Что не так с Ли Минхо

      Джисон остался у Минхо еще на одну ночь, но утром ему пришлось все же уехать до того, как старший проснулся. Понедельник оказался тяжелым во всех смыслах. Потратив утренние часы на то, чтобы заехать домой за университетской сумкой и не опоздать на учебу, Хан, совершенно сонный и без настроения с трудом отсидел занятия, после которых снова поехал к парню, чтобы убедиться в самочувствии альфы и закончить начатую уборку. В первые дни Минхо не позволял Джисону хозяйничать в его комнате, но младший хорошо запомнил обстановку спальни, заинтересовавшись стоящей на полу возле рабочего стола огромной стопкой скетчбуков. Когда яркое полуденное солнце осветило спальню, Хан зашел, тихо постучав в дверь. Минхо замычал и, почувствовав непривычный яркий свет, накрылся одеялом с головой. Джисон прошел в глубь комнаты и сел на самый край кровати.       — Доброе утро, хён. — Он мягко улыбнулся и погладил ладонью простынь, расправляя складки. — Пора вставать. Уже почти час дня. Я приготовлю тебе быстрый завтрак, пока ты будешь приводить себя в порядок.       Минхо простонал и свернулся под одеялом в небольшой комочек, чем вызвал у младшего короткий смешок. Джисон аккуратно потянул за кончик пододеяльника, легонько подергивая, словно играет с альфой. Ли фыркнул и закрутился под плотной тканью, не желая ее отпускать.       — Ну же, Минхо. Пора вставать. Ты прогулял сегодня занятия.       — Не прогулял, а проболел… — из темноты под одеялом донесся хриплый голос.       — Ну вот. Хоть заговорил. А то все стоны слышны были. — Хан усмехнулся и снова потянул легонько кончик на себя.       Минхо опустил одеяло, открывая лишь лицо, и приоткрыл глаза, щурясь от солнца. Он молча посмотрел на Хана и снова прикрыл веки.       — Ладно. Я пойду готовить тебе завтрак, себе обед, а ты пока можешь не спеша просыпаться. Не забудь переодеться. В пижаме только спят.       Альфа тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Он открыл глаза, приходя в сознание, возвращаясь ото сна. Солнце заливало светлые обои, давало блики от металлических держателей карандашей, настольной лампы и зеркальных шкафов. Минхо вдруг увидел свою комнату совершенно иной при таком свете. Она от чего-то стала просторнее и свежее, словно каждый предмет в ней выглядел легче и уютней. Вскоре из кухни послышался шум посуды, а тонкий запах чего-то мучного коснулся чуткого носа старшего. Минхо еще раз потянулся, с осторожностью выгибаясь в талии, сел на кровати и заглянул в окно. За стеклом, оттеняющем изъяны и царапины на подоконнике, голуби вели ожесточенный бой за кусочек сухого ттока, машины выстраивались в ряды перед светофорами, пока пешеходы спешно перебегали желто-белые полосы на асфальте, боясь опоздать на рабочее место после обеденного перерыва, проведенного в кафе напротив офиса. Парень почувствовал необычное для него спокойствие, наблюдая за живым миром из своей уютной клетки. Он встал и не спеша подошел к шкафу, чтобы достать домашнюю одежду. Переодевшись, Минхо вышел в ванную, привел себя в порядок, окончательно разбудив свой разум холодной водой, и заглянул на кухню, где милый и забавный омега хлопотал над воздушными панкейками. Минхо подошел ближе, чтобы посмотреть на уже готовые бисквиты.       — И ни один не подгорел?       — Ни один. — Хан улыбнулся и скинул последний блинчик со сковороды на тарелку. Он полил все шоколадом и кленовым сиропом, поставил на стол и достал стаканы. — Как спалось?       — Отлично.       Минхо опустил голову, скрывая от Джисона свою улыбку, и сел за стол.       — А твой день как? Хенджин не ревнует?       — Сегодня я его не видел. У нас были раздельные пары. В этом семестре расписание новое, так что… Мы с ним не встречаемся теперь по понедельникам.       — А обещанная ему суббота?       — Мне повезло. Феликс перевел все внимание Джини на себя, так что мне даже не пришлось объяснять, почему не могу приехать. Хенджин позвонил первым.       Джисон повернулся к Минхо и поставил на стол два стакана апельсинового сока. Он сел рядом.       — Тогда я спокоен, что не получу в ближайшее время еще один перелом.       Хан кивнул и разрезал панкейки. Он отложил часть Минхо, подвинув к нему поближе его тарелку, затем положил себе и отложил нож. Джисон поднял голову, почувствовав на себе непрерывный взгляд старшего.       — Почему ты на меня так смотришь?       — Такой красивый просто… Без макияжа… — Минхо усмехнулся и отвернулся от Хана, уставившись в тарелку.       Джисон почувствовал, как внутри все сжимается от этих слов, а мысли возвращаются на несколько месяцев назад, напоминая снова о никуда не исчезнувшем вопросе. В каких они отношениях?       — Сегодня нужно навести порядок в твоей спальне. И я буду спокоен, что с обстановкой в твоем доме все хорошо.       Минхо кивнул и снова улыбнулся, украдкой поглядывая на смущенного парня, что набил свои пухлые щечки, словно маленькая белка. После завтрака — или обеда, для кого как — Ли вымыл посуду и пошел следом за Джисоном в свою комнату. Хан осмотрел стены и мебель, проходя к столу.       — Так много всего… — Он поднял со стола источенный до пары сантиметров карандаш. — От чего можно уже избавиться…       Минхо подошел сзади.       — Тогда я разберусь с этим…       Хан кивнул. Он посмотрел на несколько скомканных листов бумаги и положил карандаш рядом с ними.       — Я пока повешу чистые шторы и вытру везде пыль. — Он вышел ненадолго из комнаты.       Минхо вздохнул, осмотрел свое рабочее место и, открыв все ящики, начал перебирать последнее, в чем ему стоило разобраться прежде, чем уйти в себя, чтобы выбросить лишнее из головы. Постепенно захламленные ящики частично опустели, мусорное ведро заполнилось испорченными листами, стертыми ластиками и сломанными карандашами. Выбросив последний ненужный расходный материал, Минхо поднял с пола все скетчбуки и альбомы, сложив их на столе. Он открыл первый попавшийся под руку, наткнувшись на кучу неудачных и бессмысленных референсов. Он пролистал альбом, не найдя в нем ничего, что могло бы найти в нем отклик, кроме сухих набросков, сделанных лишь для того, чтобы набить немного руку. Бросив склейку бумаги в ведро, он перешел к следующему, в котором появились эскизы, которые Минхо стало жаль выбрасывать. Он вырвал лишние листы и отложил альбом на край стола.       — Можно посмотреть? — Джисон тихо подошел и коснулся пальцем альбома. Минхо захлопнул от испуга раскрытый в руках скетчбук. Он медленно выдохнул и неуверенно кивнул.       — Да… Можешь…       Джисон открыл альбом. Разглядывая листы в своих руках, Минхо поглядывал на Хана, думая о том, что именно интересно младшему.       — Ты очень красиво рисуешь. Как долго?       — С детства. — Минхо взял нож и аккуратно вырезал показавшийся ему уродливым рисунок. Он свернул его в бумажный шар и бросил в мусор. — Все, что здесь есть… Это накоплено лет за пять. Может уже шесть… — Парень задумался. — Или семь… — Он протянул Джисону только что просмотренный и подчищенный скетчбук и взял следующий. Хан тут же открыл его, замечая, как сильно изменился стиль в сравнении с первым альбомом. Они явно были перемешаны. Омега просмотрел каждый рисунок, замечая в них что-то особенное, от каждого веяло своим настроением. И далеко не всегда хорошим…       — Эти рисунки… Так ты…       — Так я старался запомнить то, что происходило в моей жизни. Или забыть… В основном… Забыть…       Джисон сглотнул и продолжил листать страницы. Он посмотрел на обложку, на которой в углу была подписана дата начала работы в нем.       — Это…       — Это восьмой класс.       Джисон кивнул и вернулся к пейзажам и натюрмортам, перемешанным с искаженными портретами. С каждой страницей Хан начинал понимать, что отношения с классом у Минхо были довольно сложные. В это время Минхо выбросил целый альбом в ведро, открыв лишь первую страницу. Джисон тут же наклонился и достал его.       — Можно же?       — Да… Там просто детские рисунки. Они не нужны.       — Мне интересно…       Хан открыл простенький детский альбом, изрисованный цветными карандашами и акварелью.       — Раньше ты рисовал цветными карандашами. Что поменялось?       — Графика интересней. Цветные карандаши и так передают эмоции цветом. Сделать это сотней оттенков графита намного сложнее.       Джисон опустил альбом обратно в ведро и взял у Минхо следующий скетчбук. Нарисованные сцены, срисованные они с чужих картинок в интернете или взятые из жизни, становились все темнее. Некоторые листы казались измученными давлением карандаша по тонкой бумаге, следы которого проявлялись на других страницах. Хан посмотрел на даты. Девятый или десятый класс. Он просмотрел черные городские зарисовки, остановившись на странице, на которой несколько изображенных парней избивали одного ногами в темном, грязном, усыпанном шприцами и бутылками переулке, освещаемом лишь ярко-неоновой, светящейся сквозь серость карандаша, вывеской бара. Минхо посмотрел на младшего, застывшего с лицом, полным тревоги. Хан узнал это место. Он знал, что там лучше не ходить.       — Тебя избивали? — Джисон перевернул страницу, разглядывая следующий набросок. Минхо отошел и сел на край кровати.       — Я… Не готов говорить об этом. Мне будет легче, если ты не будешь сейчас задавать вопросы. Просто… Просто можешь просмотреть все, что здесь есть… Только… Не говори со мной о том, что увидел… Я пока… Переберу вещи в шкафу.       Минхо отвернулся от Джисона, что медленно кивнул и вернулся к изучению рисунков. Старший вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.       Его били. Точно били. Хан открывал страницу за страницей, смотря на изображенные сцены насилия, черную с белыми бликами кровь, которая в глазах парня становилась ярко-алой, на тянущиеся страшные руки, словно холера сжимающие горло мальчика, вселяя ужас в маленького человека. Сорванная одежда, темная подсобка, раны по телу и обувь на краю крыши. Кричащие до выплюнутой слюны учителя, смеющиеся подростки, беспорядочные глаза и руки. Руки. Снова руки. С кривыми и длинными пальцами. Сыпью. Кровью. Металлом у костяшек. А затем две высокие фигуры, стоящие спиной, создающие впечатление, будто они олицетворяют весь мир, смеющийся над слабостью одного человека.       «Родители», — подумал Джисон, чувствуя, как по его телу прошел легкий холод, от которого можно забыть, что на календаре почти конец августа. Безликие фигуры, появляющиеся на других страницах и в других альбомах, ничуть не отличались от тех, что уже были прежде. Холодные, бесчувственные, отстраненные. Удар. Слезы. Темная детская комната, освещенная месяцем старой луны.       Джисон сжал бумагу в руках, замечая дрожь по телу. Чувствуя сильную эмпатию к Минхо, он отбросил на стол альбом и, прикрыв дрожащие губы ладонью, сел на кровать. Неужели… Разве могут взрослые быть столь жестокими? Разве могут быть дети так бесчеловечны? Пока одни избивали, другие закрывали глаза, отворачивались, бросив сломленного мальчика тонуть в страхах. Джисон ощутил боль. Насколько ж больно было Минхо? Джисону не понять. Но он почувствовал ужасную ненависть. К миру. К тому миру, той части его, по чьей вине Минхо потерял доверие к любому.       Хан глубоко вдохнул, задержав ненадолго воздух в легких, и медленно выдохнул, выравнивая дыхание. Он вытер слезы и посмотрел в окно. Солнце начало садиться. Джисон встал, вернулся к столу, сложил все альбомы в аккуратные стопки, оставив непросмотренными большую их часть и вышел из комнаты.       — Минхо?       В темной гостиной, почти погрузившейся в сумерки, Джисон нашел парня сидящим возле окна. Он неуверенно подошел к нему и сел рядом.       — Я… — Хан закусил губу и щелкнул костяшками пальцев. — Я просмотрел часть…       — Не спрашивай…       — Не собирался… Я не буду… Хотел сказать, что… Я не смог досмотреть их все… И не стану… — Хан положил ладонь на холодные пальцы Минхо. Старший дернулся и сжался. — Хэй… Это же я…       Минхо кивнул, попытавшись расслабиться.       — Может… Хочешь чаю?       — Нет… — Альфа убрал руку и обнял себя за талию.       — Я… Мне оставить тебя? Хочешь побыть один? Мне нужно домой… Переодеться… Я не могу жить у тебя. Так что… Если ты хочешь побыть один…       — Останься…       Минхо шмыгнул носом.       — Поезжай домой, возьми, что тебе нужно, но останься со мной… Без тебя мне будет слишком страшно…       Джисон кивнул.       — Тогда…       — Сейчас… Быстрей уедешь, быстрей вернешься.       — Хорошо…       Джисон встал и вышел из гостиной. Он быстро нашел телефон, обулся, проверил в карманах ключи и выбежал из дома, стараясь как можно быстрее в него вернуться. Минхо закрыл глаза, сдерживая слезы. Он вошел в свою спальню, подошел к столу и достал из стопки один из скетчбуков, в котором находилась самая страшная сцена для парня. Посмотрев на все остальные скетчбуки, вспомнив их расположение до и после того, как их пролистал Джисон, Минхо выдохнул, поняв, что Хан не видел ничего из этой склейки. Он пролистал некоторые страницы и раскрыв разворот в самой середине, взял угольный мелок, в который раз оставляя новые черные полосы поверх старых, вновь и вновь покрывая черным слоем то, что уже давно нельзя было назвать рисунком, но все еще можно было назвать кошмарным воспоминанием.       Порезав в порыве ярости руку листом бумаги, Минхо пришел в себя. Он откинул сломанный уголь и вырвал листы бумаги, разорвав их на мелкие кусочки. Вернувшись к воспоминаниям, парень снова ощутил, как стены начали давить, а в голову стали лезть навязчивые мысли. Стыд. Позор. Грязь. Минхо ощутил, как в горле стал ком, а дыхание участилось. Захотелось прекратить мучения, избавиться от этого чувства. Чтобы никогда не вспоминать. Чтобы не иметь возможности вспомнить. Он подумал о том, как хорошо было бы забыться. В голове возникла картинка, взятая из воспоминаний, утренний холод осеннего Сеула, крыша старшей школы и небольшая брешь в ограде, через которую можно было пролезть на самый край седьмого этажа, откуда люди внизу казались такими крошечными. Ничтожными.       Никто не остановил его тогда. Да и некому было остановить. Кроме страха. Минхо вспомнил то ощущение, когда так близок к смерти, еще шаг — и цель в руке. Голова закружилась, и Ли, не устояв, упал на колени, зацепив в попытке удержаться несколько скетчбуков. Перетерпев темноту в глазах, он заметил самый новый альбом, страницы которого с самой первой были заполнены портретами Джисона. Он потянулся к карандашу и, сев удобнее на полу, уперевшись спиной в ножку стола, принялся рисовать. В вечерних сумерках, не обращая внимания ни на что, Минхо успокоил себя еще одним портретом. Посмотрев на результат, освещенный тусклым уличным фонарем, альфа почувствовал, насколько легче ему вдруг стало. Словно он нарисовал спасательный круг. Словно сам Джисон его спасение.       Минхо вытер лицо ладонью, оставив на щеке грязь от графита. Он закрыл скетчбук, закинул его в ящик, убрал карандаш и встал с пола. Парень услышал скрип входной двери, быстро включил настольную лампу и открыл первый попавшийся альбом, когда в комнату зашел Джисон.       — Я вернулся.       Минхо посмотрел на парня.       — Спасибо.       Джисон подошел к столу, держа в руке большую сумку с вещами.       — Что ты будешь с ними делать?       Минхо пожал плечами.       — Выброшу?       — Сожжем их вместе?       Минхо кивнул и коснулся ладони Хана.       — Не сегодня. Уже поздно. Голоден?