Sinners

— Ауч, блять, ауч! Джон вжимался в пушистую шкуру какого-то убитого животного, пока Падающий Дождь прощупывал его ребра. Это вообще ни разу не было похоже на осторожные прикосновения Моргана. Вождь будто хотел пересчитать все кости и потрогать то, что спрятано под ними. — Ну хватит уже, — застонал Марстон, не выдержав и нескольких минут этой пытки. — Лежи спокойно, — тихо произнес рядом сидящий Артур. Он снял куртку, потому что вспотел, пока силой заставлял сопротивляющегося Джона лечь и раздеться до пояса. Ещё и кобуру с пистолетами пришлось отбирать. Без протестов тот не сдавался. — Ушиб или трещина, — задумчиво произнес вождь. — Но не перелом. — Окей, док, — Джон отполз подальше в угол, придерживая ладонью горячее опухшее место. — Доволен? — ехидно обратился он к Артуру. — Как это лечить? — не обращая внимания на Джона, Морган обратился к вождю. — Покой, мазь из мирры, камфоры и наперстянки. Никакой верховой езды и тяжёлого ручного труда, — вождь задумался и зажёг какую-то штуку. Воздух сразу наполнился ароматом то ли дерева, то ли травы. — Думаю, стоит перевязать грудь, но не слишком туго. Если через неделю боль не пройдет, то это перелом. Джон засмеялся, но очень поверхностно, так как это сотрясение грудной клетки причиняло боль. — А вы точно лекарь? — В любом случае, Далёкий Всадник, лечить и то и то придется одинаково, только второе дольше, — медленно объяснил Падающий Дождь. — Я хочу уехать вечером, — Джон бросил взгляд на реакцию Артура, которой не последовало. — Это неразумно, — подвел итог вождь и вышел на воздух. Так и оставшись в полулежачем положении, Марстон закрыл глаза и попытался глубоко вдохнуть. Ему время от времени не хватало воздуха, как будто он дышал не до конца. И постоянно хотелось смотреть на Артура, просто не сводить глаз с его нахмуренных бровей и напряжённых губ. Проследить линию от плеча до кисти руки, на которую он облокотился. Даже сейчас, лёжа с закрытыми глазами, Джон все равно видел перед собой образ Артура. — Передай мне сумку, — его голос заставил открыть глаза почти уснувшего Марстона. Тот непонимающе посмотрел на него, и Морган уточнил: — Это моя палатка и ты лежишь на моих вещах, где-то среди них лекарства. — Как ты справился с болезнью? — упомянутые лекарства внезапно напомнили о туберкулёзе. — Я не справился, — Артур протянул руку за сумкой, которую передавал Джон. — Просто я тогда не умер, а Падающий Дождь разными настойками научил меня сдерживать ее проявления. — Кашель все такой же жуткий? — Нет, его почти нет.* Он достал из сумки довольно большую круглую банку с каким-то серым содержимым. Следом вынул несколько бинтов и подобрался ближе к Марстону. — Дай, я сам, — потянулся за мазью Джон. — Как так вышло, что у тебя синяк на полгруди? — отпихнув его руки, Артур сам стал наносить приятно пахнущую мазь на кожу. — Ты как будто останавливал железного коня. — В какой-то степени все так и было, — с улыбкой сказал Джон, следя глазами за движением пальцев Артура. Это было удивительно мягко и едва ощутимо, как будто Артур боялся надавить сильнее и сломать хрупкое стекло. Он проводил пальцами, размазывая лекарство, от края ребер снизу на бок, где было особенно приятно. В этот момент Джон бросил взгляд на лицо Артура, но тот на него не смотрел, полностью поглощённый действием своей руки. — Я подрался с Чарльзом, — он увидел улыбку Артура, и на душе стало слегка спокойнее. — Ты что, убежать не мог? — Хуже, я сам нарвался. — Он в два раза больше тебя, — нравоучительно завел Артур. — О чем ты думал? — В тот момент не об этом точно. Джон только хотел лечь удобнее и продолжать наслаждаться, как Морган велел ему повернуться спиной. Там, на правой стороне спины, шрамов от когтей было больше, чем на груди. — Я помню все эти шрамы, — тихо произнес за его спиной Артур, проводя по ним пальцами. Там уже не нужно было ничего мазать, он просто так хотел. Кожа на шрамах была светлой и неровной, она никогда не загорала. Хотя все тело Марстона было слегка смуглым от южного солнца, шрамы ярко выделялись своей чистотой и резкостью. У него всегда было красивое тело, гибкое и подтянутое, одни мышцы и сухожилия под кожей, никакого жира. К такому телу хотелось прикасаться, исследовать изгибы мышц кончиками пальцев. Следить за тем, как оно двигается… — Так ты их и перевязывал. Джон повернул голову на бок, чтобы посмотреть на Артура. Он постоянно пытался поймать его взгляд. Но тот быстро убрал руку и стал перевязывать бинтами корпус Джона через грудную клетку. Он немного натягивал ткань, сдавливая рёбра, это было болезненно, но ощущалось по-другому. Видимо мазь размазывала чувство боли, а ее запах словно дурманил. — Готово, — закончил Артур и поднялся. — Я принесу тебе еды. Но когда он вернулся, Марстон уже спал на том же месте. Артур набросил на него одно из своих покрывал. Видеть здесь так близко Джона было странно, потому что он надеялся, что они никогда не встретятся вновь. Он надеялся, что им больше не придется разговаривать, не нужно будет на него смотреть и бесконечно подавлять навязчивое желание прикоснуться. Почему Чарльз рассказал о нем Джону? Никто не должен был узнать, в особенности он. Артур знал, что двое могут сохранить секрет, если один из них мёртв. Но убить Чарльза не было даже в мыслях. Из-за чего они подрались? Как Джон додумался ехать сюда, усугубляя ранение? Вот же бестолочь. Артур хотел бы пнуть его, пока тот беспечно спал, весь перевязанный и уставший. Под покрывалом четко прослеживались изгибы его длинных ног. Высокие сапоги, почти до самых колен, он снять и не подумал. Шпоры врезались в пушистый мех наброшенных на пол шкур. Морган поднимался взглядом выше по бёдрам, хотел бы прикоснуться рукой и провести по ним дальше к поясу. Коснуться живота на границе бинтов и, поднявшись ещё чуть-чуть, провести пальцами по линиям грудных мышц. Выше к ключицам, которые сейчас не скрыты под тканью покрывала. На шее не было шрамов, но выше по правой щеке сразу под скулой они все равно выглядывали из-под отросшей щетины. И тот небольшой шрам, задевающий приоткрытые губы. Как будто художник случайно черкнул по свежему рисунку карандашом. Вот бы почувствовать его кончиком большого пальца, а лучше своим собственным языком. Это видение, это загнанное желание отзывалось горячим спазмом внизу живота. Оно подкашивало ноги, выбивая почву, расшатывая построенную за годы подавления стену. Морган до боли зажмурился и вышел на улицу. Ничего хорошего эти мысли не означали. Они лишь напомнили ему, что близость Марстона подрывает динамитом всю выстроенную годами стену. Длительное расставание ничего не изменило. Джон, даже будучи без сознания, провоцировал неестественные мысли в голове Моргана, поднимая их откуда-то со дна его жалкой души. А душа лгать не умеет. Скольких бы женщин не любил Артур, он всегда возвращался мыслями лишь к одному мужчине. Все чувства пробудились, стоило Артуру его увидеть. Он тогда поднялся и спрятал руки в карманы, сжимая кулаки изо всех сил, врезаясь ногтями в кожу. Иначе рисковал стащить этими самыми руками Марстона из седла и крепко обнять, зарыться носом в его волосы, чтобы вдохнуть тот самый аромат табака и кожи, который он так любил. Ничего не было забыто. Пока Джон здесь и позволяет Моргану заботиться о себе, холодное сердце будет сходить с ума, желая недоступного ядовитого огня. Медленно выплывая из сна, Джон не спешил открывать глаза. Он помнил все, что было накануне, и создавалось ощущение, что это ему приснилось. Трудно было вспомнить, когда в последний раз он просыпался в таком хорошем расположении духа. Даже ненавязчивая боль справа под ребрами не портила это пробуждение. Если все, что было вчера, окажется сном, то сон был довольно славным. В аромате этой заживляющей мази или той курительной штуки, что зажёг перед уходом вождь, явно присутствовало что-то влияющее на разум. Все его мысли лениво блуждали под поверхностью метафизического озера, поймать и рассмотреть каждую не получалось, но это само по себе умиротворяло. Нужно выйти на улицу и скорее выветрить дурман из головы. Накинув на себя рубашку и куртку, но, не застегнув ни то, ни другое, Джон вышел из типи. С собой он прихватил тарелку с едой, которую явно оставили для него. На улице, судя по темному небу, была глубокая ночь. Лёгкий морозный ветер ласкал открытые незабинтованные участки кожи под одеждой. После жаркой и ароматной атмосферы палатки такая свежесть будоражила все тело. Марстону пришлось повертеть головой, чтобы понять, где территориально в лагере он находится. Как оказалось, это жилище Моргана сооружено поодаль от индейцев, но не выходя за территорию резервации. Вокруг был просто лес, будто Артур специально искал скрытое от посторонних глаз место. Или его сюда разместили, не особо считая одним из своих. В любом случае Марстон пошел по дорожке вверх на слабый запах от лагерного костра. У костра на том же месте, что и вчера утром, сидел Артур и, тихо скребя по плоскости лезвия охотничьего ножа, подготавливал его для будущей охоты. Этот звук запила словно убаюкал всех вокруг, потому что никого не было видно, они спали. Джон медленно подошёл, присел рядом на складной походный стул, положив тарелку с едой на тлеющие угли. Видеть Артура было так привычно и в тоже время ужасно дико, как будто Джон вернулся в прошлое. Он смотрел на него, как его рука крепко сжимала рукоять ножа. Видел это медленное движение заточки от основания ножа к концу. И снова от начала к концу. И снова. Марстон прикурил от ветки из костра. — Курение — это медленная смерть, — почти шепотом сказал Морган. — Я не тороплюсь, — отозвался Марстон этим своим незабываемым голосом, который словно срезонировал где-то внутри Моргана. Его голос был такой, будто когда-то ему пришлось очень долго кричать, сорвав связки. Это было так давно, но голос навсегда запомнил хриплый ужас из того минувшего прошлого. — Меня убьют точно не сигареты. — Откуда ты можешь это знать? — В моем прошлом или будущем точно есть ублюдок, пуля которого обязательно меня найдет, — зажав сигарету в зубах, Джон спрятал руки в карманы. — У тебя семья, Марстон, — укор в голосе Моргана был почти осязаем. — Неужели ты не научился быть более ответственным. — У меня была семья, та же, что и у тебя. И мы оба ее потеряли. — Ты понял, о чем я. — Я не женился на Эбигейл, если ты это имеешь ввиду. — Хм, — убрав нож в ножны, Артур посмотрел на Марстона, не понимая, как должен реагировать на это. — Как там Джек? Где вы осели? — Нормально он. Мы живём на юге. Как будто от Чарльза ты это не знаешь. Я снимаю небольшое ранчо, — Джон не хотел об этом говорить и делал вид, что занят поглощением разогревшегося ужина с тарелки. — Да, Чарльз говорил. — Правда? О чем вы ещё разговаривали, пока я думал, что ты мёртв? — теперь, когда он видел Артура прямо перед собой, это слово звучало почти мифически нереально. Он не смог скрыть упрека в голосе. — Не о многом, — уклончиво ответил Морган. — Например? — Джон почти выплюнул это слово. — Чего ты хочешь от меня, Джон? — Я хочу узнать, какого черта ты вздумал играть в прятки? — Это было ради вас. — Да что ты, — не поверил Марстон. — Как всегда решаешь все за меня. — Я решил все за твою семью, чтобы вы смогли построить лучшее будущее. — Ценой твоего? — У меня не было будущего, я считал, что умираю. — В таком случае, как я вижу, ты ошибался. И все равно не связался со мной. Почему? — Джон требовал ответа, как будто это могло что-то изменить. — Потому, что у тебя семья, Марстон. Своя собственная семья, и тебе надо заботиться о них. — Ты тоже моя семья, — «единственная моя настоящая семья», хотел бы сказать Джон, но прикусил язык. — Не хотел быть обузой. Не заставляй меня оправдываться! — вскипел Артур. — И застегни, наконец, куртку. Морган не мог сосредоточиться. Его взгляд, почти незаметный в темноте и свете тлеющего костра, то и дело останавливался на теле Марстона. Хотелось согреть его кожу своими горячими руками, от желания этого бросало в жар. Он почти забыл, каково это — видеть Джона рядом и не сметь прикоснуться. Лучше бы он был далеко и ничего не знал. Так было легче. — Нет, ты уж будь добр, объясни до конца, — Джон проигнорировал его слова. Он злился. — Как мне кажется, это я всегда был для тебя обузой. И, видимо, ты был рад избавиться от меня. — Какой же ты эгоист. — Разве? — он прищурился и почти шипел. Огненный гремучник поднял свой стрекочущий хвост, возвещая о скором нападении. — Я всегда делал то, что ты говорил. Ты сказал уходить, я ушел. Ты сказал, что Эбигейл и ребенок — моя семья, я принял это. Ты сказал заботиться о них моя обязанность, и я создал для них все условия. После тех событий я посвятил им свою жизнь, потому что ты этого хотел. И после всего я эгоист? — Да что ты такое говоришь! — Артур не понимал, почему этот разговор про семью так злит Марстона. — Джек твой ребенок, и ты должен был взять ответственность за него и без моих подсказок. — А ты уверен, что он действительно мой ребенок? Артур замолчал, он никогда не думал об этом. — О, Морган, конечно, — махнул рукой Джон. — Никто не знал, чей он. Зато всем было удобно поверить, что он мой. Чудно, да? — Я думал, что ты любишь ее, — всё, что мог выговорить Артур. — Думал, — с усмешкой сказал Марстон. — Но никогда не спрашивал, что думаю я, потому что было похеру. Всем было похеру. А я просто принял этого ребенка. Потому что никому ни он, ни его шлюха-мать, по большому счету, не были нужны. И я понимал это. Не зная, что делать с этой информацией, Морган не пытался что-то говорить. Ему нужно было время хорошо это обдумать. Все, что он сейчас услышал, разрушило каждое из его представлений, обернув их все разом в одно сплошное заблуждение. Он отчего-то боялся поднять глаза от исчезающего огня в костре, почему-то чувствуя вину за Джона. Марстон совсем замёрз. Ему не хватало тепла от костра, а от Артура веяло полярным льдом. Захотелось уйти. Он так давно хотел поговорить с кем-то об этом, и теперь, когда его маска была сорвана, вся жизнь казалась ещё большим маскарадом. — Артур, — глухо позвал Джон перед тем, как подняться и уйти, — я заебался быть актером, когда просто хочется жить. — Джон, я… — Забей, Морган, — оглянувшись, ответил Марстон. Он казался таким обречённо уставшим, Артуру хотелось его обнять. Или хорошо встряхнуть. — Ведь у тебя отлично получилось забыть и о семье, и о дружбе. И о нас с тобой.** Эти слова неприятно врезались в сознание Моргана, в его разум, в его сердце, оставляя обожжённые отпечатки, как от ударов кожаными розгами. Артур не заметил, как встал. Его сердце билось где-то в глотке. Он то ли пытался все забыть, то ли полностью осознать, читая между строк. Вот только у него на это не хватало смелости. Эти правдивые слова Джона не были сказаны, для того, чтобы убить. Лишь чтобы ранить, глубоко и точно. Раны от них рисковали никогда не зажить, если Морган так ничего и не сделает, чтобы это опровергнуть. Но Артур молчал, потому что стоило ему начать, и он потеряет контроль. Не дожидаясь ответа и пройдя через весь лагерь, Марстон спустился к палатке, где спал весь день. Из-за боли под ребрами не получалось глубоко вздохнуть, начинала кружиться голова. Но несмотря на это он решил забрать свои вещи и уехать. В палатке все ещё было тепло. Пока Джон искал свою кобуру и шляпу, рыская руками в почти полной темноте, он думал, что по дороге надо заехать к доктору в ближайшем городе. И купить что-то наподобие той мази в магазине. Заправив рубашку в штаны, он застегнул кобуру, проверяя поочередно каждый револьвер. Щелчок затвора, потом ещё один, проверил барабан. Оба были заряжены. Убрав в кобуру и сдвинув левый ближе к середине ремня, Джон застегнул куртку. На улице была тишина, только горный ручей где-то поблизости что-то нежно шептал, омывая каменные склоны этих гор. Зачем он сюда приехал? Что он тут надеялся найти? Друга, которому он не нужен? Семью, где его не ждут? Прошлое, которое он не в состоянии отпустить? Привязанность, которую он не в силах подавить? Думая о том, что он опять совершил необдуманный поступок, Марстон обходил резервацию по краю, чтобы быть менее заметным. Он искал, где отдыхала его кобыла. Но, подойдя к стойлам, он заметил, что уйти будет не так-то просто. Облокотившись о коновязь, скрестив лодыжки в небрежной позе, около лошади Марстона стоял Артур. Он, почувствовав приближение Джона, посмотрел на него из-под полей своей шляпы. Когда их глаза встретились, Джону показалось, что этот взгляд его словно притягивает, желая поглотить без остатка. И, к ужасу обоих, он был готов ему сдаться, застигнутый врасплох. Как кролик посреди лесного пожара, он почти замер. Между ними что-то сломалось, скользко разрастаясь, как трещина по льду. Краев они удержать уже не могли. Но Марстон быстро одумался и прошел мимо, обойдя привязь и оказавшись за спиной Моргана, чтобы начать снаряжать лошадь. — Может, дождешься утра? — не разворачиваясь к Джону, сказал Артур. — Чего ради? Но ответа не последовало. Удивительно, насколько родной человек может отдалиться… Или он никогда и не был родным? Возможно, Джону просто нравилось думать о нем, как о старшем брате. Как о человеке, который о нем заботиться, кого хочется любить. Совсем не по-братски. Морган стоял спиной так близко. Можно было тихо что-то шепнуть, и он бы услышал. Можно было бы его обнять, и, быть может, он бы понял. Можно было… Блять, Марстон о стольких вещах уже успел пожалеть, что это «можно» ничего бы не изменило. — Ты хотя бы ждал меня? — накидывая седло, спросил Джон. Оно довольно тяжёлое, и поднять его, испытывая боль в груди, было трудно. — Я думал об этом, — чуть повернув голову и скрестив руки на груди, осторожно подбирая слова, ответил Артур. И эта ледяная фраза сорвала остатки самообладания Марстона. Он все равно уедет, терять уже нечего. Если уж все ломать, так вдребезги. — Нет! — Джон сделал шаг к Моргану и обнял его со спины, прижимая к себе, требуя ответа горячим шепотом ему над ухом. Так близко, что короткие волосы Артура задевали его губы. — Скажи, что ждал меня, сукин ты сын! Морган не двигался, спиной почти чувствуя, как бешено бьётся о больные рёбра сердце Марстона. Сильные руки сжимали его плечи, а открытой кожей над воротником куртки он ощущал тепло от дыхания отчаянного гремучника. Который, собрав всю свою храбрость, решил броситься в атаку. Артур всегда понимал какой-то скрытой за тенью частью души, что он дорог Марстону чуть больше, чем друг. Больше, чем брат. Почти как… что-то, о чем запрещено думать по отношению к мужчине. Морган видел это в глубине его глаз, темнота была там всегда. Эта пугающая обещающая темнота в состоянии интриги. Сейчас эти объятья не были дружескими или просто человеческими. Ни разу это не было по-семейному. Друзей, даже спустя долгое время, так не обнимают. Брату, даже родному, так не шепчут, с таким огромным грузом невостребованных чувств. С такой усталостью и бесконечной тоской. — Ответь уже что-нибудь или ударь меня, Артур. Эти слова, сказанные в воротник куртки, и его собственное имя, звучащее из уст Джона, заставляли вибрировать все тело. Мурашки разбегались в стороны, чтобы соединиться в тугой узел где-то внизу живота, что могло поднять тщательно скрываемое возбуждение. Стоит лишь позволить себе думать чуточку смелее. Морган расцепил свои накрепко сведённые руки и положил одну поверх обнимающих предплечий Джона. И тот тут же, почувствовав, что ему можно, уткнулся сильнее в Артура, зарываясь носом в ткань воротника, чуть ли не задевая обнаженную кожу шеи губами. Оцарапал ее своей отросшей щетиной. Артуру не было щекотно. Ему было ошеломляюще страшно от того, что он чувствовал и что он хотел сделать дальше. — Я ждал тебя каждый ебучий день, — тихо сказал Морган и свободной рукой дотянулся до головы Марстона, запутывая пальцы в его вечно длинных волосах. Шляпа упала на землю, когда он прижал голову Джона сильнее к себе, чтобы повернуться к нему и потереться щекой о его щеку. — Почему так долго, Джон? — Я узнал про тебя лишь несколько дней назад, — Джон дышал так тяжело и надрывно, казалось, он мог потерять сознание. Но продолжал обнимать и принимать почти сказочную ласку. — Не про это я, Джон. Не про это, — сжав пальцы в волосах Марстона, он на миг закрыл глаза. Темнота глубокой ночи полностью скрывала их как будто синим занавесом, вокруг была гнетущая тишина заснеженного леса. Лишь чувствовалось едва различимое присутствие лошадей, привязанных и спящих. — Все мои самые мудрые решения умерли, стоило тебе появиться у меня на глазах, — сказал Артур и встал прямо, разорвав объятья. — Ты серьезно считал, что притворяться мертвым — это мудрое решение? — Я думал, что так будет лучше. — Для кого? Но Морган оставил этот вопрос без ответа. Убрав руки в карманы, он чувствовал, что безумно хочет курить. Он бросил эту привычку уже очень давно. Хотя ему всегда нравился сам процесс курения, когда нужно достать бумагу, аккуратно завернуть в нее табак, прикурить от спички или от палки в костре. Это был своеобразный маленький ритуал. Он успокаивал и приводил нервы в порядок. Кажется, Джон думал об этом же, потому что вскоре Артур почувствовал характерный запах. — Что ты теперь будешь делать? — спросил Артур, смотря на то, как друг снимает седло со своей лошади. — Все, что я захочу, Артур, — Джон слегка похлопал лошадь по шее, пригладив гриву и пряча за ней свое лицо. На земле так и лежала его шляпа. Артур подошёл и поднял ее, отряхнув о свое бедро, чтобы потом надеть ее на голову другу.