Бродячие псы

Итак, директор школы Хогвартс, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор примкнул к Банде Люпена, что скрывалась в Визжащей Хижине. Виновник торжества, черный пес, благоразумно спрятался под стол, дабы не быть раньше времени замеченным стариком. Он решил полностью довериться магглам и их мастерству рассказывать сказки. - Итак, мистер Люпен, - первым разрядил тишину Дамблдор, - вы написали, что хотели бы распутать одно дело, связанное с неким четвероногим недоразумением, сбежавшим из тюрьмы Азкабан. Добиться признания его невиновным. - Именно, директор! - Люпен одобрительно кивнул. - И вы, как я погляжу, о личности этого недоразумения тоже догадались, не так ли? - Да. Один из четверки Мародеров, известного в узком кругу его друзей как Бродяга. - последовал ответ. - Я понимаю. И, скажу сразу. Среди новых преподавателей в школу я, как раз по этому же делу, позвал еще одного Мародера. Его зовут, как ни странно, тоже Люпен, но на английский манер. Люпин, Римус. Люпен фыркнул на это и переглянулся с друзьями по Банде. - Можешь выползать, Сир. - Джиген заглянул под стол и улыбнулся псу, что, при звуке имени своего лучшего друга, засверкал черными, как и он сам, глазами. - Все улажено, старик - могила! Он все понял. Пес с сомнением перевел глаза на Альбуса, но решил больше не прятаться. Он выполз из-под стола и снова стал человеком. - Здравствуйте, профессор Дамблдор. - поприветствовал Сириус Альбуса, что лукаво сверкнул на беглеца голубизной глаз из-за очков-половинок. - Вы мне так сразу готовы поверить? - Кто я, по-твоему? Я же безумный гений. Я могу поверить в любую, даже самую безумную сказку, если ты сможешь предоставить мне доказательства ее правдивости. - ответствовал Дамблдор спокойно. - Директор! - взволнованно начал Сириус, - это все моя... Но Альбус прервал его, подняв длиннопалую ладонь. - Нет нужды продолжать терзать себя, мой друг. К тому же, я знаю всю эту печальную историю от начала и до конца, поскольку сам лично принял в ней участие. И я не могу отрицать, что сам тоже виноват в случившимся. Но увы, наши мольбы не повернут время вспять, не исправят зло, сотворенное Волан-де-Мортом. Все, что мы сейчас можем - оказать нужную поддержку и защиту Мальчику-который-выжил. Он наша будущая надежда на спасение. - Боже, но что может поделать бедный ребенок? - вздохнул анимаг, - Неужели ему и так мало досталось? - Да, это трудно принять. Но его судьба уже предрешена. - Я... Я сейчас, я на минуту, - вдруг сдавленным голосом произнес Блэк и быстрым шагом направился к выходу. - Сир, что же ты? - попытался было остановить его Джиген, но Дамблдор, подойдя вплотную, положил руку на плечо стрелка и сказал: - Не стоит. Оставьте его. Эта ноша слишком тяжела. Порой не нужно продолжать и дальше молчать. И мне самому прекрасно знакома его боль. Когда-то в юности я тоже пал жертвой подлого предательства со стороны того, кого искренне считал своим другом. И это стоило жизни моей несчастной сестры. Груз сей вины тяготит меня и поныне, - с этими словами директор скорбно опустил веки. Сириус вернулся в хижину спустя 10-15 минут. Его глаза сильно покраснели, да и на бледном лице явственно были заметны дорожки еще не высохших слез. Но парни и не думали упрекать анимага за то, что он поддался эмоциям. В конце концов, пусть Блэк и волшебник, но он ведь в первую очередь - человек, как и они сами. И ему свойственны все те чувства, что присущи каждому из людей. - Судьба предрешена, говорите? - хрипло проговорил он, пронзительно глядя в глаза директора. - Кем? Кто эту Судьбу ему нарисовал? Разве не говорят люди - мы сами властны над своей Судьбой и никто ее за нас не сможет определять? Он же простой мальчик, никакой не Великий Герой, черт побери! Последнее он выкрикнул, почти пролаял. Дамблдор мрачно нахмурился и промолчал. - Вот это ты верно сказал, Сир! - восхитился Люпен. - Альбус зря выдал все свои карты этой репликой! Старик помрачнел еще сильнее, но через минуту его глаза сверкнули и он снова стал прежним - добродушным старым хрычом, что безмятежно всем улыбнулся, будто ничего и не было. - Отлично, вы нашли мое слабое место! - весело хохотнул он. - Теперь мне надо держать свои ослиные уши на макушке! Все фыркнули на такое и расхохотались.