но она молчала. И винила во всём себя – и напрасно. Нельзя… слишком много брать на себя, Люси. Нельзя долго упиваться своей виной. Мне это когда-то доходчиво объяснили.       – Чего бы стоил Верховный Король без младшего брата, – проговорил Питер. – Объясни это теперь Сьюзен, Эд.       Люси уже не плакала. Смотрела во все глаза на братьев.       – Питер, – всё же решилась позвать она еле слышно. – Ты меня всё ещё любишь… такую?       Тот поднялся, положил сестре руки на плечи, зарылся носом в завитые – будто у Сью – волосы.       – Хорош бы я был, любя вас только в парадных одеждах на тронах Кэр-Паравэла, – сказал серьёзно. – Ещё раз услышу подобное – подзатыльника не пожалею. Tu comprends*, сестричка?       – Оui, mon roi**, – облегчённо выдохнула Люси. Tu comprends* (фр.) – понимаешь? Оui, mon roi** (фр.) – да, мой король