Полное погружение

Весна в городе приходила медленно, словно неторопливо. Подобная жизни в этих стенах, она наступала размеренно и была как будто ненастоящей, но Манами знал: за ней скрывается что-то не совсем обычное. Перемены, которые не предупреждали о себе, но которые отзывались из будущего в его сердце, заставляя каждый день просыпаться с тревогой. Он сделал все, что ему предназначалось сделать. Он жил, стараясь быть как все остальные. Он слушал других, он думал, пытаясь разгадать причину произошедшего с ним, с ними. В середине промозглой осени ему удалось продать свой первый рисунок. Он подработал, следуя всем правилам, чтобы приобрести все нужное, и принялся за другую работу. В начале снежной зимы, с приходящими то и дело метелями, он пришел в аптеку и купил очки — круглые — с нужными стеклами, заранее узнав у Оноды, какое точно у него зрение. С ними все стало как будто легче, и правильнее уж точно. Манами почему-то предполагал, что это приведет к какому-то новому осознанию, но реальность, кажется, заключалась лишь в том, что Оноде просто-напросто больше шла серебристая изящная оправа. В их отношениях после того, как выяснилась жуткая правда, первые месяцы прибавилось напряжения, хотя Манами с усилием игнорировал его — что-то подсказывало ему, что так нужно, что это лучше, чем оставить Оноду одного с его бременем, о тяжести которого сам Манами мог лишь догадываться. Он признал, что они должны больше разговаривать, объяснять друг другу свои переживания, держаться рядом и принимать решения совместно, потому что впереди обоих ждала неизвестность, о которой даже Переговорщик из Храма не мог им рассказать. Манами не знал, когда она нагрянет и в каком виде. Сколько еще пройдет недель, месяцев. Может быть, лет? Он боялся, что День полета Оноды настанет раньше этого, но, как выяснилось позже, бояться нужно было совсем другого. Первые признаки появились вместе с началом таяния снега — в тот день, когда откуда-то с запада потянуло соленым воздухом, а вместо крика воронов над Гнездом послышался крик одинокой чайки. Чайки, вообще-то, предпочитали обитать в местах близких к морю или океану, и здесь они никогда не появлялись раньше. Это стоило бы расценить как знак, который повлечет за собой те самые перемены, но настоящим знаком Манами посчитал момент, когда узнал от управляющей вещь, поразившую его. Как-то раз он заметил, что девушка, занимающаяся с младшими математикой и некоторыми другими предметами, Мияхара, перестала появляться. Он не сразу усмотрел в этом какой-то особый смысл — она могла и заболеть, взять перерыв в самом деле. Только, как выяснилось спустя две недели ее отсутствия, все на самом деле было куда проще. И сложнее одновременно. — Уехала, — сказала управляющая погрустневшим тоном, когда Манами в один день подошел к ней на детской площадке. — Я слышала, вся ее семья уехала. Вот так, без предупреждения даже. От такой информации у Манами внутри что-то оборвалось, и он едва не задохнулся, ничего не понимая. Уехала? Куда? Неужели… — Только не говорите, что… — За стену, — подтвердила его догадку управляющая и обеспокоенно покачала головой. — Не знаю, с чего это они. Такая хорошая девочка. Придется теперь искать какую-то замену… Это было первой странностью за долгое время после того дня, когда ушел Тодо. Манами не понравилось это известие, и он рассказал о нем Оноде сразу же, как только они встретились тем же вечером. — Мы должны пойти к стене. Что-то происходит — я чувствую, — взволнованно сказал Манами после того, как объяснил ситуацию, и Онода сначала лишь безнадежно опустил взгляд. Он явно не хотел поддерживать эту затею, но спустя пару дней согласился, когда увидел, что без него Манами так и не пошел. Взяв из сарая старый компас и фонарики на всякий случай, Онода сам предложил отправиться в Западный лес, и они, одевшись потеплее, двинулись в дорогу следующим утром в субботу. И даже если пару раз Манами казалось, что они заблудились, после плутания компас наконец вывел их сначала к странным руинам, от вида которых по спине бежали мурашки, а потом и к самой стене. Тогда Манами впервые увидел ее в реальности. Она была похожа на стену из его сна, но все равно казалась какой-то другой. И холодом от нее веяло, даже если они остановились от нее за много метров. — Соленый воздух здесь сильнее чувствуется, ты заметил? — спросил Манами и напряженно шагнул ближе. Онода схватил его за рукав пальто и потянул. — Я хочу кое-что посмотреть поближе, там что-то есть. — Здесь как на кладбище. Тоска и безысходность, — словно охрипшим голосом ответил Онода, делая шаг следом, но все еще не отпуская. — Так я и думал, — кивнув на его слова, сказал Манами и невольно поднял голову, чтобы проследить взглядом за улетавшей за стену чайкой, которая громко и пронзительно закричала. — Трещины. Готов поспорить, их не было раньше. — Что? — едва слышно спросил Онода. Он испытывал любопытство, похоже смешанное со страхом, пытался вглядеться в серую гладкую поверхность стены, но приблизиться еще не рискнул. — Как считаешь? Она разрушается от старости или… — предположил Манами и снова задумчиво посмотрел вверх, прислушиваясь, — …что-то другое разрушает ее? — Не знаю, — нервно ответил Онода, посильнее вцепившись в локоть Манами. — Разве это не проблема Союза? Пусть они разбираются со стеной — мы здесь ни при чем. — Боишься? — спросил Манами, невесело усмехнувшись. — Все еще считаешь стену своей защитой? — Я не хочу думать о том, что будет, если она разрушится, — поморщился Онода. — Как мы сможем здесь жить дальше? — Неуместный вопрос. Это… — Манами лениво взмахнул свободной рукой, — …не жизнь даже, ты ведь и сам понял. Она не настоящая. Да и все в этом месте, похоже. Может, конец уже близко. — Конец… чего? — сглотнув, спросил Онода. Манами наконец понял, что за звук ему послышался из-за стены, — он был знакомым и пугал не меньше, чем Оноду пугало повреждение стены. Этот звук нарастал, словно отдаваясь внутри головы эхом, напоминая о том, как все началось. — Похоже, конец всего, — неохотно ответил Манами, окончательно убеждаясь в своих мыслях, что слышит шум непокорных больших волн по ту сторону от преграды. На их глазах трещина — одна из многих — стала длиннее, а вниз, к земле, пополз тонкий темный след, какой могла оставить только вода. И Манами был уверен, что она соленая, непригодная для питья. На миг он представил стену оболочкой кокона — похожего на те, из которых рождались серокрылые, но другого, вывернутого наизнанку. Когда он разобьется, он положит начало чему-то новому. — Сангаку, — обеспокоенно позвал Онода. — Давай уйдем. Ты ведь увидел то, что хотел? — Нас тут всех затопит, если стена разрушится, — ответил Манами, резко повернувшись к нему, и вздрогнул. Там, со стороны, откуда они пришли, все небо озарилось золотистым сиянием. Этот свет рос, освещая собой все, как солнце, закрывая серые дождевые облака сегодняшнего неба. Манами уже видел такое. — Не может быть! — запаниковал он, и Онода с удивлением тоже обернулся. — Это не над руинами, а намного дальше! Возможно, над нашим домом! Но почему… — Что это? — спросил Онода. — Что за свет? — Чей-то День полета, — пояснил Манами, чувствуя, как неприятно рухнуло сердце. — И может, даже не один, но я не понимаю. Разве это не должно происходить в лесу? — К-кто… Кто это мог быть? — дрогнувшим голосом спросил Онода, видимо осознав, в чем дело, но Манами только нервно пожал плечами и, достав компас, пошел обратно в лес. — Есть только один способ узнать это, — сказал он, слыша, как Онода нагоняет сзади. Предчувствие было неприятным и заставляло нервничать еще сильнее. Манами оно не нравилось, но любопытство двигало его вперед, сквозь деревья и труднопроходимые заросли. Он не представлял, что они найдут и что произойдет дальше, и от одной мысли его трясло, как от озноба: Только ты не начинай светиться, Сакамичи. Пожалуйста. Потерять его сейчас, в такое время, было бы страшнее всего. Теперь, когда Манами видел в нем свою самую важную поддержку, он хотел, чтобы в этой неизвестности они остались вместе до конца, иначе — как он выдержит? Пробираясь через лес по компасу, Манами взял Оноду за руку, когда идти стало легче, и так ощутил себя чуточку спокойнее, даже если в такой ситуации каждая клеточка тела замирала от напряжения, а ноги словно немели. Они оба жутко запыхались к тому времени, как наконец вышли обратно к корпусам приюта по талому снегу. Манами стало еще тревожнее, потому что вокруг стояла неестественная тишина, хотя в такой час в субботу мелкие обычно гуляли на улице и их звонкие голоса разносились далеко за пределами детской площадки. Все еще держась за руки, Манами и Онода отправились на поиски хоть кого-нибудь и первым решили обойти северный корпус. Они зашли с парадного входа, проверили гостиную, кухню, весь первый этаж, но так и не обнаружили ничьих следов присутствия. Большое здание словно вымерло — Манами пару раз прокричал имена старших, которые точно сегодня оставались дома, но ответов не последовало, ничего. Лишь наполнившая все тягостная тишина. Подниматься на следующие этажи было еще страшнее. Манами повел Оноду за собой к спальням ребят, а когда после стука и новой ответной тишины рискнул открыть дверь в комнату Шинкая, их ждало то, к чему они должны были подготовиться, но, видимо, не смогли. Манами уж точно — потому что от одного вида потухшего нимба и пары серых перьев на полу ему стало плохо и до тошноты закружилась голова. — Может, это случилось не со всеми, — всхлипнув, попытался ободрить Онода, когда Манами бессильно привалился плечом к дверному косяку. — Макишима еще… и остальные… — Я в порядке, в порядке, — отозвался Манами, стараясь прийти в себя. — Но если и мы так исчезнем… Боже, это будет словно смерть, — договорил он про себя и подавленно сжал губы. Что он будет с этим делать, когда настанет его момент? Почему так и не придумал ничего до сих пор? Как ему вернуться назад, обратно туда, откуда он пришел? — Чтобы ожить, нужно сначала умереть, — проговорил он себе под нос и, обретя силы, пошел проверять остальные комнаты. Так они нашли еще два нимба, по предположению принадлежавшие Изумиде и Фукутоми. Манами снова едва сдержался, чтобы не поддаться эмоциям, когда прижался лбом к оконному стеклу в одной из спален и увидел на детской площадке разбросанные по земле другие нимбы — те, которые остались от младших… — Мне жаль, Сакамичи, — произнес Манами, крепко зажмуриваясь и сжимая кулаки, прислонив их к прохладному стеклу, — но думаю, твои друзья… — Нет! — запаниковал вновь Онода. — Так не может быть! Это… — Откуда ты знаешь? — горько усмехнувшись, спросил Манами. — Тебе известны все правила этого мира? — Но я думал… — Я пытался понять слова Переговорщика — то, что он сказал мне в Храме, ты помнишь? Кажется, все, что здесь происходит, как-то связано со мной, но это… Я ни за что бы не пожелал такого. — …И что нам делать теперь? — помолчав в растерянности, спросил Онода. — Обыщем восточный корпус, — собираясь с мыслями, ответил Манами. — Если там то же самое, пойдем искать Аракиту и Куроду. — Аракиту и Куроду? — переспросил Онода. — Они сегодня ушли на работу и должны быть в автомастерской до самого вечера, — объяснил Манами, оторвавшись от окна. — Я думаю, что они могли остаться здесь. Возможно, я хотел, чтобы они остались, даже если все остальные исчезнут. Может быть, если найдем их, что-нибудь придумаем вместе? — Ладно, — кивнул Онода, смаргивая слезы, и Манами сжал его ладонь своей, пытаясь ободрить. Он понимал, как сложно и страшно Оноде идти в свой корпус, зная, что там они могут увидеть ту же картину, что и здесь, но выбора не оставалось. Они должны были проверить, преодолевая себя, заставляя; должны были спуститься вниз и выйти обратно на улицу. Только по дороге в восточный корпус, шлепая по лужам, из-за которых промокали кроссовки, Манами на минуту задумался о том, что исчезла и управляющая приютом, хотя она все-таки была человеком. Что с ней случилось? Как она ушла? Вопросы завертелись в голове, но ответов не было, и чем дальше, тем хуже становилась способность Манами думать, потому что Онода со слезами на глазах и всхлипывая начал находить нимбы своих друзей, так же пропавших слишком внезапно. Попытки позвонить кому-нибудь тоже не помогли делу. Пока Онода безрезультатно занимался поисками хоть кого-то, Манами пытался связаться с Аракитой, Куродой или Макишимой — их номера отвечали лишь бесконечно длинными гудками, лишая последней надежды. Манами уже даже не был уверен в том, что получится найти кого-то из них. От вопросов и нескончаемых мыслей разболелась голова, и он повел себя слишком нервно, когда оттащил Оноду от запертой двери, которую тот отчаянно дергал на себя за ручку. Там была какая-нибудь кладовка или заброшенная комната — Манами не знал, что Онода хотел там найти. Пауков? — Хватит. Этим ты ничего не изменишь, — сказал Манами, отпуская вырывающегося Оноду. Лицо у того было все в слезах, а в глазах на секунду промелькнуло осуждение. — Не м-может быть, чтобы никого не осталось! Я д-даже не успел с н-ними поп-прощаться! — почти взвыл он, запинаясь от рыданий. — Я знаю — я тоже, — ответил Манами, стараясь вернуть голосу спокойствие. — Но сейчас нельзя тратить время попусту, иначе может стать поздно. Нужно пойти в город, спросить у людей, как добраться до автомастерской, — добавил он. — Ты должен пойти со мной. Мы должны держаться вместе, понимаешь? Сакамичи. Но Онода только помотал головой, прижимая ладони к лицу и размазывая по щекам слезы, — похоже, истерика не позволяла ему мыслить трезво. Манами почти застонал от обреченности, а потом взял его за запястья, чтобы убрать руки и заставить посмотреть на себя. — Сакамичи, — снова повторил он. — Я с тобой. Я все еще рядом, слышишь? Я тебя здесь не оставлю одного, но нам нужно сейчас идти. — Д-да, — с трудом приходя в себя, согласился Онода и несколько раз шмыгнул носом, вытирая лицо рукавом куртки. — Я не знаю, насколько все это реально, — может, ты совершенно зря проливаешь слезы, — слабо улыбнулся Манами и потянул его за руку в гостиную, сначала осторожно и неторопливо, но потом все равно ускоряя шаг. Онода больше ничего не говорил, хотя его состояние вряд ли улучшилось — Манами бы уделил этому больше внимания, если бы не новая напасть. Эти ручьи воды, которые текли по земле. Всего час назад их не было, и снег не мог так быстро таять. Догадавшись о том, что это могло значить, Манами быстро вышел к дороге, которая вела к выходу с территории Гнезда, и, игнорируя неприятную влагу в кроссовках, упрямо двинулся вперед, таща Оноду за собой. Благодаря быстрому темпу уже вскоре они миновали небольшой мост, старый сарай, а потом и высокую арку. Манами шел уже скорее машинально, неосознанно, и новый страх — увидеть то, что представлял в своей фантазии, — пробирал до мурашек. Когда они наконец почти выбежали на крутой спуск, оба словно окаменели и на несколько секунд застыли на месте, ошеломленно глядя на город. Город, который теперь был практически полностью скрыт под водой. — Прощай, Атлантида, — саркастично сказал Манами, удивляясь, как еще хватает сил на шутки, после чего вытащил из кармана свой телефон и, размахнувшись, запустил его в сторону города. Пластиковым корпусом он ударился о мокрую каменистую дорожку, отскочил несколько раз, удаляясь, а потом исчез из виду. — Сан… — попытался позвать Онода, но Манами нервно расхохотался и выкрикнул вдаль, сам не зная, к кому обращается: — Да пошел ты! Думаешь, это забавно?! Онода рядом рухнул на колени прямо в лужу с талым снегом, и, взглянув на него, Манами и сам вытер глаза от слез. — Хочешь уйти? — спросил он. — Ч-что? — выдохнул Онода, склонив голову и сжимая волосы у корней. — Уйти, отпустить себя, улететь, не знаю! — повысил тон Манами, слыша в своем голосе яркие нотки отчаянья. — Спровоцируй День полета, иначе мы умрем здесь вместе, потому что я понятия не имею, как нам выбраться. Мы застряли, нам не у кого просить помощи, даже до Храма дойти не сможем. Но Онода снова помотал головой. И признался: — Я не… я не хочу уходить. Я хочу быть с тобой. — Даже зная, чем все может кончиться? — спросил Манами, мгновенно успокоившись. — Я ничего не могу тебе обещать. Я ничего не знаю — у меня есть только предположения и догадки. Я не знаю… что с нами будет после. — Я останусь с тобой, — уже громче и решительнее повторил Онода, пытаясь встать, и Манами, взяв его за локоть, помог выпрямиться. — День полета — может, не так страшно, как обычная человеческая смерть, — невесело усмехнувшись, добавил он. — Я здесь — единственный ненормальный, но ты не обязан терпеть все это. Если слова Тодо были правдивы, мы встретимся после, даже если расстанемся здесь сейчас. — Нет, Сангаку, — успокоившись, возразил Онода. — Если ты здесь именно из-за меня, я тебя не брошу до самого конца. — Решил поиграть с ответственностью? — спросил Манами, хотя шутки здесь были все еще неуместны. Онода на это только опустил взгляд и грустно мотнул головой. — Я понял, — договорил Манами, устало вздохнув. — Пошли обратно. У нас есть еще кое-какая работа. Под работой подразумевалась подготовка. О том, что их ждет в конце, было даже страшно думать, но до этого они должны были еще как-то дожить. Именно поэтому, вернувшись в северный корпус, Манами первым делом нашел чью-то старую спортивную сумку и отправился на кухню, чтобы забрать всю еду. Выбирать, где ночевать, не пришлось — комната Оноды в восточном корпусе была самым лучшим вариантом, потому что находилась выше любых других, на чердаке, да и само здание было новее — должно лучше выдержать условия, которые их ожидали. Именно туда было решено нести все самое нужное, и после продуктов они снова обыскали первый этаж соседнего корпуса, но теперь чтобы найти полезные вещи, такие как свечи и спички, — электричество, судя по всему, вскоре должно было отрубиться. Только когда минимальное было сделано, Манами позволил себе отвлечься и заменить промокшие джинсы и обувь на сухое. Онода переодевался рядом, с другой стороны кровати, и снова дрожал от слез, делая ситуацию еще более безнадежной и пугающей, — Манами не смог придумать ничего лучше, кроме как предложить спуститься вниз и согреться горячим чаем. К тому времени территорию Гнезда окутал поздний вечер, а спустя еще час свет отключился по всему зданию, и до чердака пришлось добираться, используя фонарики. Уже снова в комнате Оноды Манами, чувствуя ужасную усталость, попытался уснуть, устроившись на краю кровати и опустив концы своих крыльев к полу, но Онода все никак не ложился. Он сидел рядом и делал одну за другой попытки дозвониться до кого-нибудь. Это было бесполезно — никакие номера не отвечали, а от мысли, что кто-нибудь все же ответит, становилось жутко. Манами не выдержал, отобрал у Оноды телефон и, отложив его подальше, заставил спать, прижав к себе со спины. Так и началось их одинокое заточение вдвоем. Дни потянулись очень медленно, потому что заняться было почти нечем — даже на улицу не выйти, потому что вода все прибывала и уже начала затапливать первый этаж. Манами нашел выход на крышу и поднимался туда каждое утро, чтобы осмотреться, — картина с каждым разом становилась только ужаснее. То, что было когда-то большим городом, превратилось в бескрайнее море, соседний корпус разрушался и оседал, но стена вдалеке все еще возвышалась за деревьями Западного леса. Ее падение тоже было вопросом времени, и, думая об этом, Манами содрогался от понимания, что в конце концов они с Онодой просто утонут в ледяной воде. Хуже участи не придумаешь, и от этого горечь накатывала с такой силой, что слезились глаза, а дыхание обрывалось. С едой и питьевой водой проблем пока не было, но вот ночи с каждым разом становились все длиннее и темнее. В один из вечеров, когда Онода уснул первым, Манами, терзаясь почти отчаяньем, взял одну из заканчивавшихся свечей и решил спуститься на пару этажей ниже, поискать новые свечи или что-нибудь другое, что можно использовать в качестве источника света. Догадываясь о причине, сегодня он просто не мог сидеть на месте — это казалось настоящей пыткой. Все говорило о скором конце, но попытки занять себя хоть чем-то отвлекали и становились хотя бы временным спасением. Бредя по верхнему этажу и заглядывая в комнаты, Манами уже не боялся сгущающейся вокруг тьмы. Свет от свечи разгонял ее слабо, но достаточно для того, чтобы передвигаться по зданию, даже если в этом уже не было никакого смысла — стоило бы признаться. Они обыскали все комнаты уже сто раз и в дневное время — что полезного он собирался найти ночью и почти без света? Тем не менее что-то заставляло Манами идти. Он снова достиг лестницы, чтобы спуститься на предыдущий этаж, но слабый шум воды, кажется, предупреждал о том, что спускаться уже некуда, разве только он не решит поплавать и заработать переохлаждение. Шагнув на первую ступеньку, ведущую вниз, Манами хотел своими глазами убедиться в предположении и едва не выронил блюдце со свечой, когда увидел впереди очертания чьей-то фигуры. Фигура сидела почти у самой воды спиной к нему, а еще у нее были крылья и над головой слабо светился нимб. — Сакам-мичи? — задрожавшим от страха голосом спросил Манами, пытаясь убедить себя, что это просто Онода проснулся и пошел его поискать… без света. Ответа не последовало, и тогда Манами, опасливо сглотнув, решил подойти ближе и опешил еще больше, когда все же узнал нежданного посетителя. — Ты? — несмело произнес Манами, остановившись рядом, и Курода, повернув лицо в его сторону, слабо ухмыльнулся. — Что ты здесь… делаешь? Все это было таким странным и не укладывалось в голове. Курода не мог оказаться сейчас здесь, просто не мог, это было невозможно. Думая уже, что это галлюцинации от страха, Манами на секунду представил, как видение развеивается в воздухе, но вместо того, чтобы исчезнуть, Курода вдруг ответил ему. — Вероятно, даю тебе совет, — сказал он своим обычным голосом, из-за чего на мгновение Манами почувствовал какое-то странное облегчение, как будто все могло стать как прежде. Курода сидел на ступеньке, а перед его кроссовками уже начиналась граница темной, непроглядной воды. Манами не стал садиться рядом, оставшись на ногах, хотя от вопросов и непонимания у него кружилась голова. — Совет? — сипло переспросил он. — Какой совет? Курода хмыкнул, глядя куда-то перед собой. — К тому, чтобы вернуться. Ты молодец, что все-таки сделал правильный выбор. Хотя мог бы остаться с нами, — сказал он, после чего все же посмотрел на Манами, снова повернув и приподняв голову. — Что? Я ничего не выбирал, — замешкался Манами, не понимая. — Выбирал, — не согласился Курода. — Ты, видимо, и сам не заметил, но все указывает на это. — Поэтому все затопило? — тихо спросил Манами, посчитав, что не дождется объяснений. — Да, — ответил Курода, слабо кивнув, и наклонился вперед, упирая локти в согнутые колени. — Завтра ночью… вода поглотит все это здание. Манами пробрала дрожь от этих слов, и он едва смог взять себя в руки. Конец, значит? Они все-таки умрут здесь. Для того, чтобы все это остановить, им придется пройти через самое страшное. — Облегчи себе задачу. Да и ему тоже, — добавил Курода. — Оно лежит в кармане твоего пальто. — Что? — моргнул Манами, после чего запустил руку в правый карман. Ничего не найдя, он переложил блюдце со свечой в другую руку и проверил левый карман. Нащупав и вытащив знакомую баночку таблеток, он растерялся и в удивлении повернул ее этикеткой к себе. Снотворное. Его снотворное, прием которого он так и не возобновил. Что эти таблетки делали у него в кармане? Он был уверен, что забыл их в северном корпусе. — Хватит на двоих, — сказал Курода. — Ты серьезно? — поморщился Манами, начиная понимать, к чему тот клонит. — Сам решай — я лишь предлагаю вариант, — ответил Курода. — Смелее. Остался последний шаг. — А ты… — растерянно попытался спросить Манами, оторвав взгляд от баночки таблеток, и вздрогнул, потому что на том месте, где только что сидел Курода, его уже не было. Он словно исчез. Испуганно повернувшись, Манами вытянул руку со свечой, пытаясь найти его, но вокруг никого не было. Он был здесь один. Возможно, даже Онода все еще оставался с ним только потому, что Манами нуждался в нем. — Спасибо, — тем не менее выдохнул Манами, хотя и знал, что Курода уже его не услышит и не ответит. Сжав таблетки в ладони, Манами снова спрятал их в кармане и вернулся на чердак в комнату, где мирно спал Онода, свернувшись на кровати под одеялом. Искать дополнительные свечи больше не было необходимости — они им не понадобятся, если завтра, еще дотемна, они… Сняв пальто и повесив его на спинку стула, Манами и сам залез к Оноде под одеяло и почти сразу заснул, надеясь проспать до позднего утра, чтобы следующий день прошел быстрее.

* * *

Шум волн и крик чаек становился все громче. Они доносились как будто сквозь прочную толстую стену, но эта стена прогибалась и ломалась с каждой новой секундой. В горле и носу страшно защипало, а боль в легких усилилась настолько, что казалось, будто они лопнут. Не удалось, — первым делом подумал Манами, еще толком не придя в себя. Ему казалось, количества таблеток, которые он выпил, хватит, чтобы уснуть и больше не проснуться, но, кажется, это все-таки не сработало, и губительная вода настигла его, а теперь он снова тонул, как в своем страшном сне. Почувствовав рвотный рефлекс, он попытался шевельнуться, и чьи-то руки вдруг помогли ему перевернуться на бок. Он закашлялся, горло снова обожгло болью, а из легких будто за один момент вытолкнули всю соленую воду, которая теперь оказалась… на песке? Силясь понять, не привиделось ли ему, Манами зажмурился, снова открыл глаза, но ничего не изменилось. Песок. Перед ним был влажный пляжный песок. Он лежал на этом песке, а руки, держащие его, принадлежали… — Сангаку! Сангаку, прости! — зазвучал где-то над ухом знакомый голос, да так громко, что голова закружилась. Манами рухнул обратно на спину, смутно осознавая, что что-то должно было помешать ему сделать это так легко, но ничего такого не было. Сфокусировать взгляд снова стало сложно, но он кое-как смог и увидел над собой заплаканное лицо Оноды. В груди заболело с новой силой. — Прости! — снова закричал Онода. — Я не хотел! Я не знаю, что на меня нашло! Он выглядел ужасно. Желтая футболка промокла, покрывшись темными пятнами, на стеклах очков блестели капли воды, а слезы все еще стекали по раскрасневшимся щекам. Но это был Онода. Его Онода. Настоящий и живой. — Вау, Сакамичи, — сказал Манами хриплым голосом и снова закашлялся. Онода сжал его плечи дрожащими руками, словно пытаясь удержать от чего-то. — У тебя больше нет крыльев, — добавил Манами, едва сдерживаясь от смешка, и тут сознание наконец-то прояснилось яркой вспышкой. Он понял все. Он вспомнил, как все началось, как они оказались у моря, о чем разговаривали и почему в итоге он едва не стал настоящим утопленником. Все было таким свежим в памяти, будто он никогда и не забывал, будто он вовсе никуда не пропадал, а оставался здесь все это время. Но он… хотел уйти. Он говорил о том, что их отношения исчерпали себя. Он хотел уйти, не слушая никаких возражений, а Онода просто… не смог отпустить его. — Сколько я отсутствовал? — все еще слабым голосом спросил Манами, пытаясь приподняться, и Онода протолкнул под его спину свое колено, чтобы удержать в полусидячем положении. — Ч-что? — произнес Онода, помогая убрать прилипшие к лицу мокрые пряди волос, в которых запутались мелкие песчинки. — Мое сердце не билось, — пояснил Манами, прижав дрожащую ладонь к своей груди и словно проверяя пульсацию под солнечным сплетением. Сейчас стучало так, будто он пробежал без остановки двадцать километров. — Сколько времени? — М-минуты три, не знаю, — ответил Онода, и Манами почувствовал, как легко, когда за спиной нет этих кошмарных тяжелых крыльев. — А как будто целая жизнь прошла, — признался он, прикрывая глаза. — Знаешь, я видел такой реалистичный сон. Ты тоже там был, Сакамичи. У тебя были маленькие крылышки. Прямо как у ангела. Как жаль… что тебя на самом деле там не было со мной. Столкнувшись с растерянным и испуганным взглядом, Манами выдавил улыбку, с грустью ощущая, как те месяцы его посмертной жизни (как бы абсурдно это ни звучало) перед возвращением обратно медленно тают, становясь действительно просто лишь сном. Сном, в котором он понял кое-что очень важное. — Не делай такое лицо, — попросил Манами, схватив Оноду за подбородок и укоризненно посмотрев на него. — Ты успел раскаяться. Я успел простить тебя. — Н-нет, — выдохнул Онода, пытаясь мотнуть головой. — Ты не должен. — Я должен был послушать тебя. Мы должны были найти решение вместе, — поправил его Манами. — Поэтому я не уйду. Давай придумаем что-нибудь… — Сангаку, — сказал Онода, и Манами обнял его за шею, прижимая к себе и чувствуя, что наконец поступает правильно. — Пойдем на компромисс? — с облегчением предложил он, когда руки Оноды ответно сомкнулись на его плечах. — Как смотришь на это?