Writober by Шинечка

Персонажи/Пейринг: Ричард Хеллсинг, Артур Хеллсинг, Вильгельмина Харкер, Алукард Жанр: драма Рейтинг: G Их поэтически настроенный отец, который и дневники вел в лучших традициях просвещенного эпистолярного жанра с обращением к невидимому читателю, однажды выразился, что едва ли Создатель смог бы породить столь разных людей, даже если бы это задумал. «Словно солнечный зайчик и лунный блик — едва ли такая разница могла бы стать чем-то кроме великой Случайности», — заключил Абрахам Хеллсинг в своей длинной преамбуле к завещанию. В тот день едва отметившие свое пятнадцатилетие близнецы выглядели столь разными при том, что их лица, вылепленные из естества одних и тех же родителей, были неотличимы. Ричард весь извелся в своей раздражительной, не по возрасту «взрослой» манере. Все время подергивал галстук, оправлял острые, хоть режься, воротнички рубашки, пожевывал кончик рано отпущенных усов и в общем производил впечатление оторванного от важных дел джентльмена, кэб которого задерживается в вечной давке у вокзала Виктории. Смерть отца, если она вообще вызывала у него какие-то треволнения, он пережил без вреда для своего душевного здоровья, философски и разумно заключив, что тот был стар, болен и давно готов к отходу в лучший из миров. А дотоле, нетерпеливо мерил он шагами отцовский кабинет, мир сегодняшний нуждается в защите, в помощи, если желаете! Артур, побледневший за два месяца до неузнаваемости, был каменно, скорбно собран и неузнаваемо печален. Его юная жизнь, только набиравшая прелести первых встреч с противоположным полом, познававшая дружбу навсегда и расцветавшая всеми буйными красками, оборвалась для него одним днем отцовской смерти, к которой он совершенно не был готов, пусть Абрахам и умирал у него на руках. Когда все происходит столь медленно, столь долго, не замечаешь ужасающей поступи судьбы, думал он, и смерть всегда внезапна, даже для немощного старика — покойся с миром, я любил тебя. На оглашении завещания шокированы были все: семейное «дело» и все накопления, включая щедрые подъемные от Его Величества, были переданы господам Харкерам до достижения мальчиками совершеннолетия. Постаревшая, но все такая же прекрасная, госпожа Вильгельмина с достоинством приняла документы на опекунство. Она даже не обратила внимания на жадный взгляд из теней: Алукард, воспринимавший свое нынешнее положение с изрядной долей иронии, о некоторых связывавших их моментах забыть не пожелал. Едва ли Господин мог сделать выбор более достойный, огласил вампир без единого слова, но так, чтобы услышали все. Ричард в этот момент клокотал от ярости и после, уже в своей комнате, которую он про себя именовал не иначе как «кабинет», рвал и метал. В конце концов, по праву рождения он был старшим сыном! Все дела должны были перейти ему! Артур вздохнул с облегчением. По чести признаться, обвались на него управление такой махиной, он бы и не знал, что делать. Наверное, понервничав, отмочил бы какую-нибудь отличную шутку над всеми рыцарями разом. А так у него было время подумать, чего он хочет… и хочет ли вообще. Мистер Джонатан покинул особняк тем же вечером: этот «склеп», с его же слов, каждую секунду доставлял ему неудобства, будьте любезны, подайте автомобиль. Для миссис Вильгельмины подготовили комнату в правом крыле, где она часто останавливалась у своего «любезного друга» еще при его жизни. Пока она переписывала некоторые письма и готовила бумаги, тени покорно ждали ее по углам. До того, как миссис Харкер заговорила, прошло почти полчаса, за которые она успела отправить сообщение в канцелярию Его Величества и выпить чашку вечернего чая с мятой. — Старший мальчик умен, — наконец, сказала она, — честолюбив, дисциплинирован, но совершенно несносен, если что-то идет не так, как ему того хочется. Он способен горы свернуть, но едва ли из добрых побуждений хотя бы пальцем шевельнет. Алукард покорно склонил голову, выходя из теней. — Младший — оболтус, разгильдяй. Уже увивается за юбками, в его-то возрасте. Не отличается особым умом, но это дело наживное. У него есть сердце и характер, но совершенно нет взгляда в будущее. Я вижу его врачом, священником или учителем, когда он перебесится, но никак не военным. Она обернулась резко, так что ткань на кружевном черном воротничке натянулась и обнажила ее шею, изуродованную шрамом от укуса. В порыве страсти Алукард никогда не смирял своего чувства, аккуратные лунки он оставлял только тем, кто не будил в нем ничего, кроме голода. Миссис Харкер это знала. И в тяжелом взгляде ее агатовых глаз нельзя было прочесть ничего. — У тебя есть шесть лет. После этого мы с Джонатаном покинем Англию. Мой любезный супруг прав, но не во всем: не один этот особняк склеп. Твое присутствие превратило в гробницу весь наш Альбион. — Куда вы изволите переехать? — спросил Алукард. — Куда угодно. К родственникам матери в Краков. К его родственникам в Потсдам. Даже на Континенте после войны лучше, чем здесь. Что же до мальчиков… Миссис Харкер, убежденная в том, что ее лучшего друга, ее чудесного Абрахама в могилу свел именно Алукард, отвернулась к окну. Его сыновей, столь же не похожих на отца, как и друг на друга, миссис Вильгельмина тоже недолюбливала, но по причинам, далеким от благородных. Слишком уж много его драгоценного внимания они отбирали. И едва ли были достойны даже тени своего великого предка. — Это твое будущее. Твоя судьба, которую ты уже давно отождествил с судьбой всего Острова. Выбирай основательно то, что будет лучше для тебя, — решительно постановила она и жестом прогнала вампира прочь. Ей хотелось побыть одной, осмыслить все произошедшее еще раз. Было глупостью полагать, будто Алукард подчинится завещанию. Слово мертвого хозяина не было даже звуком, ведь воля не живет без крови, что разносит ее. Мальчишки, особенно старший, не хотели этого понимать. И не смогли бы смириться со статусом жертвы обстоятельств и выбора древнего чудовища. Посему им лучше вовсе не знать, что все их будущее, каждый их шаг — все будет предначертано Слугой. Который даже их отца самолично провозгласил себе в Хозяева.