Назови мое имя

Наутро, как часто бывает, приходит время прощаться. Они говорят всю ночь, старательно обходя тему того, что будут делать со всем этим дальше. Ближе часам к пяти Корделия испаряется из каюты, и кто-то безумно счастливый падает лицом в подушку. Все кажется таким нереальным: пытаясь сбежать от любви, обрести ее самым неожиданным образом, и с кем — с человеком, что будоражил рассудок столь долго — еще до того, как нога ступила на борт корабля. Сквозь тусклый ночной свет Мисти ловила каждый ее жест, будто стараясь запомнить любимый образ все целиком: черные брови Корделии, длинные ресницы, пухлые губы в улыбке... Мисти приятно думать, что она ей нравится. Корделия, особенная и восхитительная, выбирает ее — от этой мысли девушке хочется прыгать по каюте, будить соседей, кричать в иллюминатор о той любви, что расцветает внутри все ярче. В голове ее не укладывается, что все может быть так [просто]. И, тем не менее, их встречи на корабле становятся тайными: поздно вечерами или в те часы, когда подруги Корделии отправляются куда-то вдвоем. Они отчего-то — ах, и правда, с чего бы? — уверены, что у Корделии завязался роман с кем-то из пассажиров, зная прекрасно о ее подвешенных отношениях с мужем, и их попытки разузнать о новой симпатии заставляют Делию нервничать. Но ни о каком спокойствии не может идти и речи, когда дело касается Мисти. Однажды ей не везет проявить глупость: то по натуре, склонной быть открытой в эмоциях, не по ошибке. Прогуливаясь по палубе, она сталкивается с Корделией и ее подругами: последние весело обсуждают минувший прошлым вечером концерт, Корделия же держится подле них, но неохотно принимает участие в разговоре. Может, оттого, что во время концерта Мисти то и дело отвлекала ее своими взглядами. И вновь Корделия нашла способ заставить Мисти смущаться: девушка идет, одетая черт знает во что, лишь бы было удобно, а Корделия грациозно шагает в платье и туфельках, словно сошедшая с кадров винтажных фильмов. Мисти проходит мимо, и Корделия облегченно выдыхает. Нечто смутное заставляет девушку остановиться. Обернувшись, она делает комплимент наряду Корделии и быстро скрывается в толпе. И если подруги не придают этому никакого значения, то все существо самой Корделии мгновенно охватывает желание выбросить Мисти за борт. Вечером ей это аукнется. Корделия всегда приходит в каюту без опозданий, минута в минуту. В ней есть та пунктуальность, которая Мисти нравится в любом человеке, и это еще одно «почему» — повод любить ее. Корделия закрывает за собой двери, смотрит на девушку с вызовом, и Мисти каждой частичкой ощущает ее присутствие в этой комнате, словно во всем — в потертом кресле, чемодане под кроватью, бегущих часах — есть Корделия, наполняющая каждую вещь вокруг смыслом. Она незримо обнимает эту комнату, этот разряженный воздух, эту тишину — все что угодно, но не Мисти. Девушка чувствует внутри прилив нежности, пусть взгляд напротив и полон злости. Конечно, Мисти знает, в чем причина отстраненности Корделии. И ее это не пугает. Корделия, стоящая напротив, имеет свойство сводить с ума. Так сильно и наверняка, что уже нет пути назад. Наверное, рано или поздно Мисти потеряет рассудок, свихнется, разум покинет ее, и пусть. Главное, что останется Корделия. Мисти подходит ближе. Злится ли Корделия? Разумеется, злится. Она постоянно злится, когда Мисти ведет себя так: свойственно своему юному бесшабашному возрасту, но чуждо Корделии. Ей не повезло влюбиться в душу, полную ребячества и глупости. Мисти улыбается, мечтая обнять ее. Корделия еще сильнее хмурится, думая, что это очередная уловка, быть может, даже насмешка над ней — столь прекрасной и неприступной. Как можно?.. — Так и будешь обижаться на меня? — спрашивает Мисти, не решаясь сделать еще один шаг. Тот, который поставит их в одну плоскость и позволит коснуться Корделии. — Ты чуть не выдала нас. О чем ты вообще думала? — три, два, один. Бум! Молчание резко сменяет шквал злости. Но только Корделия умеет проявлять ее так, что Мисти хочется скорее улыбаться, чем обороняться. — Брось. Ты всерьез думаешь, что они заподозрили бы тебя в романе с девушкой? Причем со мной! — посмеивается Мисти. Ее круиз полон радости: сладкие блинчики на завтрак, бескрайний океан за бортом, долой работу, а рядом — Корделия и, кажется, влюбленная в нее на самом деле. — Ты дала им веский повод так думать. — Я всего лишь сделала тебе комплимент… публично… выделив среди всех остальных именно тебя. Разве это что-то может значить? — девушка растягивает на своем лице широченную улыбку, желая хоть немного остудить пыл Корделии, но собственными же словами разжигает его сильнее. Издевка срабатывает. — Это не смешно. Я тебе о важных вещах говорю, можешь быть немного серьезнее? Ее укоризненный взгляд вынуждает Мисти прекратить шутки и улыбаться. — Хорошо, — коротко отвечает она. — Я обещаю: больше не буду делать ничего, что даст людям повод думать, что между нами что-то есть, — секундное молчание. — Хотя и сейчас ничего такого не делала, но все же… раз ты так считаешь. — Я не хочу обижать тебя. Просто чем меньше они знают, тем лучше. — Я понимаю, — кивает Мисти, хотя в действительности это вовсе не так. Они быстро мирятся, и спустя каких-то полчаса Корделия уже увлеченно рассказывает о своей жизни. И хоть Мисти делает вид, что этот разговор нисколько не задел ее, по правде, он надолго отложится в голове. Но все мысли бросаются в долгий ящик. Им остается всего два дня круиза, и проводить их в обидах нет смысла: любить, пока Корделия позволяет, а дальше Мисти будет думать и будет решать. Этой ночью Корделия приходит без предупреждений. Сон овладевает Мисти, когда она появляется в каюте, но не принять Корделию девушка не может: ей радостно видеть милого сердцу человека хоть среди ночи, хоть мимолетом на палубе. Мисти потирает глаза, пытаясь избавиться от той размытости, какая бывает, когда только проснешься, чтобы увидеть Корделию четко-четко. Она стоит в том же платье, что и в первый круизный день, и приятные мысли рождаются в голове девушки. — Не спится? — спрашивает Мисти, но гостья не дает ответа, только молча ложится рядом, а большего Мисти и не надо. К чему слова, когда Корделия так близко и не хочет бежать? Мисти не знает, что будет ждать их на берегу: исчезнет ли Корделия в тот же день, не сказав ни слова, или нет? Девушке не надо предугадать ее действий и думается, что самой Корделии тоже: все, что происходит на «Звезде», давно не подвластно им: оно сильнее, оно гораздо больше, чем они представляют. Все, пущенное на самотек, разрастается до немыслимых размеров. И эти недосказанности превращают их маленький секрет в огромную страшную тайну, а они так и лежат, не решаясь даже заговорить. Все кажется, что когда произнесут вслух — лишь в этот момент проблемы станут реальными. В молчании нет ничего, в нем растворяются страхи. — Что будем делать дальше? — вопреки всем ожиданиям, наперекор догадкам и домыслам, первой решается разорвать тишину Корделия. Эта смелость сбивает Мисти на секунду, но вскоре она собирается с мыслями. — Ты меня знаешь, — ее ответ немногословен. И навряд ли Корделия ожидала большего: она все знала заранее; это нетрудно — догадаться, что Мисти, влюбленная ни на шутку и впервые взаимно, пойдет за ней куда угодно. — На берегу или здесь — это неважно, я хочу быть с тобой. Реакция Корделии вынуждает девушку замолчать: она опускает брови и поджимает губы. Выражение сожаления на ее лице быстро пронзает Мисти. Ей думается, что ее слова расстраивают Корделию. — Я сказала что-то не то? — Нет. Я просто не думала, что все зайдет так далеко, — она гладит ее предплечье, словно пытается успокоить. Мисти внутренне напрягается: кажется, разговор предстоит непростой. — Я понимаю, о чем ты, — говорит очень тихо девушка. Громко нельзя: громко говорят только правду, а ей здесь не место. Сейчас Мисти охотнее примет от нее наглейшую ложь с намеком на надежду, чем истину, но без нее. Корделия, безгранично любимая ею Корделия, кладет свои пальцы между пальцами Мисти и сжимает ладонь вовсе не крепко, а обручальное кольцо все равно больно врезается в кожу девушки. Есть ли в мире большее счастье для Мисти, чем знать, что Корделия думает о ней? — Когда мы причалим, я не хочу, чтобы ты исчезала, — несмело начинает Корделия, робость в ее голосе одновременно настораживает Мисти и кажется милой. — Но здесь все намного легче, чем когда мы вернемся к обычной жизни, с работой, делами и всем остальным. Я, как-никак, замужем. Мне потребуется время, чтобы все осмыслить и принять важные решения. Они с разных планет. В свободные двадцать три перед Мисти миллионы дорог, сотни возможностей, и она, словно ребенок в магазине игрушек, может выбирать сколько угодно. Но в строгие будни Корделии путь ей заказан. — Хорошо, — Мисти не страшно: она научилась читать чужое настроение, понимать его, и сейчас ей все не кажется концом — скорее, паузой, как сдать позиции в середине дистанции, когда воздуха не хватает. — Не волнуйся, все останется между нами. Можешь думать, сколько захочешь. Я подожду. Корделия того стоит. Мисти обнимает ее крепче, стараясь всецело запомнить ее рядом такой: без преподавательской строгости, маски на лице и надменности. И Мисти становится в тысячу раз лучше, когда Корделия поднимает свой взгляд: он все тот же, ироничный и полный нежности, совсем не изменился. Наверное, это хороший знак.