Свободная воля.

Александр приехал. Я услышал, как хлопнула дверь автомобиля, поднял глаза и тут же наткнулся на пристальный взгляд карих глаз. Тёрнер не спешит подходить, разглядывая меня. Такси медленно отъезжает, и Ал остаётся сиротливо стоять на дороге, но тут Авриэль срывается с места. Он сидел напротив меня за столом в кресле на открытой просторной веранде. - Фрида! – слышится вопль раненого слона. Я даже морщусь непроизвольно от неожиданно громкого крика. - Фрида!! Доктор Тёрнер приехал! – и толстячок скатывается по лестнице и почти бегом пересекает подстриженную кое-как лужайку перед домом с валяющимися в траве игрушками. Он обнимает Алекса, прижимает к себе и похлопывает по спине и плечам. Из дома появляется изящная миниатюрная рыжая женщина, и вслед за ней из открытой настежь двери выплывают и явно вкусные запахи, потому что близнецы сразу перестают елозить и синхронно тянут носами смешно и шумно, втягивая в себя ароматы: - Штрудель! - Печёные яблоки! - Сам ты яблоки! - Сам ты штрууудель! - они опять начинают спорить друг с другом, и я успокаивающе глажу их по рыжим вихрастым макушкам. Ронэн и Итамар - близнецы. Им по четыре. Неугомонные внуки бывшего Посланника оккупировали мои колени (кстати, я так и не удосужился спросить Авриэля, Посланником каких сил он был. Надо спросить, это может быть важно). Иосиф постарше. Ему уже шесть, и он висит у меня за спиной, обнимая за шею, и заглядывает постоянно в лицо. Всё то время, что я гощу у Авриэля, они, забросив игрушки, не отходят от меня ни на шаг, и это поначалу удивляло и Фриду, и Руфь, и даже Мартина, но они быстро привыкли. К хорошему привыкают быстро - когда у тебя руки свободны, и ты можешь спокойно заниматься делами, а не растаскивать постоянно орущих и сцепившихся близнецов, отнимающих друг у друга игрушку, полную копию той, что по какой-то причине им не понравилась, удивляться забудешь. Деда они обожают, но он их разбаловал, и они все втроём сели ему на шею. А теперь на мою. Фрида выплывает навстречу Алексу, заранее широко раскинув руки. Ал попадает в её объятия. Он явно смущён таким откровенным радушием и простотой отношения этих людей. Они практически тащат его к столу. - Как я рада! Мой дорогой, милый доктор! Вы всё же приехали! Наконец-то хоть кто-то вправит мужу мозги. Я прошу Вас, Вы с ним построже. Ест всё подряд без разбору, дымит как паровоз, а вчера я нашла у него початую бутылку виски, и там было на донышке! Совсем сдурел на старости лет. Ему же нельзя! Категорически! Ой! У меня же пирог! – и она убегает в дом. На лужайке, сбоку от дома, Мартин (зять Авриэля) уже жарит говяжьи стейки. Руфь помогает матери в доме. Моё появление было принято всеми членами этой семьи вполне лояльно. Авриэль представил меня им в качестве своего нового напарника, и это их полностью удовлетворило. Толстячок усаживает Тёрнера на своё место и удаляется якобы помогать Мартину с мясом, но думается мне, что он хочет дать нам возможность для разговора. Но Алекс молчит и жадно разглядывает меня. Я в рубашке. Плащ и шарф пришлось снять. Я перекинул их через перила веранды. - Майлз, – Иосиф заглядывает мне сбоку в лицо. – Я точно знаю, что ты можешь слышать, как я расту. Я ему улыбаюсь, и он улыбается мне в ответ. Близнецы наконец успокоились и прижались к моей груди. Ронэн перебирает пальцами пуговицы моей рубашки, а Итамар просто обнял меня. - Ты такой же. Такой же, как и мой дедушка. Ты другой, – мечтательным полушёпотом произносит вдруг Иосиф, и я вздрагиваю от неожиданной фразы. Откуда он… И натыкаюсь на пронзительный, пристальный взгляд Александра. Он сверлит меня прищуренными глазами, а потом переводит медленно взгляд на Авриэля, хохочущего и уже что-то жующего. Долго разглядывает в изумлении, а потом так же медленно возвращает взгляд мне. - Что ты имеешь в виду, малыш? – Алекс даже нагибается над столом. Вид у него хищный, он, словно борзая, почуявшая дичь, весь напряжён и слегка подрагивает всем телом. – Что значит другой? Но Иосиф испуганно прячется за меня и молчит. - Что он имеет в виду, Посланник? – и я понимаю, что он не успокоится и не отстанет. - Да. Ты всё понял верно. Ты правильно догадался. Авриэль был таким же, как я. И Александр вздрагивает всем телом. – Но он сделал свой выбор, и теперь он человек. - Это возможно? - Возможно. - Но зачем? Ради чего?.. - Ради чего можно отказаться от вечности? – я улыбаюсь Алу печально. – Только ради любви... – и Тёрнер отшатывается от меня. Откидывается на спинку кресла и смотрит в стол. Не на меня. Видно, что он усиленно обдумывает полученную информацию. Его лицо меняет выражение мгновенно. На него то набегает тень, и Алекс хмурится, то падает свет, и Ал слегка улыбается самым краешком губ, то опять тень собирает морщинки у переносицы, а свет заставляет поднять в изумлении брови. Мне интересно за ним наблюдать. По нему видно, какую работу проделывает его мозг. Наконец он поднимает глаза. - И ты можешь так? - Любой из нас, наверное, может. Я пока точно ещё не знаю. - Но ты хочешь узнать? – Ал насторожённо, с каким-то внутренним волнением, затаил дыхание, ожидая ответ. - Хочу, – я уверен в своих словах. Почему-то я ожидаю града вопросов, но я ошибаюсь. Тёрнер молчит и снова что-то усердно обдумывает. Потом поднимается резко, и, спустившись с веранды, подходит к бойкому толстячку. - Мистер Эрлих! - Авриэль! Авриэль, дорогой доктор. Никаких "мистеров". Мы люди простые, ни к чему нам тут эти условности. - Хорошо. Авриэль, мне нужно с Вами поговорить, и разговор у меня очень серьёзный, - Алекс хмурится, а я слышу каждое его слово. Если мне нужно, если я захочу, я услышу, как разлагается плоть любого из смертных, пожираемая червями. Я услышу, как прорастает трава, как барабанят капли дождя, разбиваясь на брызги в тропических джунглях. Как тает снег в горах и как звенят миллиарды ручьев, как кричат дикие гуси, пересекая Атлантику, как распускаются почки и жужжит шмель, как стучат пули, взрезая солдату грудь, и как кричит каждый новорожденный в этом мире. - Ээээммм… Если Вы о той бутылке… - Эрлих покаянно потирает пухлые ручки, – то… мгм… - Нет, - Тёрнер резко перебивает его мученические потуги найти достойное оправдание. – Не собираюсь читать Вам нотации. Это Ваше здоровье и Ваша жизнь. Я хочу говорить о другом. И Тёрнер, не удержавшись, кидает на меня задумчивый взгляд, и Эрлих, проследив за ним, и, видимо, думая, что правильно понял, о чём пойдёт речь, вдруг подмигивает мне, хитро щурясь. - Конечно, конечно. Но только не на голодный желудок. Нам пора в дом. Фрида уже наверняка накрыла, - и он настойчиво, упирая ладонь Алексу между лопаток, подталкивает его к веранде. Алексу ничего не остаётся, как послушно повиноваться. Руфь выходит и освобождает меня от детей. Мы все вместе заходим в дом Эрлиха. - Фрида! - кричит живчик с порога. – У Кейна строгий пост! Не накладывай ему! И не предлагай ничего. Не соблазняй человека и не сбивай с пути истинной веры! - О? - Фрида как раз режет пирог. – Вы христианин? - Нет. Я католик, и сегодня Пепельная среда. Так что я, пожалуй, просто порадуюсь за вас, – я улыбаюсь милой женщине, а она качает расстроено головой: – Майлз, приходите к нам в пятницу, я сделаю чудные куриные крылышки! - О да! Они чудные! – Авриэль облизывается плотоядно и щедро накладывает себе курочки в гранатовом соусе. На столе хумус из нута, печёная скумбрия, форшмак и маца, цимес, земелах и шаники, тонко нарезанное пастрами, креплах и фалафель, латкес и чакчука. Сразу понятно, что здесь царит культ еды. Ранний ужин проходит на удивление сносно. И хоть Ал молчалив и задумчив, да и я не из разговорчивых, оптимизма Эрлиха хватает на всех. Он болтает без умолку, не забывая жевать и накладывать всем на тарелки, особо не интересуясь, что и кому. Фрида счастливо хохочет, и Руфь улыбается забавным рассказам отца. Мартин нарочито дуется на беззлобные подначки и подкалывания тестя. В общем и целом, всё идёт хорошо. После ужина, разомлев и насытившись, выпив пять рюмок домашней наливки, Эрлих наконец приглашает Алекса выкурить пару сигар, и тот, конечно, ему не отказывает. Они выходят на воздух, и милая Фрида чуть позже отрывает от меня пальчики дрыхнущих близнецов. Я выхожу из гостиной в прихожую. Тут никого, и мне это на руку. Переношусь и оказываюсь на веранде. Конечно, они не видят меня, но Авриэль поводит плечами, как от морозного дуновения, и оглядывается через плечо. Он сидит у стола напротив Тёрнера, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и покуривает сигару. Ал делает то же самое. А я и не знал, что он курит... Их разговор я бы услышал и из гостиной, но я хочу видеть его. Он ещё не начался. Александр до сих лишь рассыпался в комплиментах миссис Фриде и её кулинарным способностям. Эрлих лишь отмахивался, мол, "будет Вам", но жмурился уж очень довольно. Я появляюсь тут вовремя. Ал, выпустив вверх завившуюся кольцами в безветрии вечера струю дыма, прищурился, помолчал, давая понять, что нужный момент настал, и начал. Но, видимо, совсем не так, как ожидал Эрлих. - Расскажите мне о Посланниках. Что они такое? - Ого, даже так? Значит, он Вам открылся? Гхм… Не ожидал, что всё настолько серьёзно, – Авриэль озадаченно чешет лысую макушку. - И что Вы хотите узнать? Что-то конкретное или общее? - Я хочу услышать о Кейне. Всё, что Вы о нём знаете. - Нуу… - тянет Эрлих в задумчивости. – Мне кажется, о себе он расскажет Вам сам, если, конечно, захочет. А я думаю, что он захочет. Я могу сказать только следующее: он чувствует, но не ощущает. Ему доступно чувство печали и чувство радости, чувство обиды и благодарности, любопытство и злость, гордость, отчаяние, ненависть и чувство любви. Но он не знает ни боли, ни голода, не ощущает прикосновений, холода, жара, ветра, дождя, запахов, вкуса - ничего, что могло бы затронуть его оболочку. В обличьи человека он неуязвим. Его не убить и не победить. Одним усилием воли он может перенестись в любую точку Вселенной, но не во времени. То, что случилось для нас – случилось и для него. Он не состарится никогда и всегда будет выглядеть таким, каким его создал Творец. Он может общаться с людьми, но не вправе вмешиваться в смертную жизнь. Кейн ничего не решает. Он не спасёт утопающего и не бросится в огонь из-за ребёнка. Но он может решать за себя… - и тут Эрлих многозначительно умолкает и проницательно смотрит на Тёрнера. Тот задумчиво курит сигару. Они долго молчат. Видно, каждый молчит о своём. - Вы жалеете? – Алекс спохватывается. - Простите. Я, наверное, не вправе задать этот вопрос... - Почему же? – толстячок, невесть сколько сотен лет встречавший и провожавший души людей, улыбается Алексу искренне. - Я ни о чем не жалею. Я получил всё, что желал, и даже больше. Я видел то, что не увидит никто из смертных. Я был там, где хотел. Я знаю, что меня ждёт за чертой. Я люблю и любим. И я ощущаю. Падение этого стоило. - Падение? – цепляется Александр. - Чтобы стать смертным, Посланник должен упасть, - Эврих наклоняется над столом ближе к Алексу. Его полушёпот становится как бы интимным и заговорщицким. - Принять решение, которое обратного хода уже не имеет. Я принял решение ради Фриды и счастливо живу с ней уже сорок лет. Но я знал, что она меня любит. Когда я почувствовал это, я перестал колебаться. Но знаешь ли, Алекс Тёрнер… Даже если бы я не почувствовал, что любим… Всё равно я бы сделал это. Потому что влюбился сам, – и бывший Посланник откидывается на спинку кресла и втягивает в себя дым сигары. - Вы жене рассказали? – Александр посматривает на толстячка с любопытством, но и почему-то с сочувствием. - Поначалу пытался… - Эврих равнодушно следит взглядом за клубом дыма, который только что выдохнул, но потом оживляется и подбирается в кресле, садится прямее. - Нет, не подумай, что для того, чтоб она поняла, от чего я ради неё отказался. Клянусь! - и он сжимает ладонью место над бьющимся сильным сердцем, переплетя пальцы для клятвы, как Кэмерун. У меня к нему больше вопросов нет. Он всё сказал этим жестом. - Хотел рассказать ей о том, что я видел и где побывал… Знаешь, Алекс... Прости, что на "ты". Для меня ты как сын, и я тебя уважаю безмерно... - Ничего. Я и сам хотел предложить, – Ал машет небрежно рукой. - Фрида, она… ммм… она "человек-человек". Она не смеялась, но и не поверила ни единому слову. Решила, что я так ухаживаю, сочиняя истории. Ну и я с этим смирился. А вот внуки слушают с интересом. Это сказка на ночь для них, – и Авриэль невесело улыбается. – Хоть в этом мне повезло. Они меня слушают, но не слушаются. Увы, – и бывший Посланник Тьмы улыбается уже веселее. - Думаешь, Кейн хочет упасть? – Ал отложил сигару, нагнулся вперёд, облокотившись локтями о стол, и тяжело смотрит в лицо Авриэлю. - Из-за меня?.. - Я не знаю. Спроси его сам, – толстячок вдруг усмехается. – Думаю, он где-то тут. Слушает наш разговор у меня за спиной. Тёрнер тут же ныряет взглядом, но, никого не увидев, откидывается на спинку кресла. - Если бы я не вспомнил его глаза, я подумал бы, что это какой-то развод и афера, – он снова берёт сигару в сильные пальцы. - А ты ткни ножом или пальни из револьвера. Будет тебе доказательство, – Эрлих откровенно посмеивается. - Я над этим подумаю, – Тёрнер невозмутим. И я понимаю, что проверки мне не избежать. Ал докуривает сигару. С начала важного разговора прошло уже более получаса, и большая часть – в молчании. - Я не хочу, чтобы он падал, - вдруг, как в пустоту, произносит мой человек. - Почему же? – спрашивает Авриэль, но видно, что он делает это из вежливости. Я чувствую, что Тёрнер мгновенно перестаёт быть ему симпатичен. Толстячок как-то отчаянно, зло тушит сигару в пепельнице, растирая её в труху. Алекс, уйдя в свои мысли, совсем этого не замечает и продолжает, как с другом: - Любовь не стоит вечной жизни. Ни боли, ни голода, ни болезней, ни старости… Я этого дать не смогу. Я, скорее, стану причиной. Это неравный обмен. И потом, я же просто живой! Смертный, как ты и сказал. Я не достоин. Я не хочу нести на себе это бремя – знать, на что он пошёл. Я сломаюсь. Фрида тебе не поверила, а я верю. Я всегда буду знать… Я не смогу. - Свободная воля! – произносит зло бывший Посланник. – Не тебе решать за него. Ты вообще тут решать не можешь. Каждый сам за себя! Каждый сам за себя отвечает. Дай Творец тебе силы принять ТО, что точно случится, и дай Создатель тебе меньше трусости и себялюбия. Фрида!! – слышится вопль раненого слона. – Доктор Тёрнер уходит!! Ал непонимающе смотрит на Авриэля. - Что?! – толстячок совсем изменился. Больше нет радушного и безалаберного человека. Перед Тёрнером бывший Посланник. Жесткий, владеющий силой и волей. Непререкаемый. Правый. Имеющий право. - Он готов на ТАКОЕ решиться, а ты включил заднюю скорость?! Думаешь, он не боится?! Ему не страшно шагнуть? Изменить свою сущность? – Авриэль нависает над Александром, давит мощью, и Ал ошарашенно поднимается из-за стола. Он явно ошеломлён. - Прости. Вспышка ярости проходит так же быстро, как и возникает. Авриэль успокаивается и возвращается словно бы в старую и привычную оболочку. Перед Тёрнером снова пухлый, живой и смешливый добряк. - Прости меня, Алекс. Я сейчас только понял… Понял, как сильно твоё чувство. Надеюсь, понял и он. Они закончили разговор, и я возвращаюсь в дом как раз вовремя для того, чтобы встретить Фриду в прихожей. Делаю вид, что иду из уборной. - Вы тоже уходите, Майлз? - милая женщина явно расстроена. – Почему же так рано? Я думала, мы ещё посидим на веранде и поиграем в JewQueez* или Деберц*... - Завтра мне рано вставать. Да и доктор Тёрнер уходит. Думаю, мы возьмём одно на двоих такси, - и я как можно галантнее целую ей руку. - Был очень рад познакомиться, миссис Фрида. В прихожую выходят Руфь, Мартин и зевающий во весь рот Иосиф. Мы вместе выходим из дома. Я надеваю плащ и наматываю на шею шарф. Александр уже вызвал такси и, ожидая на веранде машину, мы бурно прощаемся, утопая в объятьях, принимая похлопывания и пожатия рук. В машине Александр уверенно называет свой адрес. Я не возражаю. Алекс распахивает передо мной дверь, и я захожу в его дом, встречаемый радостно повизгивающим лабрадором. Я треплю ласково Юки, крутящегося у моих ног, и сразу иду на кухню. Думаю, Тёрнер захочет выпить, и не ошибаюсь в своём предположении. Ал достаёт из бара бутылку вина и вынимает из хромированного держателя над барной стойкой пузатый стеклянный бокал на высокой тонкой ножке. Одним слитным движением вытаскивает штопором пробку и наливает тёмную жидкость цвета граната в бокал на треть. Всё это в полном молчании. За всю дорогу он и слова не проронил. Мы остались вдвоём, но из-за Юки я могу читать его мысли лишь образами, вспыхивающими в его разуме. Серые крылья в его сознании продолжают терять свои перья. Ал выпивает махом вино и, отставив бокал, подходит стремительно, совершенно вплотную, и целует меня. Этого я не ожидал и стою, как истукан, не зная, что делать. Александр отрывается от моих губ и пристально смотрит в глаза. Берёт мою руку в свою. - Не чувствуешь, значит? А так? – и он с силой бьёт меня штопором прямо в ладонь. Я смотрю на него в изумлении. Никогда бы я не подумал, что он решится на такой неоднозначный поступок. Александр закусывает враз побелевшие губы и резко выдергивает из моей руки штопор. Рассматривает ладонь и пятится от меня, пока не упирается в барную стойку. - Уходи… Майлз Питер Кейн. Оставь меня. Я не хочу тебя больше видеть.