two broken fates

song: i wanna be your girlfriend — girl in red (советую прочесть перевод песни) По возвращении в свою шикарную квартиру (на которую, между прочим, сам заработал) Хан начинает между делом думать о Минхо, что показалось бы подозрительным, но благо мысли состояли из рассуждений о поведении парня и чего дальше можно было от него ожидать, а окончанием мыслей служило: «Надеюсь, мы больше не пересечёмся». Наивный. От моральной усталости и алкоголя в крови совсем забывает поставить будильник на утро — ибо его свободная неделя кончилась (если её можно назвать свободной, а то даже на ней умудрялись из дома вытащить), а утренние стояки клиентов ждать не будут, а после дневные мудаки, вечерние грустишки, ночные обдолбыши (к таким клиентам парень готовится сразу же, как проснётся). Но без будильника он очнулся сразу же днём и утренние стояки, следовательно, проспал. Сразу смотрит время с ужасающим вздохом и мигом берёт телефон в руки, проверяя наличие сотни пропущенных от сутенёра, но вместо этого видит одно незамысловатое сообщение: «Утром не вставай. А как проснёшься — позвони». — И что это значит? — сверлит взглядом телефон Хан, прежде чем перейти к действиям и позвонить. — Здравствуйте, босс. — Привет, Хани, — тот хотел уже начать спрашивать, но начальник опередил. — Собирайся быстрее, за тобой как всегда заедут. И да, одевайся в обычную одежду — это прихоть клиента. Ты там будешь до ночи, а после водила снова отвезёт тебя сразу домой. Не задавай лишних вопросов и начинай одеваться. — Хорошо… я понял, — разговор, который больше был похож на монолог босса, заканчивается. Кстати, босса у них два: с тем, который поглавнее — Хан общается плохо, а с тем, кто позвонил сейчас, — просто прекрасно, как будто они родные люди. Да, следовало бы улучшать отношения с тем, кто влиятельней, но Хан слишком горделивый и не собирается этого делать, пока что нет нужды и наверняка её и не будет. Он вообще ничего не делает против своих желаний, если не считать работу проститутки. Конечно Хан ничего не понял; информация до него дошла лишь тогда, когда он почистил зубы, умылся, расчесался и уже одетый стоял у подъезда, ожидая машину. Давно такого не было, чтобы ему приходилось ждать водителя, а не наоборот — просто в обычную одежду быстрее и легче одеваться, и краситься почти не надо — прекрасно, в общем, хоть и непривычно. Но потом он понимает, что чувствует себя морально отвратительно, выезжая к клиенту в таком виде, поэтому быстро поднимается на этаж своей квартиры, чтобы одеться получше, да накраситься побольше для уверенности в себе. А там уже и как надо: машина дожидается Хана, не наоборот. — Интересно, кто же это с такими загонами по одежде, да ещё и до ночи с ним одним возиться, — оглашает свои мысли вслух заказанный, даже не думая выслушать что-то в ответ от водителя. Привык уже своими мыслями по дороге донимать мужчину. — Не знаю даже, но адрес тот же, что был и вчера, а насчёт человека — без понятия, — коротко усмехается шофёр, пожимая плечами, не отрывая рук от руля и всё также смотря на дорогу. «Что и вчера? Не может быть» — не унимался Хан ровно до того момента, как увидел вдалеке знакомый дом; ну не может же там уже другой человек жить, правильно? Или Минхо после неудачи всё-таки решил съехать? Он молился всем Богам, каких только знал, но в итоге машина остановилась у того самого здания, а «Приехали, выходи» человека за рулём мигом подорвало парня вылезти из машины, махнуть «Сутулому» (очередная кличка) не разворачиваясь на прощание и пойти в этот чёртов дом к этому чёртовому «Чеширскому коту», ведь Хан так не любит разговаривать. — Так это всё-таки ты, — как только дверь отворилась в лоб кидает пришедший, разочарованно выдыхая и опуская вес тела на одну ногу, другую сгибая. — И тебе здравствуй, проходи, — Минхо отходит, а второй заходит внутрь. — А ты ожидал увидеть кого-то другого? — дверь закрывается, а Ли с уязвлённой гордостью хмурится. — Тебе что, не нравится моя компания? — уже как-то обыденно сам стягивает с него на этот раз — куртку — Слава Богу, что не ту гнусную шубу. — Ты скучный, ещё и не по предназначению услугами пользуешься. — А я думал, что твоей заднице стоит отдыхать, — кое-как сдерживает смех Минхо, наблюдая, как тот разувается. — Я же говорил, что мне нравится моя работа, — бубнит в ответ Хан, кряхтя из-за попыток снять ботинки. А старший цепляет взглядом сумку проститутки, которая из-за расхлябанности раскрылась, предоставляя взору кучу мирамистина, жвачек и ещё больше влажных салфеток. — Ну да, — протягивает после увиденного Минхо, осознавая весь хановский пиздёж. Хан понимает, куда был устремлён взгляд человека рядом, и это только ещё больше раздражает, поэтому ответом служит большее количество бурчания: — Это обязанность. — Кабы тебе нравилось, ты не брезговал бы так сильно, — а ответ слушать парень не особо заинтересован, поэтому уже берёт направление на кухню — на этот раз за простым, земским чаем, совершенно не слушая, что там говорит нагрянувший. — Кстати, это всё, что в сумке, тебе не понадобится. Вообще. У меня же идеально-чистый дом, и я сам, кстати, тоже, — внезапно загадочно прерывает монолог парня. — В смысле? — в голове уже мысли на тип того, что Чешир очередной полудурок, уверяющий совокупляться без всего этого, но на деле же он просто не планирует что-либо такое делать с Ханом, поэтому и всякие мирамистины ни к чему. — Тебе так и не передали одеться нормально? — Минхо включает чайник и достаёт обычные, по-глупому разукрашенные кружки, закидывая туда пару ложек чёрного рассыпного чая (возникают странные ощущения, если сопоставить пафос прошлой встречи с бокалами вина и сегодняшний чай), явно не собираясь спрашивать, пьёт ли Хан такой, или нет. — Передали, но я вот не понял одного, — садится за стол парень, кладя локти на стол, а на руки опуская свой подбородок. — Что для тебя значит это «нормально»? — ехидно сощуривает глаза, выпрямляя спину и тем самым телом вытягиваясь вперёд. — Не то чтобы нормально… Хотя бы попроще как-то, — сам Минхо своего сегодняшнего дресс-кода придерживается, ибо надел на себя обычные свободные джинсы и белый пуловер, у которого на данный момент красиво засучены рукава. После своих слов он поворачивается уже с двумя кружками в руках и прожигая Хана вопросительным взглядом насквозь. — Чего расселся? Вставай, — тот сначала смотрит непонятливо, но потом вскакивает со стула, заставляя Ли легонько засмеяться. — Достань печенья с верхнего шкафчика, — следует кивок в сторону упомянутой кухонной мебели. Тогда Хан и направляется к настенному шкафу, недолго рассматривает содержимое и достаёт что-то наобум из всего того, что там было. Минхо в это время наблюдал за ним и решил не уточнять, какую именно выпечку взять, предоставляя выбор гостю. Заодно и посмотрит на его вкус, может, даже на заметку возьмёт. А берёт младший печенье с шоколадными вкраплениями, которое так сильно любит как и он сам, так и Минхо, по-видимому. После увиденного Хан даже немного взбодрился, но не особо обрадовался, потому что был полностью уверен в том, что это не ему. — Какие фильмы ты любишь? — Ли уходит с кухни и идёт в гостиную, чтобы включить телевизор и поставить чай на маленький стеклянный столик возле дивана. — Какие… Люблю? А зачем тебе? — Хан по инерции побрёл за ним, а сам в мыслях прокрутил: «Ну уж точно не порнофильмы». — Я так и думал, что ответа не дождусь, — он начинает что-то искать на полочке, на которой было сложено в ряд много упаковок с оптическими дисками, на которых были записаны разного рода фильмы. — Значит, включу комедию, — следом вытаскивает диск из упаковки и дышит на него, протирая о свою кофту. То, что Ли Минхо — не романтик, это мягко сказано. Он ничего не понимал в этом всём даже во времена, когда был не один. Хотя, тут скорее всего не романтика, а создание уюта, который у него тоже не особо получилось создать. Конечно, прокрадывались мысли смотреть фильмы в спальне, ибо лёжа удобнее, но приводить Хана в спальню в ближайшее время не хотелось, а то вдруг доверие потеряет, которого и так нет. — Что встал-то, как вкопанный? — хозяин дома вставляет диск, и как только фильм начинается бросает своё тело на софу, глубоко выдыхая. — Садись, смотреть будем, — Минхо улавливает, как Хан уже вдыхает воздух в лёгкие, собираясь что-то сказать, и спешит предотвратить лишнюю язву. — Только попробуй что-нибудь сказать против, — не забывая пригрозить своей приподнятой бровью. — И так уже начало фильма упускаешь. Хан фыркает на то, как его очередной галдеж против Минхо сам Минхо так ловко устранил, и смиренно усаживается на ту же софу, только на определённом расстоянии — соотвественно поставив межу ними ту самую коробку с печеньями, дабы у старшего (не дай Боже) не появилось желания пододвинуться к нему — и как-то скованно, будто сидит на шипах, почти не двигаясь лишний раз. Совершенно точно — они оба не знают о гостеприимстве ничего, даже такой джентльмен, как Ли. Смотря эту вероятно, нелепую комедию, никакой человек в здравом уме не воспрянул бы духом, но в ситуации этих парней — кажется, что всё действует наоборот. Они смогли для начала расслабиться и даже выдавить парочку сдавленных смешков, перед тем как абстрагироваться в новом окружении и начать свободно поедать еду, запивая чаем. А через минут так двадцать наши герои позволяют себе улыбаться, параллельно обсуждая сюжет фильма (даже умудряясь спорить насчёт того или иного решения/поступка главного героя). — Да говорю я тебе, он не должен был туда идти! — не усмирялся Хан. — Нет, он сделал правильно, просто нужно было быть осторожнее! — тот только продолжает спор. Они ругаются, снова. Как-то по-семейному, будто знакомы уже очень давно. И это по-своему согревает, из-за чего оба одновременно замолкают на пару секунд, смотрят друг на друга; первым не выдерживает Минхо, начиная посмеиваться своим заливистым смехом, буквально напоминающим «ахаха». Второй совсем забывает о своём непреклонном образе хладнокровной стервы и тоже начинает смеяться, но потом осознаёт, что совершает ошибку, и резко перестаёт, отворачиваясь в другую сторону. Минхо осознал, что только что проглядел (ибо от смеха глаза закрылись по инерции) возможно, единственный шанс увидеть улыбку Джисона. Фильм заканчивается; Хан, видя это, вскакивает с места с целью отнести посуду на кухню, но Минхо сразу же реагирует, шикая в его сторону и призвав сесть обратно, а сам лениво встаёт, относит пустые кружки на кухню, ставя в раковину, а коробку из-под печенья выкидывает в мусорку. — Минхо, — уверенно обращается парень, смотря на спину, которая сейчас стояла и мыла посуду, а сам не знает, зачем пошёл за ним на кухню. — Что? — рукава его всё так же закатаны, но даже такие красивые, рельефные локти не привлекут внимание Хана. — Почему ты это делаешь? — младший со скуки выводил указательным пальцем какие-то замысловатые узоры по столу. Наконец Хан задал вопрос, который мучил его всё это время. А Минхо на миг стопорится, переставая мыть одну из тарелок, после с трудом выдыхает постепенно выстраивая ответ, который не будет делать его в глазах проститутки жалким. — Мне просто грустно и одиноко, так же говорят в ваших различных рекламах? — будучи уверен, что отшутился, мужчина продолжает скромно тереть тряпкой посуду. — Придурок, — бранчливо фыркает Хан, тут же приобретя другую эмоцию на своём лице — более удивлённую. — Стоп, одиноко? Грустно? — он даже немного приподнялся, оперев своё тело на руки, которые в свою очередь стояли на столе. — Стол не переверни, так ложась на него, — и как он это увидел, а может, и почувствовал — без понятия, хотя лёгкий скрип от такой же лёгкой тяжести туши Хана на нём было трудно не услышать. Тот повинуется и садится более утихомирено, продолжая свою речь, обращённую к самому владельцу: — Хоть у меня и с гормонами не всё в порядке, но я бы никогда не подумал, что такой, как ты, может быть одинок, а с такими деньгами ещё и грустным, — Хан пытается скрыть свою же грусть от данных слов, ведь самому ему морально очень трудно пришлось зарабатывать деньги, которые с лёгкостью делают его счастливым, в отличие от Минхо. — Богатство… — пыхтит Ли. — Оно никогда не обязывало обрести счастье, — с посудой он покончил, но поворачиваться лицом к собеседнику даже не допускает мысли — дабы не потерять уверенность (что казалось невозможным, ведь он всегда кажется таким самоуверенным, да?) и не запороть свою поучительную душераздирающую речь. — С деньгами ты можешь делать всё, что ты захочешь; делать всё, что ты любишь, будто у тебя есть портативный Джин, но вместо законной лампы — кредитная карточка или тот же кошелёк, а может, даже и сейф. Но люди, находящиеся вокруг… Да, о чём это я говорю: даже те, кто не рядом с тобой, даже те, кто далеко — они всё равно будут с тобой из-за денег. Будут этим тыкать, обзывать, вешать превратные ярлыки «Богатенького сыночка», не зная того, что я сам немало помогал родителям, и заслуживаю того, что имею, хоть и не хочу заслуживать этого, на самом деле. Будут использовать, льстить, пытаться втереться в доверие или подружиться, а может, даже влюбить в себя — лишь бы получить выгоду, то, чего они так желали и ради чего готовы унижаться и потакать кому-либо, наплевав на собственную гордость. Никто не обратит внимания на то, какой ты человек; может, со мной общаться интересно или я весёлый? Всем наплевать. Никто не полюбит людей с деньгами такими, какие они есть без этих финансов; никто не будет чувствовать что-то искренне-положительное к ним, а из искренних чувств только искреннее желание обогатиться и пробиться в люди. Хотя я признаю, что большинство богачей и правда являются моральными (как минимум) уродами из-за власти, предоставленной им, может, поэтому нормальные люди не хотят с ними сближаться? Тогда оказывается, что ярлык повешен не на мне, а на бизнесменах всецело, — Минхо даже сам не замечает, как руки начинают предательски содрогаться, а голос теряет однотонность. — Да, иметь возможность делать то, что ты любишь — это невероятно прекрасно, но интересно ли делать это одному, или делать так, что тебе не с кем поделиться своими достижениями в хобби или работе? Приходить каждый день в пустой дом или когда не с кем хотя бы поговорить по телефону о простых бытовых делах… Я бы хотел друзей, семью, искренность, элементарные вещи, в которых нуждается каждый простой смертный, мать твою. Но в итоге мне даже умудряются задавать вопросы: «А ты бы стал встречаться с человеком, если у него нет денег?», ответ — да, стал бы, мне нет до этого дела. Даже если бы я сам жил впроголодь — мы бы смогли вместе пройти через все трудности и заработать честным путём. Но больше всего меня раздражают такие вопросы, как: «Чего ты жалуешься, угрюмый вечно ходишь, у тебя ведь всё есть?» — он снова смиренно выдыхает, наконец-то набравшись терпения разложить по полочкам свои мысли. — Но я не злюсь, потому что ожидал такого от тебя, никто ведь не знал правды — все придерживаются такого мнения обо мне. А теперь ты знаешь, хоть я и не уверен, что тебе это нужно. Сказать, что Хан слушал — это ничего не сказать. Кажется, что он даже успел прожить эти моменты из жизни Минхо и прочувствовать на своей шкуре все эти тяготы абсолютно ему противоположной, казалось, жизни, но в то же время с такими идентичными проблемами. — Это всё правда так есть? — очень рассеянно и с искренней ошеломлённостью (хоть и незаметной обычному человеческому взору) спрашивает сидящий парень спустя пару секунд неловкой (для Минхо) тишины. Да, его представление о богатых людях совершенно точно соответствовало стереотипам, которые так старательно описал старший. Ли становится неописуемо стыдно от того, что только что рассказал, но, с одной стороны, почему бы и нет? Раз начал — доведи, будь добр, до конца. — Да, — чтобы легче было снова собрать все свои мысли, которые после первого же вопроса посыпались с полочек, Минхо оборачивается и опирается поясницей о столешницу, перекрещивает руки на груди, всё ещё смотря в пол, будто глаза — не глаза, а бур, бурящий в этот момент пол. — Конечно, у меня были эти «псевдо-друзья», но я не отрицаю, что сам ограничил себе круг общения до абсолютного минимума. Мне не нужны эти марионетки, которыми управляют алчность и корыстолюбие. А ты… Мне нравится, что ты ведёшь себя так, как ты хочешь, а не так, как тебе выгодно. Знал бы Минхо, что даже так Хан не ведёт себя по-настоящему, создав этот образ человека с ледяным сердцем или вовсе его отсутствия, которого свято придерживается. А причина такого поведения узнается ещё ой, как нескоро. Если вообще узнается. — Я понимаю твои чувства, Минхо. И мне, на удивление, было интересно тебя слушать, — хотел он ещё сказать, что не хотел ранить его, и больше не будет так говорить, поменяв своё мнение, но промолчал, как всегда. Тот в ответ просто благодарно кивает, а больше слов и не надо. — Кстати… — до него дошли другие слова Хана только тогда, когда отошли эти негативные мысли. — Что ты там сказал о своих гормонах? — максимально недоумевая задал вопрос Ли, (неужели) поднимая взгляд на парня за столом. — Не то чтобы я считаю это чем-то необычным, и уж тем более — плохим. Просто значительно отличаюсь от большей части населения земли. Я — асексуал, — говорит так, будто представляется своим именем. — То есть тебе никто не нравится вообще никак? — Ну, скорее, я просто не испытываю полового влечения, а из-за этого, мне даже трудно судить кого-то по внешности. Конечно, многие считают меня неполноценным, ибо секс — это важно, а я и не жалуюсь, мне и так хорошо живётся. Как видишь, я удивлён тому, что ты одинок, — значит, что ты показался мне более или менее симпатичным, — как-то налегке произносит Хан, пожимая плечами и задумчиво отводя взгляд вбок. Минхо даже не смутился, просто хмыкнул как-то сухо и задал следующий вопрос: — А с таким родом деятельности в совокупности с ориентацией тебе нормально? — Ты про работу? — Хан мило наклоняет голову набок, и немного поджимает губы. — Да, вполне. «Нет». — Ты можешь поехать к себе домой, если хочешь, — они снова сидели на диване, и Минхо, смотря на скучающего Хана предположил, что тот уже хочет вернуться к себе. — Тебя дёргать не будут, ибо время выкуплено. — Стой, чего? — эти слова до него доходили уж очень долго. — Но… время… ты… и, — Хан сводит брови к переносице, ожидая более внятного ответа. — Что «время», что «я»? Я хотел посмотреть фильм — мы это сделали. А тебе нужно отдыхать побольше. Если это время будет считаться заказным, то никто не будет иметь права тебя дёргать без повода. Конечно же Хан хотел домой, сильно хотел домой, отдохнуть, расслабиться и провести время с самим собой, будучи полностью уверенным в том, что его не вызовут, ведь такого дня у него издавна не было. Но ничего в ответ сказать не успевает, как Ли продолжает: — Какие у тебя самые занятые дни? — Минхо будто уже наготове был в телефоне записать эти дни, может даже напоминание поставить. — Пятница и суббота — в эти дни ты можешь как лошадь на скачках гоняться по всему городу без передышки и зашибать бабло с такой скоростью, что не успеваешь считать, — говорить, что это пиздец как утомляет — Хан не будет. Кто он такой, чтобы так просто брать и жаловаться Минхо? — Сегодня как раз пятница, значит, что логика у меня развита хорошо, — следом довольным собой усмехается. — А как ты догадался? — просто из интереса узнать то, в каком русле размышляет Минхо и его, собственно, логику. — Ну, мне просто кажется, что сорок процентов клиентов — женатики, поэтому в пятницу после работы могут сразу заказать, чтобы не терять время, а в субботу вообще выходной — могут жене сказать, что с друзьями гулять пойдут. Жены в своё время будут настаивать куда-то самим вместе съездить или свозить детей на разного рода развлечения, поэтому на это есть воскресенье. А судя по твоим словам — воскресенье не самый прибыльный день. — Ты умнее, чем я полагал, — ухмыляется младший, будто всё равно уверен в своём интеллектуальном превосходстве над Ли Минхо. — Кстати, можешь не бояться того, что из-за меня ты потеряешь деньги — я плачу столько же, сколько и они все вместе взятые, только ты отдыхаешь, а не занимаешься этим всем. — Ты меня что, оберегать пытаешься? Не смеши. Сегодня для обоих это была встреча, наполненная неожиданностями: Хан удивился тому, что скрывается за богатством, а Минхо просто жалеет, что рассказал это. Отпускает он Хана, как и обещал, пораньше — первый очень бы хотел сказать «Спасибо», но считает, что сильно много чести (Ли сам без труда понимает, что не услышит это слово), поэтому обходится простым махом руки на прощание и выходит за дверь, уже точно зная, что Минхо из окна наблюдает за тем, как он уезжает.