Sinners

Из-за оглушающего раската грома Джек испуганно осклабился, стоя около матери на кухне. В руках он держал большую кастрюлю с какой-то кашей. — Джек, поставь ее на пол вот туда, — Эби показала рукой, — и накрой крышкой. — Да, мам. — И посмотри, где там отец. Сейчас дождь ливанет, а он все шлындает где-то. Мальчик поставил кастрюлю, куда велели, и быстрыми шагами метнулся к двери. Встав на цыпочки, он отодвинул занавеску и посмотрел во двор. К дому по дорожке шли двое мужчин, почти срываясь на бег под усиливающимся дождем. Сильный порыв ветра чуть не сорвал шляпу с головы отца, которую тот еле успел удержать рукой. Джек быстро отпрянул от двери, когда она открылась, и отец с Чарльзом зашли внутрь. Эбигейл глянула на них, удивившись, что Чарльз не уехал. — Ты решил остаться? — дружелюбно заметила она. Дядюшка с дивана лишь встрепенулся и странно цокнул языком, глянув на гостя. Делить занятую мягкую область гостиной он ни с кем не хотел, тем более возвращаться ночевать в амбар. А зная Джона, он готов был отдать последний зуб за то, что именно его выгонят с дивана, чтобы освободить спальное место. Чарльз с Джоном переглянулись, и это не понравилось Эбигейл. — Да, я непротив, — истолковав этот взгляд по-своему, поспешила отозваться Эби, и Чарльз почувствовал груз вины. После того, что он рассказал ее мужу, на какое приключение он толкнул его… Чарльз был недостоин гостеприимства этой милой женщины. — Это хорошее решение, там ведь такая непогода! — Ненадолго я, — Чарльз потупил взгляд. — С сумерками поеду. — Ой, ладно, Чарльз, — махнула она полотенцем в руке. — Ты здесь желанный гость и даже не гость давно. Джон снял шляпу, стряхнув с нее капли дождя, и положил на полку около вешалок на стене у двери. Глядя в окно на стену дождя и серое небо, он задумался, поговорить с женой об отъезде сейчас или поставить ее пред фактом, когда выспится? Первый вариант был бы справедливее по отношению к ней, но тогда разговор будет длинным, и он не сможет сейчас уснуть. Раньше он был более взрывной и эмоциональный, тогда бы он невзирая на сон и время года сразу бы отправился в дорогу. Но теперь Джон стал осмотрительнее и научился действовать с холодным сердцем. Хоть оно сейчас и горело огнем лишь от одной мысли о том, что где-то там, высоко, Артур Морган видит то же небо, что и он. — Я пойду спать, — наконец произнес Джон. — Все хорошо? — Эбигейл, казалось, чувствовала, что что-то произошло или происходит в данный момент. — Лучше еще не было. Когда Джон ушел в спальню, и послышался звук воды в ванне, Эбигейл повесила полотенце, которым вытирала руки, и, облокотившись о спинку кресла в гостиной, переводила взгляд с Чарльза на Дядюшку. — Что случилось? — спросила она у обоих. Чарльз молчал, а Дядюшка энергично замотал головой, якобы он вообще-то тоже не в курсе, что что-то случилось. — Чарльз? — предостерегающие нотки в голосе женщины не оставляли выбора гостю, который пытался занимать как можно меньше места, сидя в другом кресле. — Не заставляй меня надумывать всякое. Дождь барабанил в окна. Было слышно, как хлещет вода, сбегая по железным направляющим и собираясь в отстойнике сбоку дома. Чарльз не хотел принимать весь удар на себя, но Джон не оставил ему выбора. — Дело есть у нас, нам придется уехать вечером. — Что за дело? — Тебе лучше поговорить об этом с мужем. — У вас совместное дело, а говорить ты не хочешь? — она метнула взгляд на сына, который тихо разглядывал картинки в книге, сидя на диване. — Джек, поиграй в своей комнате, пожалуйста. — Хорошо, — тот послушно вышел из гостиной. — Рассказывай, — Эбигейл выжидательно присела в кресло, оправив складки платья в нервном жесте мягких рук. Сгорбив спину, Чарльз упёрся локтями в колени, соединив ладони в замок. Он подбирал слова, чтобы рассказать все и одновременно не вдаваться в подробности, когда вернулся Джон. Он был без рубашки и с полотенцем на плечах. Судя по влажным волосам, зачесанным назад, он умылся. Никогда прежде Чарльз не видел тех шрамов на его теле, оставленных нападением волков. Глубокие полосы сбоку на груди от когтей, рваные не проникающие порезы. По ним было видно, что Марстон защищался левой стороной тела, принимая на нее все атаки. Он был правшой, и сохранность правой руки была для него в приоритете. Пусть волки грызут левую, пока он будет отстреливаться правой.* — Эбигейл, нам нужно поговорить, — Джон буквально физически почувствовал, как расслабился Чарльз. — Да уж, надо бы, — ехидно отозвалась жена, она была не менее решительно настроена, чем та гроза на улице. — Куда ты решил навострить коня, не спрашивая меня? — Я и не собирался спрашивать тебя, — игнорируя укор в ее словах, ответил Джон. — Вечером мы с Чарльзом уезжаем. — Какого черта, Джон? Ты только приехал! — она встала и сделала шаг к нему. — Куда ты опять собрался? — У меня есть незаконченное дело, — он чувствовал усталость и не хотел ничего рассказывать. Закрой он сейчас глаза, и мог бы уснуть стоя, прислонившись к стене. — Это связано с Микой? — Нет, — слишком быстро ответил за Джона Чарльз, но Эбигейл даже не взглянула на него. — Это связано с Артуром, — вздохнув, ответил Марстон. — Он жив, и я хочу отдать ему его вещи. — А почему он сам их не заберёт? Ее не интересовал Артур, по крайне мере, не так сильно как ее собственная семья, часть которой хотела отломиться прямо сейчас. И сдержать эту часть было для нее превыше всего. — И вообще я думала, он мёртв, — эти слова сорвались с ее губ раньше, чем она успела их поймать. Джон резко замахнулся, чтобы ударить ее по лицу наотмашь. Чарльз вскочил с кресла, Марстон увидел это скользящее движение, словно тени, но друг не успел ничего сказать. Рука сама остановилась в воздухе по воле Джона. Он не бил женщин. Никогда. И она не виновата в том, что творилось у него в голове. Но эти грубые слова из ее пухлых губ звучали как пощёчина. Она не должна была такое произносить, даже думать об этом было недопустимо. Хотя сам Джон думал все это время, что Моргана нет, но он даже в мыслях не произносил это слово. Внутри для него он был вечен, и неважно в каком физическом состоянии находилось его тело. Женщина почти вскрикнула, увидев гнев в глазах мужа. И осознание того, что она не сможет больше удерживать его подле себя смертью Моргана, прокатилось холодом вдоль ее позвоночника. Она ревновала Джона к нему, пока тот был жив, ревновала даже после его смерти, когда видела, что Марстон думает о нем больше, чем о ней. Она рождением ребенка пыталась удержать любимого человека рядом с собой. Но не теперь… Понимание этого убивало ее, и сейчас зарубцевавшаяся рана открылась вновь. Расширенными зрачками немигающего взгляда она смотрела в лицо мужа, который никогда в действительности ей не принадлежал. Сжав пальцами ткань платья, она сдерживала слезы надвигающейся истерики. — Зря ты так думала, — зло ответил Джон и опустил руку. — Пожалуйста, Джон, — она умоляла тихо, едва дыша. — Не надо туда возвращаться. — Не смей мне больше говорить, что я должен делать и чего не должен. — Пожалуйста… — один робкий шаг к нему, чтобы обнять этот обжигающий огонь и потушить его. — Если бы ты не останавливала меня, я бы уже давно все узнал, — Джон, глядя в полные не пролитых слез глаза, не чувствовал ни сострадания, ни жалости. «Она не виновата. Она не виновата», — крутилось на повторе в его голове, но сердце стучало в груди не о ней. — Джон! — Эбигейл пыталась достучаться до него и звала по имени, привлекая внимание. — Не уезжай, — не встретив никакой реакции, она толкнула его в грудь. — Не смей бросать нас, сукин ты сын! Соленые капли скатились по ее щекам, упав на быстро вздымающуюся грудь, оставляя мокрые точки на ткани. — Тебя же могут поймать! — она ещё раз толкнула его, сжав кулаки, заставляя его сделать шаг назад. — Ты не можешь так с нами поступить! Ударила снова, оставляя красные следы на коже, вбивая свою боль в него. Как он может оставить их здесь одних, без защиты? Как смеет он бросаться куда-то в смелые авантюры, когда у него есть семья здесь. И этой семье нужны покой и безопасность. — Ты не можешь… Она хотела толкнуть его снова, но Джон перехватил ее за запястья. Они были такими тонкими, что их можно легко повредить, если сжать сильнее. — Перестань. — Нет! — Эби дёрнула руками, пытаясь вырваться. — Ты не можешь, не можешь! — ее плечи сотрясались в рыданиях, голос дрожал, и она осела на пол — ноги перестали ее держать. Джон притянул ее к себе, прижимая хрупкие плечи к своей груди, а она плакала, кажется, что уже не в силах остановиться. — Мам? Несмело выглядывая из коридора, наполовину скрываясь за углом, Джек позвал ее. А Эби, услышав его робкий голос, заплакала с новой силой, не сумев ему ответить. Марстон отвёл ее к дивану и отлепил от своего тела, усаживая вниз, среди подушек. — Иди к маме, — велел он мальчику, отойдя от нее. Джон поднял полотенце, упавшее на пол с его плеч. Проследил глазами за ребенком, как он просеменил мимо него к матери. Она сразу обняла Джека, прижала к себе, как будто искала спасения, и вытирала слезы мокрыми руками. — Пообещай, что ты не умрёшь, — взяв себя в руки, попросила Эбигейл. Марстон замер на полпути к спальне, раздумывая над ответом. Что может его там убить? Да все, что угодно. Все, что угодно лучше, чем-то, что он имеет сейчас. Малодушный ублюдок. — Не умру, Эбигейл, — повернувшись, он слабо улыбнулся. — Я не смерти иду искать. — А что тогда, Джон? — уже успокоившись, пребывая в перерыве между истериками, она подняла лицо от сына. — Что ты там надеешься найти? Что может дать тебе Морган, чего не могу я? Успокоение. Морган был его тихой гаванью, у которой огненная лавина души Джона всегда разбивалась о незыблемый ледяной покой, понимание и, быть может, любовь. Ни разу не осознанную до конца. Никогда не озвученную и не имевшую даже шанса на взаимность. Большую, чем братская любовь. Он так многого не успел сделать для Артура, так много не успел сказать. Ему необходимо использовать этот шанс, и пусть даже он не будет принят. Джон должен найти его, даже если Артуру это не нужно, раз он не искал с ним встречи. На вопрос жены Джон так и не ответил, прошел по коридору и зашёл в спальню. Упал на кровать и закрыл глаза, под звуки грозы почти сразу уснув. Впереди у него долгая дорога, пора отдохнуть. Проснулся он также мгновенно, как и заснул, будто вынырнул из ледяного озера. В комнате стояла прохладная тишина, и он чувствовал лишь слабую мутную боль в груди, как отголосок гневных толчков от рук Эбигейл. За окном садилось солнце, освещая предзакатными лучами пожелтевшую землю. Джон встал с кровати, прислушиваясь к звукам в доме. Не было слышно ничего, как будто он был тут один. Наклонившись к полу, он вытянул из-под кровати деревянный ящик, пожалуй, с самыми дорогими для него вещами. Эбигейл не любила, когда он его доставал, это для нее всегда означало неприятности. Если Джон брался за оружие, а кроме вещей Моргана, там были винтовки и многое другое, значит, грядет опасность. Марстон никогда не брал в руки оружие просто так, для устрашения. Он всегда был готов стрелять, защищая себя или близких людей. В ящике наверху сразу лежала старая шляпа Артура поверх его же сумки. Джон не прикасался к его вещам ни разу, просто не мог, не хватало храбрости. Он боялся, что не справится со своими эмоциями, от нахлынувших воспоминаний и следующей скорби. Но теперь в его душе было совсем другое, никакой скорби не осталось. Глядя на потертую ткань шляпы, он думал о том, почему Артур не нашел его. Зачем он взял клятву с Чарльза? Неужели, он настолько не желает видеть Марстона? Неужели, это так опасно для его семьи? Разве Джон не в состоянии ее защитить? Ты мой брат. Я знаю… Я знаю. Что вообще Морган о себе думает там, сидя на холодных скалах среди индейцев? Отморозил все мозги, дубина. Джон собрал все, что нужно, оделся и вышел из комнаты. Нужно найти Чарльза и седлать лошадей, вечер ждать не будет. В гостиной, как и во всем доме, действительно никого не было, что было странно, так как приближалось время ужина, и Эбигейл должна была заниматься домашними делами на кухне. И где Джек? Выглянув в окно со стороны внутренней территории, Джон увидел пасущихся лошадей в открытом загоне. Но пятнистого коня Чарльза среди них не было. Ни жены, ни ребенка он тоже не увидел. Пройдя мимо спальни мальчика, Джон вернулся и заглянул в комнату. Никого. Около выхода он нацепил свою шляпу и вышел на улицу. Было прохладно и очень свежо, мягкий влажный ветер приятно ласкал лицо. В траве стрекотали редкие не смытые дождем сверчки, а солнце опускалось в краснеющий закатом горизонт. Обойдя дом и выйдя на дорогу к конюшне, Джон сразу увидел мальчика, который сидел около деревянной ограды и играл со своими деревянными фигурками лошадей и рыцарей. Зайдя внутрь, он услышал Эбигейл и Чарльза, который укладывал потник на спину своего коня. Когда они его заметили, то сразу прекратили разговор. Джон не придал этому значения, ему было все равно, что нашептывала другу Эбигейл. Джон присел около Джека на траву. Он чувствовал, что нужно ему что-то сказать. Он не мог молча уехать. — Джек… — начал было Марстон. — Не уезжай, — коротко перебил его Джек. — Я должен уехать, но обязательно вернусь. — Что значит «должен»? Такое простое слово, но оно заставило Джона задуматься. Как объяснить ребенку, что существует моральный долг, необходимость исправить какие-то последствия необдуманных решений. Что есть вещи, зависящие только от поступков человека, и, когда появляется возможность что-то изменить, человек просто должен не упускать этот шанс. Какими простыми словами можно передать, что Джон в долгу перед Артуром за его жертву, за дружбу, за сострадание и любовь? Разве можно объяснить ребенку то, что приходит только с опытом взрослых ошибок и утрат? Смотря на него, Марстон думал, как бы не совершить новую ошибку, исправляя старую… — Джек, вот у тебя есть рыцарь и его конь. Рыцарь хочет, чтобы у его коня было все хорошо, тогда и он будет себя чувствовать хорошо. Так? — Да… — неуверенно отозвался мальчик. — А чтобы у них обоих все было хорошо, рыцарь должен заботиться о своем коне. — То есть, «должен» значит что-то необходимое? Без чего не будет хорошо? — Не всегда, но сейчас это слово значит именно это, — Джон поставил ровно на гравий завалившуюся на бок фигурку рыцаря. — Тогда ты должен не уезжать. Это заставило Джона улыбнуться и прижать мальчика к себе в теплых, почти отцовских, объятьях. Он немного потрепал Джека по макушке и прислонился к его голове щекой. — Какой же ты смышлёный, — Джон почувствовал на себе взгляд и посмотрел перед собой. Там стояла Эбигейл и наблюдала за их разговором. — Джек, пока меня не будет, ты должен помогать маме и заботиться о ней. Понял? — Да, — мальчик хотел заплакать, это чувствовалось по его голосу. — А когда ты вернёшься, все будет хорошо? — Да, — уверенно ответил Джон и чуть крепче прижал его к себе, перед тем как отстраниться и встать. — Я обещаю. Эбигейл молчала, и Джон, посмотрев ей прямо в глаза, внезапно почувствовал страх. Страх от того, что долгое время он считал, что она для него действительно важна. Он приучал себя к этой мысли, заставлял себя ее любить ради Джека, ради семьи. И весь этот возведенный мираж в мгновение растаял, стоило только узнать, что Морган жив. Должен ли он Эбигейл больше, чем-то, что уже дал? Должен ли он посвятить ей свою жизнь? Увидев в его глазах секундную нерешительность, мимолётное сомнение, Эбигейл открыла рот, чтобы что-то сказать. Зацепиться за эту возможность. Но Джон развернулся и пошел за своей лошадью, которая свободно паслась в открытом загоне. Он знал наперед, что она снова будет пытаться затоптать в нем все то, что делает его собой. И женщина, подавившись несказанными словами, подошла к сыну. — Пойдем в дом, — она протянула ему руку. — Но я хочу проводить отца, — Джек отмахнулся о ее руки, когда она попыталась взять его силой. — Джек иди с ней, — поддержал свою жену Джон, ведя лошадь в конюшню, чтобы оседлать. — Я хочу поехать с тобой! — неожиданно для всех прокричал мальчик. — Джек! — ошарашенно воскликнула Эби. — Раньше мы ездили все вместе! — Эбигейл, уведи его. Она взяла сына за руку, подобрав его игрушки, и потащила к дому. Джон слышал удаляющиеся требовательные фразы мальчика: что он хочет быть с отцом, что он хочет быть как он. Но лишь подумал о том, чтобы этого никогда не произошло. И только Эбигейл сможет этому способствовать. В конюшне Чарльз уже давно закончил экипировать коня в дальний путь и теперь сидел на большом тюке сена, очищая свой дробовик-обрез. Джон кинул на него взгляд и подумал, что, может быть, Чарльз согласиться остаться тут для безопасности Эби и Джека. Дорогу в горы он знает не хуже друга, и попутчик ему особо не нужен. — Чарльз, ты можешь остаться здесь, пока я не вернусь. — В твоём вопросе отсутствует вопрос, Джон, — пробубнил Чарльз. — Есть шанс, что откажешься ты от этой поездки? — Нет, но и оставлять их без присмотра я не могу, — закрепив седельные сумки, он прикрепил сбоку шляпу Артура. — Прошу тебя. — Не хорошо все это… Из-за меня ты разлучаешься с семьёй. — Не твоя вина, что я херовый муж и отец. — Ещё можешь ты всё исправить, достаточно не ломать то, что есть, — Чарльз убрал обрез из рук. — Я все время с момента появления ребенка убеждал себя в этом. Каждый раз, уезжая на работу, накапливая деньги на свой собственный дом, я убеждал себя, что все это правильно. Что это то, что нужно мне. Закончив с лошадью, он слегка потянул ее за собой пройтись по конюшне, чтобы понять, везде ли ей удобно под седлом и с тяжестью сумок. Потом, положив на ладонь несколько кусочков сахара, угостил ее, как бы задабривая кобылу перед дорогой. — В общем, — махнул рукой Джон, — Чарльз, останься здесь. А потом я вернусь, и все будет, как раньше. — Не будет. — Да что за грусть и тоска в твоём голосе! Как будто и ты моя жена! Заканчивай с этой хернёй. — Хочу сказать я, — Чарльз встал в полный рост, заслонив часть света из открытых ворот, как будто небольшая гора вдруг решила приподняться, — семья — это самое дорогое, что есть у нас. Что у нас было. А ты так легко причиняешь ей боль. — Артур тоже моя семья! — не выдержал Джон, быстро закипая. — Он гораздо большая моя семья, чем Эбигейл, чем кто бы то ни было. — Даже чем Джек? — Замолчи, — хрипло прошипел Марстон. — Одумайся, — настаивал Чарльз. — Хватит говорить мне, что делать с моей семьёй, — Джон угрожающе близко, почти вплотную, подошел к Чарльзу, сжимая пальцы в кулаки. — Она трахалась со всеми в лагере, но всем удобно было повесить ответственность на меня. — Надо успокоиться тебе… Сильный удар с левой стороны не дал Чарльзу договорить, развернув его лицо в сторону. Но он не отступил. Даже не двинулся с места. Бить Чарльза было все равно, что пытаться пошатнуть крепкое дерево. — Я сказал не указывать мне! Джон хотел драки и не хотел ее одновременно. Он знал, что в рукопашном бою проиграет Чарльзу. Тот был крупнее и выносливее, чем он. Но сдержать последующие удары Джон уже не мог. А друг сначала не отвечал на его атаки, только блокировал и иногда парировал точными контратаками в корпус, выматывая Марстона, вытягивая из него всю энергию и злость. А Джон злился на друга, потому что тот не рассказал ему сразу про Артура. Держал все в секрете, как будто это какая-то незначительная мелочь. Как будто Джон недостоин этого знать. Эти мысли приводили в ярость, заставляя нападать вновь и вновь. Физическая боль от драки очищала голову, разгоняла свежую кровь, как кислоту по телу. Да, ему нужна была хорошая трёпка, чтобы почувствовать себя снова живым. Это продолжалось долго, как показалось Джону. Пока он не пропустил удар в челюсть. Как будто об его голову затормозил чугунный паровоз. В глазах на миг все потемнело. И потом сразу ещё удар куда-то в район печени. Сделав несколько шагов назад, Джон облокотился о деревянную балку конюшни, ловя телом равновесие. Только на это у него осталось рефлексов — удержаться на ногах и дышать. После драки все как будто меняло свой смысл. Он чувствовал, что все было по силам.** — Успокоился? — Чарльз стёр кровь с виска. — Да, блять, — он решал, до чего дотронуться сначала. Проверить на месте ли челюсть или вмятина в боку. — Никогда не любил с тобой драться. Чарльз заулыбался и сел на пол посреди растрепанного сена. Джон провел языком по зубам, вроде бы все на месте, и сплюнул в сторону кровь. Посмотрел на Чарльза, хотел извиниться, но увидел улыбку и подхватил ее в ответ. — Знаешь ли ты, как Vapiti называют тебя? — с улыбкой начал Чарльз. Джон сразу не сообразил, наверное, из-за гула в голове, что он имеет в виду, и кто такие Vapiti. Но через секунду вспомнил имя их вождя. — Что-то на подобии их странных имён? — и Чарльз кивнул. — Надеюсь, это что-то понятное. — Имя твое — Далёкий Всадник. И Джон рассмеялся, глубоким шершавым горловым звуком. Его давно уже ничто не могло заставить даже улыбнуться. А сейчас это удалось одному лишь Чарльзу. — Это неплохой вариант, но «недалёкий» было бы остроумнее. — Мы с Артуром тоже об этом подумали, — Чарльз ещё посмеивался, когда понял, что Джону больше не смешно. — Прости, не подумал… — поспешил оправдаться друг. — Но мы с ним говорили о тебе. — Я не хочу ничего об этом знать, — остановил его Марстон, махнув рукой, и поспешил вернуть тему разговора. — Далёкий, потому что я приезжал издалека? — Нет. Видя тебя, они считали, что ты ускакал далеко от себя самого и не хочешь смотреть в сторону дома.** — Чарльз бросил взгляд на упавшую в сено во время драки шляпу. — И только сейчас понял я, насколько это правда. — Давно они меня так прозвали? — Всегда. — Но ведь я всегда старался быть с женой и ребенком. Не считая того года… — Всегда старался ты быть с Артуром Морганом. И в затянувшемся молчании Чарльз добавил: — Уезжай, — поднимаясь и доставая шляпу, он отряхнул ее, чтобы нацепить на склоненную голову Джона. — Останусь я здесь, посмотрю за всем. — Спасибо, — все, что смог сказать Джон. — Не знал я, что все так. Неопределенно проговорил Чарльз, вызвав удивленный непонимающий взгляд Марстона. Но у Джона больше не было слов, и Чарльз не требовал оправданий. Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, и Марстон, поправив шляпу, выехал из дома в ночь, тронув кобылу с шага на иноходь. Он поочередно поднес ближе к лицу свои руки и посмотрел на них. Они начинали ныть тупой болью, на костяшках правой руки кое-где была содрана кожа, и кровь начинала засыхать. При необходимости быстро выхватить револьвер уже не получится. За ночь и половину дня он хотел переправиться через Dakota river и доехать до Valentine. Сделать там остановку на ночлег и с восходом солнца отправиться до самых гор. Уложиться в два дня пути было довольно амбициозно даже для Марстона. Он был готов ехать и вовсе без привалов, отпуская разум спать прямо в седле. Но кобыле нужен был отдых. Ей было все равно, какие цели преследовал ее хозяин, и как быстро он хотел их осуществить. Скорее всего, она вымотается после реки и потребует привала.