Двойное похищение

Елена проснулась от ласкового шепота: – Мисси Елена! Просыпайтесь! Что это? Деймон решил пошутить и зовет ее таким смешным именем? Она слегка застонала и перевернулась на другой бок. Но голос не отставал, настойчиво призывая проснуться: – Мисси! Просыпайтесь! Давно пора завтракать! Елена неохотно открыла глаза и обомлела. Где это она? Вокруг элегантная обстановка дорогой спальни, три сводчатых окна выходят на закрытую террасу, узорные столбы которой сплошь увиты плетистыми розами, распространяющими вокруг необыкновенно тонкий аромат. Возле ее кровати суетилась дородная негритянка в белом пышном чепце и белоснежном фартуке с оборками. Широко улыбаясь, демонстрируя все тридцать два зуба, она обрадовано воскликнула: – Наконец-то вы проснулись, мисси! А то я боялась, что мне придется будить вас силой! Елена измученно прикрыла глаза. В ее взбудораженном мозгу возникло то, что французы называют «дежа вю», или «уже было». Но она здесь никогда не была! Постепенно она вспомнила последнее, что делала. Она ехала с мистером Стефаном в его машине, и они разговаривали. А потом она уснула. Причем как-то странно, неестественно крепко, и не слышала, как очутилась здесь. Значит, Стефан Клейтон дал ей снотворное в минеральной воде, чтобы похитить. Но зачем? Неужели она так ему приглянулась, что он решил сделать ее своей любовницей? Но почему он прибег к таким гнусным методам? Неужели так сильно влюбился? Почему-то в это ей не верилось. К тому же в США существуют законы, и ответственность за похищение людей, как она знала, вовсе не ерунда, с которой можно не считаться. Между тем негритянка вела себя вовсе не так, как обычно ведет себя платная прислуга. Она ушла в ванную комнату, откуда тотчас зашумела вода. Вернувшись в спальню, весело скомандовала, немало не сомневаясь в своем праве: – Скорее в ванную! Потом – одеваться и за стол! Ее голос больше походил на команды любящей матери, чем горничной. И, несмотря на то, что Елена была уже большой девочкой и не любила, когда ей что-либо указывали, она послушалась и улеглась в приготовленную огромную ванну с переливающимися жемчужно-розовыми пузырями. К ее удивлению, неугомонная негритянка принялась мыть ей голову, напевая при этом какой-то бойкий креольский мотивчик. Вздохнув, Елена спросила: – Как вас зовут? Всплеснув руками так, что мыльные брызги полетели во все стороны, та чуть ли не прорыдала: – Господи! Ты даже этого не помнишь?! Я Мэгги. Мэгги! Елена вяло вздохнула. Боже мой, какая обидчивая эта Мэгги! Из-за того странного состояния, которое не полностью покинуло ее и сейчас, она ничего не помнила из того, что было накануне. Наверняка ей представили эту Мэгги, а она попросту забыла. Ну да ладно. Это неважно. Гораздо важнее было другое, где этот нахальный Стефан Клейтон и как ей отсюда уехать? Не будут же ее держать здесь силой. Ей так захотелось обратно в Нью-Йорк, к Деймону, что подслушанный Давиной разговор показался совершенно несущественным. И зачем только она поехала со Стефаном? Наверняка вернувшийся Деймон рассеял бы все ее смешные опасения, и она была бы с ним счастлива, как прежде. Выйдя из ванной, оглядела комнату, но своих вещей не увидела. Мэгги или делала вид, или действительно не знала, куда делись ее чемодан и сумка с документами. На вопрос «где мистер Стефан?» Елена получила крайне уклончивый ответ: – - Он скоро приедет, мисси. Как только уладит одно очень важное дело. И так, она и уйти отсюда не сможет. Не помчится же она в город в полупрозрачном пеньюаре, без денег и документов? Усадив ее перед зеркалом, Мэгги сделала ей высокую прическу и удовлетворенно взглянула: – Какая вы красивая, мисси! Я так рада! В ее словах звучала подлинная материнская гордость, и Елена заподозрила, что Мэгги ею, Еленой, восполняет отсутствие детей в своей жизни. Сделав Елене прическу, Мэгги повела ее в столовую, показывая по пути особняк. Это был типичный дом богатого южанина. Такой, какими их показывали в исторических фильмах о жизни конфедератов. Скарлетт О’Хара вполне могла бы жить этом роскошном доме. Во всяком случае, Тару, родовое поместье Скарлетт, Елена представляла себе именно так. Они проходили через многочисленные, с большим вкусом обставленные комнаты. Мебель там стояла от бледно-кремового до нежно-желтого и темно-золотого цветов. Светлые стены служили прекрасным фоном для многочисленных картин. Елена мимоходом осматривала их все, от потемневших от времени произведений эпохи возрождения до современных импрессионистских полотен. В одной из комнат, мимо которых они проходили, стоял большой рояль с пюпитром, на котором лежали раскрытые ноты, будто ожидая, когда подойдет хозяйка и сыграет что-нибудь для своих гостей. Елена припомнила, как мама, прекрасная музыкантша, учила ее музыке, и пожалела, что совершенно не играла в Нью-Йорке. Ей даже захотелось сесть за инструмент и попробовать свои силы, но Мэгги настойчиво повлекла ее дальше, приговаривая, что завтрак простынет. В столовой, вовсе не такой большой, как ожидала Елена, был уже сервирован стол на одну персону. Едва она устроилась в удобном замшевом кресле, в комнате тотчас появился большой важный негр с сервировочным столиком. Расставив перед ней в строгом порядке тосты, несколько видов пудингов, омлет и фрукты, он исчез, вежливо поклонившись. Интересно, он и в самом деле ей радостно улыбался, или ей это только показалось? С чего это прислуге Стефана Клейтона радоваться ее появлению? Перекусив, Елена вернулась в свои апартаменты, внимательно оглядывая все вокруг. Поместье казалось ей странно знакомым, будто она не раз здесь бывала. Но это только потому, что она и сама выросла в южном штате, где немало подобных поместий. К ее удовольствию, в шкафу была развешена привезенная ею одежда, и еще множество новых, с неоторванными этикетками вещей лежало на кровати. Елена поморщилась. И почему это мужчины так любят одевать своих любовниц? Ну ладно, она принимала наряды от Деймона, но от Стефана она не примет ни единой нитки. И вообще, закатит жуткий скандал, если тот вздумает держать ее здесь против воли. Елена просмотрела вещи, но не нашла ничего похожего на джинсы или шорты. Где же они? Она точно помнила, что брала их с собой, собираясь уходить от Деймона. Увидев в углу комнаты свой чемодан, бросилась к нему и с облегчением достала обрезанные джинсы и короткий топик, как раз соответствовавшие стоящей за окнами жаре. Натянув их, заслужила сокрушенный взгляд Мэгги, и в ответ высокомерно вздернула подбородок. Она будет носить то, что считает нужным! Выйдя на террасу через французское окно, Елена спустилась по лестнице к бассейну, разглядывая розы, растущие на вычурных шпалерах. Ей захотелось сорвать одну, поразительного нежно-розового цвета, висевшую почти над дорогой. Но она отказалась от этой мысли, заметив на одной из шпалер черный глазок камеры слежения. Миновав ажурные чугунные ворота парка, пошла по тенистым аллеям, содержащимися в изумительном порядке. Вдоль аллеи стояли скульптуры в античном стиле, с одной стороны из мрамора, с другой их точные подобия из кустов мармарилиса. Елена вспомнила, что такие же живые скульптуры она видела на открытках из Версаля, и поразилась мастерству и терпению местных садовников. Услышав звонкое журчание воды, устремилась туда, и была поражена каскадом фонтанов, переливающихся из одного в другой. Его королевская пышность снова напомнила ей Версаль, что говорило об амбициозном вкусе его владельца. В парке было разлито удивительное благолепие. Уходить не хотелось, и Елена присела на узорчатую каменную скамью подле первого фонтана. Мелодичные звуки падающей с высоты воды напоминали настоящую музыку. Разбиваясь о скульптуры, в воздух взмывало облако мельчайшей водяной пудры, в котором преломлялись солнечные лучи, образуя разноцветную радугу. Сколько времени Елена просидела тут, любуясь фонтанами, она не знала, часов у нее не было. Вдруг вдали раздался зычный голос зовущей ее Мэгги: – Мисси Елена! Пора обедать! Елена немного удивилась, для обеда рановато, хотя для ленча уже поздно. Но, похоже, распорядок дня здесь вовсе не тот, к которому она привыкла, живя на Севере. С матерью они обедали тоже рано, рано и ужинали. И, только переехав в Нью-Йорк, она, по обычаю северян, привыкла и обедать, и ужинать поздно. Не дожидаясь, когда настойчивая Мэгги доберется до ее убежища, Елена встала и пошла ей навстречу. Обед был еще обильнее, чем завтрак: закуски, потом еще несколько перемен блюд, каждое из которых было вкуснее предыдущего. Елена с ужасом подумала, еще несколько дней такой обильной пищи, и она просто не влезет ни в один из своих нарядов. После обеда она принялась бесцельно бродить по дому, заглядывая во все комнаты подряд. На третьем этаже попыталась зайти в одну из комнат, но дверь была заперта. Пожав плечами, хотела пройти дальше, но тут из комнаты напротив выглянул темнокожий мужчина в строгом темном костюме. Оценивающе на нее посмотрел, и она ответила ему дерзким взглядом. Пусть не думают, что, если ее привезли сюда обманом, то она будет, как паинька, сидеть в своей комнате и ждать своего повелителя! Мужчина поклонился и представился: – Я Хьюго, здешний дворецкий. Я вижу, вам хочется зайти в кабинет. И хотя мистер Стефан Клейтон не терпит там посторонних, к вам, я думаю, это не относится. – И, достав из кармана, ключи, он отпер дверь. Расправив плечи, будто собираясь с кем-то воевать, Елена медленно зашла в кабинет. На первый взгляд здесь ничего особенного не было, массивные книжные шкафы вдоль стен, заполненные большей частью энциклопедиями и справочниками, большой письменный стол у окна, на котором стоял компьютер последнего поколения, масса офисной техники на длинном приставном столе и дорогой письменный набор на маленьком журнальном столике. Но Елену заинтересовала вовсе не обстановка кабинета. На стене напротив стола висел портрет юной женщины с маленькой девочкой на руках. Она подошла поближе и внезапно поняла, от кого сбежала ее мать, забирая с собой самое дорогое, что у нее было, – свою дочь. На портрете была изображена Миранда с ней самой на руках. От сделанного открытия Елену слегка покачнуло, и она упала на кожаный диван, стоявший посредине кабинета. Надо немедленно предупредить об этом маму! Но вот только как это сделать? Она бросилась к телефону, но вместо ожидаемого гудка ей ответил доброжелательный женский голос: – Какой набрать для вас номер, мисс? Итак, здесь был коммутатор! Неужели набрать телефонный номер самому для ее отца непомерный труд? Она в очередной раз пожалела, что сотовый остался в сумочке, которую ей так и не отдали, теперь понятно, почему. Отец решил добраться до Миранды прежде, чем она сможет ее предупредить! Но для чего? Чтобы помириться с ней или, наоборот, наказать за ослушание? Елена знала, что ее нежная, ласковая мать в тех вопросах, которые считает жизненно важными, может быть тверда, как кремень. Нашел ли ее Стефан или еще нет? И если нашел, то что там сейчас происходит? Мисс Миранда Гилберт пребывала в растерянности. Она не понимала, что происходит. Позавчера зазвонил ее стационарный телефон, – сотовый она не покупала принципиально, поскольку он очень вреден для здоровья, – и, когда она приветливо ответила стандартное «слушаю вас», вначале повисло странное молчание, потом приятный женский голос сообщил, что американская служба информации проводит опрос населения, и принялся задавать ей множество нудных вопросов. Когда Миранда совсем уж хотела извиниться и положить трубку, ей сказали: – Огромное спасибо, вы нам очень помогли! – и отключились. Странно, но после этого заурядного звонка у Миранды долго не проходил неприятный осадок. Но самое худшее было впереди. Сегодня, как обычно, к восьми часам утра придя на работу, она обнаружила, что миссис Лейн продала редакцию. Новый учредитель, крупный самоуверенный мужчина, объявил, что у него свой штат помощников, и в ее услугах он не нуждается. Как такое могло произойти? Еще вчера они с миссис Лейн работали как обычно, и она начала писать новую статью. Она могла поклясться, что миссис Лейн и в мыслях не держала продавать редакцию, уж тем более не предупредив ее. Но когда она позвонила домой бывшей работодательнице, та подтвердила крайне сконфуженным тоном: – Конечно, это так неожиданно, но мне сделали предложение, от которого невозможно было отказаться. Но ты не волнуйся, я перевела на твое имя зарплату за два месяца, как и положено при сокращении. Так что ты сможешь отдохнуть перед тем, как начнешь работать снова. Это было легко сказать, начать работать снова. Если оставить в стороне то, что за всю жизнь единственным местом работы Миранды была редакция миссис Лейн, и она попросту забыла все, чему училась в колледже, где ей в Атланте найти более-менее приличное место? Хоть Атланта и большой город, но Миранда не думала, что немолодую уже женщину, – а сорок два далеко не молодость, – где-либо ждут с распростертыми объятиями. Конечно, если постараться, работу найти можно, пусть и не по специальности, но вот будет ли она хотя бы наполовину так приятна, как работа у миссис Лейн? Забрав из чужого теперь кабинета свои вещи, Миранда пришла домой. Чтобы взбодриться, приготовила чашечку крепкого черного кофе, и устроилась в небольшой гостиной у открытого окна. Было раннее утро, солнце еще не жарило, и она неспешно пила кофе, наслаждаясь легким ветерком. День обещал быть хорошим, и она раздумывала, чем бы ей заняться. Может быть, в самом деле отдохнуть? Отпуска у нее, впрочем, так же, как и у миссис Лейн, не было лет восемь. А в тот единственный выходной, что полагался ей на неделе, она старалась переделать накопившиеся домашние дела. Она практически никогда не развлекалась, да и не умела это делать, поэтому неожиданное безделье восприняла как своего рода наказание. Конечно, если бы рядом была дочь, она сразу бы нашла матери занятие по душе. Возможно, они бы даже съездили куда-нибудь, может быть даже на Ямайку, поваляться на белоснежных пляжах острова. Но Елена была далеко, и посвящать ее в свои неприятности Миранда не хотела. У дочери и у самой были проблемы, и, как подозревала Миранда, весьма сложные. Уж слишком деланно-спокойным голосом разговаривала с ней дочь последние два года. И не приезжала домой даже на каникулы, хотя прежде делала это постоянно. Допив кофе, Миранда пошла на кухню ополоснуть чашку, но неожиданно прозвеневший звонок заставил ее подойти к двери. Ее небольшой домик стоял в ряду таких же стандартных и безликих коттеджей, и она была уверена, что кто-то из соседок, увидев ее в окне, пришел немножко поболтать. Вокруг жило немало домохозяек, для которых общение было единственной отдушиной в их скучной однообразной жизни. Подумав, что и ей, вполне возможно, предстоит именно такая жизнь, беззаботно открыла дверь, и застыла, не веря своим глазам, – за порогом стоял Стефан. Он почти не изменился, только на висках среди темных волос ярко светилась седина. Не спрашивая разрешения, он решительно отодвинул ее в сторону и плотно закрыл за собой дверь. Миранда почувствовала, как на спине между лопатками потекли холодные струйки пота. Когда-то, давным-давно, она много раз представляла эту встречу, но в последние годы, успокоившись и решив, что она в безопасности, старалась о нем не вспоминать. Мрачно усмехнувшись, Стефан прошел в комнату, сел на диван и сказал: – Не смотри на меня, как на свой сбывшийся худший кошмар, Мира. Я пришел с миром. Заметив, что все еще держит в руке чашечку из-под кофе, Миранда поставила ее на столик и тоже села на самый краешек удобного глубокого кресла напротив нежданного гостя, выпрямившись и напрягшись, будто готовясь сбежать в первый же подходящий момент. Он молча разглядывал ее неожиданно мягким, чуть ли не ласкающим, взглядом. Ожидающая по меньшей мере жестоких упреков Миранда сидела неподвижно, с высоко поднятой головой. Никакой особой вины она за собой не чувствовала и оправдываться не собиралась. – Ты стала еще красивей, чем я тебя помнил, Мира. Но как ты могла так безжалостно меня бросить, да еще увезти с собой нашу дочь? – его голос дрожал от переполнявших его чувств. Она удивилась. Безжалостно бросить? Она просто ушла, чтобы Стефан смог жить так, как ему хочется. – Я не хотела тебе мешать. – Мешать? Ты так воспринимала нашу совместную жизнь? В его голосе звучали страдальческие ноты, и Миранда сердито покачала головой, не желая принимать на себя несуществующую вину. – А как я еще должна была ее воспринимать? Ты женился на мне под влиянием минутной похоти и даже не счел нужным менять свой образ жизни. Тебе было все равно, что я чувствовала, когда ты демонстративно уходил к своим любовницам. А когда мне сказали, что ты отправился поддержать свою рожающую содержанку, я просто ушла. Не хотела больше унижаться. И мешать тебе жить так, как тебе хочется. Он закрыл лицо руками, будто Миранда больно его оскорбила. – Я женился на тебе не по минутной похоти, а по любви. Но ты была так холодна и равнодушна, что я был уверен, тебе все равно, где я и с кем. Ты же ни разу мне даже не улыбнулась. Я считал, что тебе нужно только положение, что давал тебе брак со мной, и деньги, что ты могла тратить, не задумываясь. Подняв голову, он горячо потребовал: – Но, если бы ты хоть словом, или жестом, намекнула, что тебе не все равно, я бы тотчас оставил всех своих любовниц и был верен только тебе! Миранда легонько взмахнула изящной рукой, отметая его претензии. – Какая ерунда! Да ни один бы любящий муж не стал бы подвергать свою жену таким унижениям, как ты! Вспомни, как я с Еленой встретилась с тобой в Джексонвилле, когда ты выгуливал свою беременную любовницу! На щеках у Стефана появились красные пятна. – Прости. Но я так надеялся, что ты устроишь сцену после этой встречи, пусть даже пощечину мне влепишь, и у меня появится надежда на взаимность. Но ты вела себя так отстраненно, будто ничего особенного не произошло, и я уверился, что тебе совершенно все равно, где я, и с кем я, лишь бы не с тобой. Миранда скованно призналась: – Да я ночи потом не могла спать, чувствуя свою ущербность. Мне было ужасно больно. А в чем я тебя могла упрекать? Ты же всегда относился ко мне, как к недоразвитому ребенку. Все, что я пыталась тебе говорить, ты воспринимал с такой язвительностью, что я вообще старалась с тобой не разговаривать. Он простонал: – Бедная девочка! Что же ты чувствовала?! Но, может быть, тебя утешит то, что и мне было не легче? Я любил тебя, но считал, что моя любовь безответна. И вся моя грубость – это от безысходности. Хуже нет, когда твоя любовь безответна. После родов ты отказала мне в близости, и я принялся искать утешения у своих подруг. А что мне еще оставалось делать? – Просто сказать мне о своей любви, только и всего. Он мрачно расхохотался. – Только и всего? А если бы ты приподняла свою прелестную бровь и сказала мне, что я тебе безразличен? В каком бы положении я оказался? Я так боялся услышать слово «нет», даже не боялся, а был уверен, что услышу именно его, что решил сохранить хотя бы свою гордость. Миранда отвернулась к окну. – Да уж, гордость мужчины-южанина – это нечто, не так ли? Она позволяет ему третировать жену и выставлять напоказ своих любовниц. В ее голосе звучали такие боль и обида, не ушедшие с годами, что ему ужасно захотелось сесть с ней рядом и утешить хорошо известным ему способом. Но было еще слишком рано. Перед ним сидела оскорбленная им и страдающая женщина, не скрывающая больше от него своих чувств, и нужно было время, чтобы убедить ее в своей любви и преданности. А иначе для чего ему жить? – Но ты увезла с собой и нашу дочь, лишив ее положенных ей по праву рождения привилегий. Миранда разъяренно вскинулась. – Привилегий? Каких привилегий? Знать, что ее отец пренебрегает ее матерью? Что слуги смеются им вслед? Знать, что ее содержат из милости? Нет уж! Деньги – это далеко не любовь и заменить доброго отношения не в силах. Она выросла доброй и отзывчивой девочкой, зная, что родная мать любит ее больше жизни. У нас с ней все хорошо! У Миранды на глазах появились слезы, и Стефан внезапно гибким кошачьим движением опустился перед ней на колени. Взяв в свои руки ее безвольно лежавшие ладони, поднес к губам. Целуя, виновато бормотал: – Прости, прости меня, моя милая! Клянусь, я все исправлю! Ты никогда больше не будешь чувствовать себя ненужной! Миранда сердито отобрала от него свои ладони. – Конечно, не буду! Мне гораздо лучше жить без тебя, чем с тобой. И не надо давать пустых обещаний. Ты столько лет прожил без меня, что совершенно спокойно проживешь еще столько же. Уверена, у тебя есть утешительницы. Он посмотрел ей в глаза долгим завораживающим взором. – Я никогда не давал тебе пустых обещаний. И никаких утешительниц у меня нет. После твоего побега я сразу принялся тебя искать, но ты как сквозь землю провалилась. Я прочесал все Штаты, но вас не было. И только сейчас, после случайной встречи с дочерью, я узнал, где ты и что с тобой было. Я никогда и не предполагал, что из тебя получится такая прекрасная конспираторша. Миранда из этой речи запомнила только одно. – Елена знает, кто ты? – Думаю, что теперь знает. Она в нашем поместье под Джексонвиллем. МИранда скептически поправила: – В твоем поместье. Он отрицательно покачал головой. – В нашем. Мы не разведены, брачного контракта мы не составляли, поэтому у нас все имущество общее. Вы богатая женщина, миссис Клейтон. Миранда скептически посмотрела на его склоненную голову и заметила: – Это неважно. Он вздохнул. – Да, теперь я понял, что для тебя это и в самом деле неважно. Она уточнила: – Мне всегда это было неважно. И замуж я за тебя вышла потому, что была очарована тобой, а вовсе не из-за твоего богатства. Он сказал каким-то незнакомым низким голосом: – Ты льешь бальзам на мои раны, милая! – и снова завладел ее ладонью, по очереди целуя ее пальцы. Чувствуя, как по телу расплывается давно забытое возбуждение, Миранда проворчала, пытаясь отобрать руки: – Я никакого бальзама ни на какие раны не лью! И все мои чувства давно умерли! – И, пытаясь прийти в ясный ум, саркастично спросила: – А как поживает твой сын? Ведь ушла я из-за него. Он равнодушно пожал плечами. – Не знаю. Думаю, что нормально. Вскоре после твоего ухода я оставил его мать, и она вышла замуж. Особо я их жизнью не интересовался. – Что ж, отступные, я думаю, были приличными. Он безразлично подтвердил, всецело занятый ее пальцами: – Ну да. Как обычно. Понимая, что он провоцирует ее на гнев, и, как следствие, откровенность, она надменно заявила: – Очень приятно, что ты так заботишься о своих любовницах. О жене ты так не беспокоился. – О жене я думал, и, – он понизил голос, подчеркивая сказанное, – думаю круглые сутки. И докажу это. Его руки поползли выше, зарываясь в так легко распахивающиеся под его целеустремленными руками полы халата, и Миранда заполошно подумала, что зря она не надела что-нибудь понадежнее. Но как она могла предполагать подобный визит?! Она попыталась его остановить, но как-то нечаянно оказалась распростертой на диване, причем даже не поняла, как, ведь она только что чинно сидела в кресле. Она неуверенно запротестовала, но тяжело дышащий Стефан возмущенно заявил: – Я не прошу от тебя ничего особенного! Просто выполнения супружеских обязанностей! Мы с тобой женаты, черт возьми! – и закрыл ей рот поцелуем. Если честно, Миранде и не хотелось возражать. Почувствовав на себе его руки, она вдруг поняла, как истосковалась по ласкам этого мужчины. Ей хотелось большего, гораздо большего, и она положила руку ему на шею, позволяя делать с собой все, что он захочет. Через некоторое время, тяжело дыша и трепетно, будто не веря себе, поглаживая ее грудь, Стефан признался: – Это еще лучше, чем мне запомнилось! А я-то думал, что мне все показалось из-за долгого воздержания. Миранда не смогла преодолеть любопытства: – Неужели у тебя никого не было? Он повинился: – Были, я же нормальный мужчина, и должен хотя бы время от времени стряхивать напряжение. Но все они ничего для меня не значили. Лаская их, я представлял тебя. – Заметив, что она принахмурилась, горячо пообещал: – Но теперь у меня будешь только ты. Я клянусь, что никогда и не посмотрю ни на одну красотку. Это прозвучало так пафосно, что Миранда невольно засмеялась. Прижав ее к себе еще плотнее, Стефан прошептал: – Как мне не хватало твоего смеха! – и принялся целовать ее смеющийся рот. Она с удивлением посмотрела на него. Раньше он никогда не позволял себе так истощаться. Но тут же в ужасе рванулась. – Ты не предохранялся! Он сильными руками уложил ее обратно. – Ну и что? Если ты боишься, что я тебя чем-то заражу, то говорю тебе – нет. Я здоров. Во всех смыслах. С удовлетворением отметив про себя, что он ничего не сказал про ее предполагаемые болезни, Миранда сердито заметила: – Но ты ничего не сказал о возможной беременности! Он хмыкнул, целуя ее грудь: – Ты не хочешь ребенка? – Мне уже поздно рожать детей! Он лениво заинтересовался: – А что тебе мешает? – Возраст! – Ерунда! Сорок два года – самый детородный возраст. И обещаю, у тебя будут лучшие врачи мира! – Скажи уж правду – тебе просто нужен законный наследник! Он учтиво согласился. – Конечно. Но, уверен, будучи обремененной моими детьми, ты не сможешь сбежать от меня, как когда-то. И теперь их у тебя будет много. Для моей безопасности. Миранда хотела сказать, что он всегда был эгоистичен и думал только о своем удовольствии, но тут его губы снова накрыли розовый бутон груди, и она застонала, неосознанно извиваясь под ним. От восхитительного водоворота, в который ее затащило, она смогла думать лишь об освобождении, которое пришло, как только она согласилась уехать с ним в поместье.