Writober by Шинечка

Персонажи/Пейринг: Зорин Блиц и Майор Жанр: character study Рейтинг: G Музыка Войны с детства перекликалась с биением ее сердца. В полуголодные двадцатые, пока росла и ширилась ее злость на высоченные цены и маргарин вместо масла каждый день, на спивающегося от безработицы отца и впахивающую по три смены мать, не находивших на нее времени, на громкие лозунги, едва-едва прикрывающие мольбу «еще немножко потерпеть», на богатеющих соседей-ростовщиков (которым еще отпоется свое в будущем, ей ли не знать)… да на все на свете! Проще сказать, что не злило ее — полковые оркестры. Зорин их обожала. Громовая, бравурная, решительная музыка была ей милее слащавого джаза, она и фокстрот не разучивала в отличие от всех девчонок во дворе. Полагала это глупостями. Куда милее «Прекрасные горы» и «Был у меня товарищ». Про патриотизм тогда она не думала. Не знала, что десять лет спустя все ее тупенькие подружки из школы резко переоденутся в домашние косынки и фартуки и станут прилежными фрау, бурно аплодирующими любому выступлению фюрера по радио. И даже не предполагала, что легко перешагнет через смерть. Она никогда не льстила себе, сравнивая свое сердце с музыкальным инструментом. Ей было далеко до нежного гобоя, до истеричной флейты или до яркой трубы. Мощный, сильный, гулкий барабан — вот ее сердце, ко всему готовое. Но до поры — как же бестолково оно звучало. На нем невпопад играли в школьной спортивной секции, где ее не по возрасту крепким рукам, мощным бедрам и широким плечам пытались найти применение «более подходящее для девушки, тебе ведь еще детей рожать и под венец идти». Ей самой пришлось на всех плюнуть и принять решение: тяжелая атлетика, и нечего меня отговаривать. От девицы у меня останутся сиськи по пуду, и так девать их некуда, вечно бегать мешают. По нему дубасили со страшной силой, но без должного старания, в учебке, куда она записалась добровольно, дуболомные лейтенантики, никогда не видевшие прежде живой женщины в Войсках. Его почти отбросили в сторону, когда речь зашла о «настоящей» работе, потому что она включала все то, что ей делать не полагалось… так, по крайней мере, думали тогда. Пока страну не накрыла хорошо подготовленная акция. Истерия. Помешательство. Как оказалось, для того, чтобы услышать саму себя, чтобы себя найти, нужно было всего лишь взять палочки в свои руки. А для настоящей игры нужен был подходящий дирижер. И она встретила его. В тот момент, когда почти разочаровалась в выбранном поприще, когда душных кретинов вокруг нее стало больше, чем людей вменяемых, она вдруг издалека увидела его доброжелательную улыбку, взмах его руки в белой перчатке, услышала его заразительный смех… И вечером того же дня написала прошение о переводе в его Батальон. С тех пор у Зорин Блиц ни на секунду не возникало сомнений в том, какую мелодию играть и какой ритм выбрать. Все то животное, настоящее, оскаленное, что жило в ней, ласково мурлыча, покорилось музыкальной воле того, кто писал свою Симфонию и искал именно ее для своей части. «Вы же знаете, фройляйн Блиц — ритм-секция для любого марша куда важнее напыщенных музыкальных украшений», — ласково сказал он ей однажды и нежно, трогательно улыбнулся. Мне нравится, как ты решаешь проблемы, говорила эта улыбка. Мне нравится, как ты справляешься со своими задачами. Мне нравится твой напор, твоя ярость, твой веселый, безбашенный и звонкий гнев. Мне нравится, как ты хохочешь, выбивая дурь из какого-нибудь несчастного обитателя гетто. Мне нравишься ты, мой старший лейтенант, и я хочу слушать, как ты звучишь. Зорин таяла от счастья. Заносила кулак. И играла, играла, играла – на чужих лицах, костях и судьбах. В четком выверенном ритме в три четверти. От всего сердца. Во славу Его Войны.