***
Вечером в гараже, как и планировалось, собралась вся честная компания, и Макар старался вовсю, изображая крайнюю степень беспокойства по поводу завтрашнего хоккейного матча. Серёжа ему подыгрывал, и, надо сказать, паниковать у Сыроежкина получалось очень убедительно. То ли потому, что он в этом спектакле был самым заинтересованным лицом, то ли потому что Серёжа просто по жизни паникёр. — Да он периода не выстоит, — хлопнул по столу рукой Гусев, перекрикивая общий галдёж. — Я этих «альбатросов» видел. Точно говорю! Подведёт команду! — Да? Ты за математику тоже боялся, а он не подвёл, верно? — улыбнулась Светлова, в очередной раз чуть не спровоцировав со стороны Макара приступ агрессии в свой адрес. Причём здесь математика? Там и Серёги-то не было. И вообще, на чьей эта Майка стороне? — Ха! Там же Эл помогал, а в хоккее разве поможешь? — вернул белобрысую к реальности Смирнов. — Вот я и говорю! — стоял на своём Гусев. — Электрон должен играть! Ведь сами понимаете — для Сыроеги это первая настоящая игра — покажет себя плохо, как потом к нему в команде отнесутся? — Серёжа при этих словах только горько вздохнул. Остальные тоже ему посочувствовали, но тот, ради кого затевалось всё представление, не отреагировал никак. — Слушай, Эл! — обратился напрямую к «роботу» Корольков. — А может быть, действительно, выручишь? Последний раз! Электроник отделился наконец от стенки, оглядел ещё раз собравшихся и серьёзно сказал: — Нет. Мы же приняли решение — я не должен больше заменять Сергея. — Э! Всё! Пропала Серёгина спортивная карьера. И сборной ему не видать, — драматично махнул рукой Макар и плюхнулся на ступеньку лестницы. — Слушай, Серёга, придумай что-нибудь, — хлопнул Сыроежкина по плечу Витёк. Серёжа только раздосадованно мотнул головой. — Ты же голова у нас, всегда чего-нибудь придумываешь. — Ну, что я могу? — Чего-нибудь… — Эх! — Сыроежкин собрался с духом и решил использовать последний, заготовленный ими с Макаром аргумент. — Подожди-ка, подожди-ка, — тщательно имитируя мыслительный процесс, Серёжа подошёл к двойнику. — Слушай, Эл, это я только сейчас понял — ты играть должен, — ткнул он пальцем в грудь Электронику. — Тебе нужнее. — Мне? — удивился Элек. — Но зачем? — Ну… Твой профессор хоккей по телевизору смотрит? — Да. — Переживает? — Очень! — «Шайбу- шайбу» кричит? — Бывало… — Ну вот, я же и говорю! Только ты обязательно выиграть должен — это будет лучшее доказательство твоему профессору, — закончил свою мысль Серёжа и с нетерпением стал ждать реакции Электроника. — Только как же он узнает обо мне? — задумался Элек. — Такие матчи не показывают по телевизору. — Серёжа обеспокоенно оглянулся на Макара — А вот тут ты ошибаешься, Эл, — пришёл на выручку опять запаниковавшему другу Гусев. — Во Дворце спорта новый каток открыли — там мы завтра и будем играть. С утра официальное открытие, люди из райисполкома будут, а потом сразу — матч. Васильев сказал, телевизионщики приедут, может, нас даже в новостях покажут! — Ну как, согласен? — с надеждой спросил Серёжа. — Хорошо, я попробую, — улыбнулся Элек. Все радостно закричали «Ура!», а Сыроежкину вдруг стало не по себе — он опять использовал двойника в тёмную. Электроник как был «наивным чукотским юношей», так им и остался. Серёже стало жаль своего клона, он бы с радостью послал весь этот спорт по известному адресу и больше ни за что не стал бы втягивать Эла в сомнительные истории, да ещё таким способом — играя на его чувствах, но… Гусь давил на Сыроежкина с этим хоккеем, а сопротивляться Макару у него сил не было. Лучший друг всё-таки, не хочется его разочаровывать. Макар, разумеется, был очень доволен. Его даже не смутили неуверенные попытки Электроника пойти на попятную под предлогом того, что в хоккей он никогда не играл и правила знает плохо. — Ерунда! Ты велосипед вообще не знал, а сел — и гонку выиграл! Действуй! — Гусев как мог подбодрил «киборга», по привычке похлопав его за все доступные места — ну не зря ж он Серёгина копия. А потом подумал: «Мы ж про эту велогонку только с его слов знаем. Вдруг, он выдумал всё? Эл такие небылицы иногда рассказывает — хоть стой, хоть падай. Одна собака-киборг, которую он сам (!) якобы сделал, чего стоит! А эта история с его побегом? Сказал, в магазине игрушек работал, брак чинил. Светлова, правда, его именно в витрине такого магазина и нашла — стоял, манекен из себя строил! Это ж надо!.. Вот чудик-то. А с другой стороны — кто в наше время зимой во дворе в хоккей не играет? Так что должен он уметь, пусть не заливает! С его-то данными…» Потом Макар отвлёкся на Королькова, без всякого зазрения совести, флиртующего с Майкой, которая из режима кокетки, похоже вообще не выходила, и немного успокоился. Всё у них с Серёгой хорошо будет. Будут вместе учиться, тренироваться и вообще… вместе будут. На этой оптимистической ноте Гусев догнал идущего впереди Серёжу, вклинился между ним и Витьком, обнял Сыроежкина за плечи и весело зашагал к дому.***
Оставшись один, Электроник подошёл к своей собаченции, обнял её и уткнулся лицом в лохматый загривок. — Рэсси, это ведь я сделал тебя, я дал тебе имя… Ты всегда будешь со мной, правда? — собака тявкнула, извернулась и лизнула хозяина в нос. Эла это, однако, утешило слабо. На душе было тревожно, непонятная тоска вот уже несколько дней мешала ему спокойно жить. В голову всё время лезли нелепые мысли о своей ненужности, мир вокруг да и он сам представлялись Электронику какой-то фальшивкой, миражом, который вот-вот должен был растаять как дым. Да ещё хоккейный матч этот — зачем он только согласился опять подменить Серёжу? Ну да, профессор… Сколько они не виделись? А что если Виктор Иванович уже забыл про своё непутёвое детище?.. И Электроник, чтобы совсем уж не впадать в уныние, решил заняться чем-нибудь полезным. Например, настроить Серёжину гитару — последний раз она звучала явно не так.***
Зоя Кукушкина страсть как любила всякие тайны и загадки. Чем таинственней и загадочней, тем лучше. Одна беда, никто её в свои секреты посвящать не спешил — то ли этих самых секретов у подружек и вовсе не водилось, то ли они боялись, что Зойка сболтнёт чего лишнего. Только Зоя болтушкой не была и тайны своих друзей никому бы выдавать не стала. Чего, правда, не скажешь о врагах… Вот Серёжа Сыроежкин, к примеру, за своё полное пренебрежение к Зоиной персоне вполне мог гордиться званием «враг Кукушкиной номер три». Первые два почётных места в этом списке справедливо разделяли между собой Макар Гусев и Майя Светлова (Зойке наконец удалось узнать, как зовут Серёжину подружку). И хранить, как партизан — военную тайну, сомнительные секретики этих личностей Зоя не собиралась. Наоборот, нежданно-негаданно полученную информацию об афере Сыроежкина, Зоя решила попридержать до времени, а потом, если подвернётся случай, использовать с выгодой для себя. Записка попала ей в руки совершенно случайно — она подошла сообщить Вовке Королькову, что его зовут в учительскую — звонит Макар Гусев из Дворца спорта и срочно требует передать трубку Вовке. Вовка как это услышал, рванул так, что чуть дым из-под ног не пошёл. И бумажку какую-то свою обронил. Зоя хотела вернуть, да Королькова и след простыл. Зоя чисто автоматически развернула листок и обомлела — записка на деле оказалась «справкой», в которой сообщалось, что некий Электроник во всём замещает Сергея Сыроежкина. Написана справка была Серёжиной рукой, а дата совпадала с началом странных изменений в поведении Сыроежкина. — А-а! Так вот оно что!.. У Серёжи близнец есть, и он вместо него в школу ходил и всех учителей обманывал. А дружки сыроежкинские их всё это время покрывали! — как именно использовать такой шикарный компромат Зоя ещё не придумала, а потому просто спрятала ценный документ в карман школьного фартука и пошла на урок — думу думать.***
Вот уж от кого-кого не ожидал Макар проблем перед началом матча, так это от Электроника. «Киборг» как узнал, что перед игрой все спортсмены должны посетить спортивного врача, идти на медосмотр отказался наотрез. — Ты не понимаешь, Макар, я — не человек, это сразу заметно станет, — в ответ на возмущённые вопли Гусева, что какого хера он выдрючивается, заявил Электроник. — Шо ж ты творишь, «киборг» недоделанный?! Времени уже нет! ЧеХо раньше молчал? — если б не явное физическое превосходство противника, Макар лично скрутил Электроника и внёс бы его в медкабинет, как куклу. Но Эл — не Серёга, с ним этот номер не пройдёт. — Я не знал, что медосмотр будет. И я доделанный, — осмотрев свои руки и ноги, сказал Элек. — Электроныч, ну будь ты человеком, сходи, а? — стал упрашивать заартачившегося «робота» Гусев. — Ну что они там такое заметят? Микросхемы из тебя что ли посыпятся? Масло потечёт? — У нас с Серёжей разный рост и вес… и другие показатели тоже, — на этот раз аргумент к собственной «человечности» Электроник проигнорировал. — Я совершенно точно не пойду. — Хосспади! Да кому ваши граммы с сантиметрами интересны?! — взвыл Гусев. — Стой тут, никуда не уходи, — скомандовал он Элу, а сам побежал к телефону-автомату на первом этаже — вызванивать Витька или Вовку — пусть будят этого раздолбая и волокут сюда. — Давай сюда Сыроежкина! — чуть не закричал в трубку Макар, когда наконец сумел связаться с Вовкой. — Я знаю, что его в школе нет. Медосмотр, перед матчем! — вдаваться в подробности и рассказывать, как дурит Электроник времени не было, и Гусь озвучил аргумент, который бы Вовка принял безоговорочно: — Ты представляешь, что будет, если его осмотрят?! — на последней фразе Макар так явственно представил себе картину, где раздетого до трусов Серёжу осматривает врач, что у него разом в горле пересохло и воздуха не хватило. Он бы и сам не отказался поиграть с Сыроегой в доктора — раздеть его полностью (и трусы эти нафиг!), осмотреть всего, такого голенького, ощупать и… На этом месте Макар усилием воли направил поток мыслей в деловое русло и пошёл вниз — встречать друга у ворот спортивного комплекса. Гусев нервничал, глядя то на часы, то на ведущую к Дворцу спорта дорогу. Оставалось только надеяться, что этот лентяй и прогульщик действительно дрыхнет в своём гараже, сказав в школе и родителям, что у него матч, а не попёрся шляться без дела по городу или кататься на каруселях — с Сыроеги станется. И тогда Вовка с Витьком его разбудят и пинками отправят на стадион. Наконец, спустя двадцать минут напряжённого ожидания, Макар заметил выруливающий из переулка Серёгин мопед. Серёга только припарковаться успел, Гусев тут же взял его за жопу — в прямом и в переносном смысле: сначала облапал ягодицы, пока Сыроежкин с мопеда слезал, а потом схватил за руку и потащил за собой с такой скоростью, что несчастный Сыроега думал лишь о том, чтоб не споткнуться по дороге и налететь на какое-нибудь препятствие. — Быстрее, по тебе доктор плачет, — подгонял Макар уже еле передвигавшего ноги по ступеням очередной лестницы Серёжу. — Да чего ты… успеем… — с трудом переводя на бегу дыхание пытался успокоить друга Сыроежкин. Но Гусь его оптимизма не разделял и продолжил с упорством локомотива тащить вперёд. Свою левую руку, зажатую в крепкой гусевской хватке Серёжа уже и вовсе не чувствовал. — Черепаха, — не удержался от маленькой подколки Макар — всё-таки как бы Серёга хорошо ни бегал, он всё равно быстрее. Перед кабинетом врача Гусев резко притормозил, и, если бы не держал его за руку, Сыроежкин по инерции врезался бы лбом в дверь. — Ну, наконец-то пришли, — выдохнул с облегчением Гусь. — Ну, я пошёл, — шатаясь, двинулся в сторону кабинета Серёжа. — Подожжи, стой, надо проверить, — Макар остановил Серёжу, взял его руку, задрал рукав водолазки и стал щупать запястье — надо же проверить пульс, а то ещё врач заподозрит тахикардию и завернёт Сыроегу нафиг. Так, во всяком случае, объяснял себе свои действия сам Гусев. Но, говоря откровенно, Макару просто тяжело было вот так вот взять и выпустить из рук предмет своих воздыханий, который он и не чаял сегодня увидеть. — Ты чего? — не понял Сыроежкин, не делая при этом ни малейшей попытки освободить конечность. — Стой. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Ай, — с деланно разочарованным видом сказал Макар — то, что пульс у Сыроеги высокий, было и так очевидно. Потом, зачем-то стал сгибать и разгибать в локте Серёжину руку, прощупывая как через ткань рукава плавно перекатываются мышцы плеча. — Кишка… — Что? — спросил Сыроежкин, всё это время внимательно следивший за странными манипуляциями своего друга. Ему нравилось как тот играется с его рукой, хотя и было совершенно непонятно, зачем он это делает. Но причём здесь кишечник? Гусев и сам не сразу понял, почему сказал это слово, а когда догадался, его даже в жар бросило. Хорошо, Серёга его лица в этот момент не видел — он глупо хихикал и зарывался пальцами в волосы Макара, прижимая голову друга к своей груди — Гусю, видите ли, захотелось Серёжино сердце послушать. — Ещё тикает. Но слабо, — больше выдохнул, чем сказал Макар. Шутка далась ему с трудом, и не только потому, что сердце у Сыроежкина на самом деле стучало как бешеное. Горячие Серёжины руки, нежно поглаживающие его голову, совсем выбили Гусева из реальности. Он обхватил ладонями бока Сыроежкина, потёрся лицом о его грудь, отстранённо подумал, что с таким сердцебиением человека госпитализировать надо, а не на лёд выпускать, услышал в ответ на своё замечание ласковый Серёжин шёпот: «Нормально», согласился с ним: «Ничего, сойдёт» и выпрямился. Напоследок пожамкал Серёгино бедро ближе к паху, шлёпнул, а на самом деле погладил, Сыроежкина по попе и буквально затолкал его в медкабинет — ещё чуть-чуть, и остановиться он бы не смог. — ДоХтор, он уже приплыл, — прохрипел Гусев немолодой флегматичной врачихе, напутственно похлопывая опоздавшего «спортсмена» по спине. «Фу-у!» — закрыв за Серёжей дверь, наконец-то отдышался сам Макар. И прислонился прохладной мозаичной стене. «Голова крУгом, колени подкашиваются… Как теперь играть?» — сетовал он на собственную несдержанность. Серёгина близость заводила с пол-оборота, а держаться от Сыроежкина на расстоянии у Гусева просто физически не получалось. Через пару минут на Макарово счастье подошёл Электроник, одним своим видом вернув мысли Гусева в безопасное русло. Макар и сам, глядя на Эла, удивлялся, как точная Сыроегина копия может вызывать у него чувства, настолько не похожие на то, что он испытывает к «оригиналу». «Электрон, конечно, парень хороший. Его и потискать — не грех… Но вот влюбиться? Да так, чтоб крышу снесло… Не-е, это даже не смешно», — подивился про себя Макар такой разнице между двойниками и стал на всякий случай ещё раз инструктировать Элека на счёт предстоящего матча. А вскоре и Вовка с Витьком подоспели — стало совсем не до любовных терзаний. Пока из кабинета не вышел, лениво натягивающий водолазку поверх своей синей футболки, Серёжа. И опять руки Макара сами потянулись к Сыроежкину: «Да что ж ты будешь делать? — мысленно бился головой о стенку Гусев, поглаживая Серёжу по спине. — Эти ж смотрят! Да и Сыроега скоро догадается. А был бы умным — уже всё понял бы!.. Так хочу его, прям не могу, хоть вешайся!» — Ну как, допустили? — в один голос спросили обступившие Сыроежкина Смирнов с Корольковым. Такое впечатление, что о Серёгиной спортивной судьбе они волновались не меньше Гусева. Электроник стоял молча, никаких эмоций не выказывал. По мнению Макара, с ним в последнее время творилось явно что-то не то. — Нормально всё, — успокоил друзей довольный Сыроежкин и хлопнул Электроника по плечу. — Играй, Электрон! — Угу, — всё с той же постной миной кивнул Электроник и в сопровождении Витька с Вовкой пошёл в сторону раздевалок. — Слушай, пойдём со мной? — как только они остались одни, Макар опять начал лапать Серёгу. Но на этот раз не просто так, а со смыслом — уж очень не хотелось Гусеву, чтобы тот сейчас совсем ушёл. — Покажу такое место — во! Тебя не видно, а поле как на ладони! Серёжа заинтересовался. Смотреть на игру — это ведь не то же самое, что играть самому — весело и никакого напряга. «Идём!» — хитро подмигнул Макару Сыроежкин и сам обнял друга за плечи. Гусев довольно крякнул и повёл Серёжу на неприметный балкончик над трибунами. Вероятно он предназначался для телекамер на время трансляции серьёзных соревнований, но сегодня телевизионщиков мало — пара мужичков с камерой на аналогичной площадке на противоположной стороне катка. Единственный минус такого времяпрепровождения был в том, что Гуся не пойми какая муха укусила, и он заставил Серёжу переодеться в хоккейную форму, благо запасной свитер с Серёгиным номером был у Электроника с собой. Сыроежкин, конечно, поныл и попротестовал для виду, но раз лучшего друга накрыла паранойя («А вдруг с Элом чего случится?»), пришлось смириться и исполнить все его требования. Тем более, что Макар ему всю амуницию на балкончик лично принёс.***
Чего ждал Гусев от этого матча? Того, что его наконец-то выпустят на лёд, что само по себе уже замечательно, не зависимо от исхода встречи. Макар в любом случае будет выкладываться на полную, хоккей — это то, чего ему раньше не хватало в жизни, можно сказать. Ещё, конечно, Гусев очень надеялся, что Серёга не станет больше психовать и продолжит тренироваться вместе с ним. В том, что Электроник не подведёт Макар был практически уверен, и на счёт двойника даже не беспокоился. А вот сюрпризов Макар не ждал от этого заурядного, в общем-то, спортивного мероприятия вообще никаких. А они взяли и посыпались на их с Сыроегой головы как из рога изобилия. Сначала, правда, сюрпризы были приятные. Оказалось, что физрук Ростислав Валерианович притащил с собой в качестве болельщиков не просто весь их класс во главе с классным руководителем Таратаром, но ещё и добрую половину педсостава захватил. И потому всю дорогу бегал за Васильевым, приставая к нему с единственным вопросом: «Когда ж ты уже моих-то выпустишь?» Борис Борисыч на это неизменно заявлял, что выпустит — играть будут все заявленные двадцать членов команды. Гусеву в этом плане повезло почти сразу — он вышел на лёд в первом же периоде, ничего, конечно, не забил, но остался собой вполне доволен. И Васильев его похвалил. А ещё Макару приятно было видеть на трибунах растяжки с собственной фамилией — одноклассники здорово подготовились. Электроника Васильев выпустил в самом конце второго периода. Тот держался не очень уверенно, тоже, естественно, ничего не забил, но и не напортачил серьёзно. Гусева это вполне устроило. Эла тоже растяжками приветствовали, с Серёгиной фамилией. Неприятности начались позже. И сначала «порадовал» Электроник — номер Сыроегин двойник отколол уже в третьем периоде, когда Борисыч их с Гусём вдвоём на лёд выпустил. Электроник, надо сказать, большое дело сделал — открыл наконец счёт. Правда, автоголом. Нет, так-то ничего экстраординарного в этом явлении нет, и маститые профессионалы время от времени в свои ворота забивают. Но Электроник же сделал это намеренно! Хорошо подумав, в относительно спокойной обстановке на поле — Гусев это сам видел — огляделся, прикинул что к чему и точным уверенным броском с макаровского паса послал шайбу в ворота Интеграла. — Куда? Там же свои! А-ай! — схватился за голову Гусев. — Ты что, спятил? — попытался он после образумить «киборга». — Но эти же ворота были ближе, — на голубом глазу заявил Электроник. И вот это уже ни в какие ворота не лезло. — Те же свои! Их защищать надо! — едва не стукнул придурка Гусев. — Защища-ать? — удивлённо протянул Элек, и Гусев понял — бить бесполезно, у Эла явно что-то с головой, недаром последние дни как пыльным мешком стукнутый ходит. Предположение Гуся, что у Серёгиного «киборга» шарики за ролики зашли, или электроны с орбиты съехали, подтвердилось уже через минуту — нападающий «Сыроежкин», на удивление легко добравшись до ворот противника, стал таки их атаковать. Тупо пытаясь попасть шайбой по прямой в самый их центр, он раз за разом бил прямо по щиткам вратаря, тому даже клюшкой пользоваться не пришлось. — В угол бей, в угол! — орал Электронику Макар, но тот как будто не слышал, по-прежнему пытаясь направить в ворота шайбу по кратчайшему расстоянию. «Да какой ты нахер киборг, у киборгов гибкая логика есть!» — досадовал про себя Гусев и так распереживался, что вслух выпалил: — Чурбан железный! Шоб ты заржавел! Действия Электроника тем временем вообще перестали подчиняться всякой логике — он оставил свои попытки пробить шайбой насквозь вратаря "альбатросов" и стал просто гонять её вокруг всего поля. Это у него получалось действительно великолепно — противников он лихо отпихивал плечом, но и своих не подпускал. Видимо, что ещё можно делать с шайбой, он просто не знал. — Мне, давай мне! — почти сорвав голос завопил Гусев, и случилось чудо — Электроник услышал его призыв и даже отреагировал. Получив пас, Макар как таран ринулся к воротам противника и забил гол. В этот раз куда надо. Правда, упал и сам в эти ворота чуть не угодил. Тем временем, наблюдающий всё это безумие Васильев чуть не поругался с Ростиком — даже потребовал с него вернуть «уплоченную» поллитру — в счёт компенсации за особо тупого игрока, которого подсунул ему дружбан. Ростик от такой наглости приятеля чуть дара речи не лишился, но вовремя возразил, что Борька сам дурак — не умеет учить детей с шайбой обращаться. И вообще, за Гусева ему не один, а целых два пузыря полагается. С этим Васильев спорить не стал — Макар был по-настоящему удачным его приобретением.***
Семён Николаевич Таратар не только по «долгу службы» сопровождал свой класс на матче. Прежде всего он пришёл поддержать своего любимого ученика и его лучшего друга, то есть, проще говоря, полюбоваться на играющих в хоккей Гусева и Сыроежкина. И так увлекся этим процессом, что вокруг себя ничего больше не замечал. Ибо на льду Макар выглядел по мнению математика фантастически великолепно — сильный и мощный спортсмен, уверенно идущий к своей цели, а его развевающиеся из-под хоккейного шлема медно-рыжие волосы и залитое ярким румянцем лицо дарили Таратару эстетическое наслаждение. Впрочем, за хрупким белокурым ангелочком Серёжей Семён Николаевич тоже не забывал послеживать и каждый раз готов был вытирать слёзы умиления, видя как Гусев даже на льду пытается оберегать и поддерживать Сыроежкина, подсказывая что и как ему надо делать. Пока математик весь был поглощён созерцанием матча в целом и отдельных игроков в частности, на трибуне под боком у Таратара тоже творилась масса интересного. Например, рядом сидела интеллигентная пара среднего возраста в сопровождении милиционера. Мужчина и женщина оживлённо обсуждали игру ученика Семёна Николаевича, Серёжи Сыроежкина, но называли его почему-то странным именем «Элек». Таратар даже не выдержал, отвлёкся на секунду от поля и сделал им замечание: — Простите, но его зовут Серёжа. Мужчина что-то ответил математику, женщина тоже начала о чём-то быстро тараторить, но всё внимание Семёна Николаевича уже было направлено на рыжего крайнего нападающего Интеграла, завладевшего шайбой и проводящего в настоящий момент особо эффектную обводку. А двумя рядами выше Таратара и его странных соседей, в компании друзей Гусева и Сыроежкина сидела одна юная болельщица и тоже очень переживала за Серёжину игру. Впрочем, не совсем за Серёжину, Майка прекрасно знала, что на льду сейчас Электроник, и что дела у него идут, прямо скажем, неважно. Но ещё больше расстроилась Светлова, когда на свободное место рядом с ней села одноклассница Сыроежкина — Зоя Кукушкина. Майке она не нравилась — хитрая настырная девица, явно имеющая виды на Серёжу и, что особенно неприятно, этой поганке почему-то симпатизировал Электроник. Делить внимание мальчиков с кем-то ещё Светлова в принципе не привыкла, а уж что касается Сергея и его двойника, то их обоих она желала оставить при себе. — Оу, — Зоя заметила рядом с Майкой свободное место и поспешила его занять. — Привет! — вежливо поздоровалась Кукушкина с белобрысой и скользнула по сопернице оценивающим взглядом. — Здравствуй! — сухо ответила та, презрительно посмотрела на Зойку и тут же отвернулась. — Кто играет? — ни мало не смутившись, поинтересовалась Кукушкина и с небольшой ехидцей уточнила: — Сыроежкин или Электроник? — заставив Майку вновь обратить на себя внимание. — Да-да. Я всё знаю, — пусть особой выгоды это маленькое разоблачение ей и не принесёт, но перекошенная физиономия сыроежкинской подружайки того явно стоила! — Вот, — Зоя продемонстрировала Майке «справку» и ещё раз насладилась эффектом. — Отдай! — сквозь зубы процедила Светлова и попыталась отнять у нахалки бумагу. — Не отдам. Если отдам, то кто мне поверит? — «Интересно, эта дура и правда думает, что я ей записку отдам?» — удивилась про себя Зоя. — Ты никому не расскажешь! — с железобетонной уверенностью прошипела Светлова. — Я-а? — Зоя готова была рассмеяться на такую наивность. — Да я всем расскажу. Нечего было на меня карикатуры рисовать! — «И вообще, игнорировать меня», — добавила Зоя, но уже про себя. — Впрочем, — Кукушкина сделала вид, что задумалась, — моё молчание можно купить. Недорого. Скажем, чирика мне вполне хватит. Для начала, — не то чтоб Зоя всерьёз рассчитывала нажиться на своём компромате, но упустить случай поиздеваться над соперницей она не могла. Майка так разозлилась на стерву, что готова была прямо тут на стадионе ей в волосы вцепиться. И чтоб не доводить до греха поспешила смыться подальше. — Ты куда? — тихо спросила Зоя и схватила Светлову за локоть. От холодных властных ноток в голосе этой поганки Майку аж передёрнуло. — Надеюсь, за деньгами? — уже мягко спросила Кукушкина, улыбаясь при этом так, что мороз по коже шёл. — Не хочу с тобой разговаривать! — еле сдерживая гнев, ответила Майя, вырвала руку и убежала вниз. После гусевского гола, так удачно выправившего положение Интеграла, Борисыч всё же посадил Электроника на банку, а потом взял тайм-аут. До конца последнего периода оставалось пять минут, и Васильев решил дать игрокам передых и немного прополоскать им мозги. Макар внимательно слушал наставления тренера, как вдруг его отвлекло чьё-то настойчивое бормотание за спиной. А потом Гусева и вовсе бесцеремонно схватили за рукав свитера. Макар уже хотел было двинуть наглецу локтем, но вовремя обернулся — оказывается это сама Светлова спустилась с трибуны по его душу. — Поди сюда, — деловым тоном начала Майка. — Чего? — недовольно развернулся к ней Макар. — Кукушкина всё узнала. Надо обязательно что-то придумать, вон сидит! — она кивнула в сторону зрительской трибуны, где расположился шестой «Б». Вообще-то Гусева Майка откровенно недолюбливала — он всегда крутился рядом с Серёжей, часто буквально не выпуская его из своих рук, да и чарам самой девушки не поддавался абсолютно. Но тут она вынуждена была обратиться к нему за помощью — как ни крути, а он лидер и «мозг» этой маленькой компании мальчишек. И если кто и сообразит, как выпутаться из щекотливой ситуации, то это Макар. — Ого… — озадачился Гусев. — Иди сюда, — он аккуратно выдернул из толпы внимающих тренеру игроков Электроника и как можно мягче сказал ему. — Немедленно меняйся с Серёжей. Ты знаешь, где он, — Макар успокаивающе провёл рукой Элу по загривку, но тот всё равно испугался. — Что случилось? Я не справился? — Всё потом объясню. Давай. Пятнадцать секунд осталось! — то, что двойники не успеют поменяться, было очевидно, и Макар надеялся только на то, что «Сыроежкина» на лёд больше не выпустят. Вот только у Бориса Борисовича Васильева были свои соображения на счёт расстановки сил на поле. Видимо, нефигурное катание Электроника, на которое он жаловался Ростику, всё же произвело на Борю впечатление. Если самим не выиграть, так почему бы не помешать сделать это противнику? В таком плане «марафон» с шайбой в исполнении Ростикова «подарочка» придётся как нельзя кстати. И тренер выпустил Сыроежкина. — Держись, Сыроега. Пасуй мне, я — тебе. СыХраем! — только и успел подбодрить выходящего на лёд Серёжу Гусев. Вид у Сыроежкина был такой растерянный, что Макару его стало искренне жаль — всё-таки не был Серёга ещё морально готов к настоящим соревнованиям. — Сыроега! Держи! — шайба наконец оказалась у Гусева и он дал пас центральному нападающему. Серёжа принял пас от Макара и понял, что не может толком пошевелить ни рукой ни ногой — на него были устремлены взоры зрителей, от него ждал гола или, по крайней мере, каких-то других осмысленных действий тренер, он не мог подвести свою команду… Как в замедленной съёмке Серёжа увидел надвигающиеся на него фигуры игроков Альбатроса, почему-то мутные и нерезкие, как и всё, что сейчас окружало Сыроежкина. Шум и крики болельщиков вдруг стали доноситься до Серёжиного слуха, словно через ватное одеяло, а к горлу подступила тошнота. — А-а-а-а! — из последних сил закричал Сыроежкин и двинулся на ворота противника, использовав свой последний шанс не грохнуться в обморок посреди поля от накатившей паники. Почти у самых ворот колени у Серёжи всё-таки дрогнули, он не смог противостоять толкнувшему его защитнику альбатросов и упал. Гусев, тут же нагнал посмевшего уронить Сыроегу наглеца и сбил его с ног. Правда и сам свалился рядом — это уж другие "альбатросы" налетели. В итоге перед воротами образовалась «куча-мала» из игроков обеих команд, часть которых отчаянно пыталась выбраться из неё и принять вертикальное положение, а другая продолжала не менее яростно бороться за шайбу. Болельщики на трибунах стали кричать и свистеть, поддерживая свои команды, а Семён Николаевич Таратар просто взвыл — смотреть как несчастного Серёжу погребли под своими телами другие игроки, было выше его сил. Даже Макар не мог в этой ситуации помочь другу — эх, не даром математик предостерегал Гусева, чтобы тот отговорил Сыроежкина от этого хоккея!.. А тем временем придавленный всеми своими товарищами и противниками Серёжа надежды подняться уже не имел и потому сосредоточил все свои усилия на том, что постараться сыграть хотя бы в таком положении, конвульсивно дёргая рукой с клюшкой. Гусев же пытался одновременно спихнуть навалившегося на Сыроегу противника одной рукой, а другой силился достать клюшкой шайбу — как результат, не преуспел ни в том, ни в этом. А вот Серёже в итоге повезло — на последних секундах матча он таки дотянулся клюшкой до шайбы и пихнул её в сторону ворот, где зазевавшийся «альбатрос» больше следил за потасовкой, чем выполнял свои обязанности вратаря и как следствие прощёлкал клювом собственные ворота. — Ура-а-а! — заорал счастливый Серёжа и, кое-как извернувшись в этой живой массе, стал искать глазами Гуся. Макар сам его нашёл — перелез через не успевшего ещё подняться «альбатроса», притянул к себе Серёжину голову и… поцеловал. В губы. На волне всеобщей эйфории от выигранного матча никто, конечно, ничего не понял, наверное даже сам Сыроежкин не сообразил что именно сделал Макар и почему. Во всяком случае, Серёга полез потом к нему обниматься как ни чём не бывало, про поцелуй и слова не сказал. Гусев попсиховал малость и тоже успокоился. В конце концов, дорогой Леонид Ильич сосётся в дёсны прямо под телекамерами со всеми руководителями дружественных стран, и ничего, никто его пидарасом не считает, по крайней мере в хорошем смысле слова. Но солёный от пота вкус мягких и горячих Серёжиных губ ещё долго преследовал Макара и во сне, и наяву.***
Народ стал расходиться, трибуны почти опустели, только Семён Николаевич задержался — он заспорил со своими соседями относительно имени своего ученика Сыроежкина. Те почему-то упорно называли его Элеком, утверждали, что мальчик — их, и как доказательство приводили его полную неспособность нормально играть в хоккей — Элек немного занимался фигурным катанием и конькобежным спортом, но к хоккею и близко не подходил. Таратар считал это всё полнейшим абсурдом — во-первых, Серёжиных родителей он знал лично, во-вторых, ни над кем другим Макар Гусев так «кудахтать» бы не стал. А уж тем более целовать (уж кто-кто, а математик, не спускавший глаз с этих двоих, всё видел!). Спор разрешила невесть откуда взявшаяся Зоя Кукушкина — продемонстрировала всем собравшимся «справку», в которой одновременно упоминались и Сергей Сыроежкин, и некий Электроник. — Ну вот, видите! — воскликнул моложавый подтянутый мужчина, лет шестидесяти на вид. «Виктор Иванович», — представился он Таратару. — Это наш Элек, очевидно он как-то встретился с этим вашим Сыроежкиным, и теперь они меняются. Сейчас товарищ милиционер выяснит точно кто из них кто. И записку к делу приобщит, — он забрал у Зои «справку» и вместе со своей спутницей поспешил вниз, к раздевалкам спортсменов. Зойка с Таратаром следом побежали. В узком коридорчике перед раздевалками царила настоящая неразбериха — шум, гам, крики. Болельщики поздравляли игроков Интеграла, тренер тоже поздравлял, но умудрялся параллельно отчитывать юных хоккеистов за свалку у ворот, Ростик ходил с гордым видом и периодически произносил сакраментальную фразу: «Я же говорил! Феномен!» А на входе стоял милиционер и внимательно наблюдал за происходящим. Виктор Иванович со своей спутницей, которую он называл Машей, бросились в самую гущу ребят и почти сразу же до Семёна Николаевича донёсся расстроенный голос женщины: — Виктор Иванович! Это не Элек… — Да, Машенька, это не он. Товарищ милиционер! Вы упустили его?! — взволнованный Виктор Иванович обратился к стражу правопорядка. — Успокойтесь граждане, помещение никто не покидал. Ваш мальчик наверняка в раздевалке. — Так, п-пропустите, п-пропустите меня, — заикаясь от волнения, математик подошёл вплотную к Серёже, отодвинул с его лба шлем, заглянул в глаза и спросил: — Серёжа. Серёжа, слушай меня. Я не вп-полне п-понимаю, что здесь происходит, но мне хотелось бы узнать, в чём здесь дело? — Где наш мальчик, где Элек? — вмешалась обеспокоенная Маша. — Ты называешь его Электроник. Где он? — Не знаю, — растерянно хлопая глазами, сказал Серёжа. Это была чистая правда — где Электроник, он понятия не имел, вообще забыл про него с той секунды, как сам вышел на лёд. — А это ты знаешь? — Маша развернула перед ним «справку». Руки у женщины дрожали, и было видно, что сама она еле сдерживается, чтоб не начать паниковать. — Вот скажи, пожалуйста, — пришёл на помощь подруге Виктор Иванович. — Кто был на поле когда закончилась игра? Кто забил решающий гол? — Я, — тихо сказал Серёжа. Он так напугался всей этой неразберихи, внезапного интереса к себе незнакомых людей и пропажей самого Элека, что был готов расплакаться на месте. — Только говори правду, — строго погрозил Сыроежкину пальцем незнакомец. — От этого зависит судьба Электроника. — Да я забил, — задыхаясь от волнения еле выговорил Серёжа. — Шо вы к нему пристали! — Макару надоело смотреть, как всякие непонятные личности наседают с дурацкими вопросами на Серёгу, он вышел вперёд и загородил друга собой. — Сыроежкин забил Хол, и всё! — Макар, не дерзи! Не дерзи! Родители пытаются найти своего ребёнка. Ну как тебе не стыдно? Макар, как не стыдно, а? — Таратару стало несколько неудобно, что Гусев хамит людям, которые, возможно разыскивают своего сына, и он решил приструнить ученика. Впрочем, то с каким рвением Гусев защищает своего… друга, вызывало у математика искреннее уважение. — Не дерзи, не дерзи… — насупился Гусев, но от Серёжи не отошёл, остался стоять рядом, скрестив руки на груди и приняв оборонительную позу. Серёжа жался к Макару и исподлобья смотрел на взрослых. — Он опять всё врёт! — влезла со своим важным мнением Кукушкина. — Я одна говорю правду! — Ну, Колбаса, на оливье покрошу! — вспомнил Зоино предназначение Гусь и погрозил вредине кулаком. Зоя не растерялась и показала ему в ответ средний палец. Затем непонятно каким образом прямо у Серёгиных колен материализовался Чиж и тоже потребовал правду, а вокруг стали раздаваться недовольные голоса, предрекающие опротестование счёта. — ДопрыХались, — вздохнул Макар и посильнее прижал к себе Серёжу. Опять из его затеи ничего хорошего не получилось. А ведь он всего лишь хотел помочь Сыроежкину не бросать спорт. Что ты будешь делать? Серёжа тихо всхлипывал у Гусева на плече и думал, что зря он ввязался во всю эту аферу. Надо было не соглашаться на предложение Васильева и вообще держаться от хоккея подальше. Ведь знал же, что ничем хорошим это для него не кончится. Как с лёгкой атлетикой в своё время. Ситуацию спасла доблестная советская милиция в лице сержанта Захарова, который выудил из недр одной из раздевалок Серёжиного двойника и явил его родителям и всей почтенной публике заодно. — Матч выиграл Сыроежкин! — громко сказал Эл. Подошёл к Серёже и положил руку ему на плечо. Сыроежкин шмыгнул носом и с благодарностью на него посмотрел. — Это его победа. Именно Сергей был на поле, он и забил решающий гол. Я ждал его здесь. Все взоры моментально обратились в сторону Электроника, а сам он вдруг заметил Виктора Ивановича с Машей и изменился в лице. — Папа…