Касаться

Тонкая дорожка лунного света прорывается в щель между шторами на окне и крадётся по деревянному полу. Она падает на лицо спящего Каспбрака, отчего тот морщится и отворачивается. У Ричи замирает сердце. Голову разрывает от противоречивых чувств, странных мыслей, которые прежде не приходилось испытывать. К знакомому ощущению тепла внутри теперь примешивается что-то новое, от чего дыхание захватывает и глаза сами собой прикрываются. «Вдох-выдох, Рич. Ты всего лишь собираешься поцеловать своего друга. Совершенно обыкновенное действие». Как-то это всё по-извращенски. Эдс лежит рядом, такой маленький и беспомощный, положив ручку под подушку и скинув одеяло на край матраса. Он не может ничего сделать, ни оттолкнуть, ни ответить. «Неправильно». До заветной мечты, до того, о чём Тозиер мечтал каждый день вот уже полгода, остаётся всего маленький шажочек. Одно лёгкое движение, но такое невероятно сложное и непреодолимое… Сам того не осознавая, он отстраняется, берёт одеяло и накрывает им Каспбрака. «Как мамка ему, блин». Решив, что в раздумьях он может просидеть так до утра, Ричи выдыхает и резко приближается к лицу друга. Тот опаляет его горячим дыханием, и Балабол подаётся вперёд, невесомо касаясь пухлых губ и сразу отдёргиваясь назад. Кажется, что весь мир замирает. Оглушительная тишина окружает со всех сторон, не давая вздохнуть полной грудью. «Я сделал это. Я поцеловал Эдди Каспбрака». Астматик, кажется, вовсе ничего и не заметил. Всё также мирно спит, даже не подозревая о том, что его друг только что сделал. Не собирается просыпаться, не собирается вскакивать и материть Ричи. Это хорошо, но в тоже время плохо. Ричи в каком-то плане даже стало бы легче, сделай он так. Тогда не пришлось бы мучаться в догадках и сомнениях, питать себя слабой надеждой на взаимные чувства и скрывать свой маленький секретик от всех на свете, включая самого себя. Губы горят огнём, на них всё ещё чувствуется лёгкое прикосновение чужих. Парень дотрагивается до них кончиками пальцев и шумно выдыхает. «Я его поцеловал, я его поцеловал…» — крутится в голове, когда он перебирается на свою кровать и утыкается лицом в подушку, без сил сделать хоть что-либо ещё.

***

—Открой дверь сейчас же, мелкий гадёныш! Ричи моментально вскакивает, услышав неистовые крики снизу. Они сопровождаются ещё и «стуком» в дверь, от которого она сейчас грозится треснуть напополам. —Эдс! —зовёт он друга и кидает в него подушкой, когда тот не реагирует. —Эдди, вставай! Тут вон что… —Ричи, ты совсем пр— —Эддичка, родной мой, ты здесь? —надрывается ломящийся в дом, отчего сразу становится понятно, кто он есть на самом деле. —Мама? —Каспбрак пулей вылетает из комнаты и останавливается на лестнице, глядя на трясущуюся от ударов дверь. —Я знаю, что ты дома, Тозиер! Клянусь, если ты хоть пальцем трогал моего малыша… —Миссис Каспбрак, это я, Ричи, —парень подходит к двери почти вплотную и оглядывается на ошарашенного Эдса. —Вашего сына тут нет. —Что-о-о?! —взвывает женщина, набирая воздуха в лёгкие для крупной истерики. —Мам, я тут. Тозиер удивлённо смотрит на открывающего ей дверь астматика, но тот едва заметно кивает ему, мол, так надо. —Эддичка! Я так беспокоилась! —миссис Каспбрак кидается к сыну, заключая его в объятия. Однако уже через секунду отстраняется и сурово глядит на него. —Зачем ты сбежал от меня? Это этот хулиган Тозиер тебя подговорил? —Нет-нет, мам, ты что. Я сам решил сбежать, и… —он закусывает губу и выдыхает, по видимому, решаясь на что-то, —и я не вернусь обратно. —Что ты такое говоришь? —То и говорю. Меня достала твоя постоянная забота, мам! И твои таблетки, и вообще всё! Мне шестнадцать, понимаешь? Я могу сам решать, что и как мне делать! Женщина отшатывается назад и раскрывает рот от удивления. В её глазах светится отчаянная ярость и в то же время непонимание, что же она сделала не так. —Да ты… да ты, —она едва может выговорить хоть слово, —это всё Ричард виноват! Я говорила, что тебе нельзя с ним общаться, а ты не слушал! Он испортил тебя, этот поганый мальчишка! Прислонившийся к стене и все это время наблюдавший за происходящим Тозиер удивлённо поднимает бровь, но даже не решается спорить — слишком часто он слышал подобное в своей жизни и слишком много раз он убеждался, что пытаться что-либо сказать в этих случаях — гиблое дело. —Не смей так говорить о Ричи, ясно тебе?! Он… он мой… Балабол поражённо смотрит на Эдса. «Мне кажется, или сейчас он…» —Он мой парень, ясно? Мы встречаемся!