***
— Что заставило тебя встретиться с нами в таком людном месте так рано днем? — спросила Беверли, потягивая свой напиток. Пятницы означали Long Island Iced Teas за полцены, и Уилл был достаточно любезен, чтобы купить по одному для каждого. Ганнибал готовил для него так много еды, что в конце концов он стал экономить на продуктах, оставляя немного пространства для алкоголя, который должен был заглушать и подавлять эмоции. — Просто мне нужно было немного отдохнуть от работы и учебы, — сказал он. — Я слышала, что тебя уволили, — протянула Марго, крутанувшись на стуле. Уилл бросил на нее суровый взгляд. — Людям не нравится, что цель Чесапикского Потрошителя работает на них. Это заставляет их нервничать, — сообщил он сочувствующей Алане. Он сделал глоток напитка, довольный тем, как тот остудил жар в его животе. Он был не в том настроении, чтобы оставаться трезвым. — А что будет делать Ганнибал? — спросила Беверли. Алана с любопытством посмотрела на них. — Кто такой Ганнибал? — Секс-приятель? — догадалась Марго. — Я думаю, он встречается с кем-то еще, — сказал он Беверли. Беверли хмыкнула и нахмурилась, делая большой, преувеличенно большой глоток из двух соломинок. — Если так, то брось его, — заявила она. — Думаю, он уже бросил меня. — А он был бойфрендом? — ласково спросила Алана. — Никаких ярлыков, — пробормотал Уилл, делая еще один глоток. — Люди используют это как оправдание для секса, — сказала Марго, выгнув бровь. — Отсутствие ярлыков означает отсутствие расставания, так что если ты устраиваешь сцену, то люди говорят о тебе, а не о них. — Все в порядке, — сказал Уилл, и Беверли фыркнула. — Да черта с два это в порядке. Бармен? — она помахала рукой мужчине на другом конце. — Я думаю, нам понадобится еще один раунд. Я не хочу, чтобы эта рыбка попыталась выбраться на сушу. Уилл был слишком несчастен, чтобы даже думать о споре. Они не остановились на трех или даже на четырех коктейлях. К пятому половина бара уже знала, что Уилла «обманули», и была более чем счастлива купить выпивку для их маленькой группы, объявив себя новыми лучшими друзьями Уилла Грэма, того парня из статьи о серийных убийцах, но никто не мог вспомнить подробностей. Алкоголь затуманил восприятие, облегчив перенаправление людей. Уилл обнаружил, что решительно не скучает ни по кому и ни по чему. Нет, нет, это была ложь; он скучал по ощущению на своих губах. Они покалывали, онемели, и он прикоснулся к ним, тупо глядя на дикие дебаты, в которые Марго, Алана и кто-то еще в баре оказались втянуты. — До этого момента ты никогда бы не узнал, что Алана была спорщицей, — сказала Беверли, икнув. — Она всегда была спорщицей, — сказал Уилл, но это прозвучало невнятно, слова смешивались и расплывались, как краски на холсте. — Ты думаешь о Ганнибале? — спросила Беверли. — Нет, — честно ответил он. — Я думал о том, что слишком пьян, чтобы помнить, о чем ты меня только что спросила. Беверли рассмеялась, потом рассмеялся Уилл, и это было достаточно громко, чтобы привлечь внимание Аланы, которая прекратила спор, чтобы посмеяться вместе с ними, а также поймать Уилла, когда он решил свалиться с барного стула. Они разделили плату за такси до дома, и Марго, на удивление наименее пьяная из всех, убедилась, что Уилл добрался до своей квартиры, прежде чем заковылять обратно к такси, покачивая бедрами и постукивая каблуками в такт песне, звучащей на ее телефоне. Беверли и Алана подбадривали ее из такси. Уилл прислонился к двери своей квартиры на втором этаже, вдыхая резкий, холодный воздух, и обдумывал возможность поспать снаружи. Это было бы здорово. Природа была прекрасна. Отсутствие подушки в конце концов завело его внутрь, где он бросил свои ключи куда-то в темноту. Они ударились о землю с громким звенящим стуком, и этот шум отвлек его ровно настолько, чтобы он повернулся, а не включил свет. И это было к лучшему: повернувшись, он споткнулся и упал прямо в объятия Чесапикского Потрошителя. Его выдал силуэт шляпы — точно такой же, как в тот раз, когда Потрошитель оседлал его на кровати. Уилл упал на него, удивленный; руки взлетели вверх, чтобы схватиться за чужие руки и удержать равновесие, когда он пошатнулся, угрожая расплескать содержимое желудка по всему полу. От его отчаянной, крепкой хватки Потрошитель схватил его за плечи, удерживая на ногах. Он издал короткий свистящий вздох. — Вот ты где, — пробормотал Уилл и упал на него, прижавшись лицом к его груди. Он повернул голову, прижав ухо к сердцебиению. Оно стучало гораздо менее спокойно, чем раньше, его тело напряглось вокруг Уилла в ожидании. В ожидании чего? Уилл закрыл глаза; от головокружительного шума в голове он открыл их. — Я думал… он ушел от меня. Меня было недостаточно, и он ушел. Ты здесь, чтобы наконец убить меня? Поэтому ты ждешь меня в моей квартире? Чесапикский Потрошитель покачал головой, убирая руки с плеч Уилла, чтобы крепко обхватить его и удержать на месте. — Вот это гребаное облегчение, — пробормотал он ему в грудь. В темноте он мог видеть только очертания его руки, сделавшейся бугристой из-за толстовки. От него пахло стриженой травой и секретами. Уилл вдохнул этот аромат, и у него закружилась голова, так сильно, что он попытался выпрямиться, быстро моргая. — Я пьян, — признался он, и Потрошитель крепче сжал его руку. — Это очень мило. Он положил голову ему на плечо, так как именно это было уместно, когда его обнимал серийный убийца. — Я думал, ты меня бросил. Я думал, что ты ушел, как ушел Тобиас, забрав с собой Ганнибала, и ты тоже последовал за ним, — рука Потрошителя поднялась к его затылку, легонько, успокаивающе погладив локоны. Уилл наклонился к прикосновению, материал сгустился в его руках, когда он вцепился в него изо всех сил. — Это ты послал мне то письмо? — прошептал он, и Потрошитель замер. — Это ты прислал мне то письмо, где упомянул, что идеальная музыка — это мои крики? Потрошитель покачал головой. — Это ты убил музыканта в Балтиморе? Он снова покачал головой. — Это Тобиас Бадж убил музыканта в Балтиморе? Продолжительное колебание. Уилл проглотил ужасный вкус слишком большого количества смешанных вместе спиртных напитков, и Чесапикский Потрошитель кивнул. — Это он прислал мне те цветы в вазах? Еще один кивок. — Я не думал, что он Чесапикский Потрошитель. Я чувствую облегчение, — сказал он и быстро заморгал, его веки отяжелели. — Я очень устал. Чесапикский Потрошитель повел его по темному коридору, как будто он делал это уже тысячу раз. За вычетом того, что он нес на себе половину веса тела Уилла, это было очень даже вероятно. Он не стал включать свет в спальне, но помог Уиллу опуститься на край кровати, пригладив волосы со лба, когда тот устроился поудобнее. — Я устал, — повторил Уилл снова, и Потрошитель скользнул руками вниз, чтобы обнять его лицо, запрокидывая голову Уилла назад. Уилл смутно моргал, глядя на тени перед собой, слишком пьяный, чтобы сосредоточиться достаточно хорошо и попытаться разглядеть те немногие черты, которые он мог бы разглядеть в темноте. — Я испытываю усталость в своей голове, в своей коже, в своих костях. Все идет по нарастающей, и я не знаю, что со мной будет дальше. Чесапикский Потрошитель хмыкнул, проводя большим пальцем по его щеке. — Я знаю, что Тобиас опасен. Его глаза мертвы. Он пришел ко мне, чтобы добраться до тебя, и я думаю, что он думает, что этот город недостаточно велик для двух серийных убийц. Едва заметный кивок. Потрошитель согласился. — Он должен просто умереть, — тихо решил Уилл. Он снова икнул. — Если бы выбор был между тобой и им, я бы каждый раз выбирал тебя. Тихий взрыв смеха, легкий шепот в тишине. — Но разве это не ужасно? Ты же убийца. Ты ешь людей. Я не должен… я не должен хотеть тебя так сильно. Я не должен так расстраиваться, когда тебя здесь нет. Я не должен хотеть тебя. Одна рука скользнула к шее Уилла, сжимая его пульс. Он упорно бился о его ладонь. — …Но я хочу. Рука рефлекторно сжалась на шее. Она ослабла, когда Уилл снова икнул. — Что ты мне сказал? «Я жду того дня, когда ты будешь будешь жаждать меня»? — после очередного кивка Уилл рассмеялся, смазано и жалко. — …Я голоден. Я голоден до тебя. У Чесапикского Потрошителя перехватило дыхание, и это был единственный звук в комнате, не считая рева крови в ушах Уилла. Он сглотнул, в горле у него решительно пересохло. Его язык щелкнул по нёбу. — …А что мы знаем о голоде? — спросил Уилл. Он наклонился к прикосновению Потрошителя. Внезапно он почувствовал, что его снова прижимают к кровати, руки придавили к матрасу над головой. — Его надо утолить, — прорычал Чесапикский Потрошитель.***
Проснувшись, Уилл едва успел добежать до ванной, где его сильно вырвало. Мир качнулся влево, вправо, и голова Уилла закачалась вместе с ним. Он застонал, каким-то образом все еще пьяный, несмотря на время дня, и когда он поднял голову, то уставился на сиденье унитаза, которое выражало тихое негодование его поведением. Предыдущая ночь была как в тумане. Он приподнялся и сделал короткие, отрывистые вдохи, пока его желудок не успокоился. Как только он почувствовал, что может стоять, не блеванув снова, он встал и прополоскал рот, схватив зубную щетку и атакуя ею зубы. Дрожь пробежала по спине от отвратительного привкуса в горле. Он схватил мусорный бак и потащил его за собой. Спотыкаясь, он вошел в гостиную и ошеломленно уставился на нее, пытаясь сориентироваться. Комната была чистой, без единого пятнышка, и ему потребовалось немало времени, чтобы осознать, что разбитое стекло и розы, которые он оставил на полу на прошлой неделе, исчезли, не оставив никаких признаков того, что они когда-либо существовали. Неужели он решил сделать уборку накануне вечером? Он тяжело опустился на стул в столовой и поставил мусорное ведро рядом с собой, щурясь на то место, где раньше доминировали две другие вазы. Неужели он их выбросил? Когда он попытался вспомнить, ему пришлось спрятать лицо в ладонях, чтобы остановить неприятное ощущение, от которого на языке образовалась влага. Он ничего не помнил. Он проверил свой телефон и открыл сообщение от Беверли, прищурившись. Б: Как ты себя чувствуешь, чемпион? Он коротко выругался и хмуро уставился на экран. У: Я не помню, что случилось прошлой ночью. Б: Я тоже. Мы были изрядно пьяны. Алана сказала, что Марго должна была убедить тебя не спать в подъезде. Он фыркнул. Марго, должно быть, пожалела его, раз отказала ему в возможности выставить себя ослом. У: Очевидно, я убрался в квартире. Б: Если тебе удалось очистить ее, ничего не сломав, хорошая работа. Меня тошнит с семи утра. У: Только что проснулся. Б: Везучий ублюдок. Он положил телефон и потер лицо, проклиная вкус коктейля. Никогда в истории пьянства никто не смешивал столько ликеров в одном напитке и не выживал, чтобы радостно поведать об этом. Он прошел в кухню и включил свет, держа пальцы над выключателем, когда заметил кастрюлю, стоящую на плите, совершенно не помня, как ставил ее туда. Он поднял крышку, все еще теплую под его ладонью, и его сердце упало до самых внутренностей. Он разинул рот, глядя на пар, поднимающийся от недавно приготовленного омлета на завтрак. Определенно не он. Уилл уставился на перцы, смешанные с яйцом, и голос в его голове прошептал, что у него в холодильнике таких перцев нет. Торопясь распахнуть дверь своей квартиры, он вынужден был прислониться к ней и сделать глубокие, ровные вдохи, чтоб его снова не стошнило. Когда ему удалось приоткрыть ее, он ногой втащил письмо внутрь, не желая наклоняться и падать лицом вниз. Дверь была закрыта и надежно заперта. Он тяжело опустился на пол и поднял письмо, его пульс безжалостно стучал. Дорогой Уилл, Если ты действительно хочешь, чтобы я убил Тобиаса Баджа ради тебя, тебе нужно только попросить. Всегда твой, — Ч. П. Чесапикский Потрошитель был в его доме прошлой ночью. Он приготовил ему завтрак. Хриплое дыхание, скрип пружин кровати, руки, которые сжимают и заманивают в ловушку, щека, прижатая к горячей щеке. — Мой дорогой Уилл, — грубый, скрипучий голос шепчет ему на ухо похвалу, заставляя его кровь петь. — Мой дорогой Уилл. Уилл выронил письмо и прижал руку ко рту, отчаянно тряся головой. Этого не могло произойти. Не могло. Он едва успел дойти до ванной, как его снова вырвало.***
Ганнибал позвонил через несколько часов, и Уилл подумал, не переключить ли его на голосовую почту. Он уставился на звонящий телефон, проглотил привкус желчи и ответил. — Алло? — Уилл, — тепло сказал Ганнибал. Как будто он не игнорировал его уже больше недели. — Ты сегодня работаешь? — Меня уволили. — …Понятно. Это достойно сожаления. Наступило затишье. Уилл тупо уставился в пол, пытаясь разгадать загадку прошлой ночи, держа виски на два пальца в стакане у своего локтя. Лучшим лекарством от похмелья было больше алкоголя. Лучшим лекарством от вспышек воспоминаний в его голове было больше алкоголя. Следовательно, ему нужно было выпить. — Не хочешь составить мне компанию? — спросил Ганнибал, и в его голосе послышалось легкое колебание. Если бы Уилл не знал его лучше, он бы предположил, что Ганнибал знает, как глубоко он ранил его. Может быть, он знал, что значит «никаких ярлыков» для такого человека, как Уилл, и что где-то была линия, которую он пересек. Он был готов к интерпретации. Может быть, он думал, что Уилл разозлился. Может быть, он был расстроен тем, что не был рядом с Уиллом и не увидел, как его уволили. Головная боль, бившая в висок, ни капли не помогала считывать тон голоса по телефону. Вспышки воспоминаний, которые плясали под его веками каждый раз, когда он моргал, не помогали справиться с тошнотой. Уилл ткнул пальцем в край конверта и вздохнул. — Не думаю, что я буду такой уж хорошей компанией, — помимо всего прочего. — Почему нет? — У меня похмелье. — Долгая ночь, Уилл? — легкий толчок юмора, испытывающий воду. — Все это в значительной степени вернулось, — сообщил ему Уилл. — Тебе нездоровится? Позволь мне привезти тебе еду. — Я не могу обещать, что съем ее, — сказал Уилл. Он не совсем понимал, как будет звучать слово «нет», исходящее из его уст. Он упражнялся в этом молча, и форма его губ была просто неправильной. Он все равно решил попробовать, просто чтобы посмотреть, как отреагирует Ганнибал. — По крайней мере, я смогу убедиться, что с тобой все в порядке. — …Ладно. Ганнибал проделал привычный путь почти за половину времени. Уилл открыл дверь, одетый в пижамные штаны и свободную футболку, не обращая внимания на собственную лохматость или полунедельную щетину на лице. Взгляд Ганнибала скользнул с головы до ног, и он вошел с двумя маленькими мисками в руках. — Ты действительно плохо выглядишь, — сказал он, относя миски на кухню. Уилл хмыкнул. — Я много пил, — сказал он, закрывая и запирая дверь. — Идея Беверли? — спросил он. — Моя. Впрочем, она и не пыталась отговорить. — Я и представить себе не могу, чтоб она это сделала. Он наблюдал, как Ганнибал спокойно и непринужденно ходит по кухне, находя ложки и не спрашивая, в каком ящике они лежат. Последние несколько месяцев он готовил в доме Уилла почти столько же, сколько и в своем собственном. — Это суп из шелкового цыпленка, который поможет восполнить то, что было потеряно во время переворота твоего желудка, — объяснил Ганнибал, протягивая Уиллу миску. Уилл принял у него ложку и положил ее в миску. — Это хороший способ сказать, что я выблевал все ценное со вчерашнего дня. — Во всем я стараюсь сохранять хоть какое-то достоинство, — ответил Ганнибал с легкой улыбкой. — Не могу сказать того же о себе, — ответил Уилл. — Прошлая ночь была чертовски хорошим свидетельством этого. — Я рад, что ты смог приготовить себе завтрак, — сказал Ганнибал, кивая на недоеденный омлет за столом. Уилл старался не смотреть на еду. Он проглотил ее по необходимости, а не из желания. Это было не желание, а потребность, и Уилл вонзился в него, прижимая ладонь к ладони в священном поцелуе, и звуки, окружавшие их, заставляли его сердце биться чаще, заставляли вены гореть, а бедра жадно двигаться. — Спасибо, — сказал он через мгновение, указывая на суп. Он сделал пробный глоток, проверяя реакцию своего желудка. Бульон был густым, все еще теплым, несмотря на поездку в машине, и Уилл кивнул, зачерпывая гриб. — Это было то самое облегчение, которое ты хотел получить? — спросил Ганнибал. Уиллу не нужно было спрашивать, о чем он говорит. — Я вовсе не собирался так напиваться. Просто достаточно, чтобы расслабиться. — Не помнишь, сработало ли это? Зубы задели внутреннюю сторону его бедра, и Уилл вскрикнул, поднимая бедра вверх. Руки прижали его обратно к кровати, дразня, лаская. Когда губы обхватили его член, а руки скользнули по коже, он вцепился руками в простыни и задрожал, искры удовольствия пробежали по его нервам. — Да, да, — простонал он. — …Нет. Его кожа была на вкус как соль и кровь. Уилл провел губами и языком по ребрам, прикусывая их, когда руки в перчатках потянули его за волосы. — Сними перчатки и дотронься до меня, — сказал он. Чесапикский Потрошитель подчинился. — Надеюсь, ничего страшного не случилось, — сказал Ганнибал. Его суп остался нетронутым, и он изучал Уилла с сомнением, которое, если бы Уилл не знал его достаточно хорошо, он бы не заметил. — Мы поймали такси, мои друзья уехали домой, а я провел здесь остаток ночи. Я не думаю, что они позволили бы чему-нибудь случиться со мной. — Это большое облегчение. Как только Уилл съел примерно половину, Ганнибал тоже приступил к еде, как будто он должен был сначала убедиться, что Уилл сможет все переварить. Однако его глаза время от времени устремлялись на полупустую тарелку, и Уилл следил за его движениями, лениво барабаня пальцами по ноге. Потом Ганнибал убрал посуду и сел рядом с ним на диван, скрестив ноги и сложив руки на коленях, как подобает джентльмену. Уилл тяжело опустился на сиденье дивана, желая раствориться в нем. — Ты снова сменил лосьон после бритья, — заметил Ганнибал. — …Да. — Ты ревновал, что я ужинал с Тобиасом? — спросил Ганнибал в мрачной тишине. — Ты можешь ужинать с кем захочешь, — ответил Уилл через мгновение, теребя шнурок на пижамных штанах. — Он переставлял мой клавесин. Поскольку он был более чем готов прийти ко мне, я решил дать ему что-нибудь взамен. — Ты не обязан мне ничего объяснять. — И все же я это сделал, — сказал Ганнибал и потянулся, чтобы взять Уилла за руку. Их руки переплелись, дыхание слилось в одно, и Уилл прижал его к кровати, крепко обхватив бедрами за талию, целуя так, как утопающий перед смертью выныривает на поверхность моря. Его губы были полными, опухшими от поцелуев, и Уилл сильно прикусил его нижнюю губу. — …Делай, что хочешь, Ганнибал, — наконец сказал Уилл. Он не убрал руку, но и не ответил на легкое пожатие. Ему нужно было принять душ. Ему нужно было хорошенько потереть кожу. — Твоя тактика уклонения может сработать с твоими друзьями, но со мной она не сработает, Уилл, — серьезно сообщил ему Ганнибал. — Ты говоришь мне делать то, что я хочу, а я хочу провести время с тобой. Однако это желание бессмысленно, если ты не хочешь того же. — …Я устал, — тяжело вздохнул Уилл. «Я устал». — От меня? — поинтересовался Ганнибал. Уилл покачал головой, отпустил руку Ганнибала и грубо потер лицо, прижав ладони к глазам. — Я же говорил тебе, что не буду хорошей компанией, — пробормотал он. — Ты все еще голоден? «Я голоден». — Нет, меня уже накормили, — он снова указал на чистые и пустые миски на столе. — Думаю, я просто хочу прилечь. — Тебе нужна компания? — спросил Ганнибал. Уилл встал и почувствовал, как глаза Ганнибала следят за его движением, за тем, как он потягивается. Не говоря ни слова, он схватил Ганнибала за руку и потянул вверх, ведя его по коридору в спальню, где тот забрался под одеяло и свернулся калачиком рядом с ним, переплетя ноги. Он изо всех сил старался не обращать внимания на горький, застоявшийся запах секса в комнате. Ганнибал тоже не обратил на это внимания.