***
— Умоляю, господин, я ничего больше не знаю! — солтыс деревни Боровки, привязанный к дорожному указателю, задыхался от боли и давился слезами. — Мы только похоронили тела, лежавшие на дороге! Янгур взрезал ножом щеку этого мужика, и деревня огласилась криками. — Там была телега! Где она?! — рявкнул он. — Ее могли увезти разбойники! — солтыс рыдал, и кровь, обильно льющаяся из раны, заливала ему лицо и рубаху. — Наверное, из той ганзы, которую похватали в деревне Добрые Пчелы. Говорят, уроды те к ним сами пришли… — Куда их увезли? — Так казнили же их прямо на месте! Но, может, кто-нибудь из тамошних чего знает! Прошу вас, господин, не убивайте! Та деревня в одном дне пути отсюда по дороге к Нильфгаарду. — Спасибо, солтыс, — Янгур ощерился в оскале, который должен был означать улыбку. — Ты нам очень помог. И Янгур с размаху загнал свой нож в глаз мужику. Тот дернулся на веревках, захрипел и обмяк. Нож скрежетнул по кости и вышел из глазницы с легким чавканьем, когда Янгур вынул его. — По коням! — скомандовал Янгур. — Нас ждут Добрые Пчелы. Они гнали лошадей почти без продыху, делая короткие остановки. Добрались до Добрых Пчел даже быстрее, чем говорил солтыс Боровков. Окружили деревню со всех сторон — не больно-то она была большая, — и Янгур ворвался в дом местного солтыса, который как раз собирался ужинать. Его выволокли на улицу и повалили на землю. Солтыс Ермай, бледный до синевы, смотрел, как к нему подходит главный у этих недоносков, по недоразумению называемых охотниками за колдуньями. В его руках был раскаленный вертел, на котором жарился поросенок до того, как они ворвались в дом солтыса. — Я тебе сейчас задам один вопрос, — широко улыбаясь, сказал Янгур. — И надеюсь, что ты мне на него ответишь все, что знаешь. Что тебе говорили те разбойники из ганзы, которую вы тут казнили? — А что вы хотите узнать, господин? — солтыс трясся, словно студень. — Я хочу узнать, не грабили ли они моих братьев, и куда они дели бабу, которую мои братья схватили. У нее еще лицо было располосовано с левой стороны. — Да! Да, говорили! И бабу знаю! Ее цирюльник подобрал, Эмиель Регис его зовут! — завопил Ермай. — Очень хорошо, — Янгур был так доволен, что даже воткнул вертел в землю, и тот зашипел и изошел паром, когда коснулся сырой земли. — Где живет этот Регис? — А уже нигде, господин! Он уехал! В сторону Нильфгаарда уехал! Вроде хотел там поселиться… — Ермай тяжело дышал. Его желудок скрутило — живот болел так, словно Ермай страдал запором неделю. По его лицу обильно стекал холодный пот. — В Нильфгаард, значит… — задумчиво пробормотал Янгур. — Тем лучше. Уж там мы ее разыщем. Его лицо сияло торжеством, а глаза вспыхнули мрачным удовлетворением. Да! Скоро он доберется до этой суки, и тогда она ему ответит и за его брата, и за все свое поганое чародейство. И отвечать она будет медленно и мучительно. — Я приготовлю для тебя самый занозистый и толстый кол, курва! — прошептал он.Глава 9
26 октября 2019 г. в 01:22
Вообще-то Геральт не горел желанием брать этот заказ. Но делать было нечего — слишком поиздержался в дороге. Он бы с большим удовольствием сидел в теплой лохани, и чтобы рядом была Йеннифер, но она же сама и послала его в такую даль. Понадобилась ей, понимаешь, одна магическая вещь для исследований, которая была спрятана аж в самой Цинтре. Была там одна заброшенная пещера, полная арахноморфов. Как оказалось, туда Геральту и надо было залезть, чтобы достать для Йенифер ту штуку. С этим-то он справился быстро, но вот дорога назад до дома… У него еле хватало денег, чтобы купить овса Плотве — своей лошади.
Если бы Геральт находился в городе, у него не было бы проблем с деньгами — в городах были банки, а у Йеннифер в этих банках был кредит. Но в деревнях требовались наличные — крестьяне подозрительно относятся к распискам — тем более, что многие из них не умеют читать. А от монет, которые можно подержать в руках, обнюхать и надкусить, они никогда не откажутся. Поэтому Геральту и пришлось взять заказ — за него заплатили бы золотом. Ведьмак нашел его на доске объявлений в деревне, которая называлась Выселки. Это объявление гласило:
«Требуются крепкие и сильные мужчины, да такие, чтоб опасностей не боялись и мечом хорошо работали! Завелась тут у нас одна тварь, которую надо бы прикончить! За подробностями идите к солтысу Болеку Вельду».
Геральд протянул руку и снял бумажку с доски. «Ну и ну, — подумал он. — Мне теперь у всех селян спрашивать, где искать этого солтыса?!» Геральт вздохнул и огляделся. Мимо проходила какая-то крестьянка, и он остановил ее.
— И чего тебе надо, милсдарь? — она с подозрением уставилась на него, ощупывая его пристальным взглядом, подмечая его шрамы на лице и желтые глаза с продольным зрачком.
— Да мне бы солтыса местного найти, — миролюбиво заявил Геральт. — Не знаешь, где бы он мог быть?
— Да вроде в корчме ошивался, — она махнула рукой в сторону корчмы. — Там его поищи, наверняка в гвинт режется.
— Благодарю, — он кивнул и направился туда.
Корчма была полупустой. Оно и понятно — днем там сидели только деревенские пьяницы, наливающиеся пивом. Впрочем, в самом углу Геральт заприметил за столом группку людей, играющих в карты. Туда он и пошел. Встав возле этого стола, Геральт дождался, когда на него обратят внимание. Один из игроков, лысый широкоплечий мужик, оторвался от игры и нетерпеливо посмотрел на ведьмака.
— И чего ты навис над нами, милсдарь? — недовольно вопросил он. — Али дело какое до нас есть?
— Если ты солтыс Болек Вельд, то это у тебя ко мне дело, — усмехнулся Геральт и протянул ему объявление. — Я — ведьмак.
Мужик заметно оживился. Морщины на его лице разгладились, и он закивал.
— Да, мастер ведьмак! Я и не ожидал, что кто-нибудь откликнется, а тут ты! Какая удача!
— Так что у вас за тварь завелась? Мне нужны подробности.
— Дракон это, мастер ведьмак! — рука солтыса, которой он держал карты, слегка задрожала. — Огромный дракон! Летает тут, зараза, недалеко, всех коров нам перепужал, они аж молоко давать перестали!
— Дракон? — Геральт нахмурился. — Ты уверен? Я уже давно не видел драконов и не слышал о них. Жертвы были? Если да, то мне надо осмотреть тела.
— Дык нетуть тел, мастер! Как и молока у наших коров!
— То есть ты хочешь сказать, что он тут летает, но до сих пор ни на кого из людей не напал? Хотя бы коровий труп есть?
— И на коров он тоже не нападал. Просто… боимся мы его, уж больно страшный. Отвадь ты его от нашей деревни, очень прошу! Денег у нас немного, но все, что можем — заплатим, — солтыс умоляюще смотрел на ведьмака.
Геральт вздохнул. Не любил он на драконов охотиться. Дракониды — ослизги или вилохвосты — это одно дело. Но, судя по всему, тут был самый настоящий дракон — слишком уж разборчив, ни на людей, ни на скотину не покусился. Это говорило как минимум о том, что он разумен. Хотя… Может, удастся с ним поговорить?
— Ладно, — сказал он. — Где примерно мне его искать?
— В последний раз мы его видели, когда он к лесу летел. Видать гнездо у него там. Там полуразрушенная мельница, так с той стороны, где она стоит, его и видели в последний раз.
— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Бывай, — Геральт кивнул и направился к выходу.
Мельницу Геральт заприметил сразу. Стояла возле реки, а оттуда уже начинался лес. Геральт прищурил глаза. Что-то поблескивало на траве, и он наклонился, чтобы посмотреть. Это была темно-красная чешуйка размером с подкову. Геральт поднял ее и поднес к носу. Запах был специфический: отдавало дымком с легкой примесью аммиака. «Ну, что ж… Придется по запаху…» — подумал он. Для Геральта запах этот был тоненькой, но весьма прочной ниточкой, и Геральт шел, как привязанный. Он углубился в лес, не обращая внимания на тропинки — просто шел, стараясь не потерять аромат. Вскоре добавились и звуки. Чье-то равномерное дыхание, глубокое, довольно протяжное и мощное. Такое, как у очень крупного животного, размером эдак с дом. Геральт вышел на огромную поляну и тут же нырнул обратно в кусты.
Это был действительно дракон. Не ослизг и не вилохвост, а самый что ни на есть настоящий огромный дракон во плоти. Он свернулся на поляне, положив свою зубастую голову на крыло и обвивая себя хвостом. Дракон спал. Геральт на всякий случай сотворил квен и вытянул серебряный меч из ножен за спиной. Осторожно ступая, он медленно подкрался к дракону, прямо к его голове. И тут дракон приоткрыл кожистое веко.
Его темно-красный, почти вишневый глаз с продольным значком встретился с желтыми глазами ведьмака. Дракон шумно фыркнул.
— И что у вас, смертных, за привычка подкрадываться к спящему с этой своей зубочисткой? — сказал он, и его голос громом раскатился по поляне. — Засунь ее обратно, откуда вытащил, а то ведь я подумаю, что ты хочешь меня убить.
— Зубочисткой?! — Геральт был шокирован. — Это — настоящий ведьмачий меч из серебра!
— Для меня твой меч — всего лишь серебряная зубочистка. Только и сгодится на то, чтобы в зубах ковырять. Чего ты от меня хочешь, смертный?
Агрессии дракон не проявлял — только любопытство. Геральт подумал и с опаской спрятал меч в ножны.
— Ты селянам всех коров напугал, — сказал он. — Жалуются они на тебя, отвадить просят.
— Х-м-м… И ты пришел меня убить? — дракон издал звук, который Геральт назвал бы смешком. — Ничего у тебя не выйдет, смертный. Чтобы убить дракона, надо поглотить его душу. А на Довакина ты, уж прости, не похож.
— Довакин? — Геральт впервые слышал это слово. — Это еще кто такой?
— Драконорожденный. Только он и может меня убить, только ему дана такая власть, ибо в его жилах течет кровь дракона.
— У нас тут таких никогда не водилось, — Геральт задумчиво почесал обросший подбородок. — Это я тебе точно говорю.
— Ну, теперь водятся. Довакин пришел… пришла — это самка — из моего мира, называемого Скайримом. Попала к вам сюда случайно. И я прилетел за ней.
— Хочешь добраться до нее прежде, чем она доберется до тебя? — уточнил Геральт.
— Нет, смертный! — дракон явно возмутился. Он встряхнул своими крыльями и сел на поляне, возвышаясь над Геральтом, как скала. — Я поклялся служить ей и следовать ее зову! У нее самый мощный ту’ум, какой я только слышал. Даже сам Алдуин не смог противиться ему. Поэтому я следую за ней, где бы она ни была! — дракон вдруг печально вздохнул. — Только вот я не знаю, где она… Мир ваш так огромен, что я не представляю, где ее искать. Она затерялась, как иголка в стоге сена.
Геральт с интересом смотрел на дракона. У него в голове промелькнула одна мысль.
— Слушай, а если я помогу тебе найти ее, ты перестанешь тут ошиваться? — спросил он.
— Я сделаю все, что ты скажешь, потому что буду в долгу у тебя, смертный, — с достоинством ответил дракон. — Но я не представляю, как ты это сделаешь. Мы вошли в один портал, но, судя по всему, раскидало нас по разным местам. Она попала в одно, а когда в этот же портал вошел я, ваш мир повернулся, меня выбросило в другое.
— Мир, говоришь, повернулся? — Геральт вздернул брови.
— Смертный, у вас день сменяется ночью, как и в нашем мире. Конечно, мир поворачивается. С нашей-то стороны портал был фиксированный, то есть в одном и том же месте. Но у вас все по-другому, — дракон снова издал звук, похожий на смешок. — И в этом вся сложность. Я понятия не имею, где ее выбросило. Но я знаю, что ее тяжело ранили.
— Когда это произошло?
— Х-м-м… Пару месяцев назад.
— Ты не думал о том, что она могла умереть?
— Я бы почувствовал. Мы с ней связаны моей клятвой, смертный.
— Слушай, может прекратишь уже называть меня смертным? Меня зовут Геральт, и я был бы тебе благодарен, если бы ты обращался ко мне по имени! — Геральт беззлобно усмехнулся.
— Как скажешь. Мое имя Одавинг, раз уж речь зашла об именах. Так как ты поможешь мне ее найти?
— Надо подумать… — Геральт опять почесал бороду. В его голове начали вырисовываться зачатки плана. — Искать твоего Довакина, я так полагаю, бессмысленно. Значит, надо, чтобы Довакин сам тебя нашел, — по губам Геральта скользнула улыбка.
— Она даже не знает, что я прилетел за ней, — Одавинг с сомнением покачал своей огромной головой.
— Значит, скоро узнает. Есть у меня одна идея. Вот что. Нам надо в Новиград! Жди меня здесь, я только заберу свою награду у старосты и тут же вернусь. А когда доберемся до Новиграда, я кое-кого навещу, и он точно поможет уладить твою проблему! — Геральт позволил себе улыбку. — Так как, согласен?
— А куда мне деваться? Согласен, — Одавинг снова опустился на поляну и обвил себя хвостом. Весь его вид выражал бесконечное терпение.