***
Илай направлялся отнюдь не в свою комнату, соседствующую с комнатой бальзамировщика, а, сделав крюк, направился в сторону обычно пустующих коридоров. Его разум не мог принять произошедшее, так что Илаю было необходимо развеяться. Слишком больно. Поэтому пророк просто сбежал в уединённое местечко и попытался привести себя в порядок. Илай шёл осторожно, чтобы не пересечься с кем-нибудь. Он не вынесет присутствия кого-то ещё, его голова и грудь взрывались от наплыва эмоций. Илаю не повезло. В одном из коридоров он увидел старателя, облокотившегося на холодную стену и смотрящего прямо на пророка, будто ждал его. Илай попробовал его проигнорировать и прошёл мимо всего несколько шагов. – Ты должен держаться подальше от Эзопа Карла, – из всех слов, когда-либо сказанных Нортоном, эти звучали наиболее враждебно. Обычно проспектор говорил очень вежливо, но сейчас он источал холод, суровость и серьёзность. Пророк замер. Он совершенно отчётливо услышал слова, но ничего не понял. Или, может, просто не хотел понимать. Илай, не оборачиваясь, как можно более спокойно спросил: – Что? – Отныне я буду исполнять роль его защитника. Провидец уже не мог сохранять свою доброжелательность. Он резко повернулся к Нортону, всё так же смотрящему прямо на него, и ответил на этот суровый взгляд таким же жёстким. Наступила недолгая пауза, после чего Илай сказал: – С чего ты взял, что я тебе позволю это? – Я не спрашиваю твоего разрешения, – старатель продолжал смотреть провидцу прямо в глаза. Голосом он будто бросал вызов, весь его вид источал самодовольство, лицо – решимость, доминирующую в этой картине. Этот вид сильнее разозлил пророка. Самое неподходящее время для таких заявлений. Илай уже был подавлен амнезией Эзопа, а теперь на сцену вышел новичок, явно заинтересовавшийся бальзамировщиком, и стал провоцировать провидца. Эмоции Илая смешались в неразборчивую массу, как и его разум. К тому же Илай потерял ясность ума из-за длительной голодовки, отсутствия сна, гнева, тоски и глубокой печали. Если бы он знал, как поступить в этой ситуации, не ввязываясь в драку, то пошёл бы по мирному пути. Но сейчас такого пути для него не существовало, и Илай повысил голос: – Да что с тобой такое? Что тебе нужно? – Мне – ничего. Этого хочет хозяин, – хрипло произнёс Нортон. – Откуда ты знаешь, чего он хочет? – Илай сердито нахмурил брови. Он больше не мог контролировать себя, а этот парень к тому же нёс полнейшую чушь. – А какая разница? – подошвы тяжёлой обуви Нортона заскрипели, когда он, не отрывая взгляда, приблизился, чтобы сказать следующие слова пророку прямо в лицо. – Вам нельзя быть вместе. Ты подвергаешь жизнь Эзопа Карла опасности. Окоченевшие руки Илая сжались в дрожащие кулаки. Пусть его левый глаз прятался под повязкой, но он почти наверняка дёргался каждый раз, когда пророк стискивал зубы. Какой-то голос в голове говорил ему ударить наглеца, но его слова нельзя было игнорировать. В них действительно была большая доля правды. Он подверг жизнь Эзопа опасности. И это могло случаться снова и снова, пока бальзамировщик действительно не погибнет. "Мы выберемся из поместья вместе". Голос Эзопа эхом отозвался в его сознании, но теперь слова постепенно затихали, пока голову вновь не заполнила пустая тишина. Илай вернулся к реальности только после того, как голос бальзамировщика стих. Он снова вспомнил о рвении сероволосого паренька сбежать из этого места. Вслед за этим пророк вспомнил, что Эзоп чуть не погиб по его вине. Если Илай действительно любит бальзамировщика, то должен пожертвовать всем ради него, и он никогда не позволит Эзопу умереть, пусть даже единственный выход – дистанцироваться. Значит, так тому и быть. Илай глубоко вздохнул, разжимая кулаки. Внезапное ледяное спокойствие охватило его. – Понимаю. Нортон ему не ответил, лишь зашагал в сторону своей комнаты.– Сторона охотников –
Возвращение Хастура в поместье было чем-то похоже на драму. Робби тут же вцепился в его одежду с громким плачем, будто охотник пропал на очень долгий срок, а не на пять дней. После того злополучного матча, в котором бальзамировщик оказался на грани жизни и смерти, фистера отправили отнюдь не в поместье, а к хозяину, чтобы понести заслуженное наказание. Каждому охотнику были известны основные правила: причинять боль, ранить и убивать выживших на территории поместья строго запрещено. Исключение – приказ хозяина. Если охотники хотят навредить кому-то, то обязаны выбраться из этого места и вершить свои тёмные дела снаружи. По этой причине после покушения на жизни провидца и бальзамировщика фотографа и фистера вызвали к хозяину за наказанием. Никто не знал, в чём оно заключалось, и вот, наконец, вернулось божество, которое обо всём могло рассказать. Каждый хотел узнать о санкциях, но и при этом все вздохнули с облегчением, ведь Хастур вернулся целым. – Ты в порядке? – первым спросил Джокер немного громче, чем обычно, чтобы Хастур его услышал сквозь рёв Робби. – Зачем ты это сделал, Хастур? Я ожидал подобного от Джозефа, но ты… Невероятно, – вставил слово Бейн. Мичико молчала, но её глаза говорили всё за неё: она выглядела так, словно ожидала возвращения сына с войны. Через пелену беспокойства просвечивалась и боль. Фистер прекрасно видел это и понимал, что она пытается разделить эту боль вместе с ним и облегчить её. Хастур опустил взгляд на Робби и погладил его по голове, успокаивая. – Мы рады, что ты цел, Хастур, – сказала Идра, за которой прятались последовательницы. Облегчение занимало малую часть в мешанине чувств Джека. Среди прочих определённо преобладал гнев. Потрошитель бегом пронёсся через толпу охотников и сразу сгрёб Хастура за воротник. – О ЧЁМ ТЫ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ДУМАЛ?! Се Биянь ожидал от Джека чего-то подобного, поэтому отвёл Робби от фистера, взял мальчика на руки и крепко прижал его к груди. Малыш продолжал плакать, так что Ву Чанг взглядом попросил остальных оставить препирающихся друзей наедине. Охотники проводили спорящих встревоженным взглядом и покинули зал. Мичико вышла последней, грустно качая головой. Она хотела что-то сказать, но решила, что лучше пусть эти двое решат всё самостоятельно. Пусть они и остались наедине, Хастур всё равно не мог оправдать содеянное. Раньше он верил в то, что каждое его действие приведёт к благополучию в будущем. Но правильно ли он поступил? Этот поступок – единственный, о котором он жалел. Он не чувствовал вины за причинение бальзамировщику боли. Именно этого он хотел. Но после того, как он заглянул в будущее этого парня и перенёс на себе тяжесть наказания, он запутался. Если бы Хастур мог ответить на вопрос Джека, то давно бы уже всё сказал. Его что-то останавливало. В конце-концов настоящая причина такого поступка заключалась в том, что он не смог удержать эмоции в узде. Он много раз говорил эти слова, а теперь сам попался на удочку: влюблённые люди становятся дураками. – Так ты собираешься объясняться или уже нет? – хватка Потрошителя усилилась, лицо перекосилось гневом, зубы оказались стиснуты. – А разве это ещё имеет значение, Джек? – Если нет, то зачем мне спрашивать? – прорычал охотник. – Я не должен что-либо объяснять. – Хастур, будь ты проклят, просто расскажи уже! В последнее время разговоры между Хастуром и Джеком, протекающие спокойно, стали очень редки, особенно учитывая, что ни один не хотел отвечать на вопросы второго. Они пытались играть словами, отходя от темы, пока один из них не срывался. В этот раз фистер исполнял роль философа, нежелающего раскрывать все карты. Правда, сейчас его слова сопровождались не насмешкой, а пустотой во взгляде. – Зачем? Я уже всё рассказал хозяину и получил соответствующее наказание. Что тебе ещё нужно от меня? Джек грубо пихнул друга в бок, прежде чем облегчённо выдохнуть. – Верно. Всё просто вернётся на круги своя. – Нет. Мне запрещено участвовать в одном матче с провидцем, – голос охотника дрогнул, но он не позволил себе сломаться. Хастур твёрдо намеревался говорить не как проигравший. Джек отвернулся, поняв, что сейчас друг снова натянет на себя ту тошнотворно грустную мину. Хастур действительно очень ценил пророка, пусть и знал, что вместе им не быть. Потрошитель уставился на камин, наблюдая за потрескивавшими в нём поленьями. Этот треск огня отвлёк его внимание. Звук как-то его успокоил, так что вещи кидать никто не стал. Вместо этого Джек спросил, но теперь более спокойным тоном: – Это и есть твоё наказание? – Его часть, – коротко ответило божество, после чего продолжило рассказ об остальном. – Меня мучали пять дней и четыре ночи, прежде чем мою душу отпустили. Я давно не ощущал так много физической боли, так что действительно немного прочувствовал тяжесть этих санкций. Но в целом меня наказали не так уж серьёзно, я ожидал чего-то похуже. Возможно, мой проступок не такой уж и тяжёлый. Джек усмехнулся. – И поэтому ты дерзил хозяину? Хастур подошёл к дивану и сел на него, сосредоточив взгляд на Потрошителе, после чего отвернулся и сказал: – Я не намеривался так поступать, это вышло спонтанно. Поэтому мне отныне запрещено участвовать в одних матчах с бальзамировщиком и пророком. – Справедливое наказание, – честно ответил Джек. – Матч завершился без причины. Я сразу понял, что ты что-то натворил. Вскоре с нами связался хозяин и рассказал о произошедшем, вот и подтверждение нашлось. Ты тупой, знаешь? – Да, – сухо пробормотал Хастур. – Вы с Джозефом из кучи вариантов всегда выбираете самый худший, – продолжил Потрошитель. – Просто Джозеф дурак, – фистер злился на фотографа за то, что тот натворил, но выместить на нём злость случая так и не представилось, потому что Джозеф всё ещё не вернулся от хозяина. – И всё же, почему ты напал на бальзамировщика? Он же не виноват, – перешёл к другой теме Джек. Охотник подошёл к камину, взял полено и подкинул в огонь. – Он что, теперь один из твоих близких друзей? – Хастур откинулся на диван и вновь посмотрел на друга, приподняв одну бровь. – Да, мы с бальзамировщиком лучшие друзья, и я дорожу им, – саркастически протянул Потрошитель, поворачиваясь к фистеру и закатывая глаза. – Ты знаешь, что он не виноват, Хастур. Божество опустило взгляд на свои руки. – Не совсем его вина, но роль он сыграл большую. Из-за него сильно ранили провидца. Если бы Илай погиб, то и жизнь бальзамировщика прервалась там же. – Дело не в травме, так ведь? – продолжил Джек, знавший, что может ранить словами друга. – Глаз провидца придёт в полный порядок после побега из этого места. Джек приблизился к другу, пытаясь установить с ним зрительный контакт. – Ты ненавидишь бальзамировщика, потому что провидец в него влюбился. И снова Хастур выглядел так, словно из него вытащили сердце и разбили на куски на его же глазах. Сначала Джек решительно настроился говорить честно и прямо, но теперь, увидев ненавистное выражение лица, пожалел о своей болтливости и был вынужден извиниться. – Ладно, прости. – Ты не ошибся, – Хастур натянул слабую улыбку и уставился в пол под ногами. – Больше я не увижу Эли. Какой тогда смысл сидеть здесь взаперти? – Да пошло всё к чёрту, Хастур. Почему ты решил посвятить всё своё существование этому мальчонке? Я же уже говорил тебе обо всём забыть и двигаться дальше, – Джек обнял друга за плечи и собирался добавить ещё пару слов, но вдруг случайно уловил перемену в выражении лица Хастура. Сначала он выглядел подавленным, но теперь его перекосил гнев. Фистер убрал от себя руки Потрошителя, встал и направился к тому месту, где он появился, вернувшись от хозяина. Там стоял Джозеф, вернувшийся назад после наказания. Хастур схватил его за подбородок и притянул к своему лицу. Божество не могло себя сдерживать и стиснуло зубы, не в силах удержать ярость внутри, тем более когда в мыслях постоянно вспыхивало окровавленное лицо Илая. Злость заиграла в его чертах лица. – Как ты посмел ранить его! У тебя нет на это права! Я же тебе уже говорил, что первый шаг сделал бальзамировщик, а не Илай! Джозеф поднял глаза на фистера и увидел, как огорчен он был, но причину понять не смог, как и не смог уловить смысл его слов. Фотограф спросил совершенно безэмоциональным тоном: – О чём ты говоришь? – Я должен был прикончить этого бальзамировщика! – Джозеф обязан держать ответ за свои действия. Хастур злился на фотографа за его попытку притвориться дурачком, при этом ничего не объяснив. Он должен был узнать причину, пусть она его и не устроит. Никто не имел права причинять Илаю боль. Никто. – Хастур, прекрати, – попытался остановить друга Джек, понимавший, что эта драка может привести к ещё большим проблемам. Оба драчуна только пережили наказание, так что сейчас им стоило следить за своими действиями и не размахивать кулаками. Так подумал Потрошитель. – Бальзамировщика? – Джозеф сначала посмотрел на Хастура, а потом, прищурившись, уставился в пустоту. – Бальзамировщик… – Джозеф, мне нужна просто веская причина твоего поступка! – Не понимаю, почему ты так злишься… – С меня хватит! – стиснул зубы Хастур, отпуская подбородок фотографа, но хватая его за запястье. Фистер потащил охотника в его комнату, находящуюся наверху. Джек последовал за ними, чтобы понаблюдать. Он должен был убедиться, что в этот раз парочка влюблённых идиотов ничего не натворит. Потрошитель растворился в воздухе, добравшись до последней ступеньки лестницы. – Да что ты делаешь, агх… Прекрати! – заскулил фотограф. – Да что с тобой не так? Хастур схватился за ручку двери, ведущей в комнату Джозефа, распахнул её и толкнул свою жертву внутрь. Фотограф споткнулся и потерял равновесие, упав прямо перед стеной, увешанной кучей фотографий в рамках. Джозеф медленно поднял глаза вверх и окинул взглядом множество картинок. На каждой из них был запечатлён один и тот же человек. У этого парня была бледная кожа, серебристые волосы, холодные глаза цвета стали и губы, изогнувшиеся от хмурости. На каждой фотографии человек выглядел одинаково. Джозеф поднял руку и коснулся рамы одного из фото, осторожно провёл по ней пальцами и, прищурившись, стал изучать. Он долго рассматривал картинки, прежде чем спросить: – Что за человек изображён на фотографиях? – Хватит, Джозеф. – Кто это? – Просто, чёрт тебя дери, прекрати валять дурака! – чуть ли не срываясь на крик, произнёс Хастур. – Кто это?! – прокричал в ответ фотограф. – Чёртов Эзоп Карл! Эзоп Карл. Это имя смутило Джозефа. В груди что-то сжалось, но он не мог понять, вызвало ли это имя в нём чувство радости или злости. Он не понимал, что вообще чувствует. Фотограф силился вспомнить личность этого Эзопа Карла. Пальцы в последний раз пробежались по лицу парня на фотографии. Ответ он так и не нашёл. Единственное, чего он добился своими размышлениями – тяжести в груди. Вздрогнув, охотник повернулся к Хастуру. В уголках его глаз появились мелкие слезинки, и он пробормотал: – Х-хастур, к-кто такой Эзоп Карл? Глаза фистера расширились, выражение лица смягчилось, когда он услышал испуганный голос фотографа. Сам Хастур тоже ещё не совсем понял, что произошло, просто обнял Джозефа за плечи, не говоря ни слова. – Я не знаю этого человека. Почему у меня так много его фотографий? Хастур боялся именно наказания стиранием памяти об определённом человеке, поэтому радовался, что в последний миг передумал мучать бальзамировщика. Если бы не это, то он мог закончить, как Джозеф. Самый худший из всех возможных вариантов. Потеря воспоминаний об Эли Кларке – не просто наказание. Это проклятье. Хастур думал, что раз воспоминания оставили ему, то оставят и Джозефу. Оба никого на матче не убили. Но всё же фотограф подвёл пророка к самой грани между жизнью и смертью, что было полным неуважением к правилам. Вот он и понёс заслуженное наказание: потерял все воспоминания о бальзамировщике. Возможно, хозяин знал, что бальзамировщик являлся причиной неповиновения своенравного охотника. К сожалению, таково решение главного человека здесь, и от эффекта забвения можно избавиться, лишь выбравшись отсюда. И этот побег состоится очень нескоро, учитывая, что оба нарушителя потеряли неплохую долю своих очков в качестве штрафа. Таким образом хозяин говорил им о необходимости играть в игру, не отвлекаясь и следуя правилам. – Значит, его память стёрли, так? – Джек, прервавший действие своей невидимости, появился рядом с охотниками прямо из воздуха. Хастур очень хотел винить Потрошителя в том, что он притащил это дурацкое лезвие в поместье, но не мог. Фистер задумался, продолжит ли друг творить всякие глупости после случившегося. В глубине души он надеялся, что нет. Хастур очень хотел высказать мысли вслух, но удержался. Они обязаны чётко следовать правилам.– Сторона выживших –
Эзопа разбудило пение птиц за окном. Наступил новый бессмысленный день, каждую минуту вплоть до времени игр которого бальзамировщик посвятит избеганию любого контакта с людьми. Парень покачал головой, усаживаясь на край кровати. Эзоп собрал волосы в свой обычный хвостик, взял с тумбы детектор и маску и, наконец, был готов покинуть свою обитель. Приоткрыв дверь, он осторожно выглянул наружу, чтобы проверить наличие людей в коридорах. Никого. Впрочем, не так уж это и удивительно, ведь сейчас раннее утро. Эзоп быстро зашагал вдоль стены, украдкой оглядываясь, будто от кого-то убегал. Каждый его шаг сопровождался поворотом головы либо вправо, либо влево. Сегодня ему сопутствовала удача – ни одного встречного обнаружено не было. Обычно в такое время помимо него бодрствовали лишь Вера и Эмили. Пересечься с ними было не так уж и плохо, но намного лучше, когда ни с кем встреч не происходило. Бальзамировщик взволнованно повернулся к окну и распахнул его, чтобы спрыгнуть с другой стороны и расслабиться на своём любимом местечке. Едва его ноги коснулись травы и он сумел, выдохнув, присесть на землю, как глаза расширились от изумления. Прямо перед ним стоял кто-то неизвестный. Хотя, этого парня он уже встречал в своей комнате. Сейчас он стоял, навалившись всем телом на стену здания, а голову запрокинув на подоконник. Неизвестный на действия бальзамировщика никак не отреагировал, из чего Эзоп заключил, что тот спал. Сероволосый решил, что самое лучшее, что он может сейчас сделать – уйти как можно дальше. Раз уж здесь был посторонний, то оставаться на месте не имело смысла. Знакомиться не нужно, они ещё пересекутся в матчах. Эзоп уже собирался вернуться назад через то же окно, когда почувствовал лёгкую хватку на плече. Бальзамировщик снова распахнул глаза, удивляясь, и повернулся к спящему пару секунд назад парню. – Не уходи. Ты же здесь часто сидишь, верно? – улыбнулся незнакомец. Эзоп растерялся. Этот парень не так раздражал, как Наиб, Эмма или Уильям. Стоило взгляду скользнуть по его улыбке – и все его первоначально враждебно настроенные чувства рассыпались в прах. Этот парень был терпелив, говорил мягко и, главное, был сдержанным, о чём говорила их первая встреча, хотя сам незнакомец предпочитал молчать. Бальзамировщик представил, насколько лучше стало бы поместье, если его обитатели были бы такими же, как он. Бальзамировщик почти улыбнулся этой мысли, но сдержался. – Не волнуйся, я здесь лишь для отдыха, – парень быстро скользнул взглядом по пленнику, отпуская плечо Эзопа, снова прислонился к стене и закрыл глаза. Увидев это, бальзамировщик развернулся, присаживаясь на траву. Он ещё несколько раз боковым зрением взглянул на этого парня. Казалось, что он действительно спал, склонив голову набок, губы были приоткрыты, дыхание глубокое и ровное. Чёрные растрёпанные волосы прятали глаза, но шрам на правой стороне лица скрыть не смогли. Эзопа съедало любопытство, и теперь он слегка повернул голову, чтобы рассмотреть спящего получше. Шрам оказался не единственным – на руках обнаружилось ещё несколько. Похоже, с этим парнем произошло что-то действительно серьёзное, и это происшествие подтолкнуло его на приезд сюда. Бальзамировщик, поняв, что ему должно быть всё равно, тут же отвёл глаза. Ему совсем не обязательно что-либо знать об этом человеке. Играть в эту игру можно и без лишних знакомств. Удивляло то, что ему вообще стала интересна какая-то личность. А воспоминание об их первой встрече, о том, как этот человек держал его за руку, вообще заставила Эзопа покраснеть. В попытке отвлечься от ненужных мыслей бальзамировщик достал детектор. Почему-то ему вдруг захотелось посмотреть статистику игр и его очки, будто это имело какое-то значение. Но, увидев свои результаты, Эзоп смутился. Игр было слишком много. Он, конечно, играл часто, но не настолько, чтобы набрать такое число сыгранных матчей. Эзоп покачал головой и решил не обращать на это несоответствие внимания, продолжая водить пальцем по экрану. Сероволосый, пока загружались его данные, немного повертел головой по сторонам, проверяя, не притворяется ли незнакомец спящим. Нет. Он не соврал насчёт отдыха и сейчас мирно дремал. "Отлично", – подумал Эзоп, снова смотря на экран, показывающий его общий результат. У бальзамировщика отвисла челюсть. Это же невозможно. Как он мог набрать такое большое количество очков за столь небольшой срок? – Каким образом это произошло? – пробормотал он вслух вместо того, чтобы сказать это про себя. Спящий рядом парень отреагировал на внезапное нарушение тишины. Его голова немного склонилась в сторону Эзопа. Бальзамировщик закусил губу, ведь он не хотел будить незнакомца. Молчание – настоящий подарок, и Эзоп ценил то, что может находиться рядом с живым человеком без надобности произнести хоть слово. Стоило взгляду скользнуть по спящему, и сероволосого снова поглотило любопытство, заставившее его забыть об аномалии высоких баллов. Но кто такой этот парень? Он напоминал ему второго незнакомца, тоже находившегося в его комнате в их первую встречу, и Эзоп не помнил ни того, ни другого. Должно быть, они тут новенькие. Новые игроки, появившиеся из ниоткуда, не были чем-то особенным. В поместье были даже пустующие комнаты, похоже, обустроенные специально для них. Но то, что эти двое вдруг решили посетить комнату Эзопа без его разрешения, действительно было странно. Поведение второго неизвестного поставило Эзопа в тупик. Он совершенно точно не помнил, чтобы где-либо его встречал, но тот всё равно расплакался на его глазах. От этого бальзамировщику стало не по себе. Может, его спутали с кем-то? Но Наиб действительно удивился тому, что Эзоп не помнил этого парня, что сильнее запутывало эту и без того запутанную историю. Новички вызывали в голове сероволосого полнейший хаос. Оба вели себя так, будто давно его знают. Один плакал, другой держал его за руку в их первую встречу. Если они только прибыли сюда, то почему позволяют себе такие действия рядом с незнакомцем? В этом нет ни капли здравого смысла. – Ар-ргх… кто они, чёрт дери, такие! – снова проворчал вслух бальзамировщик. – Не ожидал, что ты будешь так кричать… – один глаз старателя приоткрылся. – И-извини! – сказал Эзоп, о чём тут же пожалел. Это – его место, и единственный, кто тут вторгался в чужое личное пространство – этот парень. Он должен был извиняться, а не бальзамировщик. Нельзя просто так прийти сюда и потребовать покоя, будто бы он владел этим уголком. Эзоп проклинал этого незнакомца в мыслях, но вслух сказать того же почему-то не мог. Максимум – недовольная мина. Проспектор распахнул оба глаза и улыбнулся, увидев надувшего губы бальзамировщика. – Я просто пошутил. Прости, что вторгаюсь в твою личную жизнь. Эти слова немного напугали Эзопа. "Он что, ещё и мои мысли читает?", – подумал он. – И я не умею читать мысли. Просто подумал, что тебе не нравится, когда рядом есть ещё кто-то, – продолжил старатель, тем самым невольно пугая бальзамировщика. Он упёр руки в бока и потянулся, вставая. – Не волнуйся, я ухожу. Эзоп наблюдал за тем, как парень перед ним молча отряхивал брюки от пыли, поправлял рукава, ровно их закатывая, и взял свою каску, лежащую на подоконнике рядом. Наконец,проспектор был полностью готов, и когда он уже почти забрался обратно в поместье, сзади раздался голос бальзамировщика. – П-подожди! – Эзоп не смотрел на парня, лишь наклонил голову, чтобы скрыть волнение. – Хм? – обернулся брюнет. Бальзамировщик почувствовал на себе его проницательный взгляд, будто тот физически его касался. Сердце в груди застучало с бешеной скоростью. Эзоп ненавидел такое внимание к себе, но зачем он сам позвал этого парня? Почему просто не дал ему уйти? Ему ведь нечего сказать этому незнакомцу, так? Тогда зачем, чёрт возьми, он сделал это? Вот и снова голова сероволосого превратилась в поле битвы различных мыслей. – Если тебе неудобно говорить сейчас, то всегда можешь обратиться ко мне позже, – сказал ему старатель, разглядывающий коридор, откуда, как оказалось, за ними наблюдал пророк. Нортон, видя, что бальзамировщику уже не по себе из-за его присутствия, запрыгнул назад в здание всё через то же окно, тем самым закончив разговор с Эзопом. Этот жест был высоко оценён самим бальзамировщиком. Он чувствовал, что этот неизвестный парень очень хорошо его понимает, а интерес к личности старателя всё возрастал. Эзоп подскочил и крикнул брюнету вслед: – Ка… к-как тебя зовут? Проспектор удивился этому, но всё же обернулся и, улыбаясь, ответил: – Нортон. Нортон Кэмпбелл, старатель. Имя этого Нортона ничего не говорило о самом человеке. Эзоп не помнил, чтобы в библиотеке Курта завалялось досье этой личности. Щёки бальзамировщика вспыхнули от смущения, вызванного этой улыбкой. – Всё? – продолжая улыбаться, спросил Кэмпбелл. Нортон не спросил имени сероволосого, что смутило Эзопа. Насколько он знал, этикет живых людей позволял задать такой вопрос в данной ситуации, но, похоже, такая информация проспектору не требовалась. Может, он уже знал, как его зовут, но мог бы и притвориться, что нет, как поступили остальные, когда Эзоп только приехал сюда. Бальзамировщик прекрасно знал, что у Курта есть краткая информация о каждом, но выжившие всё равно, будто ни разу о нём не слышали, продолжали с любопытством спрашивать, как его звать. Нортон разительно отличался от людей, живших тут. Он почти не разговаривал, умел читать мысли, не пытался навязать Карлу дружбу. Выжившие постоянно звали его трапезничать, насильно втягивали в разговоры. Нортон, напротив, эти беседы прекращал. Эзоп всё это время вёл беседу с самим собой, поэтому проспектор ответа не дождался. Кэмпбелл отвернулся, помахав рукой на прощание. – Тогда увидимся позже. Бальзамировщик стиснул зубы и снова сел на зелёную траву, скрестив руки на груди. "Почему это выглядит так, будто я навязываюсь? Агх!"***
– Что он тебе сказал? – Илай плевал на свою репутацию, просто задал вопрос. Он хотел знать, почему Эзоп вёл себя, как раньше. Бальзамировщик покраснел, прокричав что-то старателю, но пророк этих слов не разобрал. – Спросил, как меня зовут, – сухо ответил Нортон. Эзоп пробрался назад в поместье через окно, указал пальцем в сторону проспектора и крикнул, обращаясь к нему: – Эй, ты! Нортон остановился и обернулся, но, прежде чем Эзоп успел что-то сказать, его взгляд уловил рядом с брюнетом второго человека, провидца. Глаза бальзамировщика расширились. "Это тот плачущий парень",– теперь Эзоп указал пальцем на Илая. – Это ты! Пророк, с лица которого не сходила печаль, отвернулся. В голове эхом повторялись слова Нортона. "Ты подвергаешь жизнь Эзопа Карла опасности". Илай ушёл в свои мысли слишком глубоко, стараясь избегать зрительного контакта с бальзамировщиком. Этот неизвестный уже поставил Эзопа в тупик своим плачем в первую встречу, а теперь незнакомец ходил с выражением глубокой тоски на лице. Сероволосый прищурился, разглядывая его. – П-почему ты так смотришь на меня? Илай прикусил губу. Он очень хотел вернуть того Эзопа. Милого, любящего, его Эзопа. Он так сильно скучал по тёплым объятиям бальзамировщика. Если бы он мог, то обвил бы руками сероволосого прямо сейчас. Но слова Нортона продолжали нагнетать, напоминая ему, что он виноват в несчастьях любимого. Лучшее, что он может сделать – держаться от него подальше. Илай думал, сможет ли избегать человека, которого любил больше жизни, когда увидел замешательство и раздражение Эзопа. Пророк снова почувствовал, как и без того разбитое сердце дробят на мелкие кусочки. Он всё время забывал. Забывал, что он чужой. Забывал, что должен играть роль незнакомца. – Ничего. Я ухожу. Извините… Провидец зашагал в сторону от двух выживших. Выражение его лица не менялось – в нём легко читалась его боль. Почему-то от этого зрелища у Эзопа стало слегка щемить в груди. Бальзамировщик вообще ничего не понимал, но тратить время на размышления об этом он не собирался. Сейчас из всех чувств преобладала досада от того, что всё происходящее выглядело так, будто он навязывал свою дружбу каждому встречному. – Ты что-то хотел? – напомнил ему о своём присутствии Нортон. – Нет! Мне ничего не нужно! И не думай, что я хочу с тобой дружить! – бальзамировщик сердито смотрел старателю прямо в глаза, чтобы всё выглядело правдоподобно. Нортон покачал головой и снова улыбнулся. – Раз ты так говоришь… Почему-то эти слова ещё сильнее разозлили Эзопа. – Аргх! – Ты хочешь сказать что-то ещё? Мне нужно в свою комнату, – сказал проспектор, будто дразня бальзамировщика. – Нет! Зачем мне с тобой разговаривать! – зарычал Эзоп и затопал в ту же сторону, куда ушёл провидец. Нортон смотрел, как он сердито удаляется, всё так же улыбаясь. – Милашка.***
– Курт, у тебя есть информация о новичке? – Илай решил посетить библиотеку. Курт не мог разобрать по лицу пророка его намерения. Илай старался выглядеть нормально, но глаза всё же выдавали его грусть. Путешественник догадывался о причине такого состояния. Всему виной была утрата воспоминаний бальзамировщика. Наиб рассказывал, что Эзоп забыл всё, что было связано с Илаем. Конечно, просмотр профиля новичка не решит проблему, но Курт всё же без лишних вопросов выдвинул ящик стола и стал перебирать папки. Мужчина слегка склонился, рассматривая значения на обложках, затем вытащил одну и повернулся к провидцу. – Вот, – Курт протянул предмет Илаю, сидящему у окна. – Но информация здесь сильно ограничена. Пророк достал из папки единственные находившийся внутри лист бумаги. Намерения проспектора Илай не понимал. Провидец немного злился на этого новичка, поэтому хотел знать, с кем имеет дело. Но во время прочтения документа, а если быть конкретнее, трагедии, приключившейся с Нортоном, гнев стал утихать. Теперь Илай даже как-то жалел о своей враждебности. Этот новенький получил горький опыт перед прибытием в поместье, а сам пророк мог неправильно истолковать его действия из-за чрезмерной опеки Эзопа. Может, Нортон просто хотел помочь. – Нортон создаёт проблемы? Илай обернулся в сторону голоса. Говорившей оказалась вторая новенькая, как раз вошедшая в помещение. Пророк узнал её, ведь именно она вернула его в поместье в тот роковой матч. В тот раз он смог разглядеть девушку лишь мельком. Илай, заикаясь, пробормотал: – Н-нет. – Я понимаю, – девушка подошла к окну и, не оборачиваясь, продолжила: – Его действия легко понять не так, но я уверена, что он не хочет навредить. Он хороший человек. Илай на это никак не отреагировал, но в его сердце забилось чувство вины. Злиться на кого-то – на него совсем не похоже. Но почему он не мог вынести той мысли, что об Эзопе позаботится кто-то другой? Ведь только эта задача заставляла его играть в эту игру. Но раз эту цель у него забрали, в чём был смысл продолжать? В Илае схлестнулись противоречивые чувства. Но всё же список самых важных для него вещей возглавлял успешный побег Эзопа. Не важно, кто его защитит, главное – он должен выбраться любой ценой. Пророк просто хотел убедиться, что доверил любимого правильному человеку. Таким может оказаться старатель. Илай должен был просто проверить его. Но слов этой девушки и информации в документах оказалось недостаточно. Он должен был выяснить всё самостоятельно. Илай хотел развеять тяжёлую атмосферу, которую создал он сам. Так как Курт был увлечён чтением и не собирался вмешиваться, разговор пришлось начинать пророку. – Как тебя зовут? – Ах, я забыла, что ты был без сознания, когда я представлялась, – чародейка повернулась к собеседнику, протянув ему руку, – Патриция. Патриция Доривалл, чародейка. Ты ведь провидец Илай Кларк, правильно? Илай поддался немного вперёд и пожал ей руку. – Да, это я. – Боюсь, что в ближайшее время вы с бальзамировщиком не сможете участвовать в матчах, – сказала Патриция, глядя на пророка. Илай был рад тому, что Эзоп хотя бы пришёл в себя. Но вот новость о том, что играть он не сможет, немного расстраивала. Пророк хотел наверстать упущенное и набрать достаточное количество очков для побега вместе с бальзамировщиком, как они и хотели. – Я понимаю, что Эз… – Илай не решался назвать любимого по имени. Если он не хотел напрягать Эзопа, то нужно было привыкать снова звать его мистером бальзамировщиком. – Бальзамировщику нужен покой, но почему не могу играть я? У меня не такая серьёзная травма. – Дырка вместо глаза не такое простое увечье, Илай, – к разговору, оторвав взгляд от книги, присоединился Курт. Он был рядом, когда Эмили осматривала провидца. – Ага! – со стороны двери послышался громкий возглас. В библиотеку ворвался Наиб, упёрся одной рукой в бок, а другой указал на друга. – Я уверен, ты даже не пытался отдохнуть! – Говори тише, это библиотека, Наиб, – Курт наградил наёмника сердитым взглядом. – Но ведь здесь только мы, – Наиб показал путешественнику язык, а затем снова посмотрел на пророка. – И всё же, Илай, пожалуйста… просто пожа-а-а-а-а-а-алуйста, отдохни после завтрака! Только не забудь и саму трапезу посетить, поешь! Илай обычно улыбался, отвечая, даже когда на душе было неспокойно. Но сейчас он ответил лишь кивком. – Да, хорошо. – Тогда тебе пора идти! – теперь наёмник упёр в бока обе руки, будто ругающаяся мать. – Угу… – ответил пророк, а уголки его губ слабо потянулись вверх. – В любом случае, я с Куртом поможем Эзопу всё вспомнить! – решительно заявил Наиб. – Не думаю, что Эзоп вообще подпустит тебя к себе, Наиб, – прокомментировал путешественник. Улыбка Илая превратилась в тонкую линию. Он действительно ждал возвращения старого Эзопа, но причин торопиться не было. Сейчас дела шли прекрасно. Если хозяин хотел, чтобы Илай держался от бальзамировщика как можно дальше, то так тому и быть. Обстоятельства для этого сложились наилучшие. Эзоп и сам не подходил к пророку. Илай знал, что это будет нелегко, больно, но что он мог поделать? Он должен отбросить свои эгоистичные желания в сторону и позволить любимому восстанавливаться в его темпе. – Всё хорошо, – вмешался провидец. – Он сам всё вспомнит со временем. – Что? Илай, ты же знаешь, что это ужасное решение! Он будет тебя избегать! – Наиб удивился словам друга. Илай сдался. Тогда наёмник повернулся к чародейке и задал вопрос уже ей. – Эзоп вернёт воспоминания? – Эта амнезия – не наказание, так что неизвестно. Лучше не возлагать на это большие надежды, – сказала Патриция. – Всё хорошо. Давайте просто… – слова Илая прервал Наиб. – Илай, так нельзя! Что если он не… – наёмник закусил губу, – неважно. – Значит, мы не можем ничего с этим поделать, – пророк прекрасно понял, что пытался сказать Наиб. Он поднялся с места с нечитаемым выражением лица. Наёмник не мог так просто пустить всё на самотёк, пусть даже так поступил Илай. Во-первых, Наиб был уверен в том, что пророк не может так просто смириться с потерей памяти Эзопа. Во-вторых, Эзоп действительно заслуживал воспоминаний о любви к Илаю и о его взаимности. Его друзья заслуживали этого счастья. Наиб не мог сидеть сложа руки и наблюдать, как пророка накрывает новой волной печали и тоски, стоит только бальзамировщику попытаться избежать встречи с ним. Наёмник обязан что-то сделать с этим, даже зная, что это будет нелёгкой задачкой. В глазах Эзопа он теперь снова нахальная заноза, так что шансы на нормальный разговор по душам сокращались. Будто бы Наиб так легко сдаётся. Он заставит бальзамировщика вспомнить всё любой ценой. Наёмник вздохнул. – Мы можем. Илай прошёл мимо, направляясь к двери, и похлопал друга по плечу. – Ничего, что он не помнит. Всё в порядке. Когда провидец скрылся из виду, Наиб тут же подпрыгнул к путешественнику. – Курт! Мы обязаны им помочь! – Я знаю, знаю, – Курт вложил между страниц закладку и положил книгу обратно в стопку. – Думаю, лучше позволить бальзамировщику восстановиться самостоятельно, – предложила Патриция. – Н-но!.. – Своими действиями вы можете подвергнуть их опасности, – сказав это, чародейка последовала примеру пророка и удалилась. Курт обменялся взглядом с Наибом, после чего сказал: – Эти новички действительно много знают об этом месте. – А? Возможно и так, но они меня не остановят! – наёмник бросился к стене, чтобы как можно быстрее покинуть библиотеку, предварительно случайно сбив с полок несколько книг. Курт вздохнул, проговорив мысли вслух: – Интересно, каким образом им с Эзопом удалось найти общий язык?***
Наиб бросился в сторону лестницы и увидел Эзопа, стоящего в одном из коридоров. Наёмник резко остановился прямо перед бальзамировщиком, и тот ускорил шаг, пытаясь уйти от назойливого выжившего. "Пожалуйста, не разговаривай со мной, пожалуйста, не разговаривай со мной, пожалуйста, не разговаривай со мной", – повторял Эзоп в голове. –Эз… мистер бальзамировщик! – Наиб чуть не позвал его по имени, что могло бы стать ужасным началом разговора. "Агх, прекрасно", – бальзамировщик чуть не закатил глаза, но всё же решил придерживаться этикета. – Да? – Не составишь нам компанию за завтраком? – спросил наёмник, молясь всем богам, лишь бы ответом было «да». Эзоп холодно ответил: – Нет, – желание держаться вежливо начало таять. – Тогда как насчёт обеда? – Нет, на ужин тоже нет, – наёмник запел старую песню, как и Уильям с Эммой, но принимать приглашение Эзоп всё так же не собирался. – Ух, но мы хотим познакомить тебя с новичками: старателем и чародейкой. Они классные, – Наиб всё равно пытался не дать ему сорваться с крючка. Бальзамировщик нахмурился. Тут слова, которые должны были оставаться в голове, сорвались с его языка: – Классные?! Этот старатель какой угодно, но не классный! – Хах? – моргнул наёмник. – Ничего! Ни на одной трапезе сегодня меня не ждите! – Эзоп быстрым шагом направился в сторону уборной. Наиб почесал затылок. – Что всё это значит?***
В уборной снова был он. Этот парень со странными рисунками на лице. Эзопа раздражало то, что, куда бы он ни пошёл, этот незнакомец и Нортон всё время оказывались рядом. Это, конечно, не хуже, чем встреча с теми же Наибом, Эммой или Уильямом, но всё же путаница в мыслях была обеспечена. Тут Илай упал на пол, обхватив голову обеими руками. Видения всегда сопровождала боль, но именно это не проявляло себя уже несколько недель. Но вот эти картинки снова замелькали перед глазами, на этот раз вызывая боль в два раза сильнее, чем обычно. Всё начиналось с человека, стоявшего у ворот и медленно поворачивающегося к нему. Какое-то странное устройство на столе. Несколько книг на полке. Завершали картину чьи-то губы, произносящие его имя. Всё то же самое. Но сейчас, когда голова разрывалась от боли, Илай не мог решить, волновало ли его видение или нет. Пророк делает глубокий вдох, когда боль распространяется от затылка до висков. – Т-ты в порядке? – вмешался Эзоп. По какой-то причине, ненавидя живых, он всё же забеспокоился. Илай не ответил. Он даже не узнал голос человека, оказавшегося рядом. В ушах звенело. Провидец свернулся калачиком, мучениям не было конца. Эти четыре картинки продолжали на повторе прокручиваться в голове, с каждой секундой сменяя друг друга всё быстрее и быстрее. Из-за этого боль усиливалась. – Т-тебе нужен доктор? – бальзамировщик опустился рядом с ним, рука бесконтрольно легла на плечо корчившегося на полу парня. Единственным ответом были стоны, поэтому Эзоп, дрожа, слегка тряхнул провидца за плечо. – Х-хей! Боль исчезла будто по щелчку, из-за чего Илай смущённо моргнул. Провидец повернулся, чтобы посмотреть, кто оказался рядом. Встретившись взглядом с Эзопом, он вздохнул. Сейчас Илай не мог себя контролировать, поэтому тут же заключил бальзамировщика в объятия. – Пожалуйста, вернись, – дрогнувшим голосом сказал пророк. Пусть это и причиняло боль повреждённому глазу, он всё равно уткнулся лицом в плечо парня, сжимая его всё крепче. – Пожалуйста, вернись, Эзоп. Эзоп окончательно растерялся. Тепло объятий было до боли знакомым, а звук имени, сорвавшееся с губ этого человека, заставило сердце смягчиться. Он вроде уже испытывал это раньше. В какой-то момент его руки непроизвольно поднялись сами по себе, желая обнять незнакомца в ответ. Но когда его руки уже почти сомкнулись за спиной этого парня, бальзамировщик пришёл в себя и вырвался из объятий. Эзоп ничего не понимал, а особенно это убитое горем лицо прямо перед носом. – Почему ты… Кто ты такой? Пожалуйста, скажи. Ты меня сильно путаешь, я не могу… Илай открыл рот, желая объясниться, он отчаянно хотел рассказать ему обо всём, о каждом событии, даже плохом. Но его губы захлопнулись в знак отказа, сердце болезненно сжалось, и он отвёл взгляд. – Ты мне кое-кого напомнил. Извини. Ложь. Ложь, которую было произнести труднее всего. Было больно, но он обязан был это сделать. Нельзя выпускать эмоции из-под контроля, ведь они могут угрожать безопасности Эзопа. Илай распахнул свой единственный глаз и вздохнул, прежде чем попытался подняться. Эзоп ничего не сказал даже после того, как узнал причину такого странного поведения. Но любопытства от этого меньше не стало, поэтому он, заикаясь, выпалил: – Ка… как тебя зовут? –Илай Кларк, пророк, – Илай протянул руку бальзамировщику.