Свободная воля.

Утром Алекса будит звонок во входную дверь. Он подскакивает на кровати, трёт глаза и подхватывает с прикроватного столика электронные часы. Будильник, похоже, в этом доме никогда раньше не заводился. - Чёрт, - произносит Александр в изумлении, но не зло. Он совсем не расстроен и улыбается сонной и нежной улыбкой. - Я проспал… - и оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то. - Неужели?.. Потом, тряхнув головой, словно отгоняя назойливые мысли, закутывается в длинный шёлковый синий халат и шлепает босыми ступнями к двери, у которой уже вьётся, поскуливая, лабрадор. - Мистер Тёрнер, доброе утро! Дверь не смогла открыть, – на пороге девочка лет тринадцати. На поводках она держит ещё трёх собак. - Вы дома? Я что, ошиблась? Вы сегодня не в первую смену? - Здравствуй, Робин, – Ал приветливо ей улыбается. - Представляешь, проспал! - Не представляю. Только не вы. Вы не умеете, – произносит девочка вполне серьёзно и очень по-взрослому. И Алекс счастливо хохочет. – Ты справишься? - Конечно, – и девочка пристёгивает поводок к ошейнику лабрадора, а в ванне уже слышен шум включённого душа. ***** Всё утро Александр в прекраснейшем настроении. Он напевает себе под нос и, несмотря на укоризненный взгляд начальника хирургического отделения, шутит с медперсоналом, хохочет так искренне и беззаботно, что все, кто общаются с ним, набираются от него... оптимизма, что ли. Он, как солнце, совсем не жалея, делится со всеми теплом. У него часто звонит телефон, но он, посмотрев на дисплей, хмурится и сбрасывает вызовы раз за разом. Закончив обход пациентов, первым из которых был мистер Эрлих, конечно, как самый крайний из всех прооперированных Александром за десять дней, он выбирает момент и в одиночестве навещает, наконец, обладателя вредных привычек. - Кейн? Я не знаю такого... – и Авриэль, увидев, как откровенно расстроился и помертвел Александр, всплёскивает пухлыми ручками и прижимает их к сердцу. – Честно, док. Я не знаю, о ком Вы. Вчера меня навещали лишь дочь с зятем. Как он выглядел, этот Кейн? Они в палате вдвоём. Я знал, что разговор состоится, и ждал его, сидя в кресле для посетителей, чем, как заметил ( и это было неожиданно странно), нервировал толстячка. Тот всё время поглядывал в мою сторону, словно чувствовал невидимое присутствие. Но сейчас Александр отвлёк Авриэля, полностью завоевав его внимание. - Немного выше меня... Видно, что Алекс увлёкся и словно бы обнадёжился. Он поднял руку, показывая мой рост, причём ни на дюйм не ошибся. - Худой. Стройный. Стильный. Весь в чёрном. Чёрт... – Александр начинает метаться из стороны в сторону по палате в явном волнении. – Он на меня сильно похож, только черты тоньше и пальцы изящнее. Как у музыканта. Гитариста, скрипача, пианиста?.. Не скажу точно... - Тёрнер как будто бы в изумлении смотрит на свою руку. Я поднимаю кисть. Как он заметил? Когда? - Странная стрижка. Он словно взлохмачен, и волосы все разной длинны. На вид мой ровесник, но, может, чуть старше. Кожаный, вроде бы, плащ. Шарф на шее, длинный... Концы на полу лежали. Я ещё удивился и подумал, что он может упасть, на них наступив. Он был похож… - Александр замирает, видно, поняв, что чересчур откровенен с чужим человеком, но, подумав немного и посмотрев пристально на замершего и превратившегося полностью в слух и внимание толстячка, продолжает: – ...На демона. И Ал ухмыляется, словно давая понять собеседнику, что он сам в это не верит, а просто оборот речи такой подобрал. Ну, как бы для образности. Но Авриэль и не думает удивляться или посмеиваться над врачом. Он совершенно серьёзен, взволнован и вроде бы даже напуган. И это странно. - Не думаю, что Вам стоит общаться с таким… человеком. - Но почему? – Ал удивлён реакцией и словами своего пациента. - Странные… люди приносят проблемы. И приносят их не только другим. Странным… людям нужно много и долго думать, прежде чем вмешиваться в чужие жизни и изменять свою суть. Обратно вернуться у них не получится. И тут вдруг забавный толстенький живчик пристально смотрит в сторону кресла. Словно увидел меня. Так же, как Алекс тогда. Тёрнер ловит этот его многозначительный взгляд и вздрагивает, вмиг обернувшись. - Доктор, простите, но я устал, если честно. Можно мне подремать? - О, конечно! – и Тёрнер, явно непонявший смысла сказанного Авриэлем, уходит. А я остаюсь. ***** - Что будем смотреть? - Авриэль переключает каналы, обращаясь явно ко мне, так, что и сомнения не остаётся - он знает, чувствует меня рядом. Это меня поражает. - Слава Создателю. Наконец-то я разобрался. А то чуть голову не сломал… Всё понять не мог, почему ты так часто тут появляешься и торчишь у меня столько времени. Я же вот точно помирать не намерен, – и он уверенно и довольно хлопает себя по животу. – Теперь-то я понял. Доктор? Из-за него ты тут зад просидел? Можешь мне не показываться. Он тебя описал. Ты уверен в том, что ты делаешь? Знаешь, что потеряешь, но явно не знаешь, что обретёшь? И тут он восторженно выдыхает: - Оооох! Я почти и забыл, КАК вы выглядите. Кейн? Ты прекрасен. Ты идеален. Ну, как и все Его любимые… игрушки. Мне жалеть моего хирурга или я могу за него возрадоваться? Ты решился? - На что? - я его не понимаю. – А… Понятно, - он вмиг словно бы постарел. - Приходи за мной ночью. Мы прогуляемся… и поболтаем. ***** Оставшуюся половину своей смены Алекс явно не в духе. Он грустен, задумчив и совершенно рассеян. Не улыбается больше ни пациентам, ни медперсоналу. Не шутит с коллегами. Он словно бы стал безучастен к тому, что вокруг. Словно он вымер, как эра больших сильных рептилий. Одномоментно и разом. Его вид и задумчивость заставляют людей спотыкаться словами, общаясь с ним. За целый день он не остаётся в одиночестве ни на секунду. Кто-то вечно с ним рядом, и я не могу прочитать, что он думает, я не вижу образы, что рождаются в его голове. Я измучался. И я извёлся. В конце рабочего дня он наконец-то застывает, оставшись со мной наедине, и я в предвкушении - я услышу его. НО! Тут в ординаторскую, как торнадо, врывается Майкл. Сильный блондин явно взволнован. - АЛ!! Ты скрываешься от меня? Что, блять, вообще происходит? Трубку ты не берёшь! Дома тебя не застать! Где ты был в выходные? Я заезжал много раз. Я звонил этим утром! Ты меня кинул. Опять! - Я проспал, - говорит Тёрнер так сладко, что у меня скулы свело неожиданно. Александр улыбается грустно. - Вчера наконец я уснул без снотворного. - Правда? - блондин как-то разом вдруг успокаивается. - Это хорошая новость. Замечательная... Он оборачивается и запирает ординаторскую изнутри. - Знаешь, Ал, плевал я на наш уговор. Я не видел тебя три дня и не намерен терпеть ни минуты! Мужчина порывисто обнимает молодого хирурга за плечи и прижимает к себе. - Ты же знаешь, - шепчет он, – о моих чувствах к тебе. Почему ты такой безучастный? И светловолосый мужчина нежно целует Ала в висок. Тот смотрит в сторону и позволяет себя целовать. В глазах Александра - тоска и совершенно ничем не прикрытая боль. Мне становится не по себе от этого взгляда. И тут Тёрнер, словно решившись на что-то, тяжело вздохнув, произносит хрипло: - Ладно, Майки. Поехали ко мне. Майкл отстраняет от себя Александра и, наклонившись, заглядывает ему в лицо. - Ал. Что случилось? Что-то же точно случилось! Я чувствую. Ещё в пятницу всё было в порядке. Всё изменилось. Ты встретил кого-то? Скажи мне. Прошу! Тёрнер отводит взгляд. - Так и знал, – Майкл выпускает из объятий мужчину. - Почему же ты меня приглашаешь? – голос его напряжён и натянут, словно струна на басу. – Хочешь забыться? Не вышло? Не получилось? У тебя не срослось? - Возможно! – Тёрнер поднимает глаза и смотрит твёрдо и даже нахально. - Так что? Не поедешь? – Он вроде бы даже и ухмыляется самоуверенно. - Поеду, – светловолосый мужчина вздыхает печально и обречённо. - Ты же знаешь, что я поеду. Ты из меня сделал тряпку. У меня нет больше гордости. Ты её растоптал. Ты забрал её у меня. - Ну так хватит тогда разговоров. Жди меня на парковке, – и Александр тянется и, обняв шею мужчины, целует его напористо в губы. Тот судорожно вздыхает и обвивает руками талию Алекса. Поцелуй длится долго. Тёрнер явно знает, что делает. Опущенные жалко плечи целующего его мужчины разворачиваются, распрямляясь. Он дышит всё чаще и всё прерывистей, и вдруг коротко жалобно стонет. Он сильный и явно может быть грубым, если захочет. В нём ощущается мощь, но сейчас он податлив и плавится всего лишь от поцелуя. Сразу ясно, кто в этой паре ведёт, а кто подчиняется чужому желанию. Майкл прижимает Тёрнера крепким выпуклым задом к столу. Тот усаживается на него и развратно обхватывает бёдра мужчины худыми ногами, прижимая к себе. - Хочешь здесь и сейчас? - шепчет Тёрнер мужчине в приоткрытый в истоме рот. Я тут явно лишний, но я хочу на это смотреть. Я хочу видеть Алекса томным и нежным. Не ожидал от него. Никогда бы я не подумал, что Александр может это. Может ТАК использовать других людей в собственных целях. Зная о том, что они не откажут. Зная об их зависимости. Об их любви. Это так странно. Я не могу определить для себя – плохо это или не значит почти ничего. Ведь если Майкл всё понимает, но ничего не меняет… Значит, он принимает это. Значит, он сам позволяет делать это с собой. Это его человеческий выбор. - Я хочу. Т-ты же чувствуешь… Я хочу. Я всегда хочу тебя, Ал…. Но не буду. Вдруг ты потом передумаешь? Тёрнер, послушай. Я не тупо хочу тебя. Я мечтаю с тобой засыпать и просыпаться. Я хочу варить тебе кофе каждое, блять, твою мать, грёбаное сучье утро. Каждое! Ты понимаешь меня? - Майкл почти что кричит. Его и правда трясёт. Он ужасно взволнован. - Я хочу БЫТЬ с тобой, а ты ускользаешь. Никто в этой жизни не сможет полюбить тебя так же, как я. Когда же ты это поймёшь? Я хочу заботиться о тебе. Купать тебя в ванне. Гулять с тобой в парке. Держать твою руку в своей. Защищать тебя, если придётся. Я знаю – ты можешь сам за себя постоять, но я хочу быть тебе нужным и верным. Читать тебе книги и слушать, как ты поёшь. Ты же знаешь, как на людей действует твой обворожительный голос. Каждый день я молю бога и прошу у него лишь одного - твоей благосклонности и внимания. - Книги… Читать книги… - задумчиво произносит вдруг Алекс. Он весь в своих мыслях и словно не слышал ни слова из пламенной и одновременно жалкой тирады мужчины. - Я буду ждать тебя на парковке, – Майкл уходит, понурившись, как будто совсем наплевав на себя. Алекс смотрит куда-то абстрактно. Я вижу образ в его голове. Он тускло сияет надеждой, как серебро. «Праздник всегда с тобой», - пульсирует в голове Александра, и я его оставляю. Мне, как я думал в этот момент, незачем быть с ним сегодня. ***** Мы сидим на металлической балке каркаса последнего этажа недостроенного небоскрёба. Авриэль смачно, со вкусом глотает янтарную жидкость из стеклянной плоской бутыли. Ухает и вытирает рот рукавом куртки, наброшенной прямо на больничную пижаму. Ему всё это нравится. Он улыбается счастливо и хитро, болтая ногами почти что в бездне. - Я долго работу найти не мог, – и он закуривает. Выдыхает дым с видимым наслаждением. – А потом до меня дошло наконец. Высота! Не многие могут работать тут, в принципе. Единицы. А мне тут за счастье. И платят ещё... Ну, достойно. За риск. Перенести его было ничтожным делом - он показал мне образ, и вот мы тут. В Wilshire Grand Center. Средняя башня ещё не закончена. - Что ты сделал? - я задаю, наконец, пожирающий и выжигающий мои внутренности вопрос. – Ты был одним из нас. Я же правильно понял? Ведь так? - Да. Верно. Лет сорок назад. Я был Посланником. Ты всё правильно понял. - Что же заставило тебя всё изменить? – мне так важен его ответ, что я искренне замираю, не в силах оторвать от него взгляд. - Вот. Посмотри, – и он легко, удивительно невесомо для его комплекции, подвигается ко мне ближе на балке. – Видишь? Он достаёт из кармана куртки бумажник, а в нём фотографии, что запаяны в пластик. – Это внуки. Ронэн, Итамар и Иосиф. А это Руфь. Моя дочь. Это зять, Мартин Грэй. Ну а это… - и он нежно гладит пальцами фотографию. – Это Фрида… Я внимательно разглядываю маленькое старое фото. Девушка с огненными волосами, словно пламя, развеваемое ветром, и стройный юноша, что смеётся, её обнимая. Он совсем не высок, с длинными вьющимися прядями, что ветер закинул ему в лицо. Они оба хохочут, и видно, что счастливы. По-другому и быть не может. - Фрида. Она моё всё в этой жизни, – и Авриэль снова поглаживает трепетно фото. - Как ты... Как ты это… сделал? Я уже знаю, что тоже решусь. Решусь. Потому, что влюбился. И даже если ОН меня не захочет, если отторгнет меня, не пожелает быть со мной рядом, я всё равно это сделаю. Потому что люблю. - Свободная воля. Ты что, не знал? – Авриэль усмехается. – Что? Правила уже изменились? Вас уже не посвящают? Ясно. Я так и подумал. Падший. Ты знаешь, что это значит? Тебе дано право решать самому, и это право даже ОН не может у нас отобрать. Это только твоё решение. Это твой выбор и твоя воля. Если решишься и если решишь, нужно всего лишь упасть. А упав, ты отречёшься, и очнёшься с первым лучом светила, даже если утром будет торнадо или туман. Проснёшься в кровище и синяках. Может быть, что-то себе и сломаешь. Боль - вот что встретит тебя поначалу. Жуткая боль. Но потом… Потом будет Путь, и ты будешь чувствовать. Чувствовать каждый камешек на Пути. Каждый запах и порыв ветра. Ты будешь чувствовать, что ты идёшь. Идешь по твёрдой дороге ногами. А если дойдешь, - а ты точно дойдёшь, - тебя встретит любимый. Я не знаю, что он скажет тебе, я знаю только, что ты почувствуешь. И то, что ты почувствуешь в этот момент, стоит вечности и бессмертия. ***** - Так хорошо? Я не смог их оставить. Не смог. Я хочу на это смотреть. Соитие я наблюдал неисчислимое множество раз, но никогда раньше мне не было так… не всё равно. Майкл медленно входит и смотрит взволнованно Алу в лицо. Считывает каждое изменение, каждую крохотную, проскочившую лёгкой тенью эмоцию. – Ал. Я прошу. Ну скажи мне. Хотя бы кивни. Так хорошо? – он крепко держит Александра за бёдра и направляет его на себя, а себя направляет в него. – А так? – и он меняет своё положение, угол, наклон, и Алекс вздыхает и стонет чуть слышно. – Так, – он шепчет горячечно. - Я понял. Я понял... Ясно, что Майклу важно доставить Тёрнеру наслаждение. Похоже, это всё, что имеет значение для него - в принципе, в жизни и в этот конкретный момент. И я ловлю свою мысль о том, что если бы я был сейчас с моим человеком, я, наверное, растерялся бы. Я бы не знал, что мне делать и как. А Майкл знает, он явно чувствует молодого мужчину. Знает, что ему нужно и как это сделать. Он ускоряет движения, но положение не меняет. - Да… - выдыхает Тёрнер. Глаза у него закрыты, а выражение лица совершенно отсутствующее, словно он не здесь и не сейчас. Майкл смотрит на него неотрывно. Не тянется целовать и не гладит. Он ждёт, словно рысь, притаившаяся в засаде, и лишь следит за каждым движением, изгибом бровей, морганием век, вдохом в приоткрытые губы. Он движется всё быстрее, сильнее, неистовее, и добивается своего. Александр кончает. Он содрогается, выстреливая белесой струёй, пачкая собственной спермой живот, и мгновением позже, сделав ещё пару мощных толчков в его тело, Майкл оставляет его и зажимает себя ладонью. Всего пара движений, и он кончает, нарочно упираясь Алу в живот, смешивая сперму обоих в однородное, мокрое, липкое...