Сердце Ван Цзи

      Лань Чжань едва не рухнул на колени. С уходом Магистра его покинули силы, словно небо с землей поменялись местами – закружилась голова, виски прорезала острая боль. А боль в солнечном сплетении, с которой он почти свыкся, вдруг усилилась настолько, что стала выносима с трудом.       С нечитаемым выражением лица он добрел до ближайшей сосны и ухватился за нее, в надежде как-нибудь справиться со всем этим. На занесенную снегом дорожку - туда, где только что исчезла фигура Магистра, он не в силах был больше смотреть. Душа молча истекала кровью. Непрекращающийся снег густо покрывал волосы, плечи, руки, оседал на ресницах и не таял… Отраженный от снега лунный свет казался Лань Ван Цзи слепящим. Было трудно смотреть, трудно дышать, но труднее всего оказалось очнуться и осознать происшедшее. Пытаясь справиться одновременно с физической болью, хаосом в душе и собственной памятью он по всем «фронтам» проигрывал.       Он понимал, что наговорил Магистру чего-то совершенно непереносимого. Но беда в том, что весь их короткий диалог словно стерся из памяти – Лань Чжань пытался вспомнить дословно, что и как он говорил буквально несколько минут назад, но отчего-то в сознании всплывали лишь короткие фрагменты. Только и их было достаточно для того, чтобы понять, что раскаиваться слишком поздно.       Наверное, все же с вином он переусердствовал - позволив себе слишком много эмоций на игре в «яблочко», Лань Чжань не справился с ними, оказавшись по сути в ловушке, когда Вей Ин вынудил его к разговору наедине. Слишком взведенные эмоциями, обстоятельствами, собственными переживаниями и недосказанностью за пять лет разлуки, они оба не выдержали испытания.       Лань Ван Цзи отлично понимал сейчас, что необходимо откровенно объясниться с Магистром и внести ясность, какой бы она ни была, дольше тянуть нельзя – слишком все вышло из-под контроля. Но правильные мысли едва не уплыли за горизонты сознания, поскольку необходимость возвращаться к гостям и завершать прием по случаю дня рождения брата в данный момент определила все. Лань Си Чень, Лань Хуань, Цзе У Цзюнь – мысли о брате быстро поставили «все на места», и Верховный заклинатель «вернулся в реальность», однако говорить что-либо сейчас был не в силах.       Именно таким его и нашел Лань Си Чень. Он не сразу смог разговорить брата – Ван Цзи словно не слышал его. Наконец, когда это удалось сделать, тот кивнул, растерянно улыбнулся и не оглядываясь отправился назад, к гостям.       Цзе У Цзюнь догадался, что между Ван Цзи и Магистром состоялся тяжелый разговор, - он видел, как быстро тот покинул территорию игры и как стремительно бросился за ним Вей У Сянь. В тот момент глава клана понадеялся, что эти двое, выговорившись, наконец придут к согласию, но теперь понял, что ошибся. Совершенно неживой, словно выпотрошенный изнутри Ван Цзи был явным тому подтверждением.       Когда они вернулись, игра уже закончилась, гости собирались расходиться. Понимая состояние брата, Цзе У Цзюнь решил было взять все в свои руки, и проводить гостей, как вдруг услышал его спокойный ровный голос: Верховный заклинатель благодарил всех за чудесный вечер и провожал каждого в отдельности или парами (кто как пришел) церемонным, элегантным поклоном.       Дольше всех задержались Цзян Чен и Цзин Лин. Лань Ван Цзи от себя лично пригласил Цзян Чена посещать Облачные глубины, когда только тот пожелает, поблагодарил за чудесный вечер, не забыв восхититься блестяще точным ударом плетью во время игры…       - Раз Верховный заклинатель не против, я хочу просить тебя остаться сегодня в Облачных глубинах, - сказал Цзе У Цзюнь, обращаясь к Цзян Чену.       «Кажется, эти двое нашли много общего», - подумал Лань Ван Цзи, и радость за брата помогла пережить ему собственное крушение. Он невольно ловил его благодарные взгляды, понимающего, что глава клана Цзян обязательно согласится принять его приглашение. С не меньшим удовлетворением Лань Ван Цзи наблюдал и за Сычжуем с Цзин Лином, спокойно обсуждающими на веранде что-то в ожидании старших. В том, как они говорили друг с другом не было и тени недопонимания или юношеской вражды...       Что они с таким интересом обсуждают? Что вообще происходит в Облачных глубинах?       Прощаясь, гости улыбались, многие уходили парами или небольшими группами, собираясь «провожаться». Слышались шутки, молодежь смеялась… Сегодня и правда был особенный день – все прошло с блеском, начиная от застолья и речей по поводу Поры мудрости главы клана Лань, завершая игрой в «яблочко».       Слишком давно не наблюдал Хань Гуан Цзюнь в клановой обители столько счастливых людей и был рад иметь к этому отношение, вот только… Ему казалось, что вокруг счастливы все, кроме них с Магистром. Даже сейчас, после всего случившегося, он был не в силах отделить себя от Вей У Сяня, мысля по-прежнему: «мы».       Чувствуя себя третьим лишним, Лань Ван Цзи с достоинством поклонился Цзян Чену и брату и, развернувшись к выходу, собрался было удалиться в цзинши...       - Это он принес тебя в Облачные глубины, - неожиданно сказал глава клана Цзян ему в спину. Ноги Лань Ван Цзи приросли к месту и в зале приема взорвалась оглушающая тишина.       - Что?.. – Верховный заклинатель обернулся, словно громом пораженный. Он смотрел то на брата, то на Цзян Чена понимая, что они, кажется, действуют за одно. Сердце Ван Цзи резко ударилось о ребра и замерло.       - Что ты хочешь сказать, Цзян Чен? - спросил он, догадываясь обо всем, но горячо желая услышать подтверждение, ведь от него зависело слишком многое.       - Из Юнь Пина домой тебя на руках принес Магистр Вей, - продолжил Цзян Чен.       - Это правда, Ван Цзи, – подтвердил Лань Си Чень.       - Говорите, - отозвался Лань Чжань тоном Верховного заклинателя, чтобы хоть как-то скрыть смятение, охватившее все его существо.       - Ты думаешь, что во время сражения на пустыре ты был ранен, - сказал задумчиво Цзе У Цзюнь, переглядываясь с Цзян Ченом.       - На самом деле ты был убит, Лань Ван Цзи, - уточнил тот. – Ты не дышал, и мы все уже думали, что потеряли тебя, когда вдруг появился Магистр со своей флейтой…       - Он спас тебя, - взволнованно сказал Лань Си Чень и с беспокойством взглянул на брата, переживая, как воспримет он их внезапное вторжение в его личную жизнь – все же никогда никого третьего не касалось то, о чем братья говорили друг другу один на один.       - Магистр воплотил Призрака, напавшего на тебя через сущность Проводника, и все завершилось благополучно, – закончил глава клана Лань.       - …перед тем, как это сделать, - продолжил Цзян Чен, - он пообещал, что убьет меня, если я случайно упущу тот момент, когда тебе станет хуже, или если ты не выживешь, пока он разбирается с ситуацией…       - Какой ситуацией? – спросил глухо Ван Цзи, понимая, что новоявленные друзья всерьез собрались выпотрошить его душу. Однако он отдал им должное, – только внезапностью и могли эти двое сейчас достучаться до него, готового «уйти на дно глубин своей печали». Тем более, он хотел знать правду о том, что случилось на пустыре.       - Я потребовал с него обещание, что ты выживешь в любом случае, - сказал глава клана Лань.       - … он дал тебе его? – голос Лань Ван Цзи невольно дрогнул.       - Он сказал: если ты не выживешь, то мне и спрашивать будет не с кого.       - Как он оказался на пустыре? – спросил Ван Цзи.       - Сычжуй, - ответил Лань Си Чень, - он давно общается с Магистром, но боялся говорить тебе, опасаясь твоего недовольства. Это он послал Вей У Сяню бабочку-вестницу в разгар битвы. Чудо, что Магистр успел вовремя...       - Я совсем ничего не помню, - голос Ван Цзи звучал устало, но взгляд наполнился теплом, в глазах ожила надежда.       - Ван Цзи… Прости, что говорю об этом при Цзян Чене, но, поверь – он такой же свидетель тех событий, что и я.       - Говори, - Ван Цзи медленно кивнул и отступил назад к одной из каменных колонн, в надежде обрести опору для себя: сегодня всего было слишком – и крахов и внезапных, почти нереальных возрождений.       - Магистр провел у твоей постели четыре дня и три ночи. Он не отходил ни на минуту до тех пор, пока ты не заснул нормальным сном, - Лань Си Чень наконец сказал то, что хотел сказать уже давно.       - Ч-что? – к этому Верховный заклинатель был совсем не готов.       - Все это время он не ел и не спал, Ван Цзи. Он давал тебе воды, когда ты этого хотел, вытирал пот, слушал, что ты говорил в бреду… - тут Лань Си Чень осекся и обернулся к Цзян Чену, взглядом прося помощи. И та не замедлила прийти.       - Это он велел Сычжую купить теплое одеяло, он поддерживал в цзинши тепло в течение четырех дней, сотворив Пылающий огонь. – Цзян Чен явно пытался свернуть с «опасной» темы: решившись открыть глаза Ван Цзи, оба они тем не менее хотели обойти стороной слишком личное. Увы, не получилось.       - Он… знает?.. – спросил Ван Цзи обреченно, сжимая лицо ладонями. Зная наперед, какой будет ответ, именно сейчас он окончательно осознал весь масштаб сегодняшней катастрофы.       - Да, - сказал мягко Цзе У Цзюнь. – Он знает.       В глубине души Верховный заклинатель предполагал, что ситуация в Юнь Пине могла бы разрешиться с помощью Магистра, только всерьез такой мысли не допускал. Но то, что в действительности все обстояло именно так, и что история его выздоровления напрямую связана с Вей Ином, даже представить себе не мог! К тому же он отлично понимал, вернее – знал, ЧТО мог сказать в бессознательном состоянии. А если так и случилось, то получается, что Вей Ин пришел сегодня в Облачные глубины потому, что знал о его чувствах?..       И что же он получил в ответ?..       «Тебя не было пять лет, Вей Ин. Неужели из-за появления в Облачных глубинах неделю назад на пару часов ты вдруг решил, что имеешь право что-то требовать от меня?.. Ты всерьез считаешь такой повод значительным, для подобных условий? Ты действительно считаешь, что лишь поэтому все должно стать как прежде?»       «Кажется, так я сказал? – думал он. - Или как-нибудь еще хуже?..»       - Почему в тот день он отказался остаться?.. – Ван Цзи казался совершенно раздавленным, так глухо звучал его голос. – Хотя, это уже неважно. Почему вы не сказали мне раньше?.. Нет… это тоже неважно…       - Ван Цзи, я не мог сказать, прости! - с горечью отвечал глава клана Лань. - Я не раз порывался это сделать, но Магистр был очень против. Он не хотел, чтобы ты знал правду, и просил меня молчать, – Лань Си Чень явно чувствовал вину, и Цзян Чен, стараясь поддержать его, подошел ближе. Он хотел коснуться его, но в последний момент не решился и опустил руку.       - Мне кажется, я понимаю Вей Ина, - неожиданно сказал он. – На его месте, вероятно, я поступил бы так же.       Лань Си Чень медленно повернул голову и внимательно посмотрел на него – так, словно видит главу клана Цзян впервые. В этот момент между ними кое-что обрело ясность. Глядя друг на друга, они оказались настолько поглощены этим занятием, что оба невольно вздрогнули, когда услышали смех Верховного заклинателя.       Столько боли и досады было в этом смехе, что ни Лань Хуань, ни Цзян Чен не посмели ничего сказать. Они одновременно повернули головы и уставились на него, не понимая, что происходит: Верховный заклинатель смеялся, и смех его был горше самых горьких слез.       - Я… я… понимаю вас, - наконец проговорил он, - ...Облачные глубины. Иногда в них можно провалиться так глубоко, что не заметить сияния Солнца, - за смехом Ван Цзи угадывались слезы. Он был и потрясен, и обрадован, и окончательно убит сегодняшним столкновением с Магистром. Именно сейчас он до конца осознал всю нелепость происшедшего у целебного источника и прекрасно представлял, какую боль невольно причинил Вей Ину.       В воспаленном мозгу металась одна и та же мысль: четыре дня Магистр согревал его своим телом, когда одеяла было недостаточно, вытирал лицо полотенцем, умывал, поил, слушал его… В конце концов, это он развязал лобную ленту и снял тиару!.. О, боги!..       - Это может значить только одно, – невольно произнес он вслух, и растерянно взглянул на Цзян Чена.       - Да, - ни минуты не колеблясь, отозвался тот, стараясь при этом не смотреть на старшего Ланя. – Ты все правильно понял.       Цзян Чен и Си Чень стояли друг к другу довольно близко и старательно избегали встреч взглядами. Лань Ван Цзи, если бы не находился в глубоком шоке от внезапно открывшейся информации, много чего понял бы. Но он был совершенно не в состоянии обратить на это внимание, и не заметил. Совсем.       - Где Сычжуй? – спросил он, глядя прямо перед собой.       - Они были здесь с Цзин Лином, - ответил Цзян Чен.       - Я позову, если он тебе нужен, - сказал старший Лань.       - Пусть придет в цзинши, - сказал Лань Ван Цзи как-то совсем потеряно, и добавил - Сейчас.       - Не наказывай его, - осторожно попросил Лань Си Чень.       - Наказывать? - Верховный заклинатель вновь горько усмехнулся, - Да я благодарен. Безмерно, – с этими словами он отшатнулся от каменной колонны, на которую опирался, и покинул зал приема. Лань Си Чень и Цзян Чен одновременно проводили глазами развевающиеся полы серебристо-серых одежд, колыхнувшиеся черные волосы с единственной серебряной прядкой, длинные концы лобной ленты…       Когда шаги Верховного заклинателя стихли, они продолжили стоять, не шелохнувшись - вопрос, слишком интересующий главу клана Лань, висел в воздухе домокловым мечом. Цзян Чен понимал, что невольно открылся в том, о чем хотел молчать как можно дольше, и с трепетом ждал реакции Лань Си Ченя.       - Скажи, почему?.. – спросил тот, напряженно ожидая ответа.       - А?.. Что? – переспросил Цзян Чен, не сразу поняв, что к нему обращаются.       - Ты сказал, что на месте Магистра поступил бы так же, - сказал Лань Си Чень, по-прежнему не двигаясь.       - Да… я так сказал.       Цзян Чен попытался отойти на пару шагов от Лань Си Ченя – слишком трудно ему было находиться с ним в столь опасной близости, но тот мгновенно перехватил его руку выше серебряного браслета с кольцом, в котором таилась смертоносная плеть Цзыдянь, и заставил остаться на месте.       - Почему? - настойчиво повторил он свой вопрос и, наконец, посмотрел на Цзян Чена обволакивающим, завораживающим, почти ласкающим взглядом, чем и застал его врасплох. Глава клана Цзян быстро и рвано вздохнул. Он очень старался, чтобы старший Лань не заметил его срывающееся дыхание, но быстро понял, что ничего уже не может скрыть, и «прыгнул с разбегу в холодную воду».       - Если для меня был бы кто-то так же дорог, как Лань Ван Цзи для Вей Ина… - сказал он. - Я не поставил бы на первое место чувства.       - …но…что бы ты поставил на первое место? – голос Лань Си Ченя сейчас звучал мягче, тише, теплее, притягивал к себе, манил головокружительной сладостью сближения и Цзян Чен уже падал в эту пропасть, когда старший Лань сделал к нему еще один осторожный шаг.       - Его… благополучие, - с трудом произнес Цзян Чен, понимая, что концы лобной ленты первого нефрита касаются его щеки. Не выдержав напряжения, он повернул голову. Потом - все, что он мог понимать, помнить и чувствовать: теплое дыхание у самых губ и глубокие темно-карие глаза, в которых – Вселенная. Давнее, страстное желание быть ближе тугим обручем стянуло грудь, кольцо Цзыдянь внезапно обожгло, и плеть, готовая вырваться на свободу, затрепетала в ладони.       - Тише, - прошептал Си Чень где-то у самого уха, длинные волосы скользнули по шее и Цзян Чен услышал ласковую усмешку, - Не буди Цзыдянь, я тебе не враг.       - … кто ты… для меня? – спросил Цзян Чен севшим голосом, с трудом ощущая пол под ногами.       - Еще не знаю… - ответил Лань Си Чень, - но хочу узнать...       Улыбка озарила мягким светом глубокие темные глаза и скользящей прохладой на губах, пробующими, осторожными касаниями языка ожил поцелуй. Цзян Чен внезапно напрягся, не в силах справиться с охватившими эмоциями. В этот невероятно прекрасный момент его организм словно с ума сошел: он трепетал весь - от ступней до тиары, скрепляющей волосы, сердце билось сильно и часто.       Сдерживая стон, он задыхался - так рвался из души восторг и страх перед давно желанной лаской. Долго скрываемая страсть сковала его, и он почти не смог ответить на нежные, прохладные касания губ первого нефрита. Лань Си Чень как-то сразу понял это и обнял его, скользнув ладонью по талии, мягко и настойчиво привлекая ближе к себе. Этот жест словно что-то высвободил внутри: Цзян Чен вздохнул полной грудью и губы его приоткрылись сами, давая горячий ответ.       А дальше… Поцелуи превратились в чувственный поединок: нежность, скользящая прохлада Си Ченя и резковатая, нетерпеливая ласка Цзян Чена. Один – неторопливый, обволакивающий, прохладный, скользящий, другой - нетерпеливый, будоражаще страстный, горячий, откровенный…       - Как ты… думаешь, - шептал Лань Си Чень в кратких перерывах между поцелуями. – Нам удалось… его… убедить?       - … хочу… надеяться… - у Цзян Чена кружилась голова, он с трудом понимал, о чем его спрашивают. Прохладные губы Си Ченя казались слаще «Улыбки императора», а его шепот, его тихая усмешка, ладонь, скользящая по щеке, по шее, груди, казались сном, и Цзян Чен проваливался в него все глубже.       - Так да или нет? – усмехнулся Лань Си Чень. Происходящее казалось ему чудом. Он был настолько тронут молчаливой страстностью Цзян Чена, что плохо ощущал под ногами пол. Но сильней всего его манила откровенность главы клана Цзян - тот всем существом стремился к нему, упивался близостью, словно крепким вином. Старший Лань чувствовал себя нужным, словно воздух, всем сердцем пытался довериться, забыв, наконец, о давних душевных шрамах. От волнения, незнакомой лихорадочной радости, страха и поцелуев Цзян Чена, Лань Си Чень сам становился воздухом – почти облаком, «поднимающимся из глубин».       - Скажи… - шептал он в губы Цзян Чена, - …да или нет?       Он повторил свой вопрос снова, но спрашивал теперь совсем о другом. Чувствовал ли это Цзян Чен? Понимал ли, когда отвечал, задыхаясь от счастья: «Да… да... да…»?..

***

      Лань Ван Цзи любил снег. В детстве он часами мог смотреть, как тот падает, постепенно накрывая землю белой вуалью, и думать о чем-то своем. Вот и сейчас он не дошел до цзинши всего несколько шагов, - остановился на террасе, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Мягкие, крупные снежинки падали на ресницы, щеки, застревали в складках губ и таяли. Ветер, что поднял вьюгу всего пару часов назад, утих и зимняя тишь завладела Облачными глубинами.       Вдыхая полной грудью холодный воздух, Лань Ван Цзи пытался привести мысли в порядок и достичь равновесия в душе до появления Сычжуя, но получалось плохо. Думать он мог только о Магистре, и никакого умиротворения, конечно, эти мысли не приносили. Первоначально шокирующая информация, которую открыли ему брат и Цзян Чен, сейчас уже не казалась невероятной. Обдумывая ее по дороге в цзинши, он вспомнил многие детали в поведении Вей Ина, что не раз замечал в течение дня, пока ревностно наблюдал за ним. Теперь он понимал их истинный смысл и видел все совсем в ином свете:       …на самом деле, Вей не был развязным – весь день он ужасно нервничал, не знал, как с собой совладать и, развлекая общество, боролся таким способом с грузом переживаний.       …он не был и завзятым пьяницей. Количество выпитого им вина было равнозначно силе мучивших его сомнений – правильно ли сделал, что пришел, правдивы ли признания, что он слышал из уст раненого Лань Ван Цзи в те несколько бессонных ночей у его постели.       …Вей Ин самоустранился на годы не потому, что его отношение к другу изменилось – зная о его чувствах, он не позволил своим желаниям оказаться важнее его благополучия, как Верховного мага и главы кланов заклинателей, заботясь о его репутации в глазах общества.       …наконец, накричав на него у целебного источника, он ничего, конечно, не требовал. Все резкие слова, что невольно «упали на голову» и «взорвали душу» Верховного заклинателя на самом деле были сказаны потому, что Магистр слишком испугался за его жизнь, за неоправданный риск, который тот допустил, и в целом - говорят о его чувствах, которые как минимум остались прежними, а как максимум…       За этот «максимум» Лань Чжань до сих пор не позволял себе «заглянуть». Осознавая полную картину раскрывшихся обстоятельств, он все равно не мог до конца отпустить себя. Давило чувство вины за собственный срыв – он проклинал себя за каждое слово, сказанное холодным, едва ли не презрительным тоном.       Он отлично понимал: накрученные переживаниями, они оба до крайности раздразнили друг друга игрой «в яблочко». Оба хотели сближения, оба не смели открыться, не будучи уверенными во взаимности, и оба жестоко рисковали, не в состоянии адекватно оценить степень риска под влиянием «Улыбки императора».       "…Ты обо мне подумал, Лань Чжань?!.. Ты хоть представляешь, что я пережил сейчас?!.. Тебе жить надоело?!..." – короткие, полные боли фразы Вей Ина по кругу «ходили» в голове Верховного заклинателя и, каждый раз повторяясь, били наотмашь. В этом хаосе чувств и мыслей душа Лань Чжаня ментально «кричала» в пустоту то, что он хотел бы сказать Магистру на самом деле.       … Я страшно соскучился за эти пять лет…       …Ждал тебя каждый день… устал без тебя жить…       …Прости за безрассудную выходку…       …Хочу всегда быть с тобой… Как бы ты ни назвал это: дружбой – останусь другом, приятелем – стану им…       Только не отвергай…       Сейчас, у порога цзинши снова и снова переживая сегодняшний разговор у источника, Лань Чжань не замечал, что плачет. Слезы застилали бы глаза, если б они были открыты, но, кажется, с закрытыми глазами Лань Чжань видел гораздо лучше… Из-под век, из-под вздрагивающих ресниц горячие слезы рвались на свободу вместе с болью, тревожа смещенное ядро, окрашиваясь в розовый цвет…       - Хань Гуан Цзюнь, - позвал осторожно Лань Сычжуй, но, поглощенный мыслями, тот не отозвался.       Вот уже несколько минут Сычжуй стоял поодаль, невольно наблюдая за Верховным заклинателем, не смея нарушить его уединение и не мог решить – уйти или остаться. Воочию наблюдая чувства наставника и родного человека, он, конечно, понимал, что тот сейчас не нуждается в свидетелях. С другой стороны – глава клана послал его сюда, потому что Хань Гуан Цзюнь сам об этом просил. А не выполнить просьбу Верховного заклинателя Сычжуй не мог по определению.       - Хань Гуан Цзюнь, - позвал он громче, - ты хотел меня видеть?       На этот раз Верховный заклинатель отреагировал. Он опустил голову, открыл глаза, смахнул слезы рукавом и на серебристой ткани тотчас остались бледные розовые пятна. Когда он обернулся и взглянул на Сычжуя, тот с трудом узнал его.       Хуань Гуан Цзюнь был откровенно расстроен чем-то - такие невероятно глубокие, темные глаза у него Сычжуй видел впервые. Конечно, он заметил и следы слез, но сильнее всего его поразило другое – облик Верховного заклинателя стал как будто мягче, теплее. Куда-то исчезла каменная невозмутимость и извечная эмоциональная прохлада, которой от второго нефрита Гу Су всегда веяло за версту. А еще – он улыбался. Улыбался так, словно хотел сказать: «Сознавайся, дрянной мальчишка! Я теперь все знаю». И не успел Сычжуй все это уложить в своих мыслях, как Верховный заклинатель сам заговорил с ним.       - Где его дом?.. – спросил он. - Чей? – растерялся Сычжуй.       - Не изображай невинность. Я знаю - это ты послал Магистру бабочку-вестницу во время сражения в Юнь Пине.       - Прости, Хань Гуань Цзюнь, – смутился Сычжуй, - я хотел…       И тут Верховный заклинатель ПЕРЕБИЛ Сычжуя (!!!).       - Я знаю. Но мне важнее знать – как далеко находится то место, где сейчас живет Магистр?..       - Я не…       - Знаешь, Сычжуй. Не бойся, скажи, - я хочу и должен знать.       - На самом деле…       - Говори, прошу тебя, - смягчился Хань Гуан Цзюнь, и невольно отвернулся, пряча вновь набежавшие слезы. Тогда Сычжуй наконец решился все рассказать.       - Я никогда ничего не хотел скрывать от тебя, Хань Гуан Цзюнь. Да, я был у него несколько раз… Не говорил тебе – думал, рассердишься… Безымянная гора в Илине. Она возвышается прямо на окраине города, рядом с проезжей дорогой. Раньше там никто не жил, но жители Илина помогли Учителю Вею выстроить на ней дом. Они очень любят его.       - Еще бы… – вырвалось невольно у Лань Чжаня.       - Они построили богатый дом, - продолжал Сычжуй.       - Он живет один? – Лань Чжань прижал ладонь к глазам, желая скрыть волнение, а когда отнял ее, заметил капли крови на ней и нахмурился.       - Один. Даже прислугу не держит. Но к нему постоянно приходит кто-нибудь из города, приносят угощения, помогают смотреть за домом, даже вырыли колодец. На горе теперь есть вода – она чистая и вкусная…       - А ученики? – спросил Лань Чжань и снова посмотрел на Сычжуя.       - Учитель Вей не берет учеников.       - Почему? – этот факт очень удивил Лань Чжаня.       - Он не говорил. Он вообще малоразговорчив последнее время. Только про Проводников рассказал, когда я приходил к нему накануне событий в Юнь Пине.       - Чем же он занят все время?       - Он много читает и все время пишет что-то. У него на горе небольшая, уютная библиотека. Учитель Вей почти все время проводит в ней.       - Вей Ин и книги? – казалось, сильнее удивить Верховного заклинателя нельзя. Но оказалось, что все же возможно.       - А еще… - Сычжуй вдруг умолк, словно раздумывая – рассказывать или нет.       - Что? – не выдержал Лань Чжань.       - Хань Гуан Цзюнь, когда я был в библиотеке, видел гуцинь. Не знаю, зачем он там. Неужели Магистр умеет на нем играть?..       Вопрос Сычжуя повис в воздухе, оставшись без ответа. Хань Гуан Цзюнь жестом подозвал его к себе, и неожиданно высыпал ему в ладони пригоршню серебра. А когда снова заговорил, Сычжуй невольно ощутил де жа вю. Казалось, не так давно что-то подобное уже происходило: темные глаза, в них еще не высохли слезы, красивые руки, полные серебра, и мягким голосом – просьба, которую не выполнить невозможно.       - Возьми… Купи вина. Лучшие сорта «Улыбки Императора». Неважно, сколько будет стоить – купи лучшее из того, что найдешь. Вот, возьми еще…       Казалось, Верховный заклинатель «вывернул все свои карманы». Зачем Хань Гуан Цзюню понадобилось столько вина на ночь глядя, Сычжуй спрашивать не рискнул, лишь смутные предположения тревожили надеждой юную душу.       - Я буду ждать. – А эту фразу наставник говорил только тогда, когда желал, чтобы время ускорило свой бег, и Сычжуй за долгие годы усвоил это значительно лучше остальных правил Гу Су Лань.       - Хань Гуан Цзюнь снова нуждается в быстроте моих ног? – теперь он точно знал откуда взялось странное ощущение де жа вю. Верховный заклинатель ничего не ответил.       - Я скоро! – пообещал Сычжуй и, поклонившись наставнику, быстро удалился. Лань Чжань смотрел вслед уходящему Сычжую, не замечая, что весь в снегу. Ему не было холодно, пусть одежда, усыпанная снегом, ощутимо намокла... Он думал только о том, что в гости не стоит идти без подарка. Особенно, в гости к Магистру Вею, - к Вей Ину.       Он понятия не имел, как пойдет разговор (если пойдет, если Вей вообще станет его слушать, если он окажется дома, если… если… если…). Одно он знал точно – ничто не в силах остановить его сейчас. Он должен его найти, где бы тот ни был. И обязательно найдет, даже если для этого придется перевернуть «вверх дном» всю Поднебесную.       Словно в мощном потоке его топило сейчас, - он хотел сказать Вей Ину все, что передумал и перечувствовал за годы разлуки. И очень хотел видеть при этом его глаза. Вино пусть будет после: они выпьют вместе, каким бы ни был повод – счастливым или несчастным, но сначала, пожалуйста, - пусть Магистр выслушает, пусть позволит сказать…       - Я буду ждать, - одними губами произнес Лань Чжань. Когда фигура Сычжуя исчезла из виду, он провел ладонью по волосам, стряхивая снег, и отправился к себе.