Свет

— Хорошо. Хорошо, — Геральт пристально посмотрел на девушку. — Я вижу, ты очень расстроена. Расскажи, чем.        Анна думала об этом уже двое суток. Теперь у нее появилась возможность поделиться своими мыслями. — Он сказал, что я лишь средство. Каждый раз я прихожу к выводу, что Йорвет просто играет со всеми… Но я чувствовала, что это не так, понимаешь?       Геральт знал что своим вопросом задел её рану. Но и смотреть, как она занимается самобичеванием, он тоже не мог. Девушка судорожно выдохнула и облокотилась локтями о стол, свесив голову. Он слышал, что Йорвет пошёл за отрядами, отшив девушку ради Девы. Ведьмак совершенно не мог предположить, что он так грубо обойдётся с ней, хотя и не исключал подобного рода событие.       То, как Йорвет защищал Саскию, ранило Анну глубже, чем любое оскорбление или упрёк, который он мог бы ей бросить. Получается, что Йорвет, боясь скандала, оттолкнул от себя Анну, сбежал от нее, не разговаривал с ней только для того, чтобы её место могла занять Дева. Он не ухаживал за ней, нет, он пустил в ход все свое очарование, чтобы осуществить одному ему известные планы.       Анна прикусила язык, чтобы не сказать о нем ничего плохого. Это прозвучало бы как слова ревнивой дурочки, которой осмелились перечить. — Может, он не хочет требовать от тебя того, что может дать ему Саския?       Анна сглотнула и стиснула зубы; слезы отчаянно подкатывали к глазам. — Геральт, я была рядом с ним три месяца и я никогда не пыталась предать его! Он сам ненавидит предателей и расправляется с ними. А он… а он… вот так просто.       Анна сразу хлопнула себя по щекам, чтобы не плакать. — Анна, так бывает, когда расстаются! Это нормально. Такова жизнь. И с этим ничего не поделаешь… — Много ли ты понимаешь, ведьмак? — Понимаю… — помрачнел Геральт.       Анна схватила со стола кружку и взболтала содержимое перед тем, как залпом выпить. — Господи, какой идиоткой я была! Вокруг нас умирают люди, совершаются предательства, рвутся самые прочные связи, а я воображала, что наши отношения будут неизменны. Неужели моя уверенность — всего лишь плод моего высокомерия и гордыни? Неужели именно в этом и была моя ошибка? — Не ошибка. Он дал тебе возможность идти своей дорогой. Вернуть потерянную свободу. — Не потерянную, — возразила девушка, — отнятую. Им. А теперь он бросает мне ее, словно подачку паршивой собаке.       Анна, сверкая глазами, сжала кулаки. Геральт следил за девушкой, обдумывая возможные варианты ее поведения. Но вдруг она немного расслабилась и откинулась на стену. — Что ж, резонно, — наконец-то произнес ведьмак. — Так что ты собираешься делать?  — Для начала свалю отсюда, меня держит только мгла.       Мгновение Геральт думал о том, чтобы отговорить ее от безумной затеи, но передумал. Он не имел права давать советы, когда у самого черт пойми что в жизни творится. — Как пожелаешь, — кивнул он.       Атмосфера за столом разрядилась, Анна снова осмотрела таверну. Народа сегодня было немного. — Сегодня будет собран военный совет. Не хочешь пойти со мной? — Ну нафиг, смотреть на эту дуру мне не в удовольствие.       Анна скривилась в лице. Соперницы всегда побуждают в отвергнутых девушках недоброе чувство — это не ненависть, но нечто большее, чем просто неприязнь. Анна вспомнила лицо Саскии, и в ее душе закипело. Длинная толстая коса, пухлые губы, огромные глаза настроили Анну против нее гораздо сильнее и эффективнее, чем это могли сделать какие-либо неприятные черты характера.       Но и Анна ничуть не уступала ей в красоте и гордости. Ее волосы, собранные в овальный пучок на голове, сверкали, словно вода, перекатывающаяся по белому песку. Разве что глаза больше не сияли воодушевлением и радостью жизни. Очнувшись от своих грез, девушка услышала голос ведьмака. —…думаю, тебе будет полезно отвлечься. — Ох, извини, я все прослушала. Ты мог бы повторить?       Девушка виновато улыбнулась под снисходительным взглядом мужчины. — Мне понадобится помощь в снятии мглы. — Не думаю, что я пригожусь тебе, Геральт, — заметила Анна. — Ничего сложного или опасного. — Я подумаю, — вымученно улыбнулась девушка после недолгого молчания. — Если думаешь, куда податься, поезжай в Новиград. Я прекрасно провел там время. Лютик однажды затащил меня в бани…       Далее Геральт смутился и сделал глоток из некогда забытой кружки. Взгляд Анны тут же зажегся интересом, подмечая, что ведьмак проболтался о чем-то личном. — Так что там в саунах?       Геральт поднял глаза на улыбающуюся девушку. Он был рад, что смог отвлечь ее от дурных мыслей. — В этой бане было смешанное купание, и люди ходили в чем мать родила. Совсем, абсолютно голые. И никто на это не реагировал.       Анна прикрыла запылавшее лицо ладошками и смущенно рассмеялась. — Это похоже на Лютика. — Мы были единственные, кто ходил там в полотенцах… — Догадываюсь почему, — объявила Анна, когда ее смех утих.       Геральт усмехнулся, припоминая что-то еще, но уже не стал это оглашать. — Это было кошмарно. До сих пор пробирает дрожь, как вспомню.       Анна снова рассмеялась только уже вместе с ведьмаком и благодарно на него посмотрела. Его поддержка много для нее значила сейчас. Если задуматься, он был вторым человеком, кому она могла довериться безоговорочно. Хотя, теперь, возможно, и первым. — Думаю, в Вергене все-таки становится лучше, — выразила свое мнение девушка под удивленным взглядом ведьмака. — У меня такое чувство, что у этого местечка хорошее будущее. Возможно, будет даже лучше, чем сейчас.        Геральт уставился на девушку, не находя слов. Казалось, он недоумевал, что подобные мысли высказывает молодая девушка, которая желает как минимум страданий будущей правительнице этой территории. Но именно поэтому Анна и понравилась Геральту. Оптимизм — ее оружие. И выручает ее в тех случаях, когда так необходимо застать кого-то врасплох. — Хорошо если так. На самом деле ничего не меняется. Если бы ты была нелюдем или в крайнем случае ведьмаком, то твоя доброжелательность к человечеству испарилась и сменилась презрением. Мне приходится копаться в чужих проблемах и грязи, причем за ничтожные деньги. По правде говоря, тут вырабатывается здоровое недоверие к людскому благополучию, их светлому будущему. Вот тогда я и понял, что ничто, по сути, не меняется. Иначе я не смог бы заработать. — Чушь собачья, Геральт, — возразила девушка. — Все может стать лучше или хуже. Спроси у скоя’таэлей. Им-то прекрасно известно, как может все скверно обернуться.       Они молча пили еще некоторое время, после чего Геральт снова заговорил. — Как по мне, так пусть все остается, как есть. Меня все устраивает. А ты? — Что я? — с улыбкой произнесла девушка.  — Что бы ты выбрала: кратковременное счастье и затем боль или жизнь без удовольствия, ровную и спокойную.       Этот вопрос выбил Анну из колеи. Она смутилась под выжидающим взглядом ведьмака. У нее тотчас возникло чувство, будто это своего рода испытание и она обязана его пройти. Сложно было угадать, какого ответа он хочет услышать, но Анна и не собиралась подстраиваться. Этот ответ должен быть искренним. — Наверное, счастье, — тихо произнесла Анна, всё ещё сомневаясь, честен ли был её ответ.       Но она была награждена улыбкой. Геральт всегда умел улыбаться двояко. В этот раз его улыбка выражала одобрение со смесью странного воодушевления. Затем ведьмак нелепо поерзал на стуле и громко откашлялся: — Что-то мы здесь слишком разумничались.       Она улыбнулась ему искренней расслабленный улыбкой. Именно такой, какой должна улыбаться всякая молодая девушка. — Честно говоря, я поняла не всё, что ты хотел мне сказать, но чувствую, что должна согласиться. — В таком случае, ты знаешь, где меня найти.        Геральт поднялся, собираясь уходить. Он положил руку Анне на плечо и дружески похлопал. Осмотревшись, он вышел из таверны, влившись в уличную толпу. Девушка так и осталась сидеть за столом, обдумывая всё, что он сказал. С каждой минутой Анна уверяла себя, что жизнь на этом не заканчивается, так действительно случается. Да, это больно, мерзко, но с этим тоже живут.       В жизни каждого бывают такие ситуации, если хуже. Ей ли расстраиваться из-за этого. Теперь она должна найти свой путь, свое место в этом мире. Ей представился великолепный шанс доказать, что она чего-то стоит. Упустить его — проиграть самой себе.

***

      Йорвету нужно было поторопиться. Он уже пару дней был в пути, а успел присоединить к себе только два отряда скоя’таэлей. Час битвы неминуемо приближался. По его подсчетам ведьмак в скором времени должен снять проклятие Сабрины Глевиссиг. Армия Хенсельта выдвинется почти сразу, чтобы осадить Верген.       Сейчас народ в Вергенe разрознен после инцидента с принцем Стеннисом. Общество разделилось на дворян и крестьян, и только Саския может собрать их в кучу. Она может надавить на их совесть, призвав к защите Отечества и Свободы. Вопрос в том, надолго ли она сможет их удерживать? Казна тает. Жители могут перестать чувствовать себя в безопасности еще до того, как противники окажутся у ворот.       Йорвет вздохнул. Он ушёл на поиски, целью которых являлась их же собственная безопасность, но успеет ли он… Уговорить командиров чужих отрядов достаточно сложно. Не в их интересах проливать кровь за сомнительную победу. Эльф понимал их недоверие. Не каждый командир решится отправить на бойню своих эльфов. Но и цена победы столь же велика. Когда Саския займёт престол, жизнь нелюдей изменится. По крайней мере Йорвет на это надеялся.       Шагал эльф торопливо, но при этом не забывая об осторожности — скоя’таэли большие мастера расставлять на пути всяческие ловушки. Каждые десять шагов Йорвет осенял тропу слепым выстрелом или просто бросал палку, чтобы найти затаенные в снегу и листве капканы и прочее. Пока что всё шло довольно хорошо: никаких сюрпризов ему не встретилось. Каждые двести-триста шагов, ему приходилось останавливаться и вновь проделывать то же самое. Он достаточно опытен, но осторожность никогда не повредит.       Укрепляя себя прошлым успехом, скоя’таэль продвигался по ночному лесу. Дождь вперемешку со снегом моросил почти весь день, но к вечеру кончился. Воздух был чист и прозрачен. Тропинка тонула во тьме, но Йорвет не разжигал факела — боялся спугнуть разведчиков чужого отряда. Тропа ощутимо забирала влево, уклоняясь на запад, и это Йорвету нравилось всё меньше и меньше. В зарослях по обе стороны тропинки эльфу то и дело чудились какие-то подозрительные шорохи и скрипы.       Невольно на ум приходили мысли о чудовищах в этих местах, которые так и норовят разорвать на куски незадачливого путника. Только вот за два дня он практически не встретил ни одного чудища. Тем не менее скоя’таэль едва мог унять постыдную дрожь: дух его был крепок, и разум не давал ему поддаться низменному страху, но тело, увы, как и положено любому живому организму, дрожало от самого постыдного страха. Однако, эльф не сомневался, что вскоре настигнет последний отряд и его путешествию можно будет положить конец.       Тропа нырнула в глубокий, уводящий прямо к подножию горы, овраг. Йорвет остановился. По подсказкам местных скоя’таэлей отряд Ливэовира был где-то в этих…       Из мрака навстречу Йорвету вышли трое эльфов. Сердце забилось в груди словно барабан. Донесли ли «гонцы» весточку о его приходе? — Тe cil la illo vata, Bloede arse, — сказал скоя’таэль, стоявший в середине.       Он, как и его товарищи, и те, кто спрятались в зарослях, держали на изготовку луки. — Quer ar'ais, shed ce en’ca coirea.       Йорвет молчал, ни на миллиметр не сдвинувшись с места. Он прекрасно понимал, что, как только он сдвинется, его тут же нафаршируют стрелами. Гадкая ухмылка наползла на его лицо, делая его и без того жутким. — Штаны намочил, сучий потрох? — глумливо крикнул ему второй, низкий коренастый, судя по сложению — краснолюд. — Тебе не ясно сказано или старшую речь от страха позабыл? Говорят тебе, уматывай подобру-поздорову, пока мы за тебя как следует не взялись! — Кi'rin, scoia'taeli. La hennu dhaar anseo daed… Cad Liveovir?       Голос Йорвета тонким холодным ручейком протек в уши чужих скоя’таэлей. Эльф готов был поклясться, что у них всех поджилки трясутся, а душа, как говорится, давно пребывала в пятках. И не зря боялись: Йорвет мог сотворить такое, что надолго могло бы остаться в их памяти, если бы они вдруг выжили. Однако, следовало проявлять осторожность. Он находился на чужой территории и его особо не ждали. Те, что сидели в кустах, давно наблюдали за ним и ждали момента, чтобы убрать его.       Йорвет расслышал неясный шепот, исходивший от троицы, стоявшей перед ним. Наконец, эльф, стоящий посередине, шагнул ему навстречу. — Аllen tulca herenya, — холодно проговорил эльф. — Ме horta mausta аllen tar seol shed epello horta smaelann omentie. Va. Liveovir ure.       Скоя’таэль решительно повернулся и зашагал по уходящей в темноту тропинке, его спутники молча поклонились ему и шагнули следом. Йорвет медленно двинулся за ними. Мрак в овраге быстро поглотил их.

***

— Молодой да глупый — ворчал за спиной Йорвета Ливэовир, переступая тяжелыми ботинками по раскисшей глине. — И куда только лезет? Куда ему с тобой тягаться! — Молодой — да, — откликнулся Йорвет. — Глупый — да. Но и гордый тоже. Нам такие пригодятся. — Посмотрим, — отозвался Ливэовир.       Варево в котле поспевало медленно, кипело натужно, словно из последних сил исходя глухо лопающимися пузырьками. Густая мясная похлебка нехотя вздувалась, поверхность вспучивалась, и тогда над котлом начинал от жара дрожать воздух. Под котлом бесшумным рыжим пламенем горел чёрный уголь, что краснолюды добывали из недр местных гор.        Ливэовир был уже стар, но, как и все эльфы, выглядел молодо, лучше, чем иные в тридцать. Лицо его нельзя было назвать ни красивым, ни отталкивающим — обыкновенное тонкое лицо с развёрнутым носом да по-детски пухлыми губами. Даже глаза были обычными карими, а не столь привычными эльфам зелеными или голубыми.       Он неторопливо помешивал похлебку большим кривоватым корнем, напоминавшим скорчившееся от мучений человеческое тело. Тело с заломанными назад руками. — Напрасно ты всё это затеял, — негромко сказал он.       Йорвет поднял на него глаза. Горящий уголь давал мало света, но скоя’таэль в нём не нуждался. Лицо Ливэовира, казалось, похудело ещё больше, обнажив ту же линию лба и скул, какая была у него в самые голодные дни. Глаза смотрели пристально, но устало. Он оторвался от котла, чтобы тоже взглянуть на Йорвета.  — Ну, так в чем дело? — Я пришел просить твоей помощи. — Да, я наслышан об этом. На что тебе моя помощь, Йорвет? — Я хочу помочь Вергену выстоять в сражении с Хенсельтом, чтобы дать возможность эльфам утвердиться в этих землях. Когда Саския займет престол, она не забудет, кто помог ей достичь небывалых высот.       На лице Ливэовира появилось недоверчивое выражение, в то время как Йорвета охватило раздражение. — Просто расскажи мне всё. Как есть, без приукрас. Какие шансы на победу? Какова вероятность, что Саския, как ты говоришь, не забудет о нас? Я не хочу вести своих эльфов на убой ради того, чтобы нас снова засунули в лес или на плаху, как это было с Нильфгаардом.       Тут уж Йорвет подготовился. Карты окрестностей Вергена и самого города были развернуты одна за другой; Йорвет указывал и объяснял вслух необходимые нюансы. Через полчаса старая карта была изучена вдоль и поперёк. Сначала Ливэовир ничего не делал, только задавал вопросы, пока не убедился в том, что ему рассказали обо всём. Когда Йорвет окончил говорить и добавил соответствующие комментарии, Ливэовир встал с пня, вздохнул и покачал головой. — Ну, хорошо. Конечно, тут слишком много неточностей, для того чтобы ты мог отправиться туда прямо сейчас, Йорвет. Ты рассказал мне достаточно, чтобы заставить меня поверить в необходимость послать туда своих скоя’таэлей. Но отправить всех? Нет. В данный момент у меня нет свободных эльфов. Я могу предложить тебе лишь часть отряда.       Йорвет отвёл взгляд, оглядываясь по сторонам. Лагерь Ливэовира и в самом деле располагался на косогоре, под которым журчал говорливый неширокий поток, извилистый, словно лента. От осенних дождей ручей вздулся и вспух, мутная вода неслась потоком, увлекая за собой островки сорванных ветром обледеневших листьев. Здесь было ветрено, промозгло, холодно. Лагерь уныло мок под нудной моросью, дым из костров низко стелился по земле. Сумрачно было кругом: голые деревья, смятая пожухлая трава, покосившиеся хлипкие шалаши. Все указывало на то, что лагерь возвели здесь недавно.  — Если меня постигнет неудача, я вернусь, чтобы привести своих эльфов на место в твоём отряде. Что мы теряем, Ливэовир? Если я преуспею, то эльфы обретут могущественного союзника. — А если ты погибнешь? — мрачно спросил скоя’таэль.       Йорвет открыл было рот для ответа, но, прежде чем он успел заговорить, решил обдумать и этот вариант. — Я уверен, что наши эльфы найдут выход из этой ситуации.       Йорвет даже не пытался скрыть недовольство в голосе. На минуту он понял, как глубоко въелся в эльфов яд предательства, накопленный годами. Какая бы связь не существовала между эльфами и людьми когда-то, теперь она была выжжена. Теперь они были только соперниками. Несомненно Ливэовир тоже понял это. Йорвет подумал, смущает ли его это. Если так, он хорошо скрыл свои чувства. — Это, разумеется, надо ещё тщательно обдумать… Но я согласен помочь тебе. — Благодарю за твоё решение, Ливэовир.       Йорвет благодарно кивнул ему головой, задумчиво глядя на пламя. — Отдохни с дороги, Йорвет, а утром выдвигаетесь на Верген. — Ещё раз благодарю, но нужно спешить. Ведьмак с минуты на минуту снимет проклятье. Мы должны успеть к началу битвы.       Еще с минуту Ливэовир слушал, как трещит огонь. В костре треснуло полено, и пламя задрожало, ложась неровными бликами на лица мужчин. — В таком случае, выдвигайтесь немедленно. Я дам команду.       Йорвет кивнул. Он долго стоял, молча вглядываясь в безрадостный осенний пейзаж. Занимались ранние-ранние сумерки. Холодной ветер уже сорвал с лесов их нарядные золотисто-багряные одежды, голые черные ветки сиротливо шумели. Снова начинал накрапывать дождик, под ногами хлюпало. Пора было возвращаться.

***

      Во все части улицы краснолюдского города Верген быстро проходили защитники города. Они кричали жителям, испуганно засевшим в своих домах, приказы Саскии, а на перекрестках улиц появились караулы, наблюдавшие за порядком. Сесиль Бурдон, ставший старостой, представил ей подробные списки всех богатых жителей города. Указал тайные склады припасов, заготовленные раньше для войска, а также частные склады и лавки с ценными товарами.       Со всех концов города тянулись к главной площади кони, повозки. Жители привозили мешки с зерном, груды материй и другие продукты и вещи. Всё складывалось в отдельных местах. Создавались неприкосновенные запасы. Жители, способные работать, были отправлены на различные фортификационные работы. По окончанию основных работ Саскией было принято решение, что все жители вместе с женщинами и детьми должны выйти из города в горы, оставить все имущество.       Анна было хотела двинуться вместе с ними, но не могла бросить своих друзей. В какой-то мере они были всем, что было у неё. А Геральт? Филиппа вытащила его из мглы едва живым. Не имея возможности более пересиливать себя, Анна понеслась к дому чародейки, расталкивая женщин, прижимавших младенцев к груди, дряхлых стариков и детей, держащихся за их руки. Она должна была как можно быстрее оказаться там. О себе можно было подумать и позже.

***

— Геральт, ты меня слышишь?        Анна обеспокоенно вглядывалась в лицо смертельно бледного мужчины, замечая его дрогнувшие веки. Он был бесознания почти сутки, и это не могло не беспокоить. — Да. Было бы отлично, если бы ты перестала давить мне на рану.       Анна ойкнула и одернула руки с перевязи. Девушка сочувственно осмотрела его и уже представила, как болит его раненый бок, а возможная дезинфекция только придавала острых ощущений. С натугой, отказываясь от помощи, ведьмак сел. — Почему ты еще здесь? Ты же хотела уйти. — Так я и хотела… Совесть взыграла. Я своих не бросаю.       Геральт усмехнулся ее словам, расшифровывая отсылку к Йорвету. И наконец-то смог немного осмотреться. — Где мы? Это галлюцинации?       Тень улыбки тронула губы девушки, и она наклонила голову. В таком свете ее волосы сделались совсем белыми, пальцы и руки показались вдруг немного длиннее, чем прежде, а черты лица стали очень похожими на тонкую работу скульптора. Зрачки глаз стали более расширенными, почти неестественно зелёными. На ней оставалась всё та же белая рубашка с коричневыми кожаными штанами, с накладками на коленях, заляпанные брызгами грязи и глины. Только теперь они резко контрастировали с её светлой кожей и волосами.       Её нельзя было назвать ни особенно красивой, ни какой-то обычной — так, ничего особенного. Средний рост, среднее телосложение, не слишком волнительные черты, ничего экстравагантного. Всё как у людей. Но чем-то она притягивала к себе. — Ты у Филиппы дома. Она помогла тебе выбраться. — Но как?       Кошачьи глаза ведьмака блеснули в полумраке, когда в комнату явилась чародейка. — Не забывай, у чародеек свои секреты… — Я, пожалуй, пойду. Увидимся, Геральт.       Анна вспыхнула, но встала и подошла к двери. Она постаралась не обращать внимание на хмурое лицо ведьмака, и рывком распахнула перед собой дверь, сразу же скрываясь за ней. Сейчас ей предстояло подумать о своей собственной безопасности и найти укромное место, чтобы переждать атаку каэдвенцев. Она совершенно не собиралась участвовать в этой войне.       Это была не её Родина, здесь не было её семьи, не было ничего, ради чего стоило проливать кровь и отдавать свою жизнь. Но всё же негромкий голосок где-то в глубине сознания убеждал её в том, что всё это отговорки. Какая-то часть её шептала, что она просто струсила, побоялась сбежать, оставив на произвол судьбы всех, кого здесь знала. За день она уже собрала вещи и приготовилась уходить. Но, кажется, теперь этот мешок стоит положить в самый дальний угол и подождать, когда выдастся более привлекательная возможность.       Она выругалась и силой топнула ногой. Когда-нибудь ее альтруизм сыграет с ней злую шутку. Ей следовало брать пример с Йорвета и не заморачиваться. Девушке стоило найти Золтана или хотя бы Лютика, чтобы найти более безопасные места. В принципе, стены Вергена были так высоки и прочны, что много месяцев могли бы охранять своё мирное население.       Улицы оказались набиты вооруженными защитниками. Дворяне и краснолюды ходили в кольчугах и при мечах; эльфы налегке — лук со стрелами и стеганки; и крестьяне как придется. На каждых высоких точках-по паре арбалетчиков и лучников Йорвета, у каждой узкой улочки — четвёрка алебардистов. Анна ускорилась до бега. Все были неимоверно напряжены, и она норовила нарваться на грубость. Это означало только одно: армия Хенсельта уже на подступах к Вергену.       Девушка увидела вдалеке приземистую фигуру Золтана и поспешила к нему. Золтан был начальником обороны и командовал отрядами смельчаков, которые решили биться до последнего издыхания. По его слову, Верген медленно превращался в гигантскую крепость. Краснолюд громко изъяснялся с кем-то, не забывая засыпать крепким словцом. Анна хотела окликнуть его, но он и сам увидел её. — Анна, объясни мне какого, мать его рвать, ты здесь делаешь?  — Э… — неуверенно произнесла девушка. — Ладно, харе в жопе ковырять — бегом на стены!!! — железной хваткой пальцы Золтана сомкнулись на запястье у Анны. — Ну, чего замерла? Меч тебе не дали, что ли? Ничего, сейчас добудем… — Золтан! Я здесь не за этим! Мне спрятаться нужно, — девушка как могла вырвалась и отступила назад. — Ты город лучше всех знаешь, так подскажи что-нибудь.       Краснолюд сплюнул, громко выругался и с прищуром посмотрел на девушку. — Ты чё, хер обвисший?! Ты же не должна отступать!!! — Сейчас отступаю, Золтан. Здесь и без меня защитников хватает…       Краснолюд широко распахнул глаза, поняв, что девчонку вряд ли получится переубедить. Казалось, ещё чуть-чуть, и у Золтана начнёт дёргаться глаз. Находясь на грани срыва, он махнул рукой и, ни говоря больше ни слова, переключился на раздачу указаний другим защитникам, крича о кипящем масле. Анна понуро побрела прочь, но неожиданно остановилась и обернулась. — Золтан! — от души крикнула девушка, приложив руки ко рту. — Масло подожгите, как только разольете на каэдвенцев, и камни им смажьте!       Краснолюд улыбнулся и махнул ей — понял, о чем она говорит. До битвы осталось всего ничего. Разведчики уже доложили о первых отрядах каэдвенцев в окрестностях города. Анна, забравшись на плоскую крышу, со страхом смотрела на воинов и за идущими приготовлениями к битве. Скоро над городом возникла полнейшая тишина. Одни только собаки с взъерошенной шерстью и красными глазами громко лаяли, чувствуя острую вонь опасности и смерти.

***

      Йорвет был в пути уже более суток. Его маленькое войско из не более чем пятисот воинов двигалось бесшумно, не было слышно звона оружия, никто не решался даже говорить. Отряды держались близко друг к другу. Остановки делались короткие, и воины засыпали прямо на земле, не разжигая костров. Ночью впереди рыскали разведчики с пылающими факелами. Они взбирались на холмы, подавая огнями сигналы, чтобы отряды не сбились с дороги и не перемешались.       Йорвет шел в середине отрядов. Всё войско передвигалось ускоренной тропой или, как бы то называли люди, «козьими тропами». Старый лис, невозмутимый и непроницаемый, держал в левой руке лук со стрелой; глаза его были прищурены, и нельзя было понять: дремлет ли он на ходу, думает ли о предстоящей битве или сквозь щелку глаза осматривает местность, все замечая и ничего не забывая. В этом походе Йорвет не допускал никакого промедления; не было времени ни спать, ни есть. Как и его товарищи, он отдыхал в пути — прикрывая глаз на пять минут, чтобы хоть так привести мысли в ясность.       До Вергена осталось совсем немного, может, всего несколько часов. Но в «войске» Йорвета уже был порядок. Каждый эльф знал свое место в десятке и в сотне. У каждого мини отряда был свой командир, которые уже получили указания. По пути Йорвет настраивал вылазки, внезапно напал на разведывательные отряды каэдвенцев, так что его отряды постоянно были в боевом тонусе.

***

      Каэдвенцы приблизились к высоким стенам города, на которых уже стояли готовые к их приходу защитники. По приказу Хенсельта плотники приготовили много длинных лестниц. Но мало кто из каэдвенцев решался подойти к стене и воротам, откуда летели кирпичи и лилось кипящее масло, которое потом поджигали горящими стрелами. Лишь немногие смогли ворваться в город или забраться на стены по лестницам. Но они сплошь были покрыты ранами и ожогами, уже не могли полноценно сражаться, и их быстро убивали.       Оборона Вергена шла прекрасно до тех пор, пока не появился Детмольт. Чародей взялся колдовать. Его пальцы четко сложились в нужные знаки, сопровождая движение руки посохом. Тут же получился достаточно мощный огненный шар, который разнес в щепки все укрепление, осыпав стоящих слишком близко ворохом жгучих искр. Защитники вергенских стен едва успели сменить дислокацию.       Они принялись яростно рубиться с каэдвенцами, прорвавшими первую ступень обороны. Тяжелые кованые ворота города поспешно закрылись. Наступление продолжалось, как и атаки чародея. Его огненные шары вперемешку с камнями катапульт бомбили город.

***

      Анна с трудом приподнялась, очумело вертя головой. Та нещадно болела, а в ушах звенело. Девушка прикоснулась рукой к уху, пытаясь его помассировать, но вспышка кусачей боли заставила её взвизгнуть и одернуть руку. Осмотрев пальцы, измазанные в собственной крови, девушка поняла, что по меньшей мере разорвались барабанные перепонки. Теперь она осмотрелась.       Вокруг неё зашевелились и другие защитники Вергена, которые попали под обстрел. Анна медленно встала на карачки, едва справляясь с подкатившей тошнотой и головокружением. Она очнулась раньше них и ей следовало хоть как-то помочь остальным. Начиная медленно передвигаться, Анна поняла, что её задело осколком в ногу. Прихрамывая, зажимая рукой кровоточащую ногу, она, медленно качаясь, подошла к первому раненому.        Ему было куда хуже, чем ей. Он истошно орал, не в силах справиться с чудовищной болью. Гигантский металлический осколок торчал прямо у него из живота, прилично распоров его. Кишки разве что не вываливались наружу. Анна едва сдержала рвотные позывы. Нет, он уже не жилец, и тратить силы ему на помощь не стоит. Всё ещё медленно соображая, девушка подошла к еще одному краснолюду.       Несчастный стонал, гребя руками землю. Приглядевшись, девушка заметила, что у него по колено не было ноги. Её просто оторвало. Рваные лоскуты кожи свисали с его культи, обломки кости лежали рядом с его телом, кровь быстро впитывалась в песок. Найти его конечность уже не представлялось возможным.        Анна срезала немного ткани с его штанин, подобрала валявшуюся неподалеку палку и как смогла наложила жгут. Пожалуй, это всё, что она могла сделать сейчас. Остальные, кто был более менее способен передвигаться, подобрали калеку и оттащили его в более-менее безопасное место. А сами ринулись на стены, желая защищать стены своего города до конца.        Анна побрела прочь, намереваясь укрыться в глубине города. Другие снаряды уже достигали металлических ворот, а то и дальше. Защитники видели, куда ударит тот или иной, разбегались в разные стороны. Снаряды и магические шары с лёгкостью, точно лучники, ломали полутораобхватные бревна укреплений, с таким трудом сваленные и поставленные на попа и вбитые в землю. Город превращался в сплошное месиво разрушенных домов и прочего. Занимались пожары. Где-то под снаряды угодили раненые. Они умирали молча, зачастую даже не успев крикнуть.       Не щадя себя, и люди, и краснолюды, и эльфы бросались на стены Вергена, сражаясь с львиной яростью. Каэдвенцы начали отступать. Завыли трубы. Вергенские лучники вновь натянули тетиву, пуская стрелы, на которых были прикреплены тлеющие мешочки с сушеными травами. Казалось, сейчас у города нет слабого места. Некуда нацелить удар. Дождь из стрел, арбалетных болтов преследовал отступающих каэдвенцев. Наконечники из стали пробивали и ломали доспехи противника, оказавшиеся бесполезными. Защитники города издавали радостные рычащие возгласы. Противник не был готов к такой психологической атаке, и они повернули назад. Первый этап боя оказался позади.       Теперь у обеих сторон была возможность зализать раны и подготовиться к следующей волне осады. Анна прислонилась головой к холодной стене и сползла вниз. Ей чудилось, что пострадали не только уши и нога. И правда… ее ноги и руки пестрели от мелких ссадин и ран, но они казались сущей мелочью по сравнению с ушами.       Пока выдалась возможность, девушка хорошенько осмотрела себя и наложила неровные, сползающие повязки на раненую ногу и голову. Было бы глупо потерять сознание посреди поля боя и умереть от потери крови, не обнажив оружия. Всё ещё думая, куда же спрятаться, Анна подняла голову вверх, осматривая уцелевшие дома.       К счастью, один из них оказался более-менее целым, а его забитые досками окна и узкие щели вполне могли сойти за бойницу. Это было бы хорошее укрытие, из которого можно было обороняться и вести стрельбу из арбалета. Тяжело поднявшись, Анна побрела к закрытой двери и попыталась ее открыть. Дверь ни в какую не поддавалась. Что-то пошло не так.       Грохот. Снова загремели орудия — на город снова посыпались каменные снаряды. Анна обрушивалась на двери раз за разом, выбивая его плечом. — Ничего, и на тебя управа найдется…       Девушка снова отошла от дома и пристально вгляделась в его окна. У одного из них щель между заколоченными досками была особенно широкой, а сама доска выглядела плохо прибитой.       Анна схватила увесистый булыжник и начала выбивать края доски из стены. Через пару хороших ударов доска наконец-таки дрогнула, а затем вылетела со своего места, открывая проём в окне. Девушка засмеялась. Смех, живой и искренней, исходил из самого сердца. Она пробилась-таки внутрь. Вывернув ещё пару досок из оконного проема, Анна смогла забраться внутрь дома.       Она расчистила место у окна и водрузила на раму арбалет, зафиксировав его под низом выбитыми досками. Теперь конструкция отдаленно напоминало станковый пулемет. Только перезаряжаться нужно было чаще и дольше. Девушка нервно усмехнулась. Постыдная жажда выжить плотно укоренилась в её душе. Но так ли следует поступать? Был ли у нее выбор поступить иначе? Конечно. Но как еще следует вести себя, чтобы не сойти с ума? Выть, грозить, умолять, предавать или же просто тупо идти вперёд, не внимая чужим мольбам. Она будет бояться, но не сдастся.       Анна не слышала ни воодушевляющей речи Саскии, ни радостных криков «аэдирнцев». Она видела лишь, как снова на город посыпались пылающие заклинания Детмольта и появились отряды каэдвенцев, вступающих в ближний бой с защитниками Вергена. Анна как могла прикрывала их огнем свинцовых болтов. Только теперь она была по-настоящему благодарна Геральту за такой ценный подарок. Периодически девушке приходилось прятаться, чтобы противник не смог понять, откуда она стреляет. Не так-то просто оставаться в целости, когда вокруг почти что мировой катаклизм.       Девушка едва успевала уворачиваться от внезапно посыпавшихся в ее «бойницу» камней. Видимо, каэдвенцы все-таки выследили ее. И всё-таки девушка ждала. Ждала и надеялась, что сможет выжить в этом аду. Анна решила выстрелить ещё. Ещё немного времени на перезарядку, и вот она снова в окне. Прицел и выстрел на выдохе. Каэдвенец пал, красиво раскинув руки.       Ещё несколько рыцарей заметили её и поспешили вытащить из укрытия. Они начали проламывать дверь или лезть в окно. Всхлипывая и трясясь, Анна вжималась в стены, оказавшиеся в тот миг мягче любых подушек. «Ха, вот моя сила храбрость! Нет, Силища!» — потрясенно думала девушка, крепко сжимая рукоять стилета на поясе.       Едва сдерживая рыдания от страха, Анна решила в последний раз бросить вызов почти непобедимой мощи. Она подскочила к нелепо вползающему в окно рыцарю и ударила! Ударила открыто, красиво. Прямо в лицо. Каэдвенец даже крикнуть не успел. Анна сильно потянула его тело обратно и вылезла следом. И очень вовремя! Рыцари наконец-то взломали дверь и ворвались внутрь дома, но теперь он был пуст.       Превозмогая отвращение и боль, девушка легла на землю, прикрыв себя трупом убитого ею же мужчины, и затихла. Анна пообещала себе научиться нормально драться на мечах. Это ей пригодится, даже очень — если только сумеет отсюда выбраться. А сейчас нужно лежать тихо, очень тихо, и ещё тише — даже не дышать, если только она сумеет. Каэдвенцы в недоумении высунулись из окна и начали кричать что-то, то на своём наречии, то на всеобщем. Анна не дышала, ждала, прижимаясь к сотрясающейся земле и трупу на ней. Она не видела, как рыцари выбежали из дома и приняли бои на другом конце улицы, находя там свою смерть.       Сотрясаясь от ужаса к трупу и войне, Анна судорожно спихнула с себя тело. Пахло потом, мочой, калом, кровью. Истеричные рыдания с бульканьем вырывались из ее горла. Война — это вам не детские игрушки и не романтическая драма с эпичным концом. Это страх, боль, крики умирающих и тех, кто сражается. Все эти люди и нелюди, победители и побеждённые, все, кто сражается — всем уготован один конец.       Она подождёт ещё лишь самую малость, и всё закончится. До крови закусывая щеку, девушка едва не прокусила ее насквозь. На место слезам и бесконтрольному страху пришла боль, рвущая, выворачивая наизнанку. С болью отступил и страх, извечный её противник. Анне показалось, что она кричит, разрывая связки. Не время распускать сопли! Каэдвенцы еще здесь и могли покончить с ней.       Покачиваясь, девушка встала на ноги, со злостью пнула труп каэдвенца и подобрала лежащий на камнях возле дома арбалет. Теперь следовало взобраться повыше. Возможно, на крышу, чтобы уже оттуда продолжить обстрел. Болтов оставалось всё меньше, а значит, и выстрелы нужно делать реже. Нужно бить по командирам.

***

       Йорвет встревожился, когда первая половина отряда резко ускорила шаг. Он уже понял, что враг успел ворваться в город и завязать там бой. Нужно было проверить, насколько всё плохо, выслать полусотню, заставить врага ответить на провокацию, показать себя. Да, эта полусотня скорее всего назад не вернётся, но в этом и состоит мудрость полководца. Теперь, когда он был так близок к мечте. Йорвет готов был переломить хребет любому, кто бросит ему вызов.       Эльф неотрывно наблюдал за городом, вынужденно признав, что Филиппа — она, конечно, курица, но в отводящих чарах знает толк. Во всяком случае большинство летящих на город камней из катапульт и магических заклинаний Детмольта просто рассеивались. Обстановка накалялась, но нужно было появиться совершенно непредсказуемо. Йорвет ещё раз быстро и чётко раздал указания командирам полусотен и назначил рубежей огня. Сейчас. Если бить по каэдвенцам — то именно сейчас.       Быстро, но отточенными годами движениями Йорвет подошёл к краю разрушенных построек Вергена. Молча, без разъяснений он поднял руку и взмахнул ей, отдавая приказ о стрельбе. Он сделал подобные движения несколько раз, для меняющимся между собой отрядами полусотен, делая ливень из стрел непрерывным.       По левую руку, в глубине осаждаемого города, радостно закричали защитники Вергена. Каэдвенцы начали в панике рассыпаться. Их командирам было всё труднее и труднее удержать дисциплину строя и командовать наступлением слаженных отрядов. Тем не менее, они совершенно не хотели отступать.       Продолжая поливать смертоносным ливнем из стрел противника, Йорвет отвлёкся на обстановку в городе. Во всём этом необратимом хаосе где-то вдалеке на крыше он разглядел Анну. Его сердце, до этого судорожно сжимающееся в тиски, расслабилась. Она была жива! Слава Деве… Она жива. Но бой продолжался. Йорвет неустанно отдавал указания на передислокацию лучников для лучшего поражения противника, но вскоре и сам принял непосредственное участие в бою.       Точность его выстрелов поражала всякое воображение. Даже с такого расстояния в четырехсот метров он метко попадал противнику в глаз. Его стрелы неслись, распарывая воздух, и противник падал, не успев даже вскрикнуть и понять, что к чему. Краем глаза Йорвет поспевал следить и за девчонкой. Воздушных атак катапульт и боевых заклинаний Детмольта становилось все меньше. Однако, это не помешало одному из крайних снарядов попасть в дом, на крыше которого была Анна. Крыша тут же просела и рухнула вниз, поднимая горы пыли.       Йорвет поражённо замер. Он опустил лук и вот так стоял, пока пыль не осела. Его взгляд судорожно блуждал по обломкам в поисках знакомой фигуры. Скоя’таэль не смог бы продолжать бой, оставаясь в неведении. Внезапно он увидел, как на краю обломков крыши подтянулось тело. Эльф с радостью в сердце заметил, что это была Анна. Она успела уцепиться! Но его снова не было рядом, чтобы помочь ей. Он не успел бы, даже если бы очень захотел. Но, кажется, ей совершенно не нужна была помощь.       Девушка ещё раз потянулась и, наконец, оказалась на твердой поверхности. Было видно, как она отряхивается и кашляет от заполнившей её лёгкие пыли. Йорвет смотрел, как она растерянно оглядывается по сторонам, будто бы пытаясь что-то найти. Но только Анна сделала шаг для того, чтобы слезть с руин, остатки крыши под ней подломились, и она рухнула вниз.       Йорвет непроизвольно подался вперёд, но пальцами ухватил лишь воздух перед собой. Он не мог слышать, но был уверен, что она кричала. Крик Анны так и звенел в ушах, вопреки скрежету стали и другим характерным звукам войны. Зрение скоя’таэля помутилось, но уже не от проклятия, а от ужаса и отчаяния, охвативших его. Сердце заныло, ощущая печаль и пустоту. Йорвет был не состоянии ни двигаться, ни даже продолжать бой. Он забыл, что делал, полностью утратив представление о том, что происходит вокруг. Казалось, мир вокруг замедлился и выцвел.       Мужчину вдруг охватило чувство беспомощности, как тогда во Флотзаме. Там Йорвет не сумел помочь Анне — и сейчас тоже не мог. В душе было жуткое ощущение холода и пустоты. Единственное, что он мог, это уничтожить как можно больше этих каэдвенских сук. Со всей ненавистью эльф снова принялся расстреливать противника, стараясь своими выстрелами не убивать, а продливать чужие мучения. Ненависть и жажда крови захватили его разум, выжигая в скоя’таэле последние благородные чувства. Случилось то, чего он боялся!       Он снова потерял нечто ценное, то, чем очень дорожил. Чувство вины порождало в нем бессильную ярость и ненависть к себе. В первую очередь к своей слабости, проявлению чувств, к привязанности. Когда ворота закрылись, отрезая противнику пути к отступлению, Йорвет и его отряды совершали удвоенное количество выстрелов, добивая захватчиков. На этот раз война была окончена. Хенсельт сдался.

***

— Кха…кха.       Едкая пыль немного осела, но продолжала гигантским облаком витать в завалах. — Ссука… как же больно, — простонала Анна.       Неудивительно, что она очнулась с жуткой головной болью. Несколько секунд она понятия не имела, что случилось и где она. Потом сознание прояснилось, и воспоминания о падении обрушились на девушку. — Блядство на Руси…       Приподнявшись на локтях, она осмотрелась, несмотря на легкое головокружение. Анна находилась под плитами, которые раньше были потолком. К счастью, они очень удачно легли — перпендикулярно друг другу, таким образом создавая своеобразный шалаш. Анна оказалась аккурат под этим шалашом, что и спасло ей жизнь.       Кряхтя, она выползла из-под завалов. Теперь девушка могла видеть, что все бои были окончены и жители Вергена, не сдерживаясь, ликовали в знак своей победы. Анна могла присоединиться к ним лишь скромной улыбкой. Она не была участником этой войны, по крайней мере напрямую, а значит, не имела права и радоваться вместе с ними. Сейчас следовало найти Геральта или хоть кого-то знакомого.       Вот так пошатываясь и страдая от, казалось, всех возможных недугов сразу, Анна шла к главным воротам, где скапливалось все больше народа. На протяжении всего пути лежали трупы и тяжелораненые, завалы зданий, из-под обломков которых торчали чужие конечности. Все это ужасало не так, как в начале, а может, сказалось и нервное истощение.       Анна против воли подумала о своих прабабушках и прадедушках, участвовавших в Отечественной Войне. Они переживали такое каждый день на протяжении пяти лет! И как тут с ума не сойти? Ответ прост: они были сильны духом, им было за что сражаться. Когда есть цель, можно пережить многое…       Чем ближе Анна подходила, тем больше она понимала, что происходило у главных ворот. Сейчас там велись переговоры между Хенсельтом и Саскией о дальнейшей судьбе короля. Обсуждались и условия мира. Рядом находились Филиппа, Геральт и Йорвет. Последний стоял к ней спиной и не мог видеть её. Девушка улыбнулась.       Как бы там ни было, она была рада видеть его живым и здоровым. Мужчина вернулся, как и обещал, привел с собой отличных бойцов, перевернувших весь ход битвы. Анна смотрела на его ссутулившиеся плечи, угадывая нешуточную усталость. Девушка могла ответить, что все его мысли сейчас занимали мечты о сне. Ей хотелось подойти и обнять его, но обида, которая сидела внутри неё всё это время, останавливала. Она не вещь, которой можно пользоваться, как только захочется! И как бы больно не было дальше, она будет соблюдать дистанцию. У Анны тоже есть гордость, непоколебимые устои и честь. Их пути разошлись, и не стоит цепляться за пустое. Анна не так малодушна, как кажется.       Она оперлась о валун, бывший несколько минут назад снарядом, и прислушалась к разговору. —…посмотри, сколько моих людей погибло при обороне. — Сколько ты хочешь?       Хенсельт поджал в недовольстве губы, но выбора у него не было. — Размер контрибуции мы обсудим в Лок Муинне при уважаемых свидетелях.       Тут вмешалась и молчавшая до этого чародейка. — Саския не упомянула об еще одном вопросе.       Она снова надула губы, как всегда, когда хотела выпендрится, и надменно посмотрела на Хенсельта. Короля передернуло. — Я слушаю. — Военные преступники, в том числе Детмольт, должны быть наказаны.       Анна не видела, но могла почувствовать, как король напрягся. Об этом говорила его напряженная стойка и сжавшиеся кулаки. — Мне нужен советник. — Военные преступники должны быть наказаны, — словно робот произнесла Саския.       Анна даже встрепенулась. Голос Девы был будто поставленный чревовещателем — неестественный. В нем присутствовало всякое выражение. Филиппа подавила усмешку, но в её глазах словно черти плясали. — У тебя будет советник, Шеала де Тансервилль.       Король подался вперёд к Саскии, гневно возмущаясь. — Эта ведьма что, спятила?!       Лицо Саскии осталось каменным, ничего не выражающим. Это натолкнуло Анну на мысль, что Дева находится либо под сильным транквилизатором, либо ею кто-то управляет. Подозрения почему-то сразу легли на Филиппу. Слишком уж уверенно и нахально она себя вела.  — Это необходимое условие.  — Пусть будет так.       Король сдался. Детмольта сразу взяли под руки и отвели в сторону, где оборвалась его жизнь. Тут девушку начало тошнить от проглоченной пыли, и половину разговора она благополучно прослушала, справляясь с накатившей слабостью. — Нас уже ждут, Саския, — пропела чародейка.       Женщины стремительно преодолели лестницу и ввернули в открытый Филиппой портал, скрываясь в нем. Йорвет обернулся на ведьмака, стоящего чуть поодаль. Ему было так паршиво на душе, но выполнить свой долг он был обязан. — Не нравится мне это. Саския. Я её хорошо знаю. Она никогда себя так не вела.        Геральт кивнул и повернулся к эльфу. Тот словно замер, впиваясь острыми взглядом за его спину. Там, прислонившись к валуну, стояла Анна. Он поверить не мог. Эльф потряс головой, надеясь на галлюцинации от потрясения, но образ не пропал. Скорее наоборот, он стал более четким и живым. Девушка увидела его и вяло помахала рукой. Затем медленно двинулась к ним. — Йорвет, ты меня слушаешь? — недовольно спросил Ведьмак. — На что ты вообще смотришь?       Геральт обернулся и сразу поздоровался с Анной. Она аккурат вовремя подошла ближе. — Выглядишь потрёпанной. — Геральт, ты не представляешь, насколько у меня обострился вкус к жизни, — усмехнулась девушка. — Рада тебя видеть, Йорвет. Живым.       Скоя’таэль мог только кивнуть. Его сердце до боли переполнилось облегчением и радостью, но он не знал, как её достойно выразить. Он уже похоронил её, едва сдерживая внутри гнев и скорбь. Последние несколько часов эти чувства просто пожирали его изнутри, доводя до сумасшествия. — Я проверю, какие следы Филиппа оставила в доме.       Предчувствуя немую сцену, Геральт поспешил удалиться. Теперь они остались вдвоём и смотрели друг на друга. Оба были уверены, что каждый из них не понимает чувств другого. И не нужно. Анна злорадно думала, что пусть Йорвет продолжает наслаждаться своими любовными переживаниями о Саскии, независимо оттого, как они отражаются на ней. Эльф же заметил, что опять тяжело дышит, теперь от злости.       Сентиментальные чувства, вызванные в его душе, ушли. Их сменили растерянность и облегчение. Он прикладывал все усилия, дабы избавиться от таких эмоций. Неприятно испытывать их кому-то вроде него. — Страдаешь излишним героизмом? — произнес Йорвет, с любопытством осматривая грязные, пропитанные кровью повязки.       Анна запоздало потрогала рукой повязки и торопливо попыталась стереть с лица слой пыли. Сделала только хуже. — Да где там… Металась как говно в проруби, чтобы коньки не двинуть, ой, — девушка неловко прикрыла руками рот.       Намёк на улыбку заиграл на губах эльфа. — Ты более живучая, чем я думал. — Еще бы, я не стану радовать своих неприятелей скорой кончиной.       Она многообещающе посмотрела на Йорвета, после чего засобиралась уходить. У девушки на душе скребли кошки, и ей хотелось поскорее сбежать из его общества. — Аня…       Йорвет схватил ее за плечо, и, несмотря на прохладный ветер, Анну охватила волна жара. Его рука чуть-чуть ослабила хватку, как будто он тоже обжёгся. Скоя’таэль пристально разглядывал девушку уже без намека на улыбку, с выражением растущего беспокойства. Иногда возникало чувство, будто Йорвет способен заглянуть прямо в душу. Наверное, он думал о событиях четырехдневной давности, когда они не слишком красиво расстались.        Йорвет и не решился договорить, по-прежнему вглядываясь в лицо Анны. Сбросив его руку резким движением плеча, она отвернулась и продолжила путь. Наверное, так думать неправильно и по-детски наивно, но девушка верила: просто скоя’таэль разучился выражать чувства. Если бы он действительно хотел, он бы нашел в себе силы сказать ей всё самое важное.