Назови мое имя

Проходит чуть больше недели. На работе Корделия не замечает Мисти, а последняя и не старается искать встреч: видеть Корделию, растоптавшую ее с особой жестокостью, все еще хочется, но себя жалко. Мисти говорят, что Корделия увольняется, проводят собеседования на ее место. Без нее работать с тем же рвением Мисти навряд ли захочется. Возможно, она плохой преподаватель по этой причине. Вечером впервые за долгое время Мисти включает домашний компьютер: хочется порисовать, выплеснуть все эмоции на пиксельный лист. Она открывает браузер, чтобы запустить какой-нибудь супер-слезливый плейлист, но быстро отвлекается. Кажется, Корделия пользовалась ее компьютером когда-то и забыла выйти из почты. Со жгучей злостью Мисти открывает ее в надежде найти хоть какие-нибудь ответы. В основном там находятся письма от преподавателей и студентов, но есть и два непонятных. Первое — от организаторов курсов по повышению квалификации. Они интересуются, почему Корделии не было на первом занятии. Второе — чек из медицинского центра. И оба письма датированы тем временем, когда она уезжала. Мисти разглядывает электронный чек. Толком информации никакой: кто предоставлял услуги, кому и стоимость. В непонимании она изучает другие сообщения, но в них — ничего интересного. Непонятный страх охватывает Мисти, и в голове рождается слишком много вопросов. Странные догадки не дают покоя. Она вскакивает и, накинув кое-как одежду, бросается на остановку. Последний по расписанию автобус везет ее по давно знакомым улицам. Мисти необходим ответ прямо сейчас. Она приходит к Корделии поздно вечером, пробившись сквозь толпу пьяных подростков, первый снегопад и самоуважение. Она открывает двери, и Мисти влетает в квартиру, не спрашивая разрешения. С ее ботинок стекает растаявший снег и течет прямиком-прямиком под шкаф, прячется от Корделии. О, Мисти бы хотелось оказаться сейчас им, а не стоять в этой прихожей в ожидании чего-то. — Что ты здесь делаешь? — Привет. Шапка слазит на глаза. Мисти поправляет ее. — Мы ведь обо всем поговорили, — Корделия опирается спиной на шкаф и создаешь защиту [от той, что безгранично любит], скрещивая руки на груди. — Нет, — Мисти скидывает наглым образом куртку и устремляется в гостиную. Корделия пытается схватить ее за руки. Ох, набросить бы на нее обратно шарф и шапку и выставить за двери — все, чего Корделии хочется. — Это ты говорила, только, как оказалось, ложь. Я заслуживаю правды, — оборачивается девушка. — Может быть, ты расскажешь мне ее? — О чем ты? — Корделия останавливается в дверном проеме. Так и живут: вроде в одной комнате, вроде бы так близко, а всегда есть ковер, разделяющий их. Корделия словно боится подойти ближе. [Ближе нельзя, ближе она вновь вспомнит о своей любви к этой смешной девчонке.] — О том, что случилось на самом деле. Брось, — отмахивается Мисти, — ты думаешь, я всерьез поверю в то, что мы расстались, потому что это сложно? Ты не из тех людей, кто бежит от трудностей. Я тебя знаю, — она пытается подойти, но Корделию словно ошпаривает: отскакивает вглубь коридора и стоит там, пока девушка не вернется обратно к окну. — Я хороший человек и никогда не обманывала тебя, так почему ты считаешь нормальным врать мне? — Я уже все тебе сказала, — Корделия уходит на минуту и возвращается с шапкой. Бросив ее Мисти через комнату, она кладет руки на пояс: — Поэтому уходи. Мисти ее еле ловит. О, как одним действием Корделия может унизить ее. Словно этот юный преподаватель, всегда думающий о ее состоянии, — самое последнее, неважное и пустое в жизни Корделии. — Хватит, — Мисти бросает шапку обратно так, что она ударяется о плечо Корделии и падает на пол. — Не смей вести себя со мной как с дерьмом. Я этого не заслуживаю. И ты, — она делает несколько уверенных шагов, — это знаешь. Посмотри на себя: как ты ведешь себя со мной? Разве это нормально? Мисти становится так обидно, что сдерживать себя оказывается выше всех сил. Она просто начинает плакать от безысходности, от боли той зияющей раны, которую Корделия углубляет с каждым словом. Кажется, только сейчас до нее начинает доходить вся суть. Корделия пытается обнять Мисти, но та лишь толкает ее обратно в коридор. [Место ее теперь там.] — Я не могу рассказать тебе всего, просто не могу. — Почему? — Потому что это окажется правдой! — глаза Корделии, подобно глазам Мисти, наполняются слезами. Стоят в зимних свитерах и боли — идеальный облик влюбленных. — Я… как только тебе расскажу об этом, это станет моей реальностью, пойми, наконец!.. — Что станет? — девушка кулаком вытирает свои щеки и подходит ближе. — Отвечай мне. — Ты так молода, и я не хочу, чтобы это тормозило тебя. Я же тебя знаю: это тебя застопорит, а он… он справится. — Хватит загадок, — Мисти сжимает пальцы. — Что происходит? Корделия смотрит на нее. Момент — и она падает на диван, закрывая лицо ладонями. О, как бы сильно не заставляла она страдать Мисти, слезы ее делают девушке многократно больней. Мисти садится рядом. — Круиз был моей давней мечтой, на которую я не решалась многие годы. Потому что не умею плавать и боюсь воды. Знаешь, это смешно, — Корделия смеется истерически, совершенно несвойственно, — ведь я наконец решилась на то, о чем думала столько времени, и была полна уверенности, что теперь уж точно брошусь вдогонку за другими мечтами, но в такие моменты жизнь любит выставлять преграды. И с моей бороться… можно сказать, почти бестолку. Мисти складывает два плюс два и получает шестнадцать. Пытается пересчитать — и промах, потому что за словами Корделии она видит слишком много, верить во что не хочется. Мисти берет ее руки в свои. Они влажные и такие родные. — Пожалуйста. Что ты имеешь в виду? Корделия заглядывает в ее глаза: — Я, возможно, не увижу следующую осень. Мисти пробивает насквозь. Корделия начинает плакать громче, вырывает руки из рук Мисти и закрывает лицо. Комната бежит перед глазами, и нос становится красным. Как может кто-то, кого любят здесь, спешить уйти? Мисти не обращает внимание на состояние Корделии, потому что ей нужно знать: — Это правда? Корделия кивает, и хрустальный мир Мисти с треском рушится. По всем зданиям бегут трещины снизу вверх, в клубах пыли они падают на землю и поднимают в воздух всю грязь, откидывают свои кирпичи и осколки далеко-далеко. Они разбивают окна соседних домов, которые лишь собираются пасть жертвами слов Корделии. Мисти же пытается вспомнить, какой сейчас месяц и как ее зовут. Декабрь. Начало осени — сентябрь. Значит, при худшем исходе осталось любить ей Корделию восемь месяцев?.. Мисти обнимает ее крепко, пытаясь успокоить. Так не бывает. [Так. Не. Бывает.]