Нужно (Need)

«Генетические изменения», — подумал Мастер, укладывая Доктора на столе в медотсеке. ТАРДИС хоть раз — единственный раз, кажется, — разместила нужную ему комнату именно там, где требовалось. Доктор вдохнул модифицированную вакцину вместе со всеми остальными, но он также был подвержен и воздействию вируса. Как далеко распространилась зараза, прежде чем он нашел решение? Какая часть битвы все еще велась в его теле? Если он сейчас умрет, сможет ли регенерировать? Мастер не собирался рисковать. Доктор заблокировал от него консоль управления ТАРДИС, но он все еще мог использовать медицинское оборудование. Сканирование выявило путь, по которому пуля прошла сквозь грудь Доктора. Она разминулась с его позвоночником и левым сердцем на какой-то сантиметр, прошила легкое и расколола ребро, остановившись рядом с грудиной. Мастер ощутил, как страх, узлом скрутивший его желудок, ослабевает. Доктор выживет. Он начал снимать с него пропитавшиеся кровью рубашку и футболку, губы плотно сжимались в отвращении, когда он высвобождал обрывки ткани из развороченной плоти. После этого было плевым делом вытащить пулю, а затем он прошелся по ране на спине Доктора регенератором тканей. О повреждениях легкого и ребра Доктор мог позаботиться самостоятельно за несколько дней целительного транса. Еще одной проблемой была нехватка крови — Доктор потерял слишком много, а в медотсеке не нашлось ни капли галлифрейской крови. Человеческая — да, в нескольких разных вариантах, но не галлифрейская. Мастер раздраженно фыркнул. Это было настолько типично для Доктора — думать о спасении собственных маленьких питомцев, но не принять ни единой меры предосторожности ради самого себя. Мастер несколько минут вел ожесточенную внутреннюю дискуссию, прежде чем решил, что состояние Доктора не настолько критическое, чтобы потребовалось переливание от него самого. У них была одна группа крови, разумеется, — она была у всех Повелителей Времени после первой регенерации. Но Доктор мог бы пережить и гораздо большую потерю, а Мастер не горел желанием ослаблять себя без острой необходимости. Он заколебался, его пальцы скользили взад-вперед по руке Доктора, пока он раздумывал. Придя к компромиссу между возможностями, он установил капельницу с физраствором, чтобы восполнить потерянную Доктором жидкость, прежде чем развернуться к двери. Спустя чуть больше часа, после того как он отнес тело Доктора в медотсек, Мастер вышел в коридор. Ноги шаркали по полу: казалось, каждый мускул в его теле ныл от усталости. Он направился к своей комнате и, к собственному удивлению, обнаружил ее именно там, где оставил. Еще один сюрприз ждал в ванной: когда он наконец-то содрал с себя последнюю из пропитавшихся кровью вещей (его носки были липкими от засохшей крови; как в ней могли перемазаться носки?) и встал под душ, вода была теплой. Вообще-то, даже горячей. Он дважды промыл волосы, вычищая из них последние сгустки крови. Он отскреб себя, наблюдая, как утекает мыльная вода: сначала буро-багровая, вскоре она сменилась чистой. В конце концов он просто склонил голову и встал под струи, позволяя им барабанить по плечам. Когда он наконец оторвался от воды и вытерся, его кожа раскраснелась от жара и трения фланелевого полотенца. Но он все еще чувствовал на ладонях кровь Доктора. Там, в медотсеке, Доктор до сих пор был в окровавленных брюках и кроссовках. Не требовалось избавляться от них, чтобы обработать рану, так что Мастер и не стал. Они должны были уже высохнуть и зачерстветь. Когда он проснется, ему будет крайне неуютно. Мастер не собирался думать об этом. Размышления вели к выводу, что надо что-то предпринять, и это было на два шага больше, чем нужно, чтобы продолжать делать вид, словно он всего лишь позаботился о своем старом враге. Конечно, кто-нибудь мог возразить, что он только что спас жизнь Доктора. Но у него был заготовлен ответ на это: он нуждался в живом Докторе, чтобы путешествовать на ТАРДИС. Это было совершенно рациональное и логичное объяснение всему сделанному, если смотреть под верным углом. Доктор выживет вне зависимости от того, пролежит он ночь в собственной крови или нет. Мастер определенно не собирался терять время, размышляя об этом. Он устал, он шел спать. Шесть часов спустя он подскочил на постели, думая о крови, засохшей в волосах Доктора. Он отбросил одеяла (три штуки, к тому же тяжелые стеганые, совершенно не похожие на единственное тонкое покрывало, которым он застилал кровать утром) и поднялся. Это было совершенно естественно, твердил он себе позже, пока в медотсеке наполнял горячей водой глубокую миску. Знай своего врага, и все такое. Окей, конечно, после девятисот лет (одержимости) изучения он уже знал Доктора лучше, чем кто угодно во всей Вселенной, но принцип оставался принципом. Когда еще он получит шанс понаблюдать за своим заклятым противником так близко без ведома другого Повелителя Времени? Он оказался прав насчет волос Доктора. Высохнув, кровь превратила их в жесткие иглы, уколовшие ладонь Мастера, когда он попытался их пригладить. Намочив в миске фланелевое полотенце, он принялся за работу. Доктор заворочался под его прикосновениями, хмурясь и отворачиваясь. Мастер остановился. Целительный транс должен был начаться несколько часов назад, Доктор никоим образом не мог заметить его действия. Взгляд на медицинские мониторы подтвердил это. Замедленное сердцебиение и пониженная температура тела уверяли: Доктор был далек от того, чтобы чувствовать хоть что-то из того, что Мастер делал с ним. Но когда он закончил приводить в порядок влажные пряди волос Доктора и принялся стирать засохшую кровь с его шеи и ключиц, движения Доктора стали еще беспокойнее. Он сменил позу, крутя головой из стороны в сторону и морщась. Мастер миновал белую повязку, оборачивающуюся вокруг груди Доктора, провел полотенцем по худым бокам, спускаясь вниз, где над впалым животом выступали тазовые косточки. Когда он коснулся ремня его брюк, Доктор всхлипнул. Мастер застыл, забыв дышать. Еще один взгляд на мониторы: целительный транс, без сомнений, держался. Но теперь он заметил кое-что еще: линии мозговой активности, которые в трансе должны были быть ровными, за исключением разве что редких дельта-волн, дергались и подпрыгивали в лихорадочной активности. Дельта, тета, гамма — даже альфа-волны были активны, указывая на глубокие и сильные эмоции: страх или волнение. Мастер попытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь о том, что находящийся в целительном трансе может видеть сны. Кажется, профессора в академии говорили, что это невозможно — но они так вообще почти обо всем говорили. Он и Доктор обычно воспринимали эту разновидность утверждений как вызов. Что же, со снами или нет, транс, похоже, делал свою работу. Мониторы показывали, что сломанное ребро Доктора уже срослось: трещины и осколки соединялись обратно и разглаживались прямо на глазах. Мастер снова сосредоточился на своей задаче. Не оставалось ничего, кроме как срезать с Доктора брюки: они стали слишком жесткими от засохшей крови, чтобы сняться как-то иначе. Мастер проделал это с некоторыми сожалениями. Ему довольно нравился коричневый костюм. Кроссовки Доктора, с другой стороны, он содрал и отшвырнул, не раздумывая. Он омыл ноги и ступни Доктора медленными поглаживаниями, несколько раз окуная фланель в теплую воду, пока работал над длинными мускулами бедер и лодыжек. Наконец он занялся чувствительной областью внутренней стороны бедер и гениталиями, стараясь быть деликатным, пусть даже знал, что Доктор не может чувствовать это. Доктор всхлипнул снова, сжимая ноги и поворачиваясь на бок. Мастер использовал появившуюся возможность, чтобы протереть спину Доктора. Закончив, он взял Доктора за плечо и аккуратно перевернул его обратно. Положение, на самом деле, не имело значения: медицинский стол поддерживал своего пациента на воздушной подушке в миллиметре над поверхностью, так что на раны ничего не воздействовало, как бы он ни лежал. Но Мастеру нравилось видеть его лицо. Он замер на долгое мгновение, быстро дыша, в тишине рассматривая старого врага. Как часто он работал, строил планы и плел интриги, чтобы заполучить Доктора в свою власть? И вот сейчас он был распростерт перед ним: обнаженный, беспомощный, уязвимый. Мастер мог сделать с ним что угодно, и Доктор не сумел бы его остановить. Он мечтательно коснулся лица Доктора, упираясь другой рукой ему в грудь, пока его большой палец скользил по чужим губам. Темные брови Доктора сошлись вместе, и он что-то пробормотал во сне. Мастер остановился. Все было неправильно. Это не имело ничего общего с нудной моралью, проповедуемой его другом-недругом. Но когда он представлял себе обладание Доктором, воображение рисовало другое. Доктор должен был бодрствовать. Должен был быть сильным и сражаться. Когда Мастер покорял его, он одерживал победу не только над телом Доктора, но и над его волей, и разумом, и духом. Мастер вздохнул. Огладив кончиками пальцев подбородок Доктора, склонился к его уху. — Скоро, старый друг, — шепотом пообещал он. — Скоро. Когда он уже собрался уходить, его рука мазнула по ладони Доктора, и пальцы того сомкнулись на ней с удивительной силой. Ошарашенный Мастер обернулся. Мониторы показывали, что пульс Доктора участился, и он тяжело дышал. Его глаза дергались туда-сюда под полуприкрытыми веками, он застонал. Этот звук разжег в животе Мастера пламя, посылая щупальца жара прямиком к паху. Он правда, правда хотел узнать, что видит Доктор в своих снах. Мастер сглотнул. Потом, поскольку Доктор продолжал хвататься за его левую руку, потянулся правой к точкам воздействия на виске того. Контакт. Он не собирался вторгаться слишком глубоко в разум Доктора. Всего лишь проникнуть на поверхность, просто увидеть, что заставляет его губы издавать столь восхитительные звуки. Но в то мгновение, когда он коснулся сознания второго Повелителя Времени, на него обрушился поток образов и эмоций, ворвавшийся в разум и сокрушивший его щиты, будто их там и не было. Дым. Черный дым разъедал его глаза, выжимая слезы. Он не мог дышать. Он использовал обходную дыхательную систему, но его грудь болела и словно раскалилась: он не мог держаться дольше. Он потер рукой горящие глаза. Слезы ручьями стекали по лицу, но он все еще мог видеть. Сквозь клубы удушающего дыма он видел пламя, прорывающееся на мостик ТАРДИС и полыхающее на обзорном экране. Сотни тысяч кораблей: далеков, и Повелителей Времени, и полудюжины других низших рас, втянутых в Войну с обеих сторон. Все они горели. Пожары внутри сияли оранжево-багровым из иллюминаторов и разливались смертельным светом в двигателях. Не было ни звука, но он слышал их. Крики, крики в его разуме: каждого Повелителя Времени, который однажды жил и сражался или лишь должен был родиться, потому что Око Гармонии было открыто, и он привязал его к Матрице, и он все еще нес Корону на голове, и он убивал их всех — в прошлом, настоящем и будущем. Разве что теперь не было будущего, больше не могло быть никакого будущего, потому что Галлифрей пылал. Планета закрывала весь экран полыхающим фоном, на котором умирал флот, и он заставил бушующий там огненный вихрь сжечь ее поверхность в пепел. Огонь поглотил все, и он знал, что не спасется никто, потому что далеки разбили купол Цитадели и во всей Вселенной не существовало больше безопасного места. Цитадель пала, и именно этого он ждал. Он почувствовал, как содрогнулось рушащееся Время, и поймал его силой Матрицы, а когда Галлифрей сложился сам в себя, он направил ударную волну сквозь время и пространство, к Скаро, где однажды в юности проявил милосердие. Галлифрей был мертв, и вместе с ним был мертв его древнейший враг, навечно запертые в шаге смертельного танца, который они вели с начала времен. Удар пронесся сквозь Вселенную, корабли Повелителей Времени и далеков расцветали огненными шарами взрывов, пока корабли низших рас исчезали один за другим, словно никогда не существовали. Крики заполняли его разум, разбивая на мельчайшие осколки, уничтожая мысли. Он не мог думать, не осмеливался осознать то, что только что сделал и что все еще обязан сделать. Потому что Война Времени продолжалась до сих пор, разрывая реальность, и она пронесется из этой точки смерчем разрушения через время и пространство. Она уничтожит Вселенную еще до того, как та начнется. Так что последним усилием он подхватил Матрицу и замкнул на саму себя, закольцовывая, запирая всю Войну Времени внутри. Крики стихли. Он рухнул на пол, выпотрошенный шоком. Корона откатилась в сторону, золотой обруч треснул, а огоньки погасли, бессмысленные, как сломанная детская игрушка. Тишина, болезненная, ужасающая тишина накрыла его, и он всмотрелся сквозь пелену дыма, чтобы увидеть лишь пустоту и далекие неподвижные звезды. Он убил их всех. Мастер вырвался наружу с мучительным воплем. Его трясло. Кожа была ледяной от пота, а глаза горели, будто он все еще чувствовал дым. Он свалился на колени на пол медотсека, его грудь тяжело вздымалась, пока он сражался за возможность вдохнуть. — Пошел ты, — выплюнул он, когда наконец смог заполучить достаточно воздуха, чтобы заговорить. — Пошел ты в Ад. Я что, просил показывать мне это? Я хоть однажды просил?! У меня была причина сбежать, ублюдок. Вот эта самая причина. Он вцепился в край медицинского стола и рывком встал. Ноги все еще ощущали слабость. Он тяжело оперся на стол, глядя на Доктора сверху вниз. Барабаны вернулись, с удвоенной силой грохоча в черепе, и он с радостью задушил бы своего старого друга прямо здесь и сейчас, если бы только руки не дрожали так сильно. С другой стороны, Доктор выглядел почти так же плохо, как Мастер себя ощущал. Он был бледен, над верхней губой выступил пот. Его руки на поверхности стола судорожно сжались в кулаки, а из плотно закрытых глаз по вискам текли слезы, теряясь в волосах. Мастер стер большим пальцем влагу в уголке глаза Доктора, тщательно избегая контактных точек на виске. Поднес палец к губам и почувствовал вкус соли. Свободной рукой он накрыл горло Доктора, ощущая пульс, бьющийся так близко к поверхности. Вздохнул. — Ты делаешь это слишком легким, ты в курсе? — произнес он. — Ты хочешь, чтобы я тебя убил, да? Он скользнул ладонью к лицу Доктора, погладил по щеке. Доктор обмяк. Его беспокойные движения прекратились, а руки расслабились, больше не пытаясь вцепиться в медицинский стол. Он повернул голову, вжимаясь в прикосновение Мастера. Его губы приоткрылись, и он издал тихий умоляющий звук, нечто среднее между всхлипом и стоном. Мастер с трудом сглотнул. Последствия погружения в воспоминания Доктора были крайне сильны, так что он великолепно знал, что этот звук означает. Во Вселенной Безмолвия существовал лишь один ответ на прикосновение другого Повелителя Времени. «Останься. Умоляю, останься. Умоляю, не бросай меня совершенно одного». Это была просьба, с которой Мастер мог отождествить себя слишком четко. — Все хорошо, — сказал он, расчесывая пальцами влажные волосы Доктора. — Все хорошо. Я останусь. Но тебе придется заплатить. Ты же знаешь это, правда? Он склонился к лицу Доктора и мягко поцеловал. Ни в какое другое время он не проявил бы такой нежности к своему старому врагу, никогда не позволил бы поймать себя на какой-либо слабости. Но Доктор не запомнит ничего из происходящего. И во Вселенной не было никого, кто мог бы об этом узнать. Поэтому он не спешил, продолжая исследовать губы Доктора, и зубы, и язык, наслаждаясь его вкусом, ароматом, ощущением: запахом древесного дыма и осенних листьев, искрящейся атронной энергией на языке и звучащими в унисон сознаниями двух Повелителей Времени после столь долгого одиночества. Он прервал поцелуй и уткнулся лицом в изгиб шеи Доктора, тяжело дыша. — Боже, — всхлипнул он. — Я так сильно скучал по тебе. Все эти годы, впустую потраченные на людей, которые могли быть у нас с тобой. Он поднял голову и всмотрелся в лицо Доктора. Сейчас тот выглядел умиротворенным. Показания мониторов выровнялись, сердцебиение успокоилось. Его глаза прекратили лихорадочно метаться под веками. Мастер запечатлел на его губах последний целомудренный поцелуй. — Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, — пообещал он. — Вот увидишь. Тебе будет очень хорошо. Он укрыл своего старого врага простыней и вышел. *** Спустя два дня Мастер сидел в командирском кресле на мостике, его ноги уперлись в край консоли, а на сиденье рядом лежал набор инструментов. Он возился со звуковой отверткой Доктора. Как и пульт управления ТАРДИС, отвертка была изоморфно заблокирована, но Мастер был уверен, что в этот раз ему практически удалось взломать замок. Он сумел отодрать крышку и теперь переподключал внутренние контролирующие цепи. Прикусив кончик языка от сосредоточения, он осторожно припаивал на место последний провод. — Вот, должно быть как-то… Наносхемы неожиданно брызнули во все стороны ливнем искр. Мастер вскрикнул, когда электрический импульс прошил его ладонь и руку. Отвертка упала ему на колени, а паяльник с грохотом свалился на пол, когда он затряс пальцами, ругаясь. — Что ты делаешь? Мастер поднял взгляд. Доктор стоял в дверях мостика, опершись на косяк. Он, с сожалением отметил Мастер, был полностью одет — синий костюм, темно-бордовый галстук и подходящие кеды. Выглядел он вымотанным, бледнее, чем обычно, черты худого лица, казалось, заострились еще сильнее. Но уголки его губ были приподняты, а в глубине карих глаз появился каверзный блеск. — Не твое дело, — Мастер сунул пострадавшие пальцы в рот. — Это же с моей отверткой ты развлекаешься, так что, думаю, все же мое, — мягко возразил Доктор. Он выпрямился и направился к консоли, поглаживая панели кончиками пальцев. Низкий гул систем ТАРДИС в ответ стал громче, а огни в коралловых стенах засияли ярче, когда корабль вошел в активный режим. — Ох, да пожалуйста, — Мастер бросил ему отвертку, и Доктор поймал ее, даже не отрываясь от мониторов. — Это максимально усложненный и абсолютно неправильно названный кусок железа, что я только видел, и учитывая, сколько времени я проторчал запертым в этой консервной банке, это говорит о многом. Вот ответь, на кой черт звуковой отвертке 256 режимов? — 257, — рассеянно уточнил Доктор. — О-о, так вот как ты завлекаешь всех этих земных девчонок, — заметил Мастер. Он понизил голос, изображая протяжный американский акцент в стиле Элвиса. — Эй, детка, как насчет прокатиться в моей стильной телефонной будке? О-о да, и я уверен, ты никогда раньше не видела, чтобы звуковую отвертку использовали так. Доктор поднял голову и бросил на него недоумевающий взгляд, прежде чем снова повернуться к монитору. Хм. Судя по всему, умение пародировать не входило в число талантов данного воплощения. Жаль — некоторые из прежних регенераций Мастера были весьма хороши в этом. Мастер оставил акцент и откинулся на спинку кресла. Сунул руки в карманы. — Так скажи мне. Ты когда-нибудь использовал хоть один из них, чтобы на самом деле затянуть шурупы? — О, ты удивишься, — Доктор все еще изучал экран. — Где это мы? Снаружи раздался грохот, и пол в комнате управления ощутимо дрогнул. — На корабле джудунов, — сообщил Мастер. — Они конфисковали ТАРДИС, когда я заперся в ней. Теперь они везут нас в Прокламацию Теней. Еще грохот — и обшивка ТАРДИС неприятно заскрипела. — А, и да, они пытаются прорваться внутрь, — любезно дополнил отчет Мастер. — Что? — Доктор переключил монитор с панорамного режима на узкофокусный и наклонился вперед, пристально всматриваясь в экран. — Что?! Это они там литиенитратовую взрывчатку раскладывают? Возле моего корабля?! Он развернулся и рванул вниз по трапу, чтобы распахнуть двери ТАРДИС. — Эй! Вы все! — заорал он, высунувшись наружу. — Руки прочь! Джудуны в ответ что-то хрюкнули, и Доктор резко пригнулся, когда красный лазерный луч пронесся над его головой, ударив во внутреннюю стену. — Эй! — он отшатнулся, захлопнув двери. — Ну, это попросту грубо! — возмутился, возвращаясь к пульту. — Но ладно, окей, я с этим разберусь. Никаких проблем. Всего-то чуть-чуть энтузиазма, взяться за дело, allons-y, этот гадюшник лопнет, как пакет чипсов… — О чем ты там бормочешь? — перебил его Мастер. — Об этом, — бросил Доктор и резко рванул ручной тормоз. Временной ротор начал пульсировать, запуская последовательность дематериализации. Мастер вскочил, разинув рот. — Ты не можешь! Ты этого не сделаешь! Доктор не ответил. Он снова метался вокруг пульта, выставляя координаты и настраивая стабилизаторы. — Мастер! Экстраполяторные щиты! — Что с ними? — Усиль их на сто шестьдесят процентов. Вон та зеленая шкала! — Я не могу, — напомнил Мастер. — Консоль мне не подчиняется, забыл? — Гр-р-р! — Доктор выставил настройки на вскрытой звуковой отвертке и направил ее на пульт. Раздался писк, отвертка заискрила и выключилась. Доктор отшвырнул ее в сторону. — Давай теперь! Мастер пожал плечами и потянулся к рычагам. К его изумлению, когда он повернул нужный, возникло сопротивление, и он почувствовал, как меняется инфразвуковое гудение ТАРДИС, когда индикатор пополз вверх. Доктор жал на кнопки левой рукой, а правой что-то дергал под пультом. Потом пнул ногой какой-то рычаг и бросился вокруг консоли, чтобы ударить по панели на противоположной стороне молотком. Тардис вздрогнула, а затем замерла, временной ротор ритмично пульсировал. Они были в вихре. Доктор отлип от пульта и плюхнулся на пол. — Юху! Вот что я называю полетом! — Ты это сделал, — произнес Мастер, стараясь разжать собственные руки, судорожно вцепившиеся в консоль. ТАРДИС звучала слегка напряженно. Он опустил щиты до нормального уровня и отступил назад. Скрестил руки на груди и уставился на второго Повелителя Времени. — Ты уничтожил их. Доктор дотянулся до отвертки и валялся на полу, осматривая ее. Он даже не повернул голову. — Уничтожил кого? — Джудунов. Ты взорвал их, — Мастер постарался скрыть дрожь возбуждения, охватившую его от такой перспективы. Доктор поднялся с пола, засовывая отвертку в карман пиджака. — Не будь смешон. Конечно, я не взорвал их. — Там все было завалено нитратом лития. Он детонирует от малейшей вибрации, а ты дематериализовал ТАРДИС прямо рядом с ним. — Именно поэтому я развернул щиты ТАРДИС и усилил квантовый блок, прежде чем сделать это, — Доктор пригладил пальцами растрепавшиеся волосы. — Я заморозил заряды в статичной временной петле во время последовательности дематериализации. К моменту, когда они вернулись в обычный временной поток, ТАРДИС уже исчезла, так что они оказались стабильны. Если джудуны не начнут пинать их в бешенстве, все будет в порядке. Он достал очки и помолчал, глядя на Мастера. — Ой, да ладно. Только не говори, что разочарован. Мастер не собирался признаваться ни в чем подобном. Но от этого предположение Доктора не становилось менее правильным. — Для меня это в любом случае не имеет значения, — солгал он. Прислонился бедром к консоли, наблюдая, как Доктор надевает очки, чтобы установить данные пункта прибытия ТАРДИС. — Вообще-то меня удивляет другое. — И что же? — Тот ученый на планете. Враксил. Доктор прервал установку полетных координат. На мгновение он замер, и Мастер увидел, как поднялась напряженная линия его плеч, когда он вдохнул. — Он убил десятки тысяч детей. Он создал биологическое оружие, чтобы совершить геноцид. — Но тебе он не сделал ровным счетом ничего, — возразил Мастер. — Это никак не касалось нас. Мы могли спокойно пройти мимо. А вместо этого ты практически казнил его. Доктор закончил установку координат и шагнул назад. — Я давал ему шанс помочь нам. Он отказался. Так что я просто сделал то, что должен был сделать, чтобы остановить ретровирус. — И ты правда считаешь, что сделал только это? — фыркнул Мастер. Доктор наконец-то встретился с ним взглядом. — Да. Мастер пожал плечами. — Чудесно. Мне это маленькое поэтичное правосудие нравится не меньше, чем понравится их следующему правителю. Но джудуны стреляли в тебя. Они стреляли в ТАРДИС. И ты просто отпустил их? — Командир ракси стрелял в меня, — сказал Доктор. — И я в порядке. Ничего страшного. Атаковать джудунов не было бы справедливо, не больше, чем возвращаться, чтобы убить того офицера. Это будет обыкновенной местью. Он замолчал. Он и Мастер долго смотрели друг на друга. — О нет, — наконец обреченно произнес Доктор. — Что ты натворил? — Он стрелял в тебя, — сказал Мастер. — Я оправился. — И это значит, что все в порядке, по-твоему? — спрашивая это, Мастер думал о том, что мельком увидел в разуме Доктора, пока тот был в целительном трансе. Он и раньше туда заглядывал, на «Непобедимом», но никогда не видел ничего подобного в сознании старого врага. Эти воспоминания были похоронены еще дальше, чем план «Архангел», заперты глубоко-глубоко внутри, откуда никто, даже сам Доктор, не мог их вытащить. Но когда оборона Доктора пала, он вспомнил. Вынужденный опускать каждый из барьеров в целительном трансе, он пережил все это заново. Мастер видел, какую боль причинила ему память, по опущенным худым плечам Доктора и навязчивой пустоте в его глазах. — Что ты сделал с ним? — снова спросил Доктор. — Меньше, чем он заслуживал, — сказал Мастер. Это была правда. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы держать командира в плену и пытать в течение года, прежде чем прикончить, и это все еще было бы меньше, чем тот заслужил. Глаза Доктора сузились. Он глубоко вдохнул, готовясь начать речь, но в этот момент ТАРДИС содрогнулась, заставляя плиты палубы ходить ходуном, и временной ротор, застонав, начал замедляться. Мастер пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Доктор ухватился за консоль для равновесия, упираясь в нее, пока регулировал настройки свободной рукой. — А! — воскликнул он, когда тряска прекратилась. — Мы приземлились. Он отпустил ручной тормоз и побежал к двери. Мастер последовал за ним, прикусив губу. Гнев, закипавший в нем последние два дня, становился все жарче, барабаны все громче звучали на краю его разума, но он пока не мог понять, злится сильнее на отсталых инопланетян или на Доктора. — Мы прибыли! — Доктор распахнул двери в мир бесконечного дождя. Ливень стоял сплошной стеной, стуча по крыше ТАРДИС так громко, что почти заглушал барабаны. — Астрин V, — жизнерадостно объявил Доктор, повышая голос, чтобы перекричать шум дождя. — Мы там, где через пять миллионов лет построят самый большой город этой планеты. Но пока тут тихо и спокойно. Идеальный шанс подвести итоги нашего положения. С этими словами он вышел под ливень, даже не потрудившись забрать свой плащ с вешалки рядом с дверью, куда Мастер аккуратно его повесил. Мастер остановился в дверях и выглянул наружу. Они находились в чем-то вроде долины, покрытой густой и тонкой желтовато-зеленой травой. Дождь серебристыми полосами проносился над далекими холмами. Зрелище было обманчиво прекрасным, но Мастер видел, как трава сминалась и жалась к земле под бешеным напором, а промокшая земля взбивалась в грязь. Доктор, кажется, ничего не замечал. Он провел руками по обшивке ТАРДИС, мурлыча что-то себе под нос, пока гладил ее. Обошел весь корабль, а когда вернулся, промок до нитки и улыбался как придурок. — Ничего страшного! — объявил он и запрыгнул внутрь, заставив Мастера посторониться. Встряхнулся, как собака, разбрызгивая повсюду воду. Мастер поспешно отступил. — Джудунам придется постараться гораздо сильнее, прежде чем они смогут оставить хоть царапину на моей ТАРДИС! — А если они постараются? — спросил Мастер. Он захлопнул двери, заглушая шум дождя. В наступившей тишине барабанный бой зазвучал отчетливее, приблизившись, когда его гнев кристаллизовался и сфокусировался. — Они могут попробовать снова, и в следующий раз все будет еще хуже. Не похоже, чтобы ты пытался как-то помешать им. Доктор прекратил протирать от дождя свои очки. — Что ты имеешь в виду? — Джудунов. Командира ракси. Враксила. Всю ту тупую планету целиком. Выбирай сам, — выплюнул Мастер. — Если ты расстроен из-за случившегося на Раксис… — Расстроен? — передразнил его Мастер. — С чего бы мне быть расстроенным? Всего лишь потому, что ты рисковал нашими жизнями ради нескольких одноклеточных, а потом поймал пулю в грудь и бросил меня разбираться с последствиями — почему все это должно меня расстраивать? — Они совершали геноцид! — Не наш! Когда уже ты соберешься проснуться и осознать, что действительно важно? — Доктор развернулся к пульту, но Мастер последовал за ним, обойдя консоль, чтоб оказаться с ним лицом к лицу. — У меня для тебя новости, Доктор. И на сей раз ты их выслушаешь. Одноклеточные. Не. Важны. Что бы они ни решили с собой сделать, это не касается нас. Ты не можешь пожертвовать жизнью Повелителя Времени, чтобы спасти тупых мартышек от их собственного идиотизма. Вселенная нуждается в нас. В них она не нуждается. — Прости, что? — переспросил Доктор. — Ты читаешь мне лекцию о ценности жизни во Вселенной? — Я говорю тебе правду, — возразил Мастер. — И ты ее знаешь. Глубоко внутри даже ты знаешь ее. Академия была полна чуши, но кое-что там все же знали. Вселенная не может функционировать без Повелителей Времени. Стенки смыкаются, энтропия увеличивается, баланс летит к черту. Я могу это ощутить, значит, и ты можешь. — Верно, — сказал Доктор. — Веселье в том, что Повелителей Времени больше нет. Галлифрея больше нет. И, может, все уже не так, как раньше, но, похоже, Вселенная и без нас прекрасно справляется. — Мы все еще есть, — напомнил Мастер. — Ты и я. Доктор одарил его сардоническим взглядом. — Мастер, я не знаю, как тебе это сказать… Мы с тобой не сумеем возродить народ Галлифрея. Мне жаль, но это не может произойти. — Заткнись, — огрызнулся Мастер. — Это твоя вина. Никогда ничего не мог сделать правильно. Тебе удалось упокоить почти всех нас, но парочку ты упустил, не так ли? Улыбка Доктора поблекла. — Прекрати. — Может, именно это тебя и тревожит, — продолжил Мастер. Теперь барабаны стучали в унисон с биением его сердец. Кровь горячо пульсировала в венах, и он говорил четко, вгоняя каждое слово в Доктора, словно нож. — Все эти годы ты провел в бегах, губя свою жизнь, регенерацию за регенерацией, растрачивая впустую на этих твоих глупых человеческих питомцев, на эту глупую человеческую планету. А потом, наконец, у тебя появляется шанс — и ты его упускаешь. Двойной геноцид — почти. — Прекрати. По-хорошему прошу тебя, пожалуйста, прекрати. Мастер двинулся вперед, сокращая дистанцию между ними. В голове шумело от эйфории, все тело дрожало от прилива энергии. Он видел самые глубокие, похороненные на самом дне разума тайны Доктора, и он точно знал, что сказать, как заставить каждое слово приносить максимально возможную боль. — Убить большую часть нашего народа тебе было недостаточно. Нет, ты хочешь выполнить эту работу до конца. — И ты осуждаешь меня? Ты сам пытался уничтожить Галлифрей! Мастер нахмурился. — Это было другое. — Ох, да неужели? — ядовито поинтересовался Доктор. — И в чем же была разница, скажи на милость? — Я знал, что ты меня остановишь. Доктор уставился на него. Его рот открылся и закрылся пару раз, но наружу не вылетело ни звука. Наконец он произнес: — Так вот чем это было для тебя? Игрой?! Ты убивал людей, рушил жизни, уничтожал целые миры — Мастер, если ты настолько хотел моего внимания, мог бы просто послать мне записку. Мастер фыркнул. — Я делал то, что точно сработает. Но ты, ты сейчас прошел путь до конца. Не удалось окончить геноцид идеально — двое Повелителей Времени выжили, несколько далеков ускользнули — но все же. Можешь поставить себе пятерку за усилия, и я уверен, что ты позаботишься убрать оставшееся вовремя. Доктор затряс головой. — Все было совсем не так. — А я думаю, именно так, — Мастер коснулся ладонью щеки Доктора, кончики его пальцев едва ощутимо мазнули по точкам контакта на виске. — Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не показать мне? И мы сможем решить каждый для себя. Говорить это было рискованно и глупо, потому что последнее, что Мастер хотел — это пережить те воспоминания заново. Но он пошел на риск, полностью уверенный, как отреагирует Доктор. И оказался прав. Доктор оттолкнул его с такой силой, что Мастер пошатнулся и упал на одно колено. — Нет. Держись подальше от меня. — Почему? — выдохнул Мастер, поднимаясь на ноги. — Угрызения совести, Доктор? Боишься, я увижу нечто, что тебе не понравится? Доктор взглянул на него, и что-то клубилось в пустоте его глаз. Что-то темное. — Катись в ад. — Заставь меня, — оскалился Мастер. Барабанный бой стремился к крещендо в первобытном триумфе. — Убей меня, Доктор, как ты убил их. Закончи начатое. Действуй. На твоих руках столько крови Повелителей Времени, что еще чуть-чуть будет незаметно. Доктор развернулся, обходя консоль и выставляя случайные координаты. Его руки тряслись. Мастер преградил ему путь. — Это то, что ты всегда делаешь, скажешь, нет? Гонишься за собственной смертью, а теперь еще и за моей. Ну, если собираешься убить меня, Доктор, сделай это в открытую. Не пытайся выдать это за какую-то жертву, чтобы спасти кого-нибудь еще. Челюсти Доктора сжались, но он не поднял взгляда. — Я не пытаюсь убить тебя. Я пытаюсь тебя спасти. — О нет, не пытайся! — Мастер в ярости схватил его за плечи, пальцы впились в мокрую ткань, когда он развернул его и опрокинул спиной на пульт. Он заглянул в глаза Доктора с расстояния буквально в несколько дюймов. — Не смей унижать меня этим. Я не нуждаюсь в спасении. Я горжусь тем, что сделал. Мне не нужно твое всепрощение. Лишенный возможности отвернуться, Доктор наконец-то встретился с ним взглядом. Глаза у него были усталыми, темными от застарелой печали. Когда он заговорил, его голос звучал мягко: — Тогда что тебе нужно? «Ты». Это слово возникло на языке Мастера, и он едва удержался от того, чтобы повторить его вслух. Он с трудом сглотнул. — От тебя? Ничего. Настоящий вопрос, Доктор: что тебе нужно от меня? — он потянулся к лицу своего друга-врага-любовника, кончиками пальцев оглаживая линию скул и подбородка, мягкость его губ. Под его прикосновениями Доктор зажмурился, дрожа. — Что тебе нужно? — промурлыкал Мастер. — Мое прощение, Доктор? Или искупление? Доктор рвано выдохнул. Он взглянул на него сквозь челку, падавшую на лоб, и в его глазах была дикая жажда. — Мастер… Это случилось. Мастер зарычал, когда волна чистой похоти захлестнула его. Его руки скользнули назад, чтобы вцепиться в затылок Доктора, пальцы запутались во влажной шевелюре, когда он впился в его губы в сминающем поцелуе. Он навалился на другого Повелителя Времени, всем весом прижимая того к пульту, проник языком в чужой рот, упиваясь пьянящим вкусом своего давнего врага и столь же давнего друга, обжигающей атронной энергией, которая, словно шампанское, искрилась на языке. Доктор поддался натиску, расслабляясь и впуская его, и Мастер двинулся глубже, захватывая новые территории, пока Доктор отступал перед ним. Вот только Доктор больше не отступал. Первый шок прошел, и теперь его руки были в волосах Мастера, и Мастер почувствовал, как сжалась их хватка, когда Доктор вернул ему поцелуй. И теперь это его рот был захвачен, а Доктор оттолкнулся от пульта, отвечая ему, вжимаясь так сильно, словно хотел слить их тела воедино. Мастеру пришлось сделать шаг назад, чтобы сохранить равновесие, когда Доктор двинулся на него. Это консоль виновата, решил он крошечной, далекой частью мозга, которая еще была способна думать о чем-то, кроме совершенно невероятной волны ощущений от прижимающегося к нему худого тела. Консоль стала союзником его врага, давая ему опору, от которой можно было оттолкнуться. Ну, если Мастер и умел что-то делать великолепно, так это уничтожать союзников Доктора. Крепко удерживая его волосы одной рукой, он скользнул другой вниз по чужой спине, минуя острый угол тазовой кости, чтобы ухватить его за задницу. Доктор ахнул и отшатнулся, его глаза расширились, и Мастер, улучив момент, ухмыльнулся ему в лицо, прежде чем воспользоваться своим преимуществом и захватить рот Доктора в еще одном поцелуе. Потом он почувствовал руки Доктора на своих бедрах, его пальцы впились в ягодицы Мастера. А затем он как-то сдвинулся, и Мастер застонал, правда застонал в чужой рот, когда его горячий, ноющий член прижался к твердому бугру в паху Доктора. Ему потребовалась вся его неослабевающая воля, чтобы не потерять себя до конца и просто не засадить своему заклятому врагу прямо здесь и сейчас. Вместо этого Мастер отстранился и сумел — с огромным усилием — произносить слова связно. По крайней мере, одно слово. — Постель. Доктор помотал головой. — Пока что нет. Барабанный бой в голове исчез, заглушенный грохотом сердцебиения Мастера. Именно поэтому он не расслышал последнюю фразу. Просто не мог услышать ее верно. Она прозвучала так, будто Доктор сказал: «Пока что нет», — а он не мог этого сказать. Он никак не мог остаться равнодушным, когда Мастер хотел его так сильно, что это становилось почти нестерпимым. — Что? — Позже, — повторил Доктор, и он абсолютно точно не испытывал равнодушия. Он тяжело дышал, его щеки покраснели, волосы были взъерошены. Воротник его рубашки с одной стороны стоял дыбом, а узел галстука сполз почти до груди. Но по сравнению с тем, что ощущал сам Мастер, это было совершенное спокойствие. — Два условия, — произнес он, и Мастеру захотелось закричать. — Условия? Ты хочешь условий? Сейчас? — Да, — отрезал Доктор. — Первое: все, что случится сейчас, будет иметь значение только сейчас. Это не изменит ничего в наших отношениях для всего остального мира. Что бы я ни сказал или ни сделал здесь, ты мне не хозяин. Если ты попытаешься использовать это позже, я остановлю тебя. Если ты попытаешься навредить мне или кому угодно еще, если попытаешься причинить кому-то боль, я остановлю тебя. Ты понял? — Что происходит в ТАРДИС, остается в ТАРДИС, — протянул Мастер. Теперь он немного успокоился — все еще ощущал болезненное возбуждение, но уже заинтересовался тем, что Доктор может предложить. — Чудесно, годится. Второе? — Второе, — сказал Доктор и умолк. Глубоко вдохнул. — Второе: ты не делаешь ничего, что может заставить меня регенерировать. У меня осталось не так уж много регенераций, и эта конкретная мне довольно нравится. Согласен? Мастер недоуменно уставился на него. — О чем ты? Доктор рассматривал пол, пряча взгляд. Он начал было что-то говорить, но тут же запнулся. Тяжело сглотнул. — О каре, — наконец сказал он и поднял глаза, глядя Мастеру в лицо. Его голос опустился почти до шепота. — За мои грехи. У Мастера пересохло в горле. На мгновение он лишился речи. Его захлестнула волна желания, настолько сильного, что он даже покачнулся на ногах. Сражаясь за контроль над телом и мыслями, он с яростью напомнил себе, сколько раз Доктор подпускал его почти вплотную, а потом бросал на многие века — в их танце всегда вел Доктор, Доктор, имеющий власть определять, как далеко они зайдут — всегда лишь до той черты, до которой он сам хотел добраться, как бы Мастер ни пытался притворяться, что все иначе. Сколько раз он посмел надеяться, столько же раз был предан. Доктор же не имел в виду… он не мог говорить о… — Здесь вообще-то не Высший Совет, — сказал он, когда снова смог доверять своему голосу. Что бы это ни была за игра, он не собирался доставлять Доктору удовольствие, показывая, насколько сильно тот смог его зацепить. Так что, намеренно изображая непонимание, он продолжил: — Как бы я ни хотел поиграть с тобой в переодевание в эти оранжевые робы, Доктор, я не могу осудить тебя от имени всего Галлифрея. Сожалею. Тебе придется поискать правосудие где-нибудь еще. Доктор бросил на него взгляд, ясно говоривший: он прекрасно знает, что делает Мастер, и не позволит ему просто так отступить. — Я не просил правосудия, — сказал он, слова были четкими и сухими. — Больше нет никого, кто мог бы судить меня, имея на это право. Думаешь, я не знаю? Боже, думаешь, я не размышлял о… — он оборвал себя, издав сдавленный звук, нечто между смехом и всхлипом, и покачал головой. Тяжело вдохнул и взглянул на Мастера. — Я просил кары. Думаю, ты можешь мне ее дать. Мастер кивнул, забыв спрятать свое нетерпение. Даже если бы он и вспомнил, то не смог бы скрыть, как много это для него значит. То, что предлагал сейчас Доктор, было сутью того, к чему он стремился всю свою жизнь — да, возможно, угадать было не слишком сложно, Доктор уже замечал, что выбранное имя сильно выдает его, — но все же. Доктор и раньше оказывался в его власти, и он забирал его себе с большим или меньшим удовольствием — но получить Доктора здесь, сейчас, желающего наказания (и Боже, как же он заслужил наказание!), добровольно предлагающего себя, добровольно подчиняющегося своему Мастеру… — Да, — выдохнул он, и не имело значения, что его голос охрип от желания. — Боже, да. Где? — Здесь, — произнес Доктор. Он не отводил взгляд от пульта. — Все выглядит иначе, чем до пожара, но именно здесь я… — Чудесно, — поторопил его Мастер. — Здесь. Теперь — что у тебя есть? Наручники? Веревки? Хлыст? Только не говори, что хранишь все это в коробке под буквой «К» — как «кинки». — Нет, — пробормотал Доктор, покраснев. — Я никогда… у меня нет… Мастер ударил его по лицу. Он бил открытой ладонью, не кулаком, но так сильно, что голова Доктора мотнулась и он полуупал, устояв на ногах, лишь потому что распластался на пульте. — «Нет, Мастер», — сказал Мастер. — Меня уже тошнит от твоего лепета. Не хочу слышать от тебя ничего, кроме «да, Мастер» или «нет, Мастер». Это понятно? Доктор оттолкнулся от консоли, гневно глядя на него. На его щеках проступали злые красные пятна. На мгновение Мастеру показалось, что сейчас он вернет удар, но потом он глубоко втянул воздух, словно собираясь с силами. И склонил голову: — Да, Мастер. Колени Мастера едва не подогнулись, когда новый всплеск желания прокатился от живота до паха. Ладонь горела, голова кружилась. Но он смог говорить если и не абсолютно хладнокровно, то хотя бы четко. — Так лучше. Мне, как обычно, придется исправлять твои недочеты. Раздевайся. Он отвернулся и прошел к командирскому креслу. Уселся в расслабленную и удобную (ну, он надеялся, что это выглядело именно так) позу — она была бы удобной, если бы не поток крови, устремившийся к члену. О том, чтобы скрестить ноги, не могло быть и речи. Он подумал было использовать технику биофидбека, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией, но решил не делать этого. В данный момент он не располагал возможностью сконцентрироваться на чем-то еще. Когда он вновь посмотрел на Доктора, тот, по-прежнему полностью одетый, стоял рядом с пультом, выглядя неуверенно. Мастер неодобрительно поджал губы. — Ну же, Доктор, уже прошло двенадцать секунд. Я ожидаю, что мои приказы будут выполнены без колебаний. Каждое мгновение промедления будет учтено. Доктор окончательно покраснел и принялся неловко расстегивать пуговицы пиджака. Мастер закинул руки на спинку сидений и запрокинул голову, наблюдая за происходящим сквозь полуприкрытые веки. На самом деле, это не было каким-то выдающимся зрелищем. Доктор, совершенно очевидно, был смущен и не поднимал головы, стягивая кроссовки и избавляясь от пиджака с галстуком, словно переодевался в спортзале. Люси, когда он приказывал ей то же, справлялась гораздо лучше. Но это был Доктор, и все, что Мастеру оставалось — отчаянно цепляться за маску безразличия, когда из-под множества слоев одежды наконец-то показалась бледная кожа. Это заняло время. Доктор всегда носил абсурдное количество одежды, даже до того, как взорвал собственную планету. Мастер видел его в костюме для крикета, свитерах, пальто, которое было бы запрещено в любом цивилизованном мире, викторианских рюшах — он носил вещи Викторианской эпохи как минимум дважды — и в течение слишком долгого времени он был похоронен под плащом, шляпой, шарфом, который сам по себе представлял серьезную угрозу. Мастер задумался, от чего же он тогда прятался. Но все же. Даже если не учитывать плащ, пиджак, галстук, рубашка и футболка были определенно лишними. Мастера буквально раздирал на часть зуд нетерпения, когда все, наконец, закончилось и Доктор замер перед ним, голый и дрожащий. Дрожащий, и явно не от холода. Мастер окинул его долгим, медленным взглядом, позволяя Доктору понять, на что именно смотрит и в какой момент. Доктор покраснел еще сильнее, дрожь стала заметнее. Но он не попытался прикрыться, и Мастер был этому рад. Наконец Мастер опустился взглядом к его ступням. — Шестьдесят восемь секунд, — сказал он и облизнул губы. — В следующий раз ты должен будешь справиться лучше. — Да, Мастер, — выдохнул Доктор. — Повернись, — приказал Мастер. — Обопрись на пульт и не двигайся. По телу Доктора прошла глубокая, почти судорожная дрожь, и Мастер увидел, как его член дернулся, вновь затвердевая. Очевидно, Доктор тоже не использовал биофидбек. — Да, Мастер, — повторил он и сделал, как ему было сказано. Мастер подошел и встал позади него. Он расстегнул ремень брюк и вытащил его из петель, заговорив, чтобы заглушить звук скользящей по ткани кожи. — Ты был здесь, когда сделал это? В ТАРДИС? — ему, конечно, не нужно было спрашивать. Он видел — чувствовал — это в сознании Доктора. Но ему было любопытно, как старый друг ответит. Доктор не произнес ни слова. Мастер выждал секунду, а потом вскинул руку и хлестнул ремнем по открытым ягодицам Доктора. Раздался звонкий звук удара кожи о плоть, и Доктор ахнул, вздрогнув от боли. — Отвечай мне! — приказал Мастер. — Ты стоял здесь? — Да, — Доктор тяжело дышал, склонив голову. На шее у него выступили капли пота. Ремень оставил на его коже малиновую полосу, пересекавшую правую ягодицу и спускавшуюся к верхней части бедра. Мастер ударил его снова — на этот раз по бедрам, и Доктор вскрикнул. Его колени подогнулись. — Да, Мастер, — исправился он. Мастер застонал. Он ничего не мог с собой поделать. Теперь уже два красных рубца размечали бледную кожу Доктора, словно клеймо, словно знак обладания. «Боже», — подумал он. Если бы только Джек мог это видеть. Если бы только Святая Марта была здесь, наблюдая. Их праведный, драгоценный Доктор никогда бы не позволил им увидеть себя таким: слабым, нуждающимся, умоляющим о наказании. Все это было лишь для него одного. — В битве. Ты стоял здесь и смотрел, как горит флот. — Да, Мастер. — Ты заставил его гореть. — Да, Мастер, — подтвердил Доктор и ахнул снова, когда ремень наискось хлестнул его по спине, оставив длинную полосу на нижних ребрах. — Ты видел падение Цитадели, — сказал Мастер, и Доктор содрогнулся от боли, которая не имела ничего общего с физической. Мастер не винил его. Он до сих пор ощущал в собственном разуме резонанс этого горя, оставшегося от воспоминаний, которые он видел всего лишь из вторых рук. Он знал, мог ощущать в глубине души, что сейчас нужно другому Повелителю Времени. Он дал ему это, позволив импровизированной плети обрушиться на его спину и плечи, пока он проговаривал ужасы, которые Доктор так долго хоронил в себе, горе, и вину, и боль, которые теперь были его воспоминаниями тоже, их общей памятью. — Ты заставил их гореть. Галлифрей. Скаро. Миллиарды существ — далеков и наших. Галлифрейцев и Повелителей Времени. Ты слышал их крики в своем сознании — и ты убил их. Убил осознанно, желая этого. Мужчин, и женщин, и детей. Профессоров Академии. Студентов. Канцлера. Дракса. Гребаного Монка. Рани. Роману. Твоих собственных детей, Доктор. Ты спас детей на Раксис, но не смог спасти своих, верно? Голова Доктора была опущена, все его тело дрожало при каждом ударе. Кроме резкого дыхания, он не издавал ни звука. — Отвечай мне, — велел Мастер. — Да, Мастер, — голос Доктора звучал глухо, отстраненно. Он почти упирался лбом в пульт и говорил словно издалека, потерявшись в каких-то образах, которые мог видеть только лишь в одиночку. Мастер шагнул в сторону и направил удар так, чтобы он пришелся между ног Доктора, обжигая нежную кожу с внутренней стороны левого бедра. Голова Доктора запрокинулась, и он высоко вскрикнул, сжимая ноги и уворачиваясь, чтобы избежать плети. — Отвечай мне, — приказал Мастер снова. — Да, Мастер, ты… что? Доктор затравленно оглянулся на него, его глаза были широко распахнуты. — Мастер, я-я не знаю, я… Ремень врезался в его ягодицы, добавляя еще один штрих к перекрестью линий, уже набухающих темно-багровым. У Доктора наверняка останутся там синяки. — Ты убил их. Доктор снова уткнулся лицом в консоль. — Да, Мастер. — Скажи это. — Мастер, прошу… — Скажи это! — заорал Мастер. — Я убил их, — Доктор рыдал, его слова перемежались судорожными всхлипами. — Я убил их, убил, мне жаль, простите, я пытался спасти их, я все перепробовал, я пытался, но я не мог их спасти! Я смотрел, как они горели, я убил их, и мне жаль, мне жаль, простите!.. Пожалуйста, Мастер, умоляю — мне нужно еще, еще, мне так жаль, умоляю, пожалуйста… Мастер остановился, задыхаясь. Мышцы его руки и плеча горели от напряжения. Доктор, содрогаясь, рухнул на консоль. Он дышал рвано, прерывисто, длинные красные полосы покрывали его спину, ягодицы и бедра. — Еще, — умолял Доктор, и Мастер разглядел дорожки слез на его лице, одной щекой прижавшемся к пульту. — Пожалуйста, еще, пожалуйста… — Ш-ш, — прошептал Мастер. Он коснулся губами выступающего рубца, пересекавшего плечо Доктора, чувствуя лихорадочный жар на своей коже. — Ш-ш-ш. Я тебя держу. Все хорошо. Отпускай. Все в порядке. Это заняло какое-то время, но, наконец, Доктор отцепился от пульта и наполовину развернулся, наполовину свалился в руки Мастеру, уткнувшись лицом в ткань его пиджака. Мастер сполз на пол, неловко прижимая его к груди, словно ребенка. Он пробежал пальцами по волосам Доктора, мокрым от дождя и пота, и мягко поцеловал в макушку. — Все в порядке. Я здесь. Все будет хорошо, — выдохнул он, дыша запахом Доктора, наслаждаясь его теплом и тяжестью объятий, как ценнейшим сокровищем. Доктор успокаивался. Теперь его трясло уже не так сильно, хоть он и не ослабил хватку на рубашке Мастера. Мастер улыбнулся в волосы Доктора. — Ты правда во все это веришь, да? Все это время ты терзал себя из-за Войны, которую не мог контролировать. Ты пытался остановить ее. Ты остановил ее единственным возможным способом. Я бы так не смог. Боруса бы не смог. Дьявол, я сомневаюсь, что Рассилон смог бы сделать то, что сделал ты, и выжить. Ты прекратил Войну Времени. Ты спас Вселенную — все Вселенные. Все сущее. Но не можешь простить себя за то, что живешь. Теперь Доктор молчал, затихнув в его руках. Мастер большим пальцем стер влагу с его щек. — Хочешь попросить моего прощения, Доктор? Доктор покачал головой. Его голос был приглушен пиджаком Мастера: — Ты не можешь. — Я не могу что? Доктор поднял голову. — Ты не можешь простить меня, Мастер. Никто не может. Но ты дал мне то, что мне было нужно. — Твое наказание, — задумчиво произнес Мастер. — Его часть, во всяком случае. Полагаю, да. Доктор кивнул, вновь утыкаясь лицом в пиджак. Он что-то пробормотал, но слова разобрала разве что рубашка Мастера. Мастер чувствовал его горячее дыхание на животе. Ответный жар пульсировал глубоко в паху, напоминая, что есть еще кое-что важное, требующее их немедленного и длительного внимания. Он потряс Доктора за плечо: — Что такое? Доктор вздохнул, и от его теплого дыхания по коже Мастера пробежали мурашки. Он немного отстранился и сел. — Я сказал, Мастер, что ты сделал это. Дал мне мое искупление. Ты был единственным, кто мог это сделать. — Ну, я вообще единственный Повелитель Времени поблизости, — заметил Мастер. Доктор покачал головой: — Нет. Даже если бы не это — нет. Дело в тебе. Ты — единственный, кто мог это сделать для меня. Ты — единственный, кто мог меня понять. И в Академии, и… всегда. Это всегда был ты. Только ты. Мастер поперхнулся воздухом. Он пялился на Доктора, а Доктор — хоть однажды — смотрел прямо в его глаза. Мастер попытался заговорить, прервался и сглотнул. Сделал глубокий вдох. Потом наклонился вперед и поцеловал Доктора — бережно, чутко, так, будто ничего не знал о том, что бывает после, будто этот момент никогда не мог стать напоминанием и оружием против него. Когда он отстранился, Доктор смотрел куда-то в сторону. — Не надо, — попросил он. — Ты знаешь, что я сделал. Что я такое. Не притворяйся, будто… — Будто что? — поинтересовался Мастер. — Будто ты любишь меня, — закончил Доктор и закрыл глаза. — Я не заслуживаю этого. Мастер был склонен согласиться, но по совершенно другим причинам. — Заткнись, — с чувством сказал он. — Не указывай мне, что делать, — и поцеловал снова. Спустя секунду рука Доктора скользнула вверх, чтобы обхватить его затылок, и его губы расслабились, открываясь Мастеру, а тот открылся ему в ответ. Мастер пил его, смакуя его вкус, его прикосновения. Какой-то кусочек разума кричал ему остановиться, дрожа от страха быть настолько беззащитным, уязвимым для боли, которая неизбежно последует за этим проявлением слабости. Но большая его часть тонула в Докторе, терялась в преклонении перед его древнейшим врагом и древнейшим возлюбленным, и ему просто было плевать. Когда они наконец отодвинулись друг от друга, глаза Доктора были расширены, затуманены желанием, а губы припухли от поцелуев, и Мастер знал, что выглядит почти так же. И снова не смог заставить себя волноваться. — Время держать обещание, — сказал он. Глаза Доктора просветлели, и он нахмурился: — Какое обещание? — Ты сказал, — Мастер поцеловал его снова, — что когда мы вернемся в ТАРДИС, — он наклонился и уткнулся носом в шею Доктора, — я смогу сделать все, что захочу. Доктор откинул голову назад, подставляясь под прикосновения, но Мастер слышал недоумение в его голосе, когда тот ответил: — Что ты… ох. Ох. Это. — Да, — согласился Мастер, прикусывая его ключицу. — Это. — Но ты уже… — начал было Доктор. Однако Мастер оборвал его: — Нет. Это было твое желание, а не мое. Теперь моя очередь, — он отстранился и глубоко, удовлетворенно вдохнул. — В постель, Доктор. Сейчас же.