После прощения.

Осматриваюсь по сторонам. Не могу поверить что я здесь, в зверином логове. В том самом месте, где всё началось. В том самом, которое мне теперь снится каждую ночь. Вот она, та недостроенная комната, в которой я убила сразу троих. А вот этот коридор, белоснежные стены которого были украшены моей кровью. Чуть дальше мой личный адский котел, в котором я заживо варилась, крича от безумной боли. Осторожно кладу ладонь на дверь и отталкиваю её. Комната не похожа на ту, которой я её запомнила. Кровати той больше не было. На её месте стоял аккуратный столик и пара кресел. На противоположной стене висел огромный плазменный телевизор, а в углу стоял горшок с высоким цветком. Осмотревшись, я ощутила себя безумно слабой. Обхватываю предплечья ладонями, ощутив легкий холодок, который прошелся по моей спине. Мурашки накатывали неприятными волнами, тревожа сердце. Оборачиваюсь, заметив пристальный взгляд Арсения. Он стоял облокотившись о дверной косяк, скрестив руки на груди и задумчиво рассматривал меня. На мгновение мужчина прикусил нижнюю губу, а затем внезапно отпустил её. Темная струйка крови рванула по подбородку и огромные капли уже оказались на полу. Волохов кажется даже не заметил, насколько сильно прикусил свою губу. Он продолжал невозмутимо смотреть мне в глаза. Что-то вспыхнуло. Что-то потянуло меня к нему, и в этот момент я совершенно растерялась. Вторила себе, что надо пройти мимо и удостовериться, что с Федором всё хорошо, после того как Арсений внес его в спальню на руках. Но в сотый раз я сомневалась в том, что действительно сделаю это… что действительно просто так смогу пройти мимо него даже не посмотрев. Когда расстояние начало существенно сокращаться, Волохов даже не дернулся. Он продолжал спокойно стоять, так и не отвел взгляд от того места, где когда-то стояла кровать, на которой жестоко насиловал меня. — Тебе не стоило выходить на улицу в тот вечер. Я замерла, взглянула в его ледяные глаза, плавно переведя взгляд на струйку крови. — Тебе не следовало насиловать меня. — Я хотел тебя. Хотел обладать тобою. Будь я один, то попытался бы познакомиться, суши, цветы, дорогой мотель и ты сама бы не заметила, как отдала бы мне свою невинность. Но я был с друзьями. С лучшими друзьями, которых считал своими братьями… Пришлось делиться. — Ты жалеешь об этом? — Жалею только об одном, — он оттолкнулся от дверного косяка, расправив руки, приблизившись ко мне вплотную, — что не был у тебя первым. От этих слов я еще сильнее вспыхнула. Во мне проснулась злость, ненависть, желание причинить боль. Завожу руку и размахиваюсь, дабы влепить пощечину. Волохов ловко перехватывает удар, сильно сжав свои пальцы на моем запястье. От боли едва не осела на пол, коленки сильно задрожали, а в висках снова пульсировало. Меня словно острыми иглами проткнули. Было сложно дышать, сконцентрироваться на чем-нибудь. Я просто мычала от боли. Просто хотела, чтобы она закончилась. — Я предупреждал тебя… — томно проговаривает Волохов. — Предупреждал, чтобы ты так не делала, верно? Ты снова ослушалась. Вот твоё наказание: к моему приезду приготовь ужин, шесть часов за рулем вымотали меня. Налей горячую ванну, застели чистую постель и будь готова, Ксюша. — К чему? — К тому, что я буду обладать тобой всю эту неделю. — легкий поцелуй в висок и Волохов отпускает меня. Оставшись наедине со своими мыслями и его словами, я снова взрываюсь от истерики. Нет! Не позволю… Когда же это всё закончится? — Он не хотел этого, — Ангелина делает глоток горячего чая и снова роняет слезы на стол, — поверь мне, Ксюш, он не хотел. Его отец… понимаешь, он ненавидит отца. Он мерзавец, старый извращенец! Отправил его мать в психушку, а сам развлекался в это время… — Мне не интересен его отец, Лина! Мне интересно, какого черта ты поперлась к нему, зная, что он может сотворить! Тебя же… О черт, даже думать об этом не могу! — чай кажется уже не таким необходимым. Я попросту выливаю его в раковину, даже не сполоснув кружку. Обернувшись к сестре, стараюсь чтобы она максимально только по моему взгляду поняла, как сильно я недовольна ею. Понимаю, любовь, глупость молодости, но всё же она не должна была выходить за рамки дозволенного, во всяком случае ссылаясь на мои ошибки молодости. Ангелина молча опускает глаза и смотрит в стол. Она молчит, и это нервирует меня больше всего. От осознания того, что сестра реально не понимает своей ошибки, я взрываюсь. Хватаю кружку, которую недавно поставила на стол, и запускаю ею в противоположную стену. Та с треском разбивается на мелкие частицы, напугав не только Ангелину, но и обескуражив меня. Не понимая, отчего у меня произошёл такой всплеск агрессии, всматриваюсь в осколки, учащенно при этом дыша. — Мама? — Федя бесшумно входит на кухню, осматривается и, заметив разбитую кружку, шокировано поднимает свой взгляд в мою сторону. — Ты разбила кружку? — Вам следует поужинать и идти спать, сейчас же. — Уставилась на время, ощутив как трясутся мои колени. На улице постепенно смеркалось, отчего волосы становились дыбом. Совсем скоро Волохов мог вернуться и тогда только Дьявол сможет мне рассказать о его дальнейших планах на меня. Страшно, непонятно и совершенно туманно. Он мог сотворить всё, что ему вздумается. Непредсказуемость, опасность, хитрость — эти его качества порой меня начинали бесить, пугать, а порой даже восхищать. — Я не знала что это он, — молча шепчет Ангелина, — я не знала, видит бог. Он спас меня, и я ему благодарна. Возможно, за эти десять лет он действительно изменился, Ксюша, и сейчас сильно сожалеет о своем преступлении. Но помни, именно он тогда спас тебя, а потом меня. Именно он рискует всем. — Чем же он рискует? — фыркнула я. — Всем. — Она уставилась на моего сына, после чего молча покидает кухню. Хлопок входной двери. Я буквально подпрыгнула на одном месте, но тут же, вооружившись кухонным ножом, кинулась в коридор. Первое, что попалось на глаза, так это то, что моя младшая сестра пыталась поднять Арсения. Пьяный? Или же… Кровь — вот что бросается в глаза далее. Эта густая красная жидкость вытекала с его правого бока. Он тщательно прижимал пальцы к ране, но сквозь них просачивалась жизненная сила. — Чего стоишь?! Помоги! — Ангелина в панике пыталась устоять на ногах, тем самым не свалиться вместе с обессилевшим Волоховым. Всё как в замедленной съемке. Моя сестра, которая так яро пыталась помочь тому, кто недавно её спас. Мой насильник — смерти которому я желаю больше, чем себе счастья. И, наконец, я — с кухонным ножом в правой руке, делающая небольшие шаги к нему. Мир словно сошел с ума, и я в нем главная из безумных. Это было настолько противоречиво, настолько неожиданно. Ведь в моей голове впервые проскочила мысль… Добить. Я должна была добить этого урода. Отнять у него жизнь, пока он так слаб, пока позволяет время и ситуация. Просто взмахнуть ножом несколько раз и смотреть, как он захлебывается собственной кровью, как и я когда-то физической болью. Могла бы спихнуть всё на того, кто нанес ему это ранение. Или же вообще просто забрать своих родных и уехать куда-нибудь далеко, чтобы нас никогда не нашли, и начать новую жизнь… А жизнь ли вообще? Он виновник всех моих страданий. Именно он мой ночной кошмар, мой насильник. Тот, кто кайфовал от моей боли. Тот, кто вторгался в моё истерзанное тело и кончал от осознания того, сколько много приносит мне боли. Кто из нас монстр? Я, потому что хочу сейчас убить беззащитного, раненного человека?! Или же он… потому что в прошлом убил мою душу. «Но помогает тебе сейчас». «Возможно, он получил ранение из-за вас… Может, люди Жуликова всё же выследили и теперь хотят отомстить за то, что не промолчала?!..» Нет, я не могу слушать голос этой влюблённой истерички… Влюбленной в кого?! В Арсения? Нет, я скорее посмотрю на то, как пуля входит в его лоб, чем смогу полюбить такое чудовище. Не верю в Стокгольмский синдром. Не бывает любви между насильником и жертвой. Не бывает привязанности, не может быть никакого даже уважения. Он — мой кошмар. Он тот, кто погубил мою душу. За мгновение до того, как я очнулась от собственных размышлений, Волохов сделал шаг ко мне… На трясущихся ногах он подошел так близко, что я враз затаила дыхание. Сильнее сжимаю в пальцах рукоятку ножа, пока взглядом начинаю вырисовывать точку, куда именно его воткну. Как насчет шеи? Он враз захлебнется кровью и умрет. А может, помучить его, точно так же, как это сделал он когда-то. Кайфовать от его боли, от его бессилья. Улыбаться, когда он будет харкать кровью. Смеяться, когда жизнь в глазах этого ублюдка будет тускнеть. — Тсс, моё безумие, — говорит весьма невнятно, говорит с некой хрипотой, — помоги мне. Эти слова тут же разбушевались огнем в моём сердце. Силы покинули моё тело. Пальцы сами выпустили рукоятку ножа, и тот громким звуком упал на кафельный пол. Мы смотрели друг другу в глаза непрерывно. Хотели понять что-то, прочитать мысли друг друга… но ничего не выходило. Лишь его томное дыхание и слабость, промелькнувшая во взгляде… Волохов пошатнулся прямо на меня. Выставляю руки вперед, хотела оттолкнуть, но он падает прямо в мои объятия. Слишком тяжелый… Я начинаю приседать, попутно прижимая его тело к себе, поддерживая руками под подмышками. Мы вместе падаем на пол, и голова Арсения оказывается у меня на плече. Его горячее дыхание колышет мои волосы. Мурашки накатили приятными волнами. Даже тот факт, что его кровь попадает на мою чистую одежду, совсем не беспокоил меня. Я просто слушала, как он дышит. Просто хотела это слышать. — Нам надо что-то сделать! — Ангелина всё ютилась в столь маленьком пространстве и не знала за что хвататься. — Ксюша! Задумавшись, я хотела уже просто улыбнуться и дать сестре понять, что помогать этому ублюдку — не намерена. Но его сопение мне на ушко всё меняет. Разбивает, разрывает, уничтожает… Меня больше нет! Нет моей злости. Только он, только его немая просьба. Я Не Монстр! — Нужны чистые полотенца, горячая вода, нитки и иголка. Бинты и что-нибудь из антибиотиков. — Что именно?! — Ты думаешь, я знаю?! — срываюсь на крик, отчего сестра испуганно покидает коридор. Чувствую, как он улыбается. Хотела посмотреть ему в глаза, на его ухмылку и что-нибудь дерзкое ответить… Он ранен, истекает кровью, возможно даже умрет, но всё же находит силы на то, чтобы насмехаться надо мной! Издевается, что ли? А есть ли вообще ранение?! Может, просто кровью измазался, а в одежде сделал дыру. — Ты так беспокоишься обо мне, что злишься на саму себя. — Говоришь какие-то глупости. — Ты нуждаешься во мне, Ксюша. — Бред! — фыркаю, обернувшись в сторону кухни, чтобы удостовериться в том, что сестра так быстро не вернется… Пусть повозится. «Нет! Быстрее! Он может умереть» Прочь из моей головы!!! — В глубине души ты хочешь меня простить! — Это не так. В глубине души я хочу тебя убить прямо сейчас. Я жажду твоей смерти. — Ты жаждешь моей жизни, Ксюша. Ведь моя жизнь — это твоя жизнь. — Не думаю, что люди Жуликова… — Они здесь не при чем. Я не про физический контакт с ними, а про душевный с нами. — Ты потерял слишком много крови, поэтому и бредишь! — Я решил спасти тебя ровно в тот момент, как только понял, что ты особенная. А знаешь почему? — Девственность… — Чистота души, Ксюша. Ты знала, что нас больше, знала, что мы можем убить тебя, и не предприняла попыток с нами договориться. Ты боролась за свою честь до последнего! Другие бы расслабились и выполнили бы всё, взамен на свою жизнь. А в момент, когда ты стреляла в меня… я понял еще кое-что… Ангелина появляется в поле моего зрения. Собираюсь слегка отодвинуться от Арсения, чтобы уложить того спиной на пол, но он взрывает мой мозг одной лишь фразой. — Понял, что полюбил тебя.