His demons

Когда приходит время спать, впервые за долгое время Сан оказывается между ними. Холодные ноги Уёна прижимаются к лодыжкам, а горячая ладонь Сонхва ложится на живот. Это создаёт некий диссонанс, от чего он долго не может уснуть. Хотя всё это — всего лишь отговорка для самого себя. Ведь если быть честным, то он не может уснуть из-за слов старшего, сказанных после секса. — Я хочу видеть тебя таким чаще, — Сонхва опустил глаза, будто стесняясь. Он неохотно стянул рукава водолазки с кистей, его грудь часто вздымалась, чёрная чёлка прилипла ко лбу, а на подбородке висела маленькая капелька пота. Сан вытер ее, и Сонхва поднял голову, перестав разминать затёкшие запястья. Сан поцеловал его как никогда прежде властно, не разрешая доминировать, сминая податливые губы, будто касается их в последний раз, давая ему своеобразное обещание исполнить это желание. Утро приходит вместе с будильником старшего. Обычно Сан так устаёт, вкалывая на работе, что не слышит его и просыпается чуть позже уже от громких стонов Уёна и возбуждения, которое влажными волнами прокатывается от головы до паха. В эти моменты он лежит под одеялом и остервенело кусает губы и пальцы, проклиная себя и своё дико неразумное желание выебать обоих. А после все же не сдерживается, отыгрываясь на Уёне. Но сегодня все по-другому. После вчерашних посиделок младший спит как убитый, а проснувшийся рано Сан из-под прикрытых век наблюдает, как Сонхва уходит в душ. Так хочется пойти за ним, но вместо этого, загоняя пошлые фантазии поглубже, он вылезает из тёплого капкана рук Уёна, натягивает его же пижамные штаны, которые висят на худых бёдрах на честном слове, и идёт на кухню. Плотно закрыв за собой дверь, он включает кофемашину. Помнится, когда-то Сан варил кофе для парней каждый день, даже подарил им специальные пластиковые стаканчики для холодных напитков, чтобы они могли брать их с собой. Он и сейчас готовит кофе каждый день, но не дома и не для них. Эти мысли оставляют привкус горечи на языке и пробуждают чувство вины в сердце. Руки делают все на автомате. Любимый процесс, отточенный до совершенства, все так же приносит наслаждение, затягивая в вихрь звуков: лезвия кофемолки, превращающие зерна в пыль, шуршание льда, скользящего по стенкам пластика, пар, взбивающий молоко в пенку; и ароматов: нежный миндаль, шоколадная арабика, терпкая горчинка робусты и нотка пряной корицы. Закрывая стаканчик прозрачной крышкой и слегка приминая густую пенку, Сан вздрагивает от неожиданности, когда чужие губы касаются шеи и выхватывают его из кофейного забвения. — М-м-м, холодный миндальный латте, — дыхание Сонхва обдаёт кожу жаром, в нос заползает мятный запах пасты, а от низкого и хриплого с утра голоса по затылку бегут мурашки. Затаив дыхание, Сан разворачивается к старшему лицом. Сонхва смотрит на него не так как всегда. Что-то изменилось в его темно-карих глазах со вчерашнего дня. И если раньше в потемневшем взгляде было сомнение, то теперь... Сан вновь думает о его словах, сказанных вчера, кладёт ладони на его шею и поглаживает большим пальцем след, который виднеется из-под узкого ворота вязаного свитера. Сонхва красивый, невероятно и неповторимо прекрасный. Он вызывает бурю необъяснимых эмоций, рвущихся наружу, и Сатана внутри Сана мечется из стороны в сторону, опасно натягивая цепи, сковывающие его. Сан медленно тянется к его губам и невесомо касается их своими. Ему кажется, что этот момент длится вечность. За эти секунды в памяти пролетают все немногочисленные разы, когда он целовал Сонхва не в присутствии Уёна. Их можно сосчитать на пальцах одной руки. И все они ощущались неловко. Сердце как обычно начинает биться быстрее, в груди разрастается что-то горячее и дикое, неудержимыми потоками разливаясь по всему телу. Но в этот раз он чувствует себя увереннее и капельку отчаянней. Он льнет к Сонхва, и тот кладёт тёплые ладони на обнаженную поясницу. Неловкость отступает, и Сан чувствует, как пробуждается неукротимое желание. Одна из цепей рвётся, звоном свободы отдаваясь в сознании. Сан целует Сонхва жадно, вторгаясь языком в рот, сжимая пальцами шею, не позволяя отстраниться. Губы старшего упругие и не такие мягкие как у Уёна, но кусать и посасывать их также приятно. Он оттягивает зубами нижнюю, скользит по ней языком, играется и дразнит, упиваясь чужим тихим стоном, прижимается все теснее. Сонхва отвечает, и Сан сходит с ума. Но его отодвигают. Медленно и нерешительно, сжимая раскалённые пальцы на рёбрах, Сонхва отстраняет его от себя слишком скоро. — Сан-а, мне.... — Сонхва тяжело дышит и смотрит на покрасневшие губы напротив. — Пятница... работа... я... — он запинается и нервно сглатывает, кадык резко дергается, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. — Пожалуйста. Сохрани вот это все до вечера. Он целует Сана в лоб, хватает свой стаканчик кофе, бросает фирменное «люблю, увидимся вечером» и тихо щёлкает замком входной двери, оставляя в полной растерянности. Желание пожирает воздух в легких Сана. Он умывает лицо ледяной водой, но лучше не становится. Руки предательски дрожат, когда он чистит зубы. Глаза в отражении зеркала выглядят чёрными. Сонхва возбудил, не дал и сбежал. Сан возвращается в постель к Уёну, сна ни в одном глазу. Будить младшего не хочется, но тот просыпается сам. Он ёрзает, и Сан уже ожидает услышать от него такое привычное по утрам «Уён-и хочет ласки», рука на низком старте и готова опуститься на бедро младшего, но парень кладёт голову на его обнаженную грудь, тяжело вздыхает, и Сан понимает — что-то не так. — Мне тебя не хватает, и я сейчас не только про секс, — Уён говорит так тихо, будто надеется, что его не услышат. — Я знаю, что твоя работа очень важна для тебя, просто... — голос младшего дрожит. — Просто вчера, когда я пришёл, и ты был дома... Я был так счастлив, Сан. Так рад, что мы смогли наконец-то поужинать все вместе, посмотреть кино, поговорить... — на грудь капает одинокая слеза. Сан задерживает дыхание, возбуждение тут же ослабляет хватку, к горлу подкатывает ком, и кажется, что сердце сейчас разорвётся на миллиард частей — не первый раз его поведение доводит Уёна до такого состояния. Последнюю неделю, да что там, последний месяц Сан сам не свой, хватается за кучу дел в кафе, когда имеет полное право делегировать свои обязанности, ведь даже есть на кого, и все только для того, чтобы загнать себя как ломовую лошадь. Чтобы вернуться домой без сил на еду и разговоры. Лишь изредка он позволяет зажать уже безвольного себя между горячих тел, лениво отвечая на ласки. И если нечастый секс с Уёном по утрам приносит хоть мизерное чувство исполнения своего долга в отношениях, то с Сонхва все сложнее. Рядом с ним все внутри вскипает, в голове начинают появляться странные фантазии, которые смущают, и если с Уёном он ещё как-то научился себя сдерживать, то с Сонхва его внутренний Сатана рвётся наружу. И если этим утром старший смог его остановить, то в следующий раз такое вряд ли удастся. А вдруг он зайдёт слишком далеко? Работа стала единственным способом заглушить эту безумную жажду страсти. Он боялся причинить им боль своими желаниями, а в итоге сделал в сотни раз больнее, закрываясь от них и избегая. А ведь до появления Сонхва, он уже чуть не потерял Уёна из-за того, что пытался изолировать младшего от своей, как ему казалось, худшей стороны... — Уён-и, малыш, — Сан крепко обнимает его, и парень всхлипывает. — Я... — Не оправдывайся, не надо, — Уён поднимает голову и смотрит в глаза. — Просто проведи с нами хотя бы один выходной, — Уён вытирает слёзы и садится. — Яджа тайм, помнишь? Хён ведь даже согласился. Сан не может выдавить из себя ни единого слова и просто кивает. Уён уходит в душ, один, не приглашая с собой, что бывает крайне редко. Чувство вины хватает за горло своими цепкими пальцами. Следом за виной приходит страх потерять все самое важное в своей жизни, а за ним накатывает гнев. С головой накрывают ярость и ненависть к самому себе за то, как он обходится с любимыми. На тумбочке вибрирует его смартфон, на экране загорается номер кофейни, и в эту секунду Сан готов разбить телефон об стенку. В голове слышится надрывный рык. Как только он отвечает на звонок, из динамиков звучит истеричное «у нас проблемы». — Выезжаю, — вместо стены Сан бросает телефон на кровать так, что он отпрыгивает и чуть не падает на пол. Проклиная себя за неправильную расстановку приоритетов, он ищет свои джинсы в куче вещей на полу, которую вчера по определенным причинам не успел разобрать Сонхва. Когда джинсы и рубашка найдены, он идёт в ванную сказать Уёну что он, как последняя сволочь на этой планете, даже после их разговора выбирает работу и не сможет довести его сегодня до университета. Руки потеют, и ручка двери не с первого раза поддаётся. В ванной влажно и много пара. — Уён, я не смогу... — слова застревают в горле. Он тысячу раз видел его в душе. Тысячу раз смотрел, как горячие капли стекают по его прекрасному телу, как он убирает с лица волосы, заглаживая их назад, чтобы не мешали, как проводит руками по груди, смывая гель. Но каждый раз это завораживает как в первый, отключая рассудок и логику. Внутри все кипит, словно в трансе он открывает дверцу душевой. Концы лопнувших цепей с неслышным звоном падают на дно помутневшего рассудка. — Я тебя ждал и уже подумал, что ты не прид... — смахивая ладонями воду с лица, Уён разворачивается к нему. — Санни, почему ты в одежде? Ты нормальный вооб... Сан не даёт ему договорить, прижимает к стенке и ловит его губы своими. Одежда тут же намокает, противно прилипая к коже, но он не обращает внимания. Руки Уёна оказываются прижатыми к кафелю, между его ног проскальзывает коленка, пропитанная водой джинса касается паха. Уён мычит в поцелуй и больно впивается зубами в язык, и не потому что ему не нравится, а потому что он хочет ещё. Сан давно заметил эти его провокации и старался просто игнорировать их, но больше это не кажется возможным. Все это время он был так близко к обрыву и наконец сорвался. Он целует с упоением, полностью отдаваясь влечению, нещадно терзая пухлые губы и резвый язык. Уён отвечает, не уступая в резкости, нетерпеливо подаётся бёдрами навстречу и трется о жесткую ткань. Тогда Сан отпускает его руки и опускается на колени. Ещё мягкий член младшего быстро твердеет во рту. Горячая вода смыла его естественный вкус, оставляя лишь сладкий запах геля. Уён повторяет его имя снова и снова, тянет за мокрые волосы, его бёдра дрожат, а коленки подгибаются, он то и дело норовит съехать по влажной стене вниз. Сан скользит пальцами по его ногам от голеней вверх, гладит напрягшиеся мощные ляжки, сжимает ладонями широкие бёдра, прижимая вертлявую задницу к прохладной плитке, и крепко держит. Уён выключает воду. Становится легче дышать, и хоть капли все ещё катятся по лицу, заливая глаза и нос, Сан берет член глубже, расслабляя горло. Стоны не перекрываемые шумом воды заполняют сознание. Уён кончает быстро и без предупреждения, а после тянет за подбородок к себе, слизывая то, что осталось на губах. — Ещё, Санни, я хочу ещё, — шепчет он между поцелуями, пытаясь дрожащими руками стянуть с широких плеч Сана мокрую не застегнутую рубашку. — Пожалуйста, я хочу тебя такого прямо сейчас. Сан забывает про все: про время, про работу, про обещание самому себе быть сдержанней. Тормоза отказывают. Не вытираясь, оставляя на паркете лужи воды, направляясь в спальню, Сан ведет Уёна перед собой словно жертву. Ноги младшего не держат и, поскальзываясь, он падает на колени, утягивая за собой на пол. Он сразу же пытается встать, но Сан дергает его за лодыжку, вынуждая остаться на коленях. Кожа Уёна влажная, покрытая россыпью капель, но внутренняя сторона его бёдер блестит сильнее, чем остальное тело. Сан скользит пальцами по ягодице и касается колечка мышц. — Я ждал тебя, — Уён подаётся назад, прогибаясь в спине и принимая в себя палец без особого сопротивления. Мягкие стенки приятно обволакивают первую фалангу, затем вторую, внутри жарко и скользко от смазки, Сан сгибает палец, и подушечка касается гладкой поверхности заветной точки. Уён шумно выдыхает, опускаясь с выпрямленных рук на локти. Он выглядит так пошло — совершенно голый, мокрый, с взлохмаченными волосами, стоящий на коленях посреди коридора и сладко стонущий. Предел развратного совершенства. Сан гладит второй рукой по спине, ведёт ладонью по бархату кожи, чувствуя, как от касания прогибается позвоночник, наслаждается дрожью родного тела. Он ласкает простату нежно, водя пальцем по кругу и мягко нажимая. Уён плавится, пытаясь что-то сказать, но слова звучат бессвязно, прерываются стонами и мычанием. Он опускается лицом на пол. Влажные коленки разъезжаются по паркету, но он упорно пытается держать задницу поднятой, а поясницу прогнутой. — Ты изводишь меня, Санни, — Уён шепчет спутанно и бегло, нетерпеливо качая бёдрами и кусая костяшки пальцев. — Я больше не могу, — он тянется рукой к своему снова налившемуся кровью возбуждению. У Сана кружится голова. Он заносит руку для шлепка по аппетитной ягодице. Но Уён выглядит таким беззащитным, открытым, сейчас так легко причинить ему боль по неосторожности. Остатки мнимых цепей натягиваются. И он снова сдерживается. Вместо шлепка его ладонь больно сжимает чужой локоть, не позволяя прикасаться к себе. — Ещё не время. Терпи, — палец выскальзывает из горячего тела. Уён хнычет, убирает руку и опускается на живот. Сан пытается стянуть мокрые джинсы со своих ног, проклиная себя в десятый раз за день и обещая больше никогда в жизни не залезать под душ одетым, как бы романтично это не выглядело в кино. Младший переворачивается и помогает, после гневно откидывая их словно грязную тряпку в непонятную сторону и раздражаясь, что это отняло у него столько времени. Идея перебраться на кровать перестаёт казаться разумной, как только Уён ложится на спину и выгибается, медленно разводя перед Саном ноги. Пол чистый, Сонхва моет его каждый день, не считая вчера, вылизывает его своим странным способом с помощью роликов для одежды, пылесоса и влажных салфеток. Паркет стерильный, так зачем тратить драгоценные секунды и перебираться куда-то ещё? Уён тянет к нему руки, и Сан нависает над ним словно грозовая туча, несущая бурю. Он входит в него резко, одним движением, шлепая бёдрами о мягкие ягодицы. Пальцы Уёна впиваются в спину, короткие ногти оставляют красные полосы. Сонхва будет ругаться за то, как бесчувственно они поступили с телами друг друга, но это потом. А сейчас Сан впивается зубами в чужое плечо, оставляя фиолетовые следы. Уён извивается, стонет, но отвечает тем же, кусая и оттягивая нежную кожу шеи, покрывая ее кровоподтеками. Они отчаянно хватаются друг за друга, двигаются в одном ритме, переплетаются и сливаются. Уён задыхается, становясь тише, хватает воздух ртом, но его глаза неотрывно смотрят в душу, а пальцы оставляют синяки на чужих предплечьях. Он близко. Но ещё слишком рано. Сан сжимает его член у основания и упирается своим лбом в его. — Вместе, — выдыхает он, на что Уён недовольно мычит, но кивает и тянется за одиноким касанием губ. Их тела вспыхивают миллиардами зарядов, привычный мир взрывается, коллапсируя в одну единственную секунду. Секунду, когда они становятся одним целым. Они кончают одновременно, прижимаясь к друг другу, не оставляя между телами ни сантиметра пространства, чувствуя чужой бешенный пульс грудью, смешивая выдохи и вдохи. Сан никогда не был таким диким, не царапался и больно не кусался, конечно он оставлял на коже Уёна засосы, но старался избегать синяков и ссадин, он никогда бы не взял его на полу и не зашёл в душ одетым. Он хотел всего этого, но никогда не позволял себе, боясь быть непонятым и отвергнутым. Но сейчас страх исчез, полностью растворившись в любви и понимании. — Не понимаю, зачем ты столько лет сдерживал себя, — Уён улыбается, устало поглаживая большими пальцами ямочки на щеках Сана. — Ведь я люблю каждого твоего демона. — Но почему? — Зло привлекательно, Санни, — по носу шаловливо ударяет палец. — Оно загадочно и непредсказуемо. Оно желанно. Они долго лежат в обнимку на холодном полу, пока их дыхание медленно приходит в норму, и встают только тогда, когда кожа неотвратимо покрывается мурашками. — Он убьёт нас, — говорит Уён, закусывая губу и проводя пальцами по ключицам и плечам Сана. — Сонхва убьёт нас за это. — А ещё за грязный пол и испорченный моими мокрыми джинсами паркет, — Сан шипит и морщится, когда намыленная ладонь касается его спины. Они снова стоят под горячей водой в душе, смывая с себя остатки разврата. — Так почему ты был в одежде? — Уён еле стоит, опираясь спиной о стенку душевой. — Потому что я хотел поступить с тобой как последняя тварь, — честно отвечает Сан. — Но потом увидел как «вода струится по моему прекрасному обнаженному телу и воспылал», не так ли? — передразнивает Уён, отпустив все обиды, и смеётся, смывая шампунь с отросших темных волос парня. — Я рад, Санни. Правда. Уён слишком хорошо его знает. Сан появляется в кафе через два с лишним часа после того, как сказал Юнхо, что выезжает. На кухне его встречает Хонджун — хён, заместитель и как раз тот, на кого можно делегировать обязанности руководителя. — Я идиот, — звучит вместо приветствия с порога, когда Сан понимает, что забыл телефон в машине. — Я назвал тебя так вчера, до того как отправить домой, — отвечает ехидно старший, пока достаёт из духовки противень со свежими круассанами. — И после того, как ты разбил восемь чашек, четыре блюдца и молочник ручной работы. И, видимо, со вчерашнего дня ничего не изменилось, — вытирая руки о фартук, Хонджун разворачивается к Сану лицом. — Господи, ты выглядишь... — Забывчивым? — обреченно пробует Сан, снимая джинсовку. — Выебанным. Эти следы... Думаешь твоя толстовка скрывает их? — О, ты ещё спину не видел. Это шедевр мазохиста, — тянет Сан, хищно улыбаясь. — Стоп! Все! Не хочу ничего слышать! — старший машет руками, хватая прихватку и запуская Сану в голову. — Надеюсь Сонхва прикончит вас обоих. И тебя, и мелкого заодно, чтоб глаза мои не мозолили, шпана малолетняя. Зачем приехал? Хонджун говорит так не со зла, а с позиции «умудрённого жизнью старшего», что больше похоже на ворчание старика. Сана радует его манера общения, а вот большинство сотрудников кафе его побаиваются, но тем не менее уважают. — Я все ещё хозяин этого места, если ты не забыл, — Сан достаёт из ящика стола испачканный мукой рабочий ноутбук. — Юн-и звонил, сказал, что есть проблемы. — Ага, с тобой забудешь кто здесь кто, — парень закатывает глаза. — Юнхо звонил тебе два часа назад, все проблемы уже давно решились. Повторяю вопрос: чего приперся? — Хонджун как настоящая Маман упирает руки в боки и пристальным взглядом смотрит на младшего. — Нужно решить вопрос с поставками и... — Все, о чем ты сейчас скажешь, можно сделать из дома, мы это обсуждали! — повышает голос Хонджун, будто Сан только что превысил лимит его терпения. — Ты пол года безвылазно торчишь на работе, и обманываешь сам себя, что это длится всего месяц. Пол года, Сан! Когда дома тебя ждут два прекрасных парня, — старший подходит вплотную и захлопывает макбук, за которым пытается спрятаться парень. — Ты пытаешься решить несуществующие косяки здесь, в кафе, но при этом проблемы в личной жизни просто игнорируешь. Берёшься за производство чертовых круассанов, а лучше бы в кино со своими сходил, — глаза Хонджуна горят, и Сану кажется, что из узких ноздрей старшего вот-вот и пойдёт дым. — На тебя работает куча классных ребят, они все умеют, со всем справляются и без твоего постоянного надзора, а Юнхо я голову оторву и в нужное место пришью, если он ещё раз позвонит тебе из-за мелочи. Ты и правда идиот, если не замечаешь, как сильно Сонхва и Уён нуждаются в тебе. Что с тобой происходит? Хонджун хоть и маленький, но легкие у него большие. Монолог прозвучал словно раскат грома средь ясного неба, без запинок и лишних пауз, будто заранее отрепетированный, но скорее просто уже давно отпечатавшийся на подкорке мозга и ждущий своего момента славы. Эти колкие слова бьют по самому больному, но как бы стыдно не было признавать, все они чистая правда. Сану нечем парировать этот сильнейший выпад, и он просто заключает парня в крепкие объятия. Ещё немного и этот день добьёт его своими американскими горками. — Только попробуй мне тут зареветь, — мямлит в плечо Хонджун. — Ты мне как младший брат, Сан, — искренне говорит он, пару раз похлопав по спине. — Возьми себя в руки и устрой им что-нибудь особенное. И когда Сонхва придёт за тобой в среду, если я опять увижу на его лице отпечаток твоего беспечного отношения, я клянусь влюбленностью Юнхо к тому высокому смазливому парню из модельного агентства, а ты ведь знаешь, что это святое, я выбью из тебя все дерьмо скалкой, Чхве Сан! Понял меня? — он отстраняется, напоследок прописав лбу Сана смачный щелбан. — Больно! — Сан трёт мигом покрасневший лоб и тут же добавляет: — Понял, я понял. — А теперь отдай компьютер, и вали отсюда, пока ещё цел, — Хонджун выхватывает маленькими, но ловкими ручонками ноутбук и прячет его в стол. — И чтоб не появлялся тут в выходные. Не звони и не пиши, знаешь ведь, что все будет хорошо. И так и быть, круассаны на мне! Сан долго сидит в машине, сжимая руль дрожащими пальцами, — в голове полный вакуум, зато кажется на плечах уместился целый Эверест. Он едет домой на полном автопилоте, не видя перед собой дороги. Убирается в квартире впервые за полгода — Хонджун прав. Стирает с пола остатки смазки и спермы, поливает цветы, разбирает кучу вещей, которую не успел разложить по полкам Сонхва. Потом садится на заправленную кровать и сжимает в руках голову, давя ладонями на виски. Так хочется позвонить одному из них сейчас. Но что сказать? Что он идиот? Что это его вина, что все они устали от недосказанностей, когда было обещано, что все карты должны быть на столе. Что это именно он постоянно бегает, боясь раскрыться... Вчерашний вечер и сегодняшнее утро, когда Сан позволил себе быть собой немного больше, были просто потрясающими, и эти восхищение и влюбленность в глазах Уёна и Сонхва, их желание видеть его дикую сторону... — Я идиот! — Сан хватается за телефон и ищет в контактах номер младшего брата. — Хён, — раздаётся в трубке удивлённый голос. — Сто лет, сто зим. — Чонхо-я! Я как всегда по делу, ты меня знаешь, — Сан поджимает губы от своей честности. — Ключи от летнего домика родителей все ещё у тебя? — Решил свозить своих девочек на море? — из динамиков раздаётся заливистый смех, и Сан сразу же вспоминает милую детскую улыбку брата, его маленькие зубы и виднеющиеся дёсны. — Да, конечно, они все ещё у меня. Заезжай хоть сейчас, хён, я жду тебя. Сан запихивает смартфон в задний карман джинсов, достаёт из-под кровати огромную дорожную сумку и более или менее аккуратно складывает туда вещи парней, которые могут пригодиться на выходных. В его голове зреет гениальный план.