— Что хуже: молчать о чувствах или вовсе ничего не испытывать?
Минхо в смятении. Тот вечер отложился в памяти лишь кусками, причём очень мутными: вот он смотрит в бездонную черноту джисоновых глаз и осознаёт, что это страшнее семи смертных грехов; посмотреть в них — значит сдаться и проиграть в борьбе с собственными чувствами, а вот он уже провожает того из своего дома в ту проклятую машину, хоть на самом деле ничего в ней такого нет, просто для Ли сейчас абсолютно всё проклято и это дело в нём. Минхо проиграл, но не признаёт этого. Сейчас же он встаёт как всегда рано утром на работу; сегодня у Минхо график ещё больше забит разными собеседованиями, которые обычно очень важны для таких «больших шишек», но простым людям трудно постигнуть эту важность. Коллоквиумов много, а мысли заняты совсем не работой — ужасно. Ли только и думает о том, как очаровательно подрагивают реснички Хана, когда тот волнуется, как, когда заинтересован, приоткрывает рот, показывая свои разного размера передние зубы, что не менее чудесно, и каким притягательным он становится, когда размышляет о чём-то непостижимом для других людей. Мысли настолько не давали покоя, глуша весь разум, что он сразу проглатывает эту несчастную, только что приготовленную им самим яичницу, удивляясь тому, как успевает при этом жевать, залпом выпивает воду, одевается в изрядно надоевший фирменный костюм и, беря свой чемодан с документами, выходит из дома. Джисону не приходит привычное сообщение, которое предвещало встречу с Минхо, а приходит обычное, которое он видел много раз в те времена, когда в его жизни не было никакого «кошака». — В смысле? Как такое может быть? Может, он перепутал… — Хан, читая сообщение миллионный раз, всё равно не понимает абсолютно ничего. Решая после перезвонить боссу, ситуация совсем не проясняется; почему снова такой забитый график и много клиентов? Минхо забыл позвонить и заказать. Просто забыл. Из-за своих занятости, мыслей и работы, он был полностью уверен в том, что сделал это, так как это вошло в привычку, но нет. Самое странное — это то, что, думая о Хане, он полностью забыл сделать, казалось, самую главную для него вещь — позаботиться о его сохранности. Поэтому сейчас Джисон снова чувствует себя в той ужасной среде, из которой его на время вытащил Ли, — он снова едет на незнакомый адрес и понимает, что снова нужно привыкать. Водитель чувствует эту тщательно скрытую внутреннюю боль парня, но ничего не говорит, просто посматривает на него через зеркало с сожалением да выдыхает тяжко. Даже ему хотелось защитить Джисона. Старший пока и не подозревает, какой раздирающий ужас и обиду внутри себя носит Джисон на данный момент. Он снова чувствует чужие, совершенно незнакомые и по-своему отвратительные прикосновения, от которых хочется бежать, избавиться и не давать касаться больше никогда. Эти руки будто ядом обжигают кожу, оставляя невидимые, но очень ощутимые ожоги. Джисону хочется снова смотреть фильмы с Минхо, ему хочется шутить над ним и не получать никакой мести в ответ, ему хочется безмятежно пить кофе с имбирными печеньями и разговаривать о жизни — Джисону хочется к Минхо. Но он не может — не имеет на это никакого права и полномочий. Ему остаётся просто в очередной раз терпеть чужую плоть в себе, слушать чужой голос, криво изображая то, что ему всё нравится и его всё устраивает, вспоминая все свои порядком утерянные навыки. Также мысленно отсчитывая секунды до того, как это закончится и он сможет сбежать. Тело адски болит, не слушается и не подчиняется чужим рукам, явно противореча всем движениям; он пытается исправиться, но отвращение превыше него самого. Клиент, видимо, ощущает это и становится только напористей, максимально сковывая движения, предотвращая сопротивление.***
Уже вечереет, у Минхо последнее собеседование. Он отвлекается от насущной темы обсуждения, подсознательно начиная думать о младшем, что уже стало одной из вредных привычек, разбирая в голове все недавние события по косточкам. Неосознанно Ли нащупывает телефон и вспоминает. Вспоминает то, что забыл. Дальше всё происходит слишком спонтанно и внезапно: Минхо просто подрывается с места, схватив свою сумку. На недовольные возгласы коллег парень отрезает холодное: «Мне нужно уйти». Для него сейчас и правда важнее Джисона ничего не было, уж тем более это глупое собеседование. Ли почти ничего не знал о нём, но между ними была необъяснимая связь, которая значительно скрепляла их общение. Сейчас, осознав свою ошибку, Минхо в последнюю очередь думал бы о собеседовании. Старший сначала пытался написать сутенёру, потом вовсе принялся звонить, но ответа не последовало. Выйдя из огромного здания, Минхо, садясь в машину берёт направление прямиком на адрес борделя чувствуя, какое веселье его там ожидает. Ключевое слово: «ожидает». Значит ждёт: Минхо знает, что Хан его наверняка ждёт и надеется, что он приедет. Эти мысли подгоняют Ли ещё больше, бешено нажимая на педаль газа и гоня машину как ненормальный. Лишь бы успеть вовремя. Хотя он уже в любом случае опоздал. У Хана, по идее, должен был быть один из последних клиентов, но сейчас вместо этого он просто стоит в холле борделя в сторонке совершенно неподвижно, опустив голову и смотря в пол, выслушивая какие-то угрожающие заявления от босса, находящегося рядом, с которым без того плохо ладит. Внутри абсолютная пустота и съедающее чувство предательства. Борьба со своими же чувствами, потребностями, принципами и желаниями стала такой обыденной вещью, что трудно было представить что-то, что обходилось бы без тщательного обдумывания. Изначально в Джисоне было хотя бы желание убить Минхо в прямом смысле этого слова, а теперь — ничего. Он искренне не понимает, почему так реагирует, ведь ничего странного в этом, должно быть, нет? Они друг другу не более, чем игрушки: первому — чтобы скучно не было, второму — лишь бы за счёт первого отдохнуть. Коллеги смотрят с нескрываемой жалостью, хотя причин жалеть Джисона у них нет — они ведь не знают насколько близкие были у тех отношения. Босс уходит, заставляя всех, включая Хана, с облегчением выдохнуть, но ненадолго; их всех заставляет обернуться к входной двери незваный, но вполне ожидаемый гость. Ли смотрит по сторонам, ища таким образом Хана, успев при этом осмотреть помещение изнутри, в котором он пребывал впервые, но Минхо сейчас не до осматривания и анализирования обстановки. На горизонте появляется именно тот, из-за кого он не думая подорвался с места и приехал сюда. Джисон стоит как вкопанный первые пару секунд, а потом отводит взгляд, якобы не заметив присутствия Ли в помещении. Вот только рассматривание невидимых птичек за окном казалось очень странным прикрытием. А старший в это время уверенно подходит к нему, максимально виновато смотря. — Почему твой босс мне не отвечал? — младший молчит. — Хан-и, я хочу поговорить, прости меня, я просто забыл, понимаешь? Я слишком загружен эти дни и мои мысли… — Мне плевать, — ядовито выплёвывает Джисон, наконец-то переводя взгляд на Минхо. — Не отчитывайся — ты мне ничего никогда не был должен, и освобождать меня не было твоей обязанностью. Джисон привязался к Минхо. От осознания этого чувствует себя как никогда отвратительно — хочется просто вырезать эти дни из памяти и никогда больше не чувствовать эту эйфорию от просмотра фильма или душевного разговора. Но напрямую он этого не скажет, по привычке таив все чувства внутри себя. — Ах, да, мне нельзя с тобой связываться теперь. Я утерял свою форму из-за посиделок с тобой, и клиенты начали жаловаться. Ну, ты сам понимаешь, да? Не глупый ведь, — Хану сейчас очень тяжело сдерживать эмоции и впервые тяжело натягивать маску суки. Дерзкий тон звучит уже не так дерзко, как в их первую встречу, а надрывно, жалко. Джисон боится показаться жалким, но это чувство пробирается наружу, что кажется ещё более невыносимым. — Поэтому, оревуар, кошак, — парень лениво машет рукой и обходит старшего, но не ожидает того, что эту руку схватит ладонь Минхо, разворачивая к себе обратно. — Послушай меня, ты не можешь так просто уйти, — Ли смотрит растерянно. — Могу, как видишь, — Джисон выдергивает руку, а у Минхо почти останавливается сердце от этого. — Может, хватит мне в душу лезть?! — тот кричит напоследок, не выдержав, а после уходит,как всегда загадочно скрываясь за входной дверью публичного дома, оставляя Минхо в состоянии нестояния, тоже как всегда. И тогда Минхо решается пойти на более решительные меры, меняя своё направление и подходя к барной стойке к, непосредственно, друзьям Джисона. — Я задам один вопрос. — Валяй, — Феликс опережает всех остальных, отвечая Минхо и смотря заинтересованно, с ухмылкой. — Почему мы должны отвечать на твои вопросы? — Хёнджин возмущается, но Ёнбок стукает его локтем, и все разом утихомириваются, переставая гнать на самого Феликса. Последний же кивает в сторону Минхо, намекая на то, что они готовы выслушать.