***
— Когда ты уже угомонишься? — Папа, это то, что я люблю, — сложив руки на груди, сказал Джин. Его уже изрядно вымотали все эти разговоры о его работе, личной жизни и статусе. — Джин-Джин, ты же понимаешь, как отец не доволен тем, чем ты занимаешься? Мы с ним желаем тебе только лучшего, честно, — Ким Хесон отпил своё вино, смотря на сына с полной серьёзностью, хоть и пытался добавить в голос больше мягкости и снисхождения. — Это называется работа, папа. — То, что ты содержишь притон — это не работа, Ким Сокджин. Ты прекрасно знаешь, кем мы работаем, и ты думаешь, на нас с отцом это хорошо влияет? — Это ночной клуб, не притон, папа! – Джин хмыкнул, поправляя свои идеально уложенные волосы. На его теле, как обычно, идеально сидел бежевый костюм, хотя знал бы он, как пройдет его встреча с родителем, надел бы чёрный. — Семья политиков и такое клеймо, как я. Разве вы не молитесь? За что он вас так покарал? — Ты ещё можешь всё исправить. — Или что? Вы откажетесь от меня? Отречётесь перед публикой? Папа, почему для вас мнение общественности важнее, чем я? — голос начал дрожать, а слёзы предательски покатились по щеке. Ким Хесон даже бровью не повёл, лишь протянул белоснежный платок своему сыну. — Вытри слёзы, а то подводка потечёт, ты стал краситься, как шлюхи в твоём притоне. Есть ли большее унижение, чем разочарованные взгляды и унизительные слова твоих родителей. У Джина было ощущение, будто ему раскалённый метал в горло заливают. Даже слёзы оказались кипятком. В голове были лишь одни мысли: «Встань и уйди достойно! Пусть он больше не видит, как тебе больно». Джин встал, ушёл и горя своего папе не показал, но он даже и не думал, что его заплаканное лицо увидит тот, кому его тоже показывать не хотелось. Намджун никогда ещё омегу таким не видел. — Сокджин, подожди, — крикнул альфа, когда пытался догнать Кима. — Ким Сокджин, эй, Сокджин, стой... Да подожди же, Джин! — Что? Если это что-то по поводу работы, то можем поговорить в клубе. — Ты плачешь? — Ким Намджун, это тебя не касается, — омега решил уже идти куда шёл, но Намджун привык получать ответы на свои вопросы. — Что-то случилось? Тебя обидели? — Может, ты будешь переживать за Тэхёна? — омега попытался вырвать руку, но альфа так крепко её держал, что Джин уже точно был уверен, что у него останется синяк. — При чём тут он? Джин так и не ответил на вопрос — сразу сорвался с места, как только услышал знакомый голос, что начал приближаться. Выбежав на улицу и волоча за собой альфу, что всё ещё сжимал его руку, омега быстро нашёл свой припаркованный автомобиль и только кинул что-то вроде: «Садись быстрее». Джин был в такой эйфории от побега, что начал смеяться, вызывая у Намджуна ещё больше вопросов. — Тебе куда, Намджун? — Тебе не обязательно меня подвозить, просто высади меня после того, как расскажешь, что случилось. — А ты, видимо, от меня не отстанешь, да? — спросил Джин, но судя по виду альфы, ответа даже и не требовалась. — Я немного поругался со своим папой. Ничего ужасного, конечно, обычная семейная драма. А что ты делал в том ресторане? У тебя тоже была встреча? — Нет. Коротко и лаконично, всё, как любил Намджун. Но заинтересованный вид омеги прямо кричал, что он ждёт более развёрнутого ответа. — Я раньше там подрабатывал. — Тоже барменом? — Нет, уборщиком. Я приехал за расчётом, — Намджуну ни на секунду не стало стыдно. Да, перед ним сидит омега, который, наверное, в тысячи раз богаче, чем он, но альфа никогда не стыдился зарабатывать деньги любым трудом. — Ты очень трудолюбивый, Намджун. Ну, так куда тебя подбросить? — Я доеду сам, оставь меня тут. — Так не пойдёт, считай, это благодарностью за то, что держал мою руку, пока мне было больно, и я убегал от проблем. Намджун перечить не стал, да и приехать домой побыстрее не помешало бы. Назвав адрес, альфа и не предполагал, что Джин припаркуется именно на их детской площадке, он даже и не представлял, что его прекрасный сосед, который так любезно остаётся с Минджи, решит сейчас с ним погулять, но он точно знал, что его ребенок сразу почувствует своего отца. Детский радостный крик был как гроза среди ясного неба. Увидев, как маленький омега, быстро перебирая ногами, несётся к Намджуну, в голове Кима сразу сложился маленький пазл о том, что это даже не трудолюбие заставляет альфу браться за любую работу, а отцовские обязанности. — Папочка! — маленький омега улыбался самой искренней улыбкой, совсем не стесняясь своих недостающих зубов. — Минджи, потише, пожалуйста, ты сейчас тут всех перепугаешь, — подхватив ребёнка на руки, попросил альфа. — Привет, я Минджи, а ты? — Меня зовут Сокджин, но ты можешь называть меня просто Джин. — Ты вкусно пахнешь, Джин-и, — захохотал Минджи. — Ты тоже, малыш, — улыбнулся ему омега. — Ты парень моего папы? Я видел в телевизоре, что люди обычно не привозят других просто так, если это не такси! А папочка ещё тебя и со мной познакомил. Джин вмиг растерялся: откуда у такого маленького ребёнка такое мышление? Намджун же только тихо хохотал, видимо, не собираясь помогать омеге выходить из этой ситуации. Да и, если честно, альфе самому было интересно, что ответит Ким. — Что молчишь, мистер Конфетка? — Мистер Конфетка? — с интересом спросил Джин. — Ты пахнешь ирисками, мне такие Тэхён приносит. — Ты любишь ириски? Тогда в следующий раз я обязательно тебя ими угощу, — Джин улыбнулся и погладил мягкую щёчку ребенка, а после обратился к его отцу. — Мне пора, увидимся на работе. — Хорошо, — когда омега уже развернулся, Ким решил дополнить фразу. — Ты обещал! — Ты про ириски? — Про следующий раз. Не давай ему пустых обещаний, если не придёшь в следующий раз. — Я приду. — Ты мне так и не ответил. Но я с тебя ещё спрошу! — звонко прокричал Минджи.***
Утором Тэхён ждал друга как никогда раньше. Сегодня омега сам зашёл в кофейню и решил порадовать друга горячим напитком. Ожидание длилось бесконечно. Практика в прокуратуре была интересная, особенно когда прокурор Пак брал их с собой, но сегодня на Кима свесили всю бумажную работу, а напарник, который должен был помочь, так и не пришёл. Омега звонил, писал, но ответа не получал. Вечером, когда Тэхён наконец-то освободился от проделанной работы, сразу же поехал до Чимина. У Кима всегда был ключ от квартиры друга, поэтому вломиться не составило труда. Но жильё оказалось абсолютно пустым, даже отдалённого запаха апельсинов не было в комнате. Омега присел на идеально заправленную кровать, взяв в руки рамку, что стояла на прикроватной тумбе. На фото ему улыбались два студента школы, два друга, которые были друг другу ближе, чем кто-либо. Тэхён обнял рамку и лёг на кровать, было принято решение остаться у Чимина, вдруг он сейчас вернётся, и тогда Ким наорёт на него и заставит готовить извинительный ужин. Но омега даже и не рассчитывал, что ему придётся ждать всю ночь, а друг так и не придёт. Сказать о том, что Тэхён легко поддаётся панике — ничего не сказать. Чимин весь следующий день так и не отвечал на звонки, а в прокуратуре все спрашивали, куда же пропал новый стажёр. Омега выдумывал странные ситуации, чтобы прикрыть Чимина, надеясь, что ему это прикрытие всё же понадобится, когда он объявится.***
В триаде праздник, глава собрал весь клан. Всё было украшено для посвящения, все шептались, что кто-то продвинулся по рангу. Даже священный дракон росписью красовался на мраморном полу, окутанный стойкой в виде круга, что полыхала огнём. — Я приветствую вас, — появившись в зале, прокричал глава клана. За ним стоял человек в чёрной мантии с капюшоном, что хорошо скрывал лицо. — Я думаю, вы прекрасно поняли причину нашего сбора. Я буду рад сегодня вам представить дракона, — альфа улыбался, оглядывая присутствующих, ему нравилось лицезреть то, что построил он своими руками. Вся триада стояла в чёрном, в том цвете, что был так приятен глазу для незнакомца. Дверь в огненный круг открылась, и туда вошёл человек, который ждал этого давно. Он уже был в этом огненном кругу и видел под ногами этого же дракона, правда, единственное отличие: что тогда, тридцать лет назад, по обе его руки стояли ещё двое человек, а сейчас один из них стоит перед ним и держит в руках катану. Сняв с себя свое одеяние, мужчина усмехнулся и расправил плечи. — Анибаль Морено, дорогие господа. Волна удивления, страха и гордости пролетела по рядам стоящих. О нём слышали, о нём помнили и о нём говорили. Анибаль Морено — ещё одна живая легенда «Огненных Драконов». — Готов ли ты, Анабаль, принять свой четвертый хвост? Готов ли ты отдать ещё одну часть своей души триаде? Готов ли ты вернуться к истокам? — спрашивал его друг, выставляя перед собой оружие. — Готов. В триаде была иерархия, её можно было отследить по татуировкам на спинах тех, кто был предан клану. Чем больше у дракона хвостов — тем выше ранг. Хвостов было пять, как и наконечников звезды в символе триады, по которой ползёт дракон. Омега сел на колени, а в круг вошёл человек с машинкой для тату. Друг же, что держал холодное оружие, передал его Анибалю. Схватив лезвие катаны горизонтально, он только сильнее сжимал ладони. Глава решил начать. G-Dragon начал произносить слова, которые ещё тогда давно учил вместе с тем, кто в данный момент преклонил колени. — В огне рождается новая жизнь, В огне и погибает. Зал хором продолжил. — Дракон умрёт лишь от рук себе подобных, Либо не умрёт вообще. Пришла очередь Морено. — Я окажусь там, где живёт тьма, Посмотрев своему страху в глаза, — на этих словах он поднял свой взгляд на GD, смотря только в его глаза и не отводя взгляд ни на секунду. — Я с этим покончу. Потому что я выше этого. Я обещаю себе, Моё пламя взовьётся выше. Кровь, что капала с острия лезвия катаны, заполняла узор дракона, окрашивая его в привычный красный цвет. По окончании церемонии, альфа отправил Морено в главный штаб, предупредив того, что у него есть одно дело. Когда зал очистился от людей, он вызвал к себе альфу, что, по его мнению, подавал большие надежды. — Глава Сеульской прокуратуры мёртв, ты в курсе? — Нет, господин. — Он был нужен для очень важного дела. Он знал и помогал одному человеку, который не очень меня радует в последнее время, — мужчина засунул руки в карманы своих брюк и посмотрел на парня, улыбаясь ему. — Я думаю, ты понимаешь, что мёртвые уже не говорят. — Да, господин. — Мне тут птичка нашептала, что у тебя слишком строптивый омега, Пак Чанёль. — Это не он... — И уже даже без господина, — рассмеялся GD. — Тогда очень тебе советую принести мне голову того, кто это был, пока я не нашёл её сам. G-Dragon просто развернулся и ушёл, оставляя альфу с привкусом злости на языке. Он принесёт ему голову и кинет к ногам, главное было сейчас узнать, что та голова, о которой он так заботился, не покидала свои покои. — Я не ждал гостей, — даже не поворачиваясь к двери, омега понял, кто только что вошёл в комнату. Он безэмоционально продолжал сидеть на своём кресле, смотря в окно. — А я и не должен предупреждать тебя о своем визите! – Чанёль сел на кресло напротив, теперь единственной преградой между его гневом и причиной этого гнева служил лишь стол. В комнате ужасно пахло корицей, что давало подсказку, что у омеги, скорее всего, началась течка, и это словно подливало масла в огонь. Бэкхён игнорировал альфу, не давал к себе притронуться, но что злило Пака больше всего — это то, что омега постоянно умудрялся сбегать. Сколько бы охраны он ни приставлял к омеге, он умудрялся улизнуть почти каждый раз. — Ты знаешь, почему я тут? — Мне абсолютно всё равно, даже если принесут весть о твоей смерти. Говоря это, омега повернулся лицом к альфе и наконец-то увидел его внешний вид: перед ним был злой Чанёль с испачканной в крови одеждой. Обычно белая рубашка альфы была в красных полосах, обычные руки сегодня — запачканы и изранены. Эта картина удивила Бэкхёна, но ничуть не тронула. Ненависть, что он умудрялся каждый новый день разжигать внутри себя, не дала бы омеге заплакать даже на его похоронах. — Я предупреждал тебя, чтобы ты не выходил? — Ты держишь меня взаперти на протяжении уже четырёх месяцев, на что ты рассчитываешь? На мою покорность? Извини, её никогда не было, — омегу начал напрягать чересчур спокойный голос альфы. Обычно он всегда кричал, угрожал, а сегодня, когда омега натворил дел, он был настолько спокоен. Чанёль встал с кресла и пошёл в сторону двери, Бён отвернулся и выдохнул: он не хотел смотреть, как альфа выйдет и снова оставит его в этой ненавистной комнате. Тело сжалось, когда послышался щелчок дверного замка. Омега даже повернуться не успел, как альфа уже оказался рядом. Хватка на горле оказалась настолько сильной, что казалось, будто шейные позвонки начали трещать и ломаться. — Ты всё испортил, он был нужен мне живым! — выплюнул альфа, сжимая горло чуть сильнее. Бэкхён пытался что-то сказать, но из сжатого горла выходил лишь глухой хрип. Чанёль начал передвигать ногами, а омега обмяк в его руке, будто альфа держал всего его только за шею, что грозилась отделить голову безжалостного Бёна от его тела. Когда альфа отпустил горло омеги, швыряя того на пол и давая отдышаться, лицо омеги озарила улыбка, а после послышался смех вперемешку с кашлем. — Я знал, что он был нужен живым, или ты думаешь, я его просто так убил? Чанёль поднял омегу за воротник пиджака, его распирало от злости. — G-Dragon приказал найти того, кто это сделал, и наказать. — Наконец-то я умру и покину эту комнату, пусть даже и в гробу. Настало время смеяться альфе. Он провёл пальцами по губам омеги, цепляясь за цепочку, что вела от губы до прокола в ухе, спустился на скулы, очерчивая их, и сжал подбородок, пододвигая ближе к себе. — Смерть будет для тебя слишком жирным подарком. Альфа пихнул омегу на кровать, принимаясь расстёгивать свой ремень. До Бэкхёна разом дошло то, что, скорее всего, может случиться. Их отношения никогда не были идеальными, и инициатором всех срывов Пака однозначно был всегда омега, но в какой момент они докатились до такого? Бэкхён давно порывался закончить всё, что есть, но вот только альфа отпускать не хотел. — Ты не посмеешь это сделать, — закричал омега, пятясь с края кровати выше к изголовью. Чанёль молчал, он будто мысленно убеждал себя, что так правильно, что нужно дать понять Бёну его место. Он лишь молчал и наматывал на руку свой ремень. Бэкхён был напуган и почти сразу, как увидел адское пламя в глазах бывшего возлюбленного, попытался слезть с кровати, но вместо того, чтобы почувствовать ногами пол, он почувствовал жгучую боль от удара бляшкой по лицу. Нежная кожа, которую так любил целовать, гладить Пак, сейчас была рассечена им же. Кровь на лице омеги была будто последним актом в сознании альфы. Спектакль был окончен, актёр по имени Бён Бэкхён уходит за кулисы, а занавес за ним закрывается точно так же, как Чанёль спрятал свой здравый смысл за шторкой. Схватив омегу за ногу, он начал двигать его ближе к себе, любое сопротивление — удар. Одежду на Бекхёне Чанель рвал, свою же медленно расстёгивал, давая омеге пропитать свою душу полным отчаяньем, ему было необходимо услышать слова о милости и пощаде. Альфа всегда мечтал сломать этот твёрдый характер омеги, но чем больше он старался, тем Бён становился крепче, вот и сейчас, понимая, что лучше попросить о прощении и быть нежным и ласковым, он, как кошка, вставал на дыбы, сопротивляясь всё больше. Секс в этой паре никогда не был особо ласковым, но Пак хоть и мучал, искушал, но никогда не бил. Всегда подготавливал и старался не навредить. Сегодня же Бэкхён понял, насколько его когда-то любил Чанёль, ведь боль от насквозь прокусанной губы почти не ощущалась по сравнению с той, что огнём разносилась внизу. Вход без какой-либо подготовки или хотя бы небольшого возбуждения обоим дался «неприятно», но если Бёну с каждым разом было больнее, то Паку приятнее, ведь обычную смазку заменила кровь. Она была везде, и не только от несдержанности альфы и неосторожных действий, но ещё и от побоев, которые он оставлял. Бэкхён был на грани, он пару раз терял сознание от боли в процессе, надеясь, что когда он очнётся, то будет один. Но Чанёль слишком долго не ощущал своего омегу и понимал, что, скорее всего, теперь притронется к нему не скоро. Один молчал и трахал, пытаясь запомнить тепло тела любимого надолго, другой же был разбит и не чувствовал ничего, пока в кукую-то секунду не почувствовал сцепку. Все силы, что покинули омегу, будто возвращались мощным цунами, он хотел скинуть с себя альфу и слезть с члена, что мог прекрасно зародить в Бёне новую жизнь. Чанёль ведь этого и добивался. Подчинить. Привязать. Омега никуда от него с ребёнком не денется, это же понимал и сам Бэкхён, он всегда в шутку называл Чанёля ящеркой, а не драконом, но выжигает душу он точно по-драконьи.***
— Не думай о самом плохом. Когда Тэхён позвонил Чонгуку и попросил приехать, альфа был выше, чем то самое седьмое небо. Но увидев омегу, сердце опустилось. В квартире было холоднее, чем на улице, а Тэхён сидел в одной футболке и пижамных штанах. Окно было нараспашку, и парня уже начало трясти. — Давай я сделаю тебе чай, и ты успокоишься, — Чонгук встал с дивана, на который с трудом затащил Тэхёна. — Чонгук….можешь остаться? — Да Тэ, конечно. — Тэ? — Не нравится? — Нравится, мне это напоминает о хороших временах, — омега положил свою голову на плечо рядом сидящего Чонгука, даже не подозревая, как для него важен этот непримечательный жест. — Когда я видел его последний раз, он сказал что ненавидит себя. — За что? — Чонгук положил свою руку на плечо омеги, аккуратно как бы проверяя, скинет ли её Тэхён. Но Ким всегда умел удивлять: он не просто не оттолкнул, а обнял его, кладя свою голову на широкую и тёплую грудь Чона. — Он не успел мне сказать, я боюсь что что-то могло случиться в тот вечер. — Прошло всего два дня, Тэхён, давай просто дадим ему время найтись самому. — А если, пока мы будем давать ему время, искать будет уже некого? — Тэхён поднял голову и посмотрел на альфу самыми испуганными глазами. Тэхён всегда боялся этого. Чувства того, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию, не можешь контролировать и изменить свою жизнь. Тэхён с детства понял, что лучше не привязываться к людям, ведь у них есть функция уходить, исчезать из твоей жизни. Сидя сейчас в объятиях альфы, Ким жалел, что так отстранённо себя ведёт в последнее время с Чимином, что не рассказывал ему о своей проблеме и не позволял себе помочь. Но больше всего Тэхён сейчас боится. Боится того, что не сможет исправить ошибки и, слушая стук сердца Чонгука боится, что он тоже пропадёт из его жизни. — Не забивай себе голову попросту, я попросил Хосока проверить всё. Если он в Корее, мы найдём его, Тэхён. — Обещаешь? — Обещаю. Одно простое слово смогло пробудить в омеге огромную надежду и ещё большее чувство благодарности. Тэхён не любит быть в долгу, и поддаваясь своим чувствам, он отблагодарил, как мог на данный момент. Смотря сначала альфе в глаза, а потом на губы, Ким медленно приблизился к приоткрытым губам. Он делал это медленно не для того, чтобы подразнить, скорее, чтобы не спугнуть самого себя, ведь омега был уверен почти на сто процентов, что Чонгук его не оттолкнёт. В этой комнате самыми тёплым были губы, до которых Тэхён всё же решил дотронуться, руки, что прижимали крепче, и два сердца, что начали биться сильнее. Внешний вид грубого и брутального альфы не вязался в сознании Тэхёна с его мягкими губами, от них не хотелось отрываться, и даже факт смерти от нехватки кислорода не был столь убедительным. Голову сносило с каждой секундой, когда Чонгук без какого-либо стеснения засунул руки под футболку омеги, когда спустился с губ на шею, когда провёл языком по выпирающей и пульсирующей вене, после прикусывая. От всего происходящего Тэхён прикрыл глаза, а под веками начали мерцать звёздочки. Чон повалил податливое тело на диван, принимая для себя более удобную позу. Руки сами устроились на талии омеги, а губы втягивали в себя мочку тэхёнового уха, в которое хотелось прошептать, что теперь точно не отпустит. Но под веками Тэхёна космос начал сменяться другими картинками. Те, что ядом по венам и до самого сердца. Те, что вызывали приступ тошноты и слёз. Он снова видел перед собой лица тех, кто не спрашивал, снова чувствовал руки тех, кто хватал и заламывал. Ким начал сопротивляться, правда Чонгук понял это не сразу, ровно до того момента, пока не услышал, как Тэхён всхлипывает. Альфа не ожидал такой реакции и не знал, что именно так повлияло на Кима. — Тэ, все нормально? — протягивая руку, спросил Чон. Но омега шарахнулся, как от огня. — Чонгук, ты можешь уйти, пожалуйста? — Что? Я не оставлю тебя, Тэ, просто скажи, что не так? — Всё не так! Я просто хочу, чтобы ты ушёл, — омега уже не говорил, он словно кричал. Чонгук хотел обнять, сказать, что всё хорошо, и всё пройдёт, но факт того, что он сам мог вызвать у Тэхёна такую реакцию, не давал покоя. Вариантов было катастрофически мало, ему стоило либо остаться, и, возможно, Ким психанул бы ещё больше, либо уйти и дать ему выдохнуть. Чон решил воспользоваться тем, что не приведёт к печальным последствиям. Как только альфа покинул дом, Тэхён тут же влетел в свою комнату, где в шкафу хранил то, что обещал выкинуть себе уже давно. Омега, конечно, Джексону спасибо не скажет, но тот факт, что он очень щедрый, себе отмечает сразу же как только открывает коробку. Выбор был огромный: порошок, таблетки, даже в жидкой субстанции всё есть — коли не хочу. Ким же выбрал самый привычный способ: взяв пакетик с сине-белыми таблетками, он сел на кровать и начал заглатывать одну за другой. А сколько их вообще было изначально? Тэхён испугался, что, возможно, очень сильно переборщил, но, откинувшись на кровать, мысли уходили быстро. Омега повернул голову и увидел в проходе своего папу, что как и в тот день с презрением смотрел на него. — Это галлюцинация, или я умираю? — Ты ещё жив, к моему сожалению. — За что? За что ты так меня ненавидишь? — слезы катились как никогда раньше. — Разве я виноват в чём-то, папа? — Ты слишком похож на него. На своего отца. Только слабость у тебя от меня. Мужчина, что стоял в проёме, развернулся спиной и собрался уходить, но обиженный ребёнок, живущий в Тэхёне, не мог его так просто отпустить. Тот, что плакал под дверями папиной комнаты, когда он напивался в стельку до такого, что даже не слышал, как его ребёнок кричит. Кричит от того, что его отчим в таком же пьяном состоянии насилует его на кухонном столе, за которым ещё утром «счастливая» семья завтракала. — Как ты мог? Омегу ноги еле держат, грозясь в самый неподходящий момент предательски не выдержать. Хотелось ударить его, но разве рука поднимется на папу? А вот у него поднималась, каждый раз поднималась, когда Ким поднимал до боли больной вопрос. — Так было проще не обращать на тебя внимания. Ты был прав, Тэхён. Когда ты уезжал, ты спросил, ненавижу ли я тебя, а после того, как я не ответил, сказал что я не достоин такого сына, как ты. Тогда ты был прав, Тэхён. Я не был достоин. Омегу начало трясти, тело начало реагировать на то, что Тэхён в себя запихал, ноги покалывали, стоять становилось невыносимо больно. Упав на пол, Ким не переставал смотреть на человека перед ним. — Мне очень жаль, малыш, — мужчина немного улыбнулся, и Тэхён заметил, что папа не постарел ни на день — такой же, как и в тот момент, когда омега покинул родной дом. — Ты ведь это хочешь услышать? Я всего лишь у тебя в голове, Тэхён, я скажу то, что ты захочешь. Тело абсолютно отказывалось двигаться, только слеза катилась по щеке, давая понять, что он всё ещё существует, что он жив. — Тогда спой мне в последний раз. — Хорошо, сынок, хорошо. Тэхён прикрыл глаза, и боль прошла, он чувствовал такое спокойствие, будто это самое правильное, что может быть, будто ему снова шесть лет, и папа поёт ему колыбельную перед сном, он проснётся, а утром отец отведёт его есть мороженое. Всё было, как тогда в детстве, даже папа так же гладил его по голове. Это было прекрасно. Пусто внутри, но прекрасно. Через пение папы Ким слышал отголоски другого голоса, что отчаянно кричал очнуться, просил не оставлять и всхлипывал на каждом слове, но разве можно вернуться, когда тут, в этой тьме, так спокойно?