***
Оставшиеся дни каникул Гермиона была молчалива и почти все время проводила с матерью в магазинах, выбирая одежду для будущего младенчика. Ее сердце больно сжималось при мысли о Томе, но она не делилась своими переживаниями с родителями, а лишь тихо плакала ночью. Часто слезы оставляли свой мокрый след печали на желтых страницах книг, делая текст расплывчатым и непонятным. В голове девушки возникал образ миловидной Аделаиды, которая всегда следила за своим внешним видом. Ее каштановые волосы часто были убраны в высокий хвост, а передние пряди ниспадали на лицо, которые так и хотелось откинуть назад. Ее пухлые губки сверкали на морозном солнышке, а руки были теплыми и мягкими, в отличие от пальцев Гермионы, испачканных в чернила. Грейнджер не могла поверить в то, что она переживает по этому поводу, ведь обыкновенно она не обращала внимание на мальчиков, зарываясь с головой в учебники. В то время, как Фредерика переживала разбитое сердце после несостоящейся любви с Седриком, Гермиона совершенно не понимала подругу, и советовала ей больше времени уделять урокам. Однако, теперь ей это не помогает, и все мысли так и возвращались ненароком к красивому взрослому Лорду. Девушке очень нравился этот мужчина тем, что он был целеустремленным и очень умным. А своими знаниями с удовольствием делился с юной Гермионой, не ругая ее за редкие ошибки и подробно объясняя все непонятные места, останавливаясь на особо трудных моментах. На новый год Том подарил ей обыкновенную большую черную шляпу. В тот вечер он просто передал ей красную круглую высокую коробку с широкой лентой, и пожал плечами в ответ на ее немой вопрос. Девушка с благоговением медленно развязала бант и достала этот утонченный аксессуар. На ее вопросы он не отвечал лишь потому, что сам не знал, что сказать в такой ситуации. Теперь Гермиона смотрела на ведьминскую шляпу, стоящую на полочке возле школьной сумки. Миссис Грейнджер была той еще модницей и оценила вкус магического знакомого своей дочери, а вот сама гриффиндорка еще не надевала этот элемент гардероба, считая себя недостаточно красивой для такого аксессуара. Отличница и староста подняла голову и посмотрела на часы, минутная стрелка которых лениво передвигалась от цифры к цифре. Книги уже не доставляли такого интереса, а все домашнее задание было сделано. Каждый раз Гермиона разбирала почту с тяжелым сердцем. Том Мракс давно не писал ей о том, как будут строиться их уроки в будущем году, а теперь девушка боялась, что их занятия прекратятся из-за того, что Лорд Слизерин не захочет общаться с отродьем грязнокровки, как он знает. Девушка ненавидела себя за ложь, а перед глазами до сих пор стояло надменное лицо Уильяма, и глаза, сверкающие искорками превосходства его сестры, которая тоже знала правду и своими тоненькими белоснежными пальчиками перебирала уложенные волосы Тома. Но оправдываться перед бывшим слизеринцем и открывать свои воспоминания совершенно не хотелось, а потому Гермиона все чаще шмыгала носом. Девушка откладывала встречу даже со своей подругой как можно дальше, забывая о том, что чуть больше чем через сутки ей придется вернуться в замок, где так много учеников и все с шумом снуют туда-сюда. Сейчас ей как никогда раньше хотелось быть в одиночестве. — Дочка, — так некстати вошел Ричард в комнату Гермионы, и та резко вытерла мокрые глаза. — Может расскажешь, почему ты сама не своя? Неужели тебя обидел твой учитель? — Нет, и нет, — хмыкнула девушка. — Тебе стоит немного сменить обстановку, развеяться, — беззаботно произнес мужчина, присаживаясь в кресло, ведь подавленное состояние своей девочки он не мог игнорировать. — Думаю, мы могли бы съездить на каток, а после зайти в твой любимый книжный. — Хорошо, папочка, — на лице Гермионы и впрям появилась искренняя улыбка, и она встала с кровати, чтобы начать собирать сумку. В торговом центре ничего не изменилось с последнего визита мисс Грейнджер. Сверкающие пестрыми красками витрины, стеклянные полы этажей, которые были наводнены магглами. Возле входов в лавочки сновали молодые люди, зазывая прохожих. Под ложечкой у Гермионы неприятно засосало от ощущения вины, что она снова отдалилась от родителей и очень эгоистично думала лишь о себе. Тихо фыркнув, девушка распустила небрежную косу и села в машину отца. Настроение ее действительно улучшилось после того, как она опустошила полочку в любимом книжном и поболтала с любезной продавщицей, которая была рада поделиться своими знаниями и накопленным опытом с молодой покупательницей, которая так мило выпрашивала у щедрого отца то одно, то другое издание. Однако, едва она расслабилась, как поняла, что это чувство было несвоевременным. Позади нее раздались громкий топот и чей-то выкрик ее имени. Через несколько секунд на глаза опустились теплые ладошки и Гермиона узнала неуклюжего Невилла. — Гермиона, — приветственно улыбнулся он, и кивнул мистеру Грейнджеру. — Как твои дела? — Замечательно, милый Невилл, — ответила девушка, но проницательный мальчик все же смог уловить нотки печали в глаза сокурсницы. — Кажется, ты обманываешь меня, — покачал он головой. В ответ Гермиона лишь тяжело вздохнула и пересказала на мальчику укороченную историю о своих рождественских каникулах, скрывая лишь имена и фамилии взрослых волшебников. Она впервые жаловалась кому-то на то, что считает себя никчёмной и бесталанной ученицей. К концу рассказа, девушка поняла, что по ее лицу текут слезы. Невилл, достал белоснежный платок со своими инициалами и протянул плачущей подруге: — Гермиона, ты одна из самых сильных людей, которых я знаю, — тихо, но уверенно начал мальчик. - Ты была той, кто правильно организовал нашу подготовку к экзамену. Первой сокурсницей, которая позвала меня в свою группу и всячески подтягивала в уроках, не давая получить отвратительную оценку. — И за это все называют меня занудой, — всхлипнула девушка. — Не слушай Рона, он просто дурак. Я то знаю, как ты можешь заразительно смеяться и веселиться. Ты готова спорить с преподавателем до последнего и отстаивать свое мнение. Ты перечитала книжек больше, чем весь наш факультет вместе взятый. На первом курсе ты смогла догадаться, что спрятано в Хогвартсе и была готова бесстрашно защищать эту тайну. Гермиона улыбнулась о воспоминаниях на первом курсе и извинилась за то, что тогда оглушила бедного Лонгботтома. — На втором курсе, ты умудрилась помочь Фредерике и Рону, даже будучи в беспамятстве и с легкостью сдала экзамены после полугодичного сна, — продолжил Невилл. — А еще я восхищаюсь тем ударом, которым ты сломала нос зазнайке Малфою. А потому не удивлен, что на Святочный Бал тебя пригласил именно Виктор Крам. Он был подходящей партией, а ты достойна лучшего. Ты очень красивая, умная принцесса. Девушка действительно перестала расстраиваться и поняла, что чистота крови не так важна. Жила же она без нее столько лет. Тут подошел и ее отец с теплым капучино, а Невиллу пришлось уйти развлекать кузин, которые любили покупать дорогие наряды от маггловских дизайнеров.***
Том круто обернулся и одарил Уильяма убийственным взглядом, заставив того поежиться. Непростительные заклятия давно не действовали на Мракса, а убить его было невозможно. Внимательно оглядел растрепанного канадца, слизеринец сделал шаг вперед, выходя из темного угла под блеклые лучи лунного света, которые просачивался из окна. — Молодой человек, — неожиданный скрипучий голос заставил Уильяма поежиться, — вы нарушили правила и совершили огромную ошибку. — Ошибку? — с распахнутыми глазами спросил юноша. Мужчина не стал отвечать на этот глупый вопрос, раздраженно дернув плечом и поднимая палочку. — Довольно! — резко крикнул он. — Ваше предложение для мисс Грейнджер было брошено, словно кость для последней собаки. — Пощадите, — совершенно по-детски пролепетал Дагворт и потянулся за ножом. — Не в этот раз, — злорадно усмехнулся Том и наступил на руку Уильяма. — Тебе придется хорошенько отплатить за обиду, нанесенную Гермионе. Свои условия я вышлю совой. А пока запомни одно, юнец. Сейчас перед тобой стоял Волан-де-Морт, уверен, что ты слышал о том, кто это. С такими словами, слизеринец трансгрессировал из замка, оставляя молодого человека биться в агонии и жевать свой собственный галстук. Опустив взгляд на руки, Том понял, что сжимает медальон Салазара, который придавал ему сил. Запутанные мысли он разряжал этим нехитрым устройством. Вернувшись в замок, мужчина устало сбросил пиджак, и прямо в рубашке и брюках завалился на кровать. Ему необходимо было переговорить с юной гриффиндоркой, которая заставила его задуматься о будущем. Несмотря на разговор в самолете, она все же недоверчиво относилась к нему, и скрывала свои чувства. Но перед тем, как снова разговаривать с Гермионой, у Лорда Мракса оставалось одно незаконченное дело. Крестражи больше не были ему необходимы, а потому их требовалось найти и окончательно уничтожить. Первым был золотой медальон Слизерина, который нашла после уборки Блэк-хауса и переслала ему Фредерика. В тот день Том был очень удивлен и первым делом наведался в пещеру, чтобы проверить чашу, в которой оказалась обыкновенная подделка. Шутливо проклиная Регулуса Блэка, Том лишь надеялся, что мальчишка не добрался до остальных крестражей и ему будет легко найти их. А вот восстановление души обещало быть довольно болезненным процессом, но Лорд был очень храбрым волшебником. Чаша Пуффендуя, изъятая у дальней родственницы Пенелопы хранилась в хранилище мадам Лейстрейндж, которая сейчас постигала азы материнства и готовилась устраивать праздничное крещение малышки.***
Дата крестин тщательно планировалась молодыми родителями заранее. Беллатриса хотела провести это мероприятие спустя два месяца после рождения, но ее муж настоял на том, что в роду Лейстрейндж крещение традиционно проходило в середине зимы. Для крещения была выбрана Музыкальная комната Лейстрейндж-Холла, где в свое время проходил обряд обращения Рудольфус, Рабастан и их отец. Леди Лейстрейндж с легкостью уступила мужу и принялась диктовать расторопному эльфу заказ, который должны были прислать из Индии: шелковые платья, пеленки и ленты, из которых крестные впоследствии сплетут белоснежные цветы. А вот позолоченную купель, сделанную ювелирами семнадцатого века, передавали из поколения в поколение. Лилия символизировала невинность и чистоту. У основания купели разместились премилые купидоны, играющие на лире, а сама чаша будто обвита густым плющом. Великолепное шелковое платьице цвета слоновой кости, с шифоновым кружевом была подарена бабушкой Друэллой на день рождения внучки и именно в нем должны были крестить юную Дельфину. Рудольфус с женой долгое время обсуждали претендентов на роль крестных их малышки. Это должны быть взрослые ответственные люди, которые могли бы позаботится о девочке. Жизнь четы Лейстрейнджей очень опасна и непредсказуема, и несмотря на то, что Белле муж запретил рисковать с собой, никто не знал, как повернется жизнь в следующую секунду. Крестным выбрали Тома Мракса-Слизерина, так как он не раз спасал Леди Лейстрейндж и приходил на помощь их семье. Рудольфус точно знал, что может с легкостью положиться на Темного Лорда, и доверить ему свое сокровище. За тринадцать лет заточения в Азкабане, куда проходить смогла лишь белокурая молодая девушка, которую она спасла от смерти, Беллатриса смогла много обдумать свои жизненные ценности. К Марлин она относилась как к дочери, а та просто была благодарна своей спасительнице и пыталась облегчить ее страдания в тюрьме. — Мой господин, — произнесла Леди, приподнимая из колыбели небольшой свёрток. — Она так похожа на тебя и у нее прекрасный магический потенциал. Забавно сморщив носик, девочка разглядывала отца и тянула к нему ручки. В голубых глазах плескался детский восторг и желание жить. - Гости вот-вот соберутся, госпожа, — шутливо поддержал ее игру супруг, затаив дыхание глядя на дочь. Еще в день свадьбы они начали называть друг друга Господин и Госпожа, выражая в первую очередь уважение, которое нередко было единственной причиной сохранения браков в чистокровных семьях. Но Лейстрейнджам повезло, и их любовь не угасла даже с годами, а лишь крепла под гнетом холодных стен Азкабана и ужасающего дыхания дементоров. В дверь постучали: это был один из эльфов, который принес огромный портрет, на котором была изображена маленькая девочка с круглолицей головкой, покрытой черненькими реденькими волосиками. Рудольфус был первым, кто вышел из комнаты с наследницей на руках в общий Зал, давая супруге несколько дополнительных минуток, чтобы поправить и без того идеальное нефритовое платье. Когда она подошла к алтарю, то увидела Дельфину около Тома, который улыбался, проводя пальцем по пухлой щечке. Малышка схватила пальчик подошедшей Марлин и забавно причмокнув, закрыла глазки. — А ты красавица, Дельфи, вся в матушку, — произнес Мракс, будучи очарованным малышкой. Беллатриса устало опустилась в кресло и отсалютовала бокалом с яблочным соком вошедшему Люциусу Малфою. Тот величественно ступал, поддерживая свою супругу, которая излучала счастливую улыбку и была искренне рада за сестру. — В чем смысл жизни, как не в воспитании собственного дитя, не так ли, Руди? — раздался усмехающийся возглас Сириуса. — Луна уже прошла половину своего пути, отмеренного на эту волшебную ночь, скоро настанет и твое время, — неопределенно ответил Лейстрейндж. В последние года он серьезно увлекся философией и любил говорить загадками. Наконец пришел магический старейший священник, который и проводил обряд крещения в чистокровных семьях волшебниках. Он искупал маленькую девчушку в холодной воде, пущенную из двух палочек крестных и поцеловал наследницу в лобик. Старик протянул два небольших колечка из белого золота. По ободку тянулась рунная цепочка, которая тут же становилась невидимой. — Поздравляю, Леди Лейстрейндж, — когда очередь дошла до Фредерики, она преподнесла свой подарок и обняла Беллатрикс, которая всегда внушала в нее ужас. Но она была кузиной Сириуса, а ради нее она была готова пропустить даже первый день учебы. Женщина кивнула и погладила девушку по рыжим волосам. Она считала ее очень милой и способной девушкой и желала познакомиться с ней поближе. Том не мог упустить возможность использовать этот вечер по максимуму, и именно за это способность его многие ненавидели: он всегда использовал ситуацию для своей выгоды, иногда ненамеренно. Пока в Музыкальной гостиной гости веселились, разглядывали бесчисленное множество подарков юной Дельфи и гадали о ее дальнейшей судьбе, а в детской комнате Марлин тихо укачивала саму виновницу торжества, в кабинете хозяина дома собрались бывшие пожиратели. Том попросил закатать рукава каждого из присутствующих и с легкостью убрал череп и змею, вылезающую из его рта. Он хотел сказать что-то еще, но тут же заметил огненный вихрь за окном и отворил балконную дверь. — Юная Леди, что вы тут делаете? — поднял бровь мужчина. — Я вышла подышать прохладным воздухом, услышала голоса, и как любой светский подросток прислушалась к ним, — кокетливо отвечала девушка, потупя взор. — А потом оказалась на этом балконе. — Вас родители не учили, что подслушивать это очень плохо, — проворчал тучный мужчина. — Что ж, мистер… — Фредерика обратилась за помощью к стоявшему здесь Мраксу и он направил ей мысленную подсказку. — Мистер Яксли. Мои родители были убиты четырнадцать лет назад и я вам советую воспользоваться маховиком времени или прочитать газетные хроники, чтобы узнать кем и при каких обстоятельствах это произошло. Со стороны остальных взрослых мужчин послышались смешки, а Том облокотился на красный стол, показав большой палец девушке. И все же небольшая дрожь пробежала по телу Поттер, злить Яксли было очень опасно. — Вы очаровательны, Леди Поттер-Блэк, — отсмеявшись сказал Лейстрейндж. — Но все же позвольте продолжить нам наше обсуждение. Фредерика улыбнулась и махнула рукой. Ее никто не собирался выгонять, а потому она заняла место возле Беллатрисы, ища в ней возможную поддержку. Разговор шел степенно и размеренно. Все согласились помочь Слизерину отыскать свои крестражи. Сложность заключалась лишь в диадеме Когтевран, которая была спрятана в Хогвартсе, а после увольнения Снейпа, никто из взрослых туда не мог попасть без подозрений. — Вы всегда держали нас в ежовых рукавицах, но то, что было в Азкабане, — прошептал Рабастан. — Это лучше не вспоминать. — Не думаю, что Азкабан — это самое большое зло, — вмешалась девочка. — Туда стоит сажать опасных преступников. — Фредерика, — предостерегающе проговорил Люциус. — Ты не знаешь, как это было. — Расскажите же мне! Все только и делают, что отмалчиваются. Крестный, профессор Снейп, Я хочу понять! — неожиданный всплеск эмоций сопроводился холодным ветром, который сдул все бумаги со стола Рудольфуса. — Ребенку не стоит знать об этом, — ласково проговорила Нарцисса. — Я уже не ребенок, миссис Малфой, — сложив руки на груди ответила Фредерика. — Я давно не ребенок. — Господа, — взял слово хозяин дома и жестом усадил девушку обратно в кресло. — Дамы. Я предлагаю утолить любопытство юной Блэк. Потому что скажу вам откровенно, я не понаслышке знаком с взрывным характером представительниц этого благородного дома. Беллатрикс в ответ на это послала в мужа уничтожающий взгляд и подлила себе в стакан еще яблочного сока. — До пятнадцатого века никто не слышал об этой чудовищной крепости. Изначально она не была тюрьмой и ни она, ни волшебник, создавший ее не попадали в область власти Министерства Магии до смерти Темного мага. Он не был похож на Геллерта Гриндевальда или Салазара Слизерина, которые поддерживали идею о чистоте крови и истребление неугодных грязнокровок, — перевел дыхание Люциус и тяжело вздохнул. — Он собрал под своим крыло самых мерзких темных тварей и не гнушался использовать ужасную магию. Все, кто жил рядом с ним и пытался его убедить стать лучше были жестоко замучены до смерти. — Министерство Магии не могло контролировать его. Никто не мог прекратить эти безумства, несмотря на то, что кровь лилась рекой. — Но что именно он делал в этой крепости и что поменялось? — жадно требовала ответа девушка. — Волшебник жил в одиночестве и соблюдал затворничество, но несмотря на это, заманивал к себе моряков-магглов и девушек-сироток. Он пытал их, строил страшные эксперименты, что впоследствии смерть казалось счастливым избавлением. И он дарил им это спустя несколько месяцев мучений. После каждого вскрика, каждой смерти, около пограничных чар возникало безличное существо в капюшоне, которое не исчезло после смерти злодея. Дементоры сохранили в памяти все, что видели на своем веку при служении хозяину Азкабана и транслировали свои воспоминания каждому из узников. — Это была не просто погружение в омут памяти, — слово взяла Беллатриса, потуже закутываясь в теплую шаль. — Ты словно сам становился одним из несчастных, и физически прочувствовал ту же боль, отчаяние. Словно тебя резали ножом изнутри или выкачивали кровь, а потом оставляли словно пустую фляжку на полу. И после всего этого ты не умирал, не забывал это… Стражники приносили тебе крохи еды и воды, дарующие немного сил и мучения повторялись. Фредерика передернулась и опустила ладони в лицо. Она чувствовала, что это еще не конец, и не хотела слушать такой подробный рассказ от людей, переживших этот ужас. Но девушка сама напросилась. — Он мог наполнить одну из камер холодной водой и держать там маленьких девочек, живьем и без анестезии вырезать органы. И все это ты чувствуешь на себе. Как холодное лезвие ножа дотрагивается вот здесь, — Рудольфус коснулся ладошкой до сердца. — И вспоминаешь все хорошее, что было в этой жизни. А потом начинается мучительная боль и потихоньку ты начинаешь сходить с ума. — А заботливому Министерству во главе с добрейшим директором Хогвартса совершенно нет дела до бедных узников, которые годами гниют в этом Аду. Они лишь разводят своими белыми ручками и не открывают народу всех тайн. Лишь тот, кто побывает там, может узнать, что же происходит на самом деле с провинившимися. Но раньше, никто не покидал стены Азкабана, оставаясь там, как пища для хищных рыб. Нарцисса, которая все это время читала французский роман, чтобы хотя бы не видеть лицо мужа, которое исказилось болью. Если бы Леди Малфой спросили, какое содержание несла предыдущая строчка, она бы пожала плечами, так как не знала ответа. Люциус настороженно следил за внимательно слушающей Фредерикой. Ее челюсти были сжаты, а по щеке предательски текла слеза. Губы Яксли сложились в тонкую трубочку, и он отвернулся к окну, чтобы не выдать своего наполненного превосходством взгляда. Беллатриса приобняла крестницу своего кузена и погладила по волосам, как бы успокаивая. В комнате воцарилась тишина на несколько секунд, пока ее не нарушила Поттер. — И почему его давно не уничтожили такие сильные волшебники, как вы, Лорд Мракс-Слизерин? — Несмотря на то, что мы являемся чистокровной элитой, на которой держится весь магический мир Британии, мы не можем безрассудно разрушать Бомбардой стены Азкабана. Стоит раскрыть глаза общественности на правду и постараться мирным путем все исправить, — медленно объяснил Том. — Я хочу вас поддержать! — пылко заявила пятнадцатилетняя девчонка, готовая играть во взрослые игры и снова спасать этот мир. — Замечательно, — широко улыбнулся Мракс. — Мнение народной Героини ценится гораздно больше, чем все наши вместе взятые. Но кажется сейчас, вам пора возвращаться в школу. Я обязательно позову вас на следующее собрание. Он поцеловал ручку девушки и проводил до камина. В любой другой раз Фредерика бы обиделась на то, что ее выгоняют из общего обсуждения, но сегодня она понимала, что услышала и так слишком много. Девушка опустилась на пол возле кресла, не заботясь о том, что она может испачкать или повредить платье. Она скинула туфли и обхватила колени. Наконец, дав волю рыданиям она смогла прочувствовать ту боль, которая нахлынула на нее. — Тихо-тихо, — мягкий голос продолжал твердить, что все хорошо, а чьи-то теплые губы коснулись лба рыжеволосой Поттер. Из-за слез она не слышала, как кто-то подошел к ней сзади и сколько времени прошло с момента ее возвращения в Поттер-мэнор, минуты, а может часы. Девушка крепкой хваткой вцепилась в рубашку мужчины и уловила приятный тонкий, одновременно сладкий и горький аромат. Фредерика в последний раз слышала эти древесные нотки в кабинете зельеварения, когда отмывала котлы на отработке.***
Стояла ночь. Темную комнату освещало лишь слабое свечение луны, пробивающиеся за занавесками. Женщина, одетая в домашний красный халат и лаковые туфли, сидела в кресле около окна и любовалась звездами, в компании древнего вина. Она давно не позволяла себе расслабиться, и сегодня, отправив сына в школу, Петунья наконец решила выполнить одно из своих желаний. - Я так устала… — Ты можешь поделиться всем, что тебя беспокоит? — затаив дыхание произнес француз, который подошел несколько минут назад и решил присоединиться к тихому вечеру магглы, присев в соседнее кресло и обняв ее. Закрыв глаза миссис Дурсль улыбнулась и коснулась щекой груди Армана. На секунду ей хотелось остановить время и сидеть так вечность, наслаждаясь ощущением чужого тепла и запаха, сводящего с ума. Но вспомнив о том, что она вдова, женщина отстранилась. — Тебе правда это интересно? — с надеждой шепотом спросила она. — Да, — просто ответил он. — Сейчас мне очень стыдно… — спрятав лицо в ладони, также тихо начала свой рассказ Петунья. — Мы так ужасно относились к дочери моей любимой сестры, а сейчас она приглашает меня в свой дом и заботиться о нас. — У нее большое доброе сердце, — заметил Арман. — А ведь я не помню, когда началась эта злоба, — вздохнула женщина. Ведь когда холодной октябрьской ночью шел проливной дождь и Вернон, выбрасывающий мусор, случайно обнаружил сверток с ребенком на нашем пороге, я была обескуражена странным поступком, убита горем, но рада появившейся дочке. Маленькая рыжеволосая принцесса… Рассказчица вздохнула и чокнувшись о бокал собеседника, залпом выпила свою порцию. Кажется, теперь она рассказывала больше самой себе, чем психологу из Франции. — Помню, как ей было три года и мы ездили в лес всей семьей. Стояла золотая осень, погода была теплой и сухой в тот год. Мы задолго планировали эти выходные, чтобы Вернон наконец смог отдохнуть от своей работы, которая преследовала его даже дома и побыть наконец с семьей. Я долго готовила традиционные булочки, которые так любит Дадличек, шотландские яйца и пирог со свининой для супруга и киш для моей маленькой племянницы. Тогда мы брали ее с собой на все мероприятия, не оставляя непредсказуемой старухе-соседке с ее ополоумевшими котами, — при воспоминании о том, что Фигг на самом деле являлась волшебницей Петунья скривилась. — Крона деревьев пестрила золотыми и красными цветами, а коричневая листва под ногами приятно шуршала, создавая усладу для ушей. Дети носились по лесу, пока я раскладывала еду, а Вернон разводил костер. Арман закрыл глаза и представил семейную идиллию. Нутром он чувствовал, что именно в этот день она закончится и для рыжеволосой девчушки начнутся худшие дни ее детства. — Фредерика все время падала, но отчего-то ее теплая флисовая кофточка кремового цвета оставалась идеально чистой. А вот платьице, подаренное бабушкой моего супруга, было слегка порванным из-за противной коряги, как называла ее малышка, — усмехнулась Петунья. — И вот, когда Дадли предложил сыграть в прятки, а я отвернулась, это чудо оказалась на верхушке дерева и заливисто смеялась, маша нам ручонками. Прошло около часа, пока мы нашли ее, о еде все забыли, а мое сердце пропустило несколько ударов. Как я узнала потом, это был ее первый магический выброс, которые впоследствии происходили почти каждую неделю. Однако, Фредерика не смогла слезть сама. Ее тоненькие косички расплелись от ветра, бушующего на высоте, а сама девочка начала плакать от страха. Вернону пришлось вызвать спасательную группу, которые на подъемном кране достали ее оттуда и заплатить большой штраф. С тех пор что-то поменялось, и он особенно сильно невзлюбил ее. Из общей детской Поттер переехала в чулан под лестницей, который казался ей страшной обителью всех ужасов мира. Петунья резко замолчала, давая понять, что дальше она не намерена обсуждать эту тему. Она и впрямь не нуждалась в чьих-то советах. То были дела давно минувших дней, и уж если она не могла забыть о них, то в ее силах было просто смириться и жить дальше. Пьерфон ощутил резкую смену настроения собеседницы и придвинул к ней поднос с клубникой, которую вырастили ниссе в зимнем саду Поттер-мэнора. Матушка Флимонта во все времена года любила отведать свежих ягод или фрукт, а потому завела такую приятную и вкусную традицию. Повара частенько готовили заварной крем, чтобы даже ночью их хозяйка могла доставить себе удовольствие.