Ключ от сердца Сьюзен Пэвенси

      Сьюзен ходила и ходила по улицам Лондона, пока окончательно не замёрзла, не устала и не проголодалась. Тогда она зашла в первое попавшееся кафе, но наличности её хватило только на одну кружку чая. Отогревая замёрзшие ладони о горячий фарфор, Сью бездумно смотрела, как поднимается пар. В голове было пусто и гулко после криков и выплаканных слёз.       Потеряв счёт времени, она сидела в кафе над опустевшей чашкой, столь же бездумно глядя уже на плавающие на дне чаинки. Пока хозяин не подошёл и со всей вежливостью не сообщил, что, конечно, он безумно рад видеть и принимать у себя столь красивую мисс, но кафе закрывается через пять минут, и не будет ли она столь любезна…       Домой она вернулась без четверти одиннадцать. Лица у братьев были ожидаемо встревоженные, но сил продолжать дневной разговор не было. Сьюзен сделала вид, что зевает, прикрыв изящной ладонью рот.       – Я так устала, так спать хочу, – скороговоркой проговорила она, сбрасывая пальто на руки Питеру. И проскользнула – сбежала – к себе в комнату. Делано зевнула ещё раз, быстро переоделась.       – Так хочу спать, прям ужасно, – повторила также неубедительно. – Спокойной ночи, Люси. – Отвернулась к стене и замерла.       Люси за спиной возилась, шуршала, вздыхала. Она знала, что старшая не спит – Сью обычно всегда какое-то время ворочалась, прежде чем уснуть. Но окликнуть не поворачивался язык. Люси не знала, чего больше страшится: того, что сестра промолчит в ответ – или же откликнется, и тогда придётся что-то говорить дальше. «Ну же, ты же Отважная», – мысленно приказывала она себе. Но напряжение, волнами исходившее от спины Сьюзен, блокировало всю отвагу. В конце концов Люси тоже замерла, устав возиться и вздыхать, и сама не заметила, как провалилась в тяжёлый сон.       Сьюзен так и не заснула. Когда дыхание младшей сестры стало спокойным и ровным, она поднялась и, не обуваясь, пошла на кухню. Свет она не зажигала, и фигура в полумраке, обернувшаяся к ней, заставила приглушённо взвизгнуть.       – Фу, ты меня напугал, – выдохнула она, признав младшего брата.       – Я воды попить, – Эдмунд выставил стакан как щит.       – Я тоже, – сказала Сью. Оба были главными водохлёбами семьи. Что Питер, что Люси, увлёкшись, порой забывали про еду и сон и прочие надобности. Приходилось напоминать.       Эдмунд метнулся, достал второй стакан, налил из графина воды, протянул сестре. Та взяла, стараясь не коснуться его руки, и это покоробило. Он вспомнил, как Сью целовала его при первой их по возвращении встрече, и на душе стало совсем кисло.       «Объясни это Сьюзен, Эд». Легко сказать!.. Королевское его красноречие имело дурное свойство пропадать в самый нужный момент. Да и что скажешь той, которой не повезло дважды – как женщине и как королеве? «Трижды», – мысленно поправил себя Эдмунд. «Как сестре ей тоже определённо с нами не повезло».       – Сью… – начал было он, но та перебила ломким шёпотом:       – Не надо, Эд. Пожалуйста. Не надо.       Он послушно умолк, расстроившись ещё больше. И спросил уже совсем без надежды:       – Хорошо. Не буду. Хоть обнять себя позволишь?       Сестра не ответила. Но и не уходила, топчась на месте босыми ногами. Нервно поддёрнула на плечах ночную рубашку, чтобы вырез на груди поднялся выше. Эдмунд невольно проследил её жест взглядом – и тут же отвёл глаза. Сьюзен Великодушную можно было с успехом обрядить хоть в дерюгу, хоть в лохмотья – ничто не могло скрыть её красоты. Что уж говорить о неплотной ткани ночной одежды.       Не поднимая глаз, он положил руки сестре на плечи, ожидая, что сбросит, оттолкнёт, вырвется… Не сбросила. Прерывисто выдохнув, Эдмунд прислонился лбом к плечу Сьюзен и замер так, не зная, как вернуть нить, связывавшую их. Та выглядела такой прочной, а оказалась в клочья изодранной.       Сью внезапно положила правую руку на левое плечо, будто хотела себя обнять, укрыться… И неторопливо переплела пальцы с пальцами брата. Горячая волна надежды прокатилась по сердцу Эдмунда. Ещё не всё потеряно. А втроём они Сью вытащат, непременно вытащат.       Руки его были тёплыми, руки Сью – будто ледяными. Брат отодвинулся, увидел, что она стоит босая. Сбросил собственные тапки, проговорил:       – Обуйся, что ли.       Поднял забытый на диване плед, накинул сестре на плечи. Та закуталась, но обуваться не стала. Села на диван, поджала под себя ступни. Спросила бесцветным голосом:       – Вы же из-за меня это, да? Ноги Лу, твоё лицо… Питер…       Ещё минуту назад Эду казалось, что большей неловкости испытать уже невозможно.       – Ну… да. То есть… Нам надо было вернуться, это было… условием.       Сьюзен помолчала.       – Мама и папа тоже там? Они обо мне вспоминали?       Брат только кивнул дважды, боясь, что голос его выдаст. Родители, оправившись от первого шока, не особо обращали внимания даже на трёх детей под боком, что уж говорить о четвёртой. Они сосредоточены были исключительно друг на друге, разом помолодев на пару десятков лет – отец теперь выглядел едва ли не ровесником Питера. Похоже, мистер и миссис Пэвенси решили добрать недостающее за годы войны, разлук, безденежья и всех сложностей воспитания четырёх отпрысков. Это было понятно, но всё равно немного обидно. И уж Сьюзен всяко не стоило это знать.       Молчали оба. Неловкость только нагнеталась. Сью с ужасом подумала, как будет завтра общаться со всеми тремя, и ощутила острое желание уехать из дома на пару недель. А лучше – лет.       Но она уже достаточно бегала от самой себя. Стоит ли вновь пускаться в бега, если в кои-то веки все постыдные тайны стали озвучены? Сказано было явно больше, чем следовало бы, но слов обратно не воротишь.       Очень кстати голова потяжелела. Сьюзен поднялась, по-прежнему кутаясь в плед по самое горло. Эдмунд так и не садился, и теперь они опять стояли друг напротив друга.       – Я спать, – пробормотала Сью. Но не успела она и шагу сделать, как брат обнял её со спины на короткий миг – порывисто, крепко; прижался щекой к щеке. И разжал ладони быстрее, чем сестра успела отреагировать.       – Я тоже спать, – проговорил невнятным эхом. И исчез в темноте прихожей, торопясь за спасительную дверь в мальчишескую комнату. Сьюзен лишь головой покачала, но уголки её губ невольно приподнялись.       Уснула она сразу и без сновидений.       По утрам Питер уходил раньше Сьюзен, и она вновь принялась играть в спектакль «делаю вид, что крепко сплю». Вслушивалась в шорохи, звякание и приглушённый шёпот, и, когда входная дверь наконец захлопнулась, выдохнула слишком громко. После чего притворяться перед Люси уже не имело смысла.       – Привет, – неловко проговорила Сью, спуская ноги с кровати.       – Привет, – деревянно отозвалась младшая, подтягивая одеяло к подбородку.       Сьюзен захотелось проклясть сорвавшуюся с сундука крышку. Пока тот стоял в дальнем углу, все делали вид, что его не существует, и прекрасно жили. Ну, пусть не прекрасно, но всё было хотя бы понятно. Теперь же было решительно неясно, что делать и как себя вести. Она понимала, что трое чувствуют себя виноватыми перед ней. Но и сама Сью, успокоившись, пожалела о своей горячности и многих словах, которые можно было бы и опустить. К тому же она не могла более игнорировать то, что вернулись они ради неё – а цена возвращения колола глаза. Царапало и то, что ни Питер – с самого мая – ни Эд и Люси позднее ни разу не напомнили ей о Нарнии. И не упрекнули в свалившихся на них бедах, – пришло запоздалое понимание.       – Как спалось, Люси? – таким же деревянным голосом спросила Сьюзен, не глядя на сестру.       – Нормально. А тебе?       – Тоже.       «Вот и поговорили».       Ключ в замке зашуршал снова – это ушёл Эдмунд. Сью сразу почувствовала себя свободнее, мгновенно сбежав от Люси. Умывшись и расчесавшись в относительно пустом доме, зашла на кухню – и медленно выдохнула. На столе красовалась горячая ещё сковорода с яичницей и сосисками. Чай был налит в её любимую кружку, белую с красной розой. Питер всё подшучивал, что она сделала правильный выбор, потому что Ланкастеры в итоге победили.       Сковорода вызывала противоречивые чувства. С одной стороны, это было явное подлизывание, и потому раздражало. С другой – завтрак готовить уже не требовалось, что было плюсом.       – Пойдём завтракать, Лу. Кто-то из мальчишек о нас позаботился, – проговорила Сьюзен, помогая сестре перебраться в коляску.       – О тебе, – тихо поправила Люси.       – О нас, – с нажимом повторила старшая. – В меня одну столько не влезет, в конце концов!..       Младшая неуверенно хихикнула – и, не встретив поддержки, тут же оборвала смех. Наклонилась над тарелкой так, чтобы не было видно лица. Сьюзен возила вилкой по тарелке, пытаясь поймать упругий желток. Раздражённо ткнула со всей силы – и тот отлетел через стол, плюхнувшись на воротник Люси. Та от неожиданности дёрнулась – и желток свалился в вырез блузки, оставляя жирные пятна.       – Ай, щекотно!.. – завизжала Люси, дёргаясь: она ужасно боялась щекотки. Сьюзен, не удержавшись, прыснула, и следующие несколько минут они были заняты переодеванием и стиркой. Вернувшись наконец к остывшему завтраку, обе чувствовали себя уже менее скованно.       Люси выехала в коридор, когда Сьюзен надевала пальто. Кусала губы, облизывала, а потом спросила в лоб – по-другому не умела:       – Ты сможешь меня когда-нибудь простить, Сью?       На взгляд Люси, замотать горло шарфом можно было куда быстрее. Но прозвучавший через невыносимую паузу ответ был хотя бы честным:       – Наверное, смогу, Лу. Но не сегодня.       Сьюзен как могла оттягивала вечернее возвращение домой, но опять бродить непонятно где не хотелось. В конце концов, этот дом принадлежал ей в той же мере, что и остальным. Собрав волю в кулак, она открыла дверь с самым обычным, как ей казалось, видом. На самом деле напряжение её можно было при желании руками потрогать.       Кто бы сомневался – Питер и Эдмунд уже были дома. Люси сидела с ними на кухне у накрытого стола, но никто не притронулся к еде.       – Привет, Сью, – поздоровался за всех Питер на её невнятный «Добрый вечер». Сьюзен заметила свой любимый суп-пюре, который младшие терпеть не могли. – Падай.       Она не помнила, чтобы когда-нибудь так быстро ела. Но можно было и не торопиться. Едва она поднялась, норовя вновь сбежать и избавиться от жуткой неловкости, которую испытывали все, кроме старшего брата, её остановил голос не Питера – Верховного Короля:       – Сьюзен. Сядь.       Хотелось огрызнуться, но дрязг и обвинений с лихвой хватило вчера. Сьюзен покорно села обратно, скрестив руки на груди. Ложки как-то резко перестали стучать. Эдмунд, подцепив салфетку, принялся складывать из неё то ли журавля, то ли корабль. Люси вдруг обнаружила на поручне коляски какое-то пятнышко и усердно принялась отчищать его ногтём.       – Сью. Я очень не люблю недомолвки. Мы действительно разбились весной на том поезде. Как же давно я хотел это сказать, клянусь Львом!.. – вскричал Питер, ударив рукой по столу так, что зазвенела посуда. – Тебе не приснились наши смерти, нас действительно не должно быть здесь. Но так получилось, что мы попросили – и нам ответили согласием. Видишь ли, у нас троих образовался должок, а с эдаким грузом нет покоя даже в Нарнии. Даже в Новой Нарнии. Я только вчера понял, насколько сильно мы задолжали тебе, Сью. Мы все оказались идиотами и слепцами, если просмотрели твою беду. Не будем углубляться, кто первый начал, кто не так ответил. Мы… я прошу у тебя прощения, но понимаю, что сразу ты его дать не сумеешь. И не надо. – Сьюзен с удивлением подняла глаза на брата. И на протянутую через стол раскрытую ладонь. – Дай мне руку, сестра моя королева – не в знак прощения, но будущего примирения. Я признаю твоё право на обиду. Но позволь быть с тобой и дальше, не дай обиде и неловкости заслонить путь к миру в твоей душе. Никто из здесь сидящих не попрекнёт тебя прошлым. Никто не принудит тебя ни к какому выбору. Но о Нарнии, о стране, с которой связаны навеки наши сердца, мы всё же будем говорить при тебе, Сьюзен, королева Великодушная. Дай же мне руку, если будет на то твоё согласие.       Сью будто во сне смотрела на лежавшую перед ней знакомую ладонь, широкую, с длинными пальцами. Показалось – или впрямь мелькнули характерные мозоли от Риндона?.. Нет, показалось. В этом мире не было места мечу.       Она уже запомнила, кажется, наизусть сплетение линий, выступившую голубую венку на запястье брата – и всё медлила.       – Знаешь, в такие моменты я радуюсь, что не я Верховный, – шепнул Эдмунд Люси на ухо. – Моей выдержки не хватило бы.       – Моей так уж подавно, – шепнула та в ответ.       Сьюзен могла бы поклясться, что от улыбки Питера в и без того освещённой кухне прибавилось света, когда всё же вложила дрожащую ладонь в его. И неуверенно улыбнулась сама, когда он сперва поцеловал её руку, а после, склонив голову, прижался лбом к руке сестры и замер так, безмолвно говоря о любви и моля о прощении.       – Лу, давай я тебе помогу, – негромко проговорил Эдмунд, выкатывая сестру из кухни. Здесь они явно стали лишними.       – Думаешь, она правда сумеет нас простить? – спросила Люси. Брат уверенно кивнул:       – Ты забыла, какое прозвище у Сью было в Нарнии? Народ у нас меткий на язык, на пустом месте не скажет.       – Хорошо бы, – вздохнула сестра.