Дикая сердцем

«Всё, что может быть сочтено добрым знаком, будет им сочтено».

Макс Фрай

      Саша шла по холодному горному коридору. Всё такое мрачное и пустое, освещение давали редкие фонари, прикрученные к кривым стенам и мерцающие от перепада напряжения на пути к выходу. Ночной воздух лез под тонкую рубашку, пробирая до костей, но кроме как ёжиться и растирать трясущиеся плечи — ничего не оставалось, здешние бойцы хорошо экипированы, а вот на неё формы не нашлось и, видимо, не найдется. Скорей бы дойти до выделенной комнаты, закутаться в тонкое колючее одеяло и провалиться в сон. Пока она так рассуждала и, насупив красный нос, брела по дороге, усыпанной песком, не заметила, как сбилась с пути. В этом крыле Саша ещё ни разу не была, Шах мало кого туда пускал, этакий секретный уровень. Из крошечной щёлки приоткрытой металлической двери просачивалась струйка яркого света и тихие голоса, активно спорящие о чём-то. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что патруля рядом нет, девушка на цыпочках подкралась к логову боевика.       В узком отверстии проглядывал сам Шах, сидевший за поржавевшим столом, обступившие его Амир и второй, его Саша не знала, а на полуразвалившемся ящике от боеприпасов, сжавшись в самом углу, сидела девочка лет одиннадцати с длинными, ниже пояса чёрными косами и заплаканными глазами. Она почти дрожала, боясь взглянуть на рядом притаившуюся опасность. Кто это? Его дочь? Вряд ли, у Шаха не было детей, насколько Байсаровой было известно и даже очень хорошо. Всхлипы бедняжки просачивались сквозь чуть слышную болтовню, а от грозного взгляда в её сторону вся сжималась, готовая раствориться в воздухе. — Старший молчит, — докладывал Амир, уперевшись сбитыми кулаками, вероятнее всего о ненавистных бойцах Смерча, в поверхность стола. — Пробовали разговорить — ни в какую. Я слегка перестарался, хромает, но нам даже лучше. — А другие? — Шах встал с места, подойдя к замершей девочке, словно играя на её пошатнувшихся от стресса нервах в ожидании, когда же она разрыдается и её можно наказать. Саша напряглась, наблюдая за происходящим. Она узнавала себя в этом беспомощном ребенке, только она не плакала, но понимала всю бурю страха и отчаяния в маленьком тельце. — Ничего, — помотал головой мужчина, прохаживаясь вдоль стены, попутно размышляя, как ещё можно надавить на спецов. По-простому не выйдет, слишком хорошо подготовлены, здесь будет уместнее что-то похитрее, поизвращённее. — И горец молчит, такие не из болтливых. — Заговорит, — пообещал командир, присев на корточки перед девочкой и потянувшись к ней загрубевшей и с татуировкой на тыльной части ладони рукой. Деваться некуда, она могла смотреть круглыми от страха глазами и просить, чтобы он не причинил ей вреда, но всё вышло не по плану, не так, как ожидала пленница. — Иса, ты можешь сегодня поужинать, я разрешаю.       Девочка недоверчиво взглянула, но всё же поверив, двинулась прочь маленькими, неуверенными шажками. К тому моменту Саши уже и след простыл. Прятаться особо было негде, оставалось вжиматься в стену как можно плотнее к острым выступам и притворятся столбышком. Прикрыв за собой дверь, Иса со всех ног бросилась по направлению к пустому после ужина чану, простаивающему на открытом воздухе.       Решение, пришедшее в голову, казалось самым безрассудным и рискованным за все несколько дней, а их было немало. Она не спеша пошла следом за ребёнком, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Поймай её, в то, что она случайно заблудилась рядом с местом переговоров, никто не поверит, и прощай-прощай жизнь, команда.       Саша вышла на улицу. Как всё-таки красиво в горах ночью, одиноко и безлюдно, если не учитывать сложившуюся обстановку. В ночных горах можно легко укрыться, спрятаться от чужих глаз, чтобы никто не нашел, остаться навсегда и никого не встречать. Одиночество, пожалуй, не самая плохая участь. Можешь делать, что захочешь, быть, кем захочешь. Об этом она мечтала? И всё же не представляла своей жизни без КТЦ, ребят и Булатова. Чернота здешних ночей с радостью спрячет тебя, твои мысли и страхи, твои слёзы, как когда-то, твои желания. И тут девушка поняла, что если бы даже и уехала, её всё равно тянет сюда, часть её навсегда осталась тут, и не место плохое, а то, что произошло. Неподалеку находился своеобразный лагерь пленных, во второй раз ставший пристанищем для солдат. Девочка знает о нём?       Иса встала на цыпочки, откинув тяжелую крышку, и заглянула. Сложно разглядеть что-то в темноте, но есть ли вероятность, что голодная армия боевиков оставила хоть крошку? Да, это в стиле жестокого человека, поиздеваться самым необходимым над голодающим ребенком, а потом забрать надежду. Разочарованно отшатнувшись от пустого чана, Иса присела на холодный камень, подперев руками голову. Отогнав от себя все тревожные мысли, Саша уверенно вышла из укрытия. При виде её малышка едва не подскочила, должно быть, подумала, что её прислали забрать и наказать, подумали, что сама сбежала. — Не пугайся, я тебя не обижу, — поспешила успокоить Саша, медленно приближаясь. — Хочешь есть? — Мой папа придёт за мной! — неожиданно громко воскликнула та, вскочив на тоненькие ножки. Похоже, она провела здесь слишком много времени и ужасно напугана, могла только смешно пригрозить своим отцом, который, небось, места себе не находит в поисках дочери. — Только попробуйте меня обидеть!.. — Будешь так кричать — и никакой папа тебя не найдет, ясно? Шах не церемонится с непослушными, — Байсарова сошла к незначительному безразличию, уже раздумывала над тем, чтобы попросту уйти, нужно дать понять, что носиться с ней никто не собирается. Спокойно, она же маленькая, одна в чужом месте.       Иса сникла, присев обратно на камень. В животе громко заурчало, сколько она не ела? Дня два? Выкатив нижнюю губу, она опять тихо всхлипнула, обхватив колени руками. — Не ной, — немного строго сказала Саша, протянув холодную руку девочке. — Пойдём, найдём тебе еду.       Они шли по коридору обратно к лаборатории, точнее, к комнате рядом с лабораторией. В ней находились запасы еды, иссякающие, всего несколько ящиков. Будет не лишним подпортить их, может, оголодают. Ах, если бы. Подняв деревянную крышку, девушка увидела не первой свежести буханки хлеба, настоящее богатство. Отломив знатный крошащийся кусок, она протянула его девочке, с аппетитом вцепившейся в него. Пока Иса была занята поглощением еды, Байсарова невзначай прошлась по небольшому помещению, прибрав к рукам старенькую, побитую флягу, полную воды. В мешках остатки круп и кое-какие овощи, в металлических бочках вода. Вытащив из-за пояса небольшие колбочки с белым порошком, она сыпанула всё содержимое в ближайшие мешки, а остатки вытряхнула в воду. — Мне уже пора, иначе... — тихо пролепетал ребенок, выглядывая в щелочку. — Пойдём, отведу тебя, ещё остановят, — предложила Саша, пропуская Ису вперёд себя и бесшумно прикрыв дверь, словно так всё и было. — Почему ты сказала, что твой папа придёт за тобой? Он здесь? — Нет, — мотнула головой Иса, сворачивая направо. Она уже не была напугана, почти обычный ребенок. — Но он точно придёт. Он горец. Мы с ним играли в шпионов, я должна была тихо-тихо сидеть, а он за это обещал взять меня с собой в лес, посмотреть на зверей, только это секрет. А я не послушалась...       Горец?! Нет, это похоже на издевательство, а вдруг девочку на самом деле специально подослали, чтобы та разведала, шпионка ли она? Не придав рассказу особого значения, Саша довела девочку до её места жительства и продолжила свой путь. Мысль никак не выходила из головы, жужжала, подбивая сорваться и выспросить у маленькой пленницы всё об отце. Саша уже не думала про опасность, расхаживая, как у себя дома, с задумчивым видом. Горец... Он горец... Если девочка действительно в беде? Боже, сколько всего навалилось на хрупкие женские плечи и всё требует хорошо взвешенного, грамотного решения, не помешал бы совет Бати или свой человек в этом гадюшнике.       Байсарова вернулась в лабораторию, тихо пробравшись мимо дремавшего, слегка похрапывающего и шевелящегося во сне надзирателя. Металлическая дверь скрипнула, прорезавшись сквозь чуткий сон боевика, но не критично, люди тут много работающие, так что нарушать ценные минуты отдыха не будут, по крайней мере, именно он. Она примерно помнила, где находились медикаменты, приоткрыв шкафчик и вытащив шприц и ампулу обезболивающего, выскочила наружу. На ходу отламывая кончик ампулы, девушка боялась споткнуться и разбить столь ценный предмет, но и медлить было опасно. Саша порядком устала, сколько она не отдыхала? А всё метается от лаборатории в разные концы базы.       Парочка крепких охранников в сумраке тащили кого-то из пленных обратно в лагерь. Этот кто-то совсем ослаб, не мог сопротивляться, оставив себя на растерзание врагам. Ночной допрос. Силуэт напоминал Кота. Он ничего не рассказал, питая слабые надежды на побег, вызвав своим партизанским молчанием гнев Амира. Тело допрашиваемого сбросили в глубокую яму по соседству. Выждав пару минут, Саша бросилась напрямик к друзьям.       Услышав новые шаги, Бизон изрядно напрягся, сколько можно таскать бедных ребят? Наплевав на ногу, он стоял, подняв голову к звездному небу, попытаться разглядеть, кому на этот раз не повезло попасть в лапы тирана. Ну кто там?! Над Тарасовым возникла изможденная мордашка Саши, с чем-то тяжеловатым в руках. Он готов был наброситься на неё с криками за глупость, за то, что сунулась одна, за то, что пришла к ним, но не смог. Сам не знал, почему, хотя догадывался, что просто так девчонка не уйдёт, а обязательно вляпается в историю. Гнев и одновременно радость. — Что б тебя! — тихо выругался Борис, не сдерживая улыбки. Впервые за долгое время наступила радость. Мужчина щурился, пытаясь разглядеть, всё ли в порядке с девушкой? Та тоже улыбалась, своими глазами увидев, что Бизон относительно здоров. — С ума сошла! Это опасно, ты понимаешь?! Свалилась на мою голову! — Не бурчи, — ласково проговорила Саша, сбросив на дно ямы флягу с водой. — Вот ещё, специально для тебя, теперь, надеюсь, я прощена? — вслед за сосудом, покатавшись по каменным выступам, приземлилось лекарство, немного запачкавшись в пыли, главное, что не треснуло. — Что там наверху происходит? Что с Шахом? — не раздумывая, Бизон снял защитный колпачок с шприца и воткнул иглу в ногу, отозвавшуюся очередной болью. Ничего-ничего, потом будет лучше. — Живее всех живых, строит планы, — со вздохом ответила Байсарова, просунув руку в решётку и что есть сил потянувшись к фляге. — Я им кое-что приготовила. — Сашка! — как можно тише прошипел Борис, покраснев от гнева. — Прекращай. Если поймают... — Не поймают, — с ироничной улыбкой перебила Саша, складывалось ощущение, что ей самой нравилось происходящее, словно сама искала риск и опасность, как смысл жизни. — Я же хитрая, к тому же аккуратно всё провернула, комар носа не подточит. Знаешь что? Тебе придется довериться мне, — с этими словами она исчезла, окончив разговор таким образом, не дав даже шанса на очередную поучительную речь.       В другой яме полуживой лежал Кот, судя по всему, охрана тащила именно его. Уроды! Издеваются как могут. Звать его бесполезно, пусть отходит, впереди неизвестно сколько дней проведенных в плену.       Ей нужен Дав.       Гасания сидел в самой дальней камере, пялился в пустоту, ожидая своей участи, и сильно нервничал, это можно понять по тому, как он постукивал ногой и изредка потряхивал кистью руки. Ничего удивительного, горец был здесь несколько лет назад, также сидел, так же морили голодом. Но не это его волнует. Рядом с грохотом упала фляга, не на шутку подорвав его. Мужчина с тревогой взглянул в небо, ожидая увидеть сурового Амира. Свои. — Дав... — Саша не знала, как начать неловкий разговор по поводу девочки. Наверное, это будет самый глупый вопрос, и как она спросит: «Дав, у тебя случайно дочки нет? Ну так, в гостях у Шаха». Горец ждал продолжения незаконченной фразы, предчувствовал, что речь зайдет о личном? Ему хотелось, чтобы этот глупый вопрос прозвучал. — В общем, я встретила девочку... у неё отец горец и я подумала... — Ты её видела?! Она в порядке?! — отбросив воду в сторону, Давид выпрыгнул бы из клетки, если бы мог. Лицо посуровело, и густые брови нахмурены, как будто он сильно разозлен на неё саму. — Так значит твоя?