***
– Ты мог просто забрать у него маску, сам понимаешь, – предложил Хастур, закатив глаза. – Ты видел нас? Ты извращенец? – Джек появился перед фистером и повёл бровью. – А ты идиот? – Хастур разочарованно покосился в его сторону и вздохнул. – Иногда я гадаю, почему вообще продолжаю с тобой дружить. – Потому что я – приятный человек, – гордо произнёс Джек, закидывая руку на плечо Хастура. – Идё-ё-ём! – Не будешь забирать маску с собой? – У меня в комнате 50 таких же, – улыбнулся Потрошитель. – Да и ты посмотри на него. Он же целует-обнимает мою маску. Как я могу забрать её у него? На это фистер усмехнулся. – Когда ты так говоришь, я не могу наверняка сказать, умрёт ли наёмник от твоих рук или нет. – Всё ещё умрёт, – ухмыльнулся Джек, убрал руку с плеча Хастура и прошёл мимо, помахав через несколько шагов. – Не думаю, что ты можешь это сделать, – посмеиваясь, прокомментировал Хастур. – Ты недооцениваешь меня. В отличие от тебя, я не любитель всё усложнять. Я всего лишь делаю то, что должно быть сделано, – посерьёзнел Джек. В конце концов, он пытался донести свою точку зрения. Хастур опять насмешливо кивнул. – А что должно быть сделано? То, что ты вбивался в это дитя, и есть то самое «должно быть сделано»? – То есть ты подсматривал? – широко улыбнулся Джек. – И что ты думаешь о моих навыках? – Ах-х… Ну-у-у, я думаю, что ты растёшь, – пожал плечами Хастур. – Оуч, – саркастически произнёс Джек. Приближаясь к другой части поместья, Хастур отпустил ещё один комментарий. – Меня соблазняет возможность посмотреть твоё будущее и рассказать, как же ты ошибаешься, надеясь убить это дитя. – Никакого просмотра моего будущего. Я с тобой вообще больше не заговорю, – свирепо уставился на собеседника Джек. – И каким образом это пойдёт мне в ущерб? Наоборот ведь полезно, – улыбнулся Хастур и ускорился, чтобы идти бок о бок с Потрошителем. Он широко раскинул руки, словно приглашая обнять. – Давай, позволь посмотреть твоё будущее. – Агх, отвали, – оттолкнул его Джек. – Ты же знаешь, что даже с минимальным контактированием я могу узнать часть. – Но не станешь, потому что я важен для тебя, – ухмыльнулся Джек, на что фистер закатил глаза. Но даже когда божество ничего не ответило, Джек остался уверен, что тот никогда не заглянет в его будущее. Он просил его об этом несколько лет назад, а Хастур проявил уважение к его решению. И даже когда пару раз появлялось искушение, Джек не обращал на это внимания. Он всегда верил, что только от него зависит то, что произойдёт с ним же самим. Он никогда не верил в «судьбу» или «то, что должно было случиться, случится». Вот почему он счёл неважным предложение Хастура посмотреть, что с ним произойдёт. Немного помолчав, Джек решил сменить тему разговора. – Так ты нашёл то, за чем направлялся? – Да, – некоторое время спустя ответил охотник. – Я думал, никто больше не следит за провидцем, – сказал Джек, в то время как они шли по секретному проходу. – Я не следил. Просто вернул кое-что, – пояснило божество. – А, ты про книгу путешественника. Ты же знаешь, что тебе не стоит приходить сюда, когда я не рядом. Тебя могут словить, – посмотрел на него Потрошитель. – К счастью, это был мой последний визит. Я уже увидел всё, что хотел. – Как провидец принимал ванную? Лапал себя? – моргнул Джек с притворным выражением замешательства. – Нет, – проигнорировал глупости Джека Хастур и посмотрел на горизонт со зловещим выражением лица. Это было то выражение, которое Потрошитель не видел уже очень долгое время. С тех пор как пророк прибыл, фистер выказывал только человеческие эмоции отчаяния и тоски. Этот образ был так далёк от того Хастура, что он знал. Но сейчас как же хорошо было видеть вернувшееся бездушное отношение. Кроме того, Джеку теперь не придётся так сильно тревожиться за друга. – Так что же это было? – Кое-кто страдает, – обогнал друга Хастур и растворился в свете, исходящим от входа в проход. – О, жестоко! Парни, Хастур вернулся¬~ Это можно отпраздновать! – широко улыбнулся Джек, следуя за Хастуром в поток света и слегка уклонившись, чтобы пройти по пещерной тропе.***
Хастура встретила беспощадная Мичико. Одной рукой она подпирала бедро, а второй держалась за веер. Веер как раз таки представлял угрозу. Очевидно, что их побьют именно этой красивой вещицей. Охотник так и застыл на пороге потайного прохода. Джек уткнулся лицом в спину божества. Не договорив «Оу, это гениальная иде…», охотник выпрямился, выглянул из-за плеча друга, но, увидев стоящую даму, мигом пригнулся в попытке спрятаться за Хастуром. – Где вы двое были? – спросила Мичико, сложив на груди руки. – Это была идея Джека. Клянусь, – защищаясь, объяснил Хастур, отходя в сторону, чтобы Джека было видно. – Эй! Ты же говорил, что хотел вернуть книгу! – указал пальцем Потрошитель на фистера. – Мичико, он был возбуждён, поэтому попросил сопроводить его, чтобы он смог увидеться с наёмником, – одарил жестокой усмешкой Хастур друга. – Блин, Хастур, – рявкнул Джек. – Вот он тут единственный настоящий извращенец. Зачем мне просить кого-то сопровождать себя, когда я иду трахать кого-то? Да тут даже смысла нет. – Проверь его плащ, от него тянет спермой, – усмехнулся Хастур. Джек одарил его пылающим взглядом. – Иди нахуй, Хастур. – Самообладание, самообладание, Джек, – рассмеялось божество. Мичико лишь вздохнула. – Я рада, что отношения между вами наладились, но… – Мы знаем, Мичико. Но не волнуйся. Это был наш последний раз, – Хастур ободряюще улыбнулся гейше и сделал несколько шагов вперёд. – Твой последний раз, – поправил его Потрошитель. – Джек, – изогнула бровь гейша. – Ты свободен, Хастур. Можешь идти. Фистер выглянул из-за спины гейши, показал язык и скорчил рожицу, когда пошёл по направлению к своей комнате. Джек в ответ тоже состроил гримасу, наблюдая за уходящим Хастуром. – Я рада, что вы вновь сблизились, – сказала Мичико с лёгкой улыбкой. – Мы не говорили всё это всерьёз. Мы просто дурачились, – пожал плечами Джек и сунул руку в карман. – Джозефу, похоже, тоже сейчас лучше. Спасибо, Джек. – Я ничего такого не сделал. Думаю, всё исправляется тогда, когда люди, ну или же существа, перестают принимать иррациональные решения, – сказал Джек гейше, прислонившись спиной к стене. Мичико повернулась к рядом стоящему комоду, открывая одну из шухляд. Ещё раз взглянув на Потрошителя, гейша показала что-то знакомое: одно из его лезвий. Это было самое короткое, он обычно надевал его на мизинец. Оно имело медный оттенок, чем отличалось от остальных лезвий, у которых оттенок был серебряным. Показав вещь поближе, гейша взяла лезвие обеими руками. – Я забираю его. Джек с удивление посмотрел сначала на клинок, а затем на Мичико. – Где ты его достала? – Разве это так важно? Я забираю его, – голос гейши впервые не звучал бархатно и нежно. Он, скорее, был суровым и полным серьёзности. Джек не мог отшутиться или сменить тему разговора. Мичико была полна решимости взять одно из его лезвий. Он задумался, знает ли она его тайну, и в то же время немного разозлился на себя, ведь он мог быть слишком откровенным. Появилось искушение схватить лезвие. Но судя по тому, как выглядела Мичико, он не сможет вернуть свою вещь, пока не объяснит, зачем она ему нужна. – Зачем ты его взяла? – А зачем оно тебе изначально нужно было? – свирепо глядела гейша. – Для игр. Это ведь моё оружие! Боже, – это было всё, что он мог сказать в данный момент. Оставалось надеяться, что гейша поймёт, простит и вернёт предмет оружия назад. Но вот только жизнь не так проста. Конечно, Мичико на его слова лишь покачала головой. – Я не вчера родилась, Джек. Это не часть твоего внутриигрового оружия. С какой целью ты его носил? – гейша накрыла тканью лезвие и положила его назад в комод. Прислонившись к нему, она продолжила. – Лучше не вреди выжившим при помощи этой штуки. – Я не вредил, – солгал Джек. Он использовал это лезвие, чтобы хоть как-то немного помучить наёмника. Всё началось с ненавязчивого желания попытаться порезать кожу Наиба. Просто попытка. Но желание стало расти, когда наёмник впервые получил раны от этого оружия. И по мере того, как пролетали дни, а парень так и не рассказывал ему о ранах, которые он с тайным удовольствием наносил ему, влечение Джека становилось всё более непреодолимым. Он стал зависим. Он не мог насытиться корчащимся и извивающимся телом, криками и мучительным выражением лица, которое наёмник делал каждый раз, когда кожу разрывали этим лезвием. И каждый раз, когда он навещал его на другой стороне поместья, Потрошитель изо всех сил старался не сделать надрез на обнажённом участке кожи наёмника. Было слишком сложно сопротивляться, но риск быть обнаруженным за своим делом наёмником был выше, чем на играх. А теперь, когда он столкнулся с вытекающей проблемой, он задался вопросом, сможет ли эта проблема укротить его порыв. – И будет лучше, если не навредишь, Джек. Если хозяин поместья разузнает об этом, то тебя мигом вышвырнут отсюда, – вздохнула Мичико. – Ещё ты любишь прибегать на противоположную сторону поместья. Тебе так сильно хочется вляпаться в неприятности? – Смотри, я всего лишь хочу осмотреть ту часть поместья, плюс я ни для чего не использую лезвие. Я храню его как сувенир, поэтому верни его обратно, – проговорил Джек. – Ты ни для чего его не используешь его, верно? Так что пусть побудет у меня, – Мичико вставила ключ в замочную скважину комода. Затем она пробежалась пальцами по нему, и он стал излучать слабый красный свет. Возможно, в нём содержалось какое-то заклятие – никто не знает наверняка. Гейша прихватила ключ с собой. Теперь, как подумал Джек, никто не сможет открыть этот комод. Жестом разочарованного согласия оказалось то, что Потрошитель откинулся на спинку дивана, произнеся «Отлично». Но даже если он уступит желаниям гейши, интересно, как долго он сможет сохранять рассудок без этого лезвия? Сможет ли он выжить, находясь рядом с выжившими, понимая, что не может толком причинить им вреда? Наёмник сдерживал его желания. Наиб делал это для команды. Потому что если не так, то все остальные выжившие отправятся в поместье с порезами. – Не приходи на другую сторону, – это прозвучало не как просьба, а как требование. Мичико как раз собиралась подняться на этаж выше. – А тебе следует прекратить тусоваться с Ву Чангом, – ответил Джек, скрестив ноги. – Раз так переживаешь, то и Робби будет беспокоиться. – Так ты опять используешь этот метод? – пробормотал Джек, сдаваясь и оказываясь проигравшим. – Это всегда работает. Твоё выражение лица смягчается при одном только упоминании его имени, – наконец, улыбнулась Мичико, поднимаясь по лестнице. Джек откинул голову на диван, закрывая глаза, и испустил глубокий вздох. Подняв руку, он снова поднял веки и уставился на пальцы. «Чёрт. А ведь правда, смогу ли я сделать это?» –– Немного ранее –– Илай направлялся в библиотеку. Он выбрал это место, почувствовав, что бальзамировщик окажется именно там. Но по дороге туда встретился с танцовщицей. Прежде чем она попыталась убежать, Илай схватил её за запястье. – Пожалуйста, не уходи, – попросил Илай. Ожидая, что девушка вырвется из захвата, пророк ослабил хватку. Но она не убежала. Она просто застыла, повернувшись к парню спиной. Эзоп появился из-за двери, но мигом спрятался обратно, увидев, что Илай держит танцовщицу за руку. "Что сейчас происходит?" "Почему я всегда в конечном итоге вижу что-то, из-за чего в моей голове происходит полнейший хаос?" – В чём дело? Почему ты избегаешь меня? – спросил Илай с намёком в тоне голоса на грусть. Илая каждый раз ранило внутри то, что танцовщица сбегала от него. Он хотел извиниться, но не знал за что. Он даже слегка отчаялся узнать, что произошло с девушкой. Маргарита стояла тихо, как мышь. Илай не мог увидеть её выражение лица, потому что она была повёрнута к нему спиной, но парень предположил, что танцовщица могла потеряться в словах. – Я сделал что-то, что тебе не понравилось? – снова попытался пророк. – Н-нет… – ответ был тихим, очень тихим. – А что тогда стряслось… Маргарита застенчиво повернулась к нему, её лицо выражало неловкость. – Пожалуйста, мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? – Ладно, – кивнул Илай. – Как насчёт сада? – Там может быть Эмма… – Маргарита уставилась в пол. – Она должна быть на кухне, готовить обед с остальными, – объяснил Илай. – Хорошо, тогда.. пойдём в сад, – танцовщица подождала, пока пророк пойдёт за ней. Илай первым направился в сад, а Маргарита последовала за ним по пятам. Эзоп был неплох в скрытности. Он спорил сам с собой, что ему не следует преследовать их повсюду, но в итоге всё равно пошёл за парой выживших. Это было глупо. Но как он мог не последовать за пророком и танцовщицей с его-то любопытством, да ещё и с тупой болью в животе, появившейся, когда он увидел этих двоих вместе? Эзоп направился по другому пути, побежав через коридоры с другой стороны, и, прячась за колоннами, помчался к саду. Он перепрыгнул через металлические прутья около лестницы и скрылся в кустах, где уже раньше прятался. Теперь он умолял всех богов, лишь бы сова снова не выдала его. Он был уверен, что в этот раз пророк точно не обрадуется его появлению. Особенно после того, как он безустанно пытался избегать Илая. После осмотра Эзоп услышал, как открылась дверь: Илай держался за дверную ручку, пропуская танцовщицу вперёд. – Мне нужно сказать кое-что, – Маргарита уставила свой взгляд на лестничные ступени. Затем она робко вошла и, взяв Илая за руку, повела того в дальний угол сада. Эзоп оказался неслыханно удивлён. К тому же его беспокоило то, что он не мог расслышать хоть что-нибудь с такого расстояния, так же, как и не мог покинуть своё место из-за риска быть пойманным. По этой причине парень остался стоять на коленях и просто смотреть. Бальзамировщик почувствовал беспокойство, через небольшую щель между листьями увидев руку Маргариты, по-прежнему сжимающую ладонь Илая. Сама девушка лишь немного позже поняла, что держит провидца слишком долго, поэтому мигом отпустила его. Илай не знал, чего стоит ждать от танцовщицы. Он едва ли разговаривал с ней, поэтому Илай задумался, сможет ли она ошибочно воспринять это за невежество. Глубоко вздохнув, пророк продолжил ждать слов девушки. Танцовщица разговаривала очень тихо, да так, что Эзоп смог понять, что девушка что-то говорит, лишь по её виду. Само выражение лица не было ему видно, потому что Маргарита была повернута к нему спиной. Всё, что он мог видеть, это обеспокоенное лицо Илая. Неожиданно в голову пришла мысль. Что, если девушка признаётся ему в своих чувствах? Вместе с этой мыслью пришло беспокойство, хотя Эзоп не мог осознать, почему ощущает это чувство. Если бы Курт был рядом, то он бы предположил, что это ревность. Но правильно ли вообще будет чувствовать ревность в его случае? Озадаченный Илай открыл рот, чтобы заговорить. Танцовщица сказала что-то в ответ. Илай сузил глаза и снова посмотрел на собеседницу. Маргарита снова взяла его за руку, с умоляющим взглядом придвинувшись ближе. Илай резко покраснел из-за рядом находящегося лица девушки. В следующий миг Эзоп резко повернулся спиной к стоящей паре. Да, это определённо было признание. Спустя несколько секунд, пропустив несколько моментов, Эзоп повернулся и увидел, как ему показалось, убегающую Маргариту. Илай со слабой улыбкой на лице пытался её окликнуть. – Маргарита, спасибо за то, что рассказала мне про это. Маргарита слегка кивнула, прежде чем с яркой улыбкой покинуть сад. Выходит, Илай, скорее всего, ответил на «признание». Если же нет, то как ещё можно объяснить то, что оба улыбались? Получи танцовщица отказ, она наверняка бы зарыдала. Эзоп задумался, как всё повернулось этим боком, если танцовщица никогда толком не показывала свой интерес по отношению к пророку. Каждый раз, когда эти двое виделись, она убегала. Это ведь не может быть признаком её любви, верно? Но теперь-то какой смысл думать о том, с чего всё началось? Даже если бы он знал, разве может это что-то поменять? Сердце заболело от осознания, что Илай наверняка будет занят кем-то другим. Но ради него Эзоп должен быть счастлив, разве не так? Илай заслуживает кого-то, кто наконец заполнит его пустоту, возникшую со дня смерти невесты. К тому же, танцовщица выглядела мило и не должна была навредить Илаю, как это сделала его прошлая возлюбленная, судя по словам фистера. Вскоре Илай последовал следом за танцовщицей с затуманенной мыслями головой. Сделав несколько шагов по коридору, он услышал едва заметный звук чьих-то подошв позади себя, который сразу же пропал, едва он оглянулся. Вернувшись назад с намерениями узнать, кто это был, пророк увидел мелькнувший силуэт бальзамировщика, который быстро пробежал с другой стороны колоны по коридору. Раз уж на то пошло, Эзоп уже несколько дней держался от него на расстоянии. Седовласый парень ужинал позже остальных, как во времена, когда они ещё не были друзьями, и предпочитал обедать, не поднимая взгляд на пророка. По этой причине последний решил побежать за бальзамировщиком. Худощавого Эзопа оказалось легко словить. Илай нагнал парня и легко схватил его за плечо. – Хей. Но Эзоп отказался оборачиваться и смотреть на него. Тогда Илай с грустным голосом произнёс: – Эзоп. Лицо Эзопа скрылось под чёлкой, когда он склонил голову. Парень потряс рукой, которую держал Илай, и провидец отпустил её. Пророк сделал глубокий вдох. – Каждый раз я пытаюсь подойти к тебе – ты уходишь. Ты даже не смотришь на меня… Выглядит так, словно ты избегаешь меня. Почему? Я сделал что-то, что тебе пришлось не по нраву? – было немного странно задавать один и тот же вопрос второй раз за день. Но ведь с танцовщицей уже всё обошлось. Теперь нужно было всё уладить и с бальзамировщиком. Они ведь стали ближе, почему всё так обернулось? Повисла неловкая тишина. Такого между ними не возникало уже давно. Илай не знал, стоит ли разговорить Эзопа, или же наоборот оставить его наедине. Оставить одного… Нет. Илай не из тех, кто легко сдавался. Если он может всё исправить сейчас, зачем откладывать дела на потом? Разве что подобное может вызвать осложнения в будущем. Поэтому в этот раз пророк с охотой потянул Эзопа за руку, но теперь поворачивая его к себе лицом. Но кто бы мог подумать, что, повернув Эзопа, Илай увидит у того широко раскрытые глаза, из которых текли слёзы. В груди у бальзамировщика распространялась тяжесть. Он не знал, что происходит, но чувствовал, как начинает задыхаться. Ему нужно было сбежать. Ему нужно было держаться от Илая дальше. «Я хочу доверять Илаю» – фраза, сказанная Хастуру, прокручивалась в голове снова и снова. Он хотел доверять Илаю. Но то, что Эзоп увидел, дурно отразилось на нём самом. Всё потому, что его сознание играло плохую шутку, вырисовывая пессимистичные картинки и подкидывая ужасные мысли. Пусть всё это находилось в его голове, но сердце болело. Разум в этот раз не собирался управлять всем телом. Для Илая стал неожиданностью вид плачущего Эзопа. Он точно не знал, что произошло, но он не мог не отреагировать. Да, он раньше видел плачущего бальзамировщика. Такое было во время их первой встречи с фистером, но тогда печаль бальзамировщика была другой. В отличие от нынешних слёз, те были слезами злости. Сейчас Эзоп выглядел так, словно страдал. Илай во все глаза уставился на бальзамировщика. – Ч… Что стряслось? Эзоп посмотрел вниз, но увидел только слёзы, быстро падающие с его лица на пол. Наконец, он ответил совсем слабым голосом: – Н-ничего. Солгал. Совсем очевидно. Он серьёзно думал, что Илай поверит? – Эзоп, пожалуйста, расскажи, что произошло… – умолял Илай, не отпуская руку парня. То, как звучал голос Илая, усугубило состояние Эзопа. Поскольку он не знал, что происходит, бальзамировщик не мог дать хоть какой-то приемлемый ответ. Из-за того, что пророк смотрел на него очень обеспокоенным взглядом, парень почувствовал сильную потребность в объятиях. Они ведь обнимались раньше, но почему сейчас так сложно сделать это вновь? Илай был его другом. Должно ведь быть легко, да? Вот только его не покидало чувство, что ему хочется быть с брюнетом кем-то больше, чем просто друзьями. Кем-то, кем они никогда не будут друг для друга. Слёзы потекли пуще, а он поочерёдно пытался вытереть глаза тыльной стороной ладони. – Или я сказал что-то… Или что-то произошло… Прошу, скажи же, Эзоп, – Илай неожиданно заключил его в объятия, нежно поглаживая по спине, как бы успокаивая. На секунду Эзоп слепо уткнулся пророку в грудь, жадно ловя воздух. Тепло, исходящее от Илая, лишь сильнее разбивало его сердце. Попытайся он насладиться моментом – и это ранит его ещё сильнее. Ему нужно уйти. Ему нужно сбежать. Эзоп оттолкнул Илая от себя, не глядя пророку в глаза. Вина не заставила себя долго ждать, стоило только взгляду скользнуть по другу. Илая почти наверняка задел поступок бальзамировщика. Последний метнулся в направлении своей комнаты. К счастью, пророк был так удивлён, что даже не смог отреагировать должным образом, благодаря чему Эзоп успешно добрался до своей обители и закрыл за собой дверь на ключ. Он упал возле кровати, ударившись коленями об пол и зарыдал. Сейчас он оказался единственным, кто был действительно потерян. Что теперь ему делать? Почему Илай был так добр? Почему он влюбился в того, кто никогда не посмотрит на него так, как ему того хотелось?***
Эзоп пришёл на выбор на матч максимально поздно. Он сделал это специально, по этой причине никому ничего не объяснив. Поскольку его имя было выбрано первым, он занял своё соответствующее место. К тому же он был необычайно тих. Илай так сильно волновался, что вызвался на роль второго участника. Илай знал, что нужно что-то с этим сделать. Так не может длиться вечно. Они друзья, а значит должны открываться друг другу, если что-то случалось. С такими намерениями пророк занял место рядом с бальзамировщиком. Эзоп отвёл взгляд в противоположную сторону от соседа. Очевидно, он абсолютно не хотел разговаривать. Илай снова попытал свою удачу, прошептав: – Эзоп, пожалуйста. Тишина. Ничего, кроме молчания. Именно из-за тишины время пролетело так быстро, что они даже не успели понять, когда к ним присоединились Сервайс и Вера. Вскоре Илай оказался около северного входа в небольшое строение. Поскольку земля была покрыта снегом, можно было легко догадаться, что они в месте под названием «Воспоминание Лео». Илай жаждал исправить отношения между ним и Эзопом, поэтому первым делом отправился на его поиски. Но каким-то образом он совсем забыл про способность Эзопа видеть выживших в начале игры, а значит бальзамировщик сможет его избегать и дальше. Поскольку Илай не был толком сосредоточен на игре, камеры, расставленные по всей территории заброшенной фабрики, были благополучно им не замечены. Стоять прямо в центре открытого участка во время действия камеры – легчайший способ попасть на ракетное кресло. Илай покачал головой и наконец принялся за расшифровку машинки, чтобы хоть как-то помочь команде, прежде чем снова искать бальзамировщика. Начав расшифровку, он услышал оповещение о том, что кто-то получил удар. Пророк на секунду остановился, чтобы проверить детектор, так как его сова ещё не вернулась. Удар был нанесён в реальном мире. Это ещё хуже. Для него было слишком рано. Совсем рядом с тем местом, где Илай решил декодировать, находился Эзоп. Так как он мог видеть местоположение пророка, ему будет легко убежать, когда брюнет закончит расшифровку своей машинки. Глубоко вздохнув, Эзоп рядом нашёл машинку и самостоятельно принялся за её расшифровку. Он не мог позволить своим эмоциям помешать получить ему высокие баллы. Раз они поспособствуют его побегу из поместья, ему нужно, чтобы очки были высокими. А если он ещё и хочет забыть о чувствах к Илаю, то ему стоит держаться от пророка подальше. – Здравствуй, Эзоп, – бальзамировщик не сразу заметил появление фотографа, потому что почти никогда не боялся этого охотника. Чтобы хоть как-то помочь своей команде, Эзоп решил его отвлечь. По крайней мере, на время работы мира фото. – Могу я сфотографировать тебя? – эта фраза почти всегда звучала в их диалогах первой. Это был в своём роде подарок на память с ночных игр. И если бы можно было подсчитать, сколько уже таких снимков с Эзопом сделал Джозеф, то их оказалось, по крайней мере, больше сотни, а может даже около тысячи. – Конечно, – сероволосый парень задумался, зачем Джозеф спрашивает, если у него всё равно нет выбора. Он однажды отказал в фотографии, но фотограф всё равно её сделал. Этот процесс попросту оказался неизбежным. Послышался щелчок камеры. – Я хочу одну, где ты улыбаешься, мой дорогой Эзоп. Это моя вторая и последняя просьба. – Я… не улыбаюсь, – мягко произнёс Эзоп. Джозеф улыбнулся и посмотрел на фотографию с бальзамировщиком. Он пристально всмотрелся в неё, а затем вновь перевёл взгляд на Эзопа. Затем фотограф сделал несколько шагов вперёд, приблизившись к объекту своего обожания. Его лицо оказалось ближе к лицу бальзамировщика, а глаза слегка расширились. – Эзоп, не мог бы ты, пожалуйста, снять это? – добродушно попросил Джозеф, указывая на процедурную маску. Сначала Эзоп хотел воспротивиться, вот только Джозеф был не в самом лучшем расположении духа. Он не хотел испытывать терпение охотника, поэтому исполнил его просьбу. Выживший медленно стянул маску, постепенно открывая вид на припухшее лицо и покрасневшие глаза. Последние же глубоко поразила грусть. – Мой Эзоп, что произошло? – Мне просто нужен сон… В последнее время я поздно ложился из-за некоторых трудностей, – оправдывался Эзоп, изо всех сил стараясь звучать убедительно. Он больше не собирался повторять «ничего», хотя бы потому, что не хотел напороться на прошлую ошибку. Джозеф наклонился и прошептал прямо на ухо бальзамировщика. – Я понял. Если хочешь, ты можешь поспать рядом со мной. – Ты же знаешь, что это невозможно, – ответил парень. – Верно, – кружил над выжившим фотограф. – Но, знаешь, я заметил, что в тебе кое-что изменилось. Эзоп слегка вздрогнул. – Ч-что ты имеешь ввиду? – Мой Эзоп… Со спины седовласый парень почувствовал, как руки Джозефа обвили его, пока он расшифровывал. Это слегка доставляло дискомфорт, ведь Джозеф, как никак, был охотником. Но в то же время в голове даже не проскользнула мысль, чтобы оттолкнуть фотографа. Поскольку Эзопу больше нечего было сказать, он дожидался, пока охотник закончит начатое. – Я постоянно смотрю на тебя и только на тебя, – промурлыкал Джозеф, дыша на ухо бальзамировщику. Такой поступок заставил Эзопа густо покраснеть. Для удобств охотник был слишком близко. «Терпи», – сказал сам себе Эзоп. Джозеф продолжил. – И я заметил, что ты слегка сблизился с одним выжившим в поместье. Бальзамировщик застыл. Он не знал, как должен отреагировать. Появилось чувство страха, ведь Джозеф мог обратить внимание на их с пророком отношения. Такой исход был бы весьма опасен. – О ч-чём ты говорить? Я-я ни с кем не сблизился, – пробормотал парень. – Как же его имя, – Джозеф положил голову на плечо Эзопа. – А, Илай Кларк. Выражение лица Джозефа посерьёзнело. Его настроение снова изменилось. Он отошёл от Эзопа и направился в мир фото. В панике бальзамировщик направился за ним. Вскоре в поле зрения появилось изображение Илая Кларка, стоящего прямо в центре тропы, густо покрытой снегом. – О, взгляни! А вот и он, – на лице Джозефа появился оскал, меч направился на изображение пророка. – Думаю, нам нужно его немного повредить. Эзоп не знал, за что именно он волнуется. Пока никто ещё не умер в игре, но оскал фотографа действительно пугал. Мягкость и доброта, которые он когда-то видел в Джозефе, исчезли в искажённом взгляде, показывающим решимость причинить кому-то сильную боль. Эзопу оставалось лишь вцепиться в его руку. – Подожди! – Хм? – Джозеф остановился, прошёлся взад-вперёд и вернулся назад. В следующее мгновение бальзамировщик почувствовал пронзительную боль в груди от разорвавшейся немного глубже, чем обычно, плоти. Эзоп был шокирован поступком Джозефа, потому что тот ещё никогда не наносил ему удары таким способом. Обычно фотограф мог легонько ударить его рукоятью меча, но сегодня он оказался действительно зол. Джозеф следом нанёс второй удар, повалив бальзамировщика на землю. Сердце выжившего заколотилось с бешеной скоростью. Эзоп уставился на свои руки, заляпанные его же кровью. От этого в голову лезли ещё более параноидальные мысли. Что, если в порыве гнева Джозеф серьёзно истязает пророка мечом? Когда Илаю пришло уведомление, что кого-то сбили с ног, это повергло его в шок. Не потому, что кому-то дважды нанесли удар, а потому, что он знал, насколько Эзоп близок с фотографом. Каждый раз в играх с этим охотником начало было мирным и позволяло выжившим спокойно расшифровывать. Джозеф оглушил Эзопа впервые. Илай напрягся и мигом забежал в мир фото. Войдя туда, сердцебиение ускорилось, подсказывая, что охотник находится где-то неподалёку. И наконец он нашёл Эзопа, сидящего на земле и вцепившегося руками в окровавленный верх, а перед ним на коленях стоял фотограф. Илай спрятался за стеной, находившейся неподалёку и позволявшей скрыться. Не мог же он бегать и танцевать перед охотником. Он должен просчитать свои действия. Нужно было спасти Эзопа, пока мир фото не закончился. А для этого нужно, чтобы фотограф прямо сейчас посадил бальзамировщика на ракетный стул. Слёзы полились из глаз Эзопа. Раны неимоверно жгли. Чувство боли ему не было знакомо, потому что ему никогда не наносили в игре столь глубокие раны. Джек также не задевал его даже туманными лезвиями. Джозеф стёр несколько его слезинок. – Ты мой, Эзоп, – проговорил охотник, не сводя глаз с возлюбленного. Он подхватил его за подбородок и притянул ближе. – Я хочу видеть твою боль, отчаяние, злость и привязанность ко мне. Только ко мне, Эзоп. И если кто-то вздумает помешать мне, я не стану думать дважды над его устранением. Эзоп ещё никогда в жизни не был так напуган. Он не понимал, что имеет ввиду фотограф, но Илай точно был в опасности. Но как ему остановить Джозефа, чтобы тот не навредил человеку, которого он любит? Боль от полученных ран вкупе с сильным страхом, испытываемым по отношению к охотнику, не позволяла сделать ни одного движения. В страхе он наблюдал за приблизившимся к отражению Илая фотографу. Эзоп должен был быть сильнее. Он не может позволить Илаю сильно пострадать. Из последних сил он схватился за плащ фотографа. – Я исполню твою последнюю просьбу. Джозеф остановился, и, оглянувшись на Эзопа, черты его лица смягчились. – Исполнишь? – Д-да… – с трудом кивнул Эзоп. – Уверен? – слегка покраснел Джозеф, как будто это был вовсе не он. Фотограф снова опустился на колени перед бальзамировщиком. Эзоп снова слегка кивнул, еле заметно улыбнувшись. Джозеф поднял того за подбородок и медленно приблизился к его лицу, прикрывая глаза. Илай выглянул из-за стены, попав на тот самый момент, который вообще не должен был видеть. – Стой… Чт… Слова бальзамировщика были прерваны. Губы Джозефа нежно легли на его. Фотограф задержался на них, смакуя солёный привкус, появившийся при стекавших слезах. Когда он почувствовал, как губы сероволосого парня раздвинулись, намериваясь словить воздух, Джозеф позволил языку заскользить вовнутрь, встречая там язык Эзопа и вознамерившись переплестись с ним. Бальзамировщик вздрогнул и вырвался из рук охотника, прервав поцелуй. Когда Джозеф отстранился, увидев ошеломлённое лицо Эзопа, на котором трудно было различить эмоции. Оставалось непонятно, ненавидит ли он этот поцелуй или нет. Лицо Илая застыло в таком же ошеломлении. Он не ожидал увидеть этих двоих целующимися. И тут в грудь ударила неведомая доселе боль. Внутри живота словно глубоко скребли, а сердце разрывалось. Любопытство по поводу незнакомого чувства вспыхнуло пожаром. В это же время он почувствовал тревогу и смущение. Но почему после увиденного он ощутил именно эти эмоции?