Забудь сожаления

Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня? Один гений

      Вэй УСянь покачивался на спине необычайно послушного сегодня Яблочка. Солнце стояло высоко, и пышное разнотравье под его лучами источало насыщенный приятный аромат. Вэй УСянь вдыхал его, но совсем не замечал.       Он странствовал вот уже полгода. На Яблочке он исходил много городов и селений, отведал много дивного – и не очень – вина. Он много слушал – или скорее слышал? – разговоров людей. Много беседовал – иногда с полуприкрытой иронией, а иногда вполне дружелюбно – с самыми разнообразными представителями общества, в том числе и милыми девушками.       Когда сердце, или любопытство, или, чаще всего, нужда вели его, он отзывался на просьбы о помощи в ночной охоте местных жителей, будь то зажиточный землевладелец или простой люд. Так он охотился на демонов, взимая плату в любой форме, которую заказчик – если таковой был – мог себе позволить. Представлялся Вэй УСянь всегда разными именами. После первых экспериментов назваться самим собой он понял, что его имя глубоко непродуктивно: оно неимоверно повышало уровень выносливости у страдальцев и отбивало их желание решать проблему, по крайней мере, с его помощью, если не вызывало приступ агрессивности.       Даже сейчас, после того, как ЛяньФан-цзюнь по распоряжению нового Верховного заклинателя был публично обличен во всех свершенных им преступлениях, включая его козни против Вэй УСяня и перехват контроля над темной силой на тропе Цюнци и в Безночном городе, репутация Старейшины Илина* лучше не стала. На протяжении чертовой дюжины лет народ убежденно порицал его в беспричинной жестокости, обвинял его во всех злополучиях, пугал его именем детей. Да, появился новый злодей. Но «подвиги» Старейшины Илина и смерти на его счету ничто не могло стереть из сознания люда.       Однако, люд знал его репутацию, не его лицо. И Старейшина Илина странствовал без маски, но имя свое он вынужден был скрывать. Потому Вэй УСянь развлекался тем, что всякий раз придумывал себе забавные - на поверку - имена и чуднУю биографию, чтобы выиграть доверие людей. Но, если же и сердце, и любопытство его оставались молчать, Вэй УСянь отправлял талисман с анонимным посланием – зачем отвлекать адептов разных кланов от дела бесполезными спорами на его счет? - в ближайшую дозорную башню заклинателей, а сам, подобно ветру, уходил прочь.       Нигде он не оставался надолго.       Поначалу дни текли в наслаждении свободой и вином. Но скоро радость начала угасать. Он как-то постепенно стал терять вкус того, в чем раньше находил удовольствие. Начал угасать и его интерес к миру. Вскоре редкий азарт ночной охоты был единственным, что вырывало его из неумолимо утрачивающей яркость красок череды бессмысленных дней.       Этот мир настойчиво его отторгал.       Одиночество, словно омут, смыкало вокруг него свои удушающие воды. И в тишине этого омута, куда, будто сквозь толщу воды, лишь приглушенно доносились гвалт улиц и болтовня винных домов, чувство вины и отчужденности неумолимо росло. И день ото дня Вэй УСянь ощущал это все сильнее.       Но время от времени, обдумывая грядущую ночную охоту или оглядывая открывшийся пейзаж, он ловил себя на том, что его мысли неизменно поднимают со дна души одно и то же лицо. И призрак воспоминания, загнанного глубоко в сердце, чтобы не беспокоило лишний раз, пронзал его душу недостижимым теплом и все более и более невыносимой тоской.       Вэй УСянь молча ехал вперед. Яблочко так же молча ступал дальше. Краем сознания Вэй УСянь подумал, что, возможно, это из-за необычайной молчаливости хозяина чуткий ослик не выделывает коленца. Если вспомнить, последнее время Яблочко был просто образцом послушания… Вэй УСянь рассеянно потрепал животное по шее. Ослик фыркнул, словно говоря: «Лучше со своим настроением что-нибудь сделай!»       - Да-да, дедуля, как скажешь… - и Вэй УСянь снова погрузился в молчание.       Впереди показалось распутье. Он остановил Яблочко у придорожного камня с вырезанными в нем названиями городов, что лежали дальше. Вэй УСянь вдруг отрешенно подумал: а не все ли равно, куда идти?       Зачем вообще куда-то идти?       Этот мир справится и без него – он живет по своим, непостижимым ему, Вэй УСяню, законам. Вэй УСянь в нем – только помеха, нарушающая его извращенную гармонию.       Он давно должен был быть мертв. Должен был сгинуть на окутанных темной энергией склонах той горы-склепа. Кто сказал, что спасти оставшихся из клана Вэнь, было правильно? В итоге, он их так и не спас. Кто сказал, что бороться за свою жизнь, предпочесть темный путь бессилию или смерти было верным решением? Все привело к тому, что из-за недостатка знаний и осторожности он не смог рассчитать возможность чужого вмешательства в его заклятия, не смог удержать контроль. Цзинь ЦзыСюань погиб по его вине. Шицзе, дорогая сестра, погибла по его вине. Около трех тысяч людей погибло… За что?       В конце концов, что есть «справедливость»? Что есть «правильно»?       К чему привел его путь?       Он умер, как все и хотели. Дали бы его духу скитаться себе безобидным призраком… Но куда там! Даже после смерти - если, конечно, то забвение, что его постигло, действительно было смертью - его не желали оставить в покое.       Он был призван в этот мир ради отмщения. Он взял тело призвавшего за материал для воссоздания собственного. Чем не еще один повод подкрепить свою злодейскую репутацию, стань это широко известно? Кого волнует, что он этого не желал? Даже после смерти Старейшина Илина остается в своем репертуаре!       Теперь Мо СюаньЮй отмщен. А он… Что он делает в этом мире? Что ему теперь делать?       Что мне теперь делать, Лань Чжань?       Ответа не было.       Горечь и растерянность переполняли его, разрывая.       Яблочко нетерпеливо переступил с копыта на копыто, передернул шеей и окликнул его раздраженным ржанием.       - Я понял, дедуля, понял, не сердись. Ты сам куда хочешь пойти? Сюда? Здесь что, сочнее трава вдоль дороги растет? Ладно, уговорил, давай двинем сюда.       Ослик нетерпеливо – да неужели! - сдвинулся с места. Вэй УСянь отрешенно скользнул взглядом по указательному камню, даже не запомнив название города, куда Яблочко его повел.       Как бы там ни было, главное - продолжать идти. Искать то, ради чего хотелось бы жить. Не останавливаться.       Вот он и продолжал свои странствия.       *       В тот вечер Вэй УСянь сидел в обеденной постоялого двора. Он так и не позаботился узнать название города, в котором оказался. На столе перед ним были пара глиняных кувшинов с вином и блюдо с орехами в качестве закуски. Третий винный сосуд был в руке, большая часть его содержимого уже исчезла во рту обладателя. Однако каким бы крепким ни было вино, Вэй УСянь не терял ясности сознания.       Вот бы и мне, подобно тебе, возвращаться в детство всякий раз, как я сделаю глоток…       - Бедное дитя!       Вэй УСянь поднял голову и несколько отрешенно посмотрел в сторону стола, откуда донесся голос. Пятеро горожан – трое мужчин и две женщины – сидели, склонившись над столом, и оживленно переговаривались.       - Вот и я о чем! Она несомненно в прошлой жизни дел натворила, что так несчастлива в этой.       - Сама виновата в том, что ее отец бьет! Мало того, что грузом висит у него на шее, так еще, говорят, из-за нее умерла ее мать. А ведь Цинь Ван души в жене не чаял!       - Я слышал, ее мать зарубил проходящий через город молодой господин. Якобы девчонка не опустила глаза в почтении и открыто пялилась, что оскорбило его, и он поднял на нее меч, но мать закрыла ее собой. Цинь Ван был безутешен!       - Кто знал, что его возлюбленная жена отдаст свою жизнь за спасение такого бесполезного ребенка. Цинь Чжань плоха в работе по дому, тут и речи нет о том, чтобы она помогала в лавке!       Вэй УСянь скривил губы в усмешке и осушил сосуд, который держал в руке. Сколько подобных разговоров он уже слышал… Тем временем, в его сознании эхом разносилось «Цинь Чжань, Чжань, Чжань…» Он покачал головой. И усилием воли подавил навязчивое эхо.       - Новый Верховный заклинатель хорошо себя зарекомендовал!       Очередной сосуд с вином завис на полпути ко рту. Сердце болезненно дрогнуло.       Сегодня явно не мой день…       В другом конце зала четверо заклинателей только что отослали слугу с заказом.       - Все они так поначалу… - скептически отозвался самый молодой из группы, развязно усевшийся за столом. – ЛяньФан-цзюнь тринадцать лет втирал всем пыль в глаза. Башни вон дозорные строил. А оказался мерзавцем, каких свет не видывал. Этот ХаньГуан-цзюнь туда же. Как его вообще можно титуловать после того, как он заступился за Старейшину Илина? Может, и до сих пор прячет его в Облачных глубинах.       - Даже если и так, - возразил первый заклинатель, казавшийся немногим старше и рассудительнее, - ХаньГуан-цзюнь доказал свою добродетель бессчетное количество раз в прошлом. Если он и прячет Вэй Ина, значит на то есть причина. И разве не объявлено было, что смерти Цзинь ЦзыСюаня и его жены были не его рук дело?       В ответ на эти слова его собеседник разразился смехом.       - Ты еще скажи, что не Вэй Ин начал ни ту битву на тропе Цюнци, ни войну против всех кланов!       - Не думаю, что такое изложение вещей правильно.       - Дао СуАн, - тихий голос одернул его. Заклинатель с густыми усами и бородой, по всей видимости, глава их группы, спокойно, но твердо отрезал: – Не пытайся оправдать то, чему нет оправдания. Вэй УСянь презрел путь меча и избрал путь тьмы. Он создал Стигийскую печать. Он убил или стал причиной смерти многих. За свои деяния он должен быть жестоко наказан.       - Но говорят, во втором походе против Старейшины Илина, который организовал ЛяньФан-цзюнь, сам Старейшина спас всех, кто был на горе, из ловушки… - с сомнением заметил до сих пор молчавший заклинатель с причудливой родинкой над бровью.       - Что бы он ни сделал… Заклинателю темных сил не место под небесами, - решительно подвел черту в разговоре их лидер. – И если Верховный заклинатель открыто примет его сторону, то доверие и поддержку народа он враз потеряет. - Вздохнув, он с грустью добавил: - Несмотря на все его усилия и заслуги.       - Вы абсолютно правы, Дао ЧжуЧен! – самый молодой заклинатель налил ему в чашу принесенное официантом вино. Двое других заклинателей молча переглянулись.       Вэй УСянь горько усмехнулся.       Перед его внутренним взором вдруг распростерся водопад, низвергающийся белой пеной с гор.       - Твой титул действительно подходит тебе, Сияющий Добродетелью муж*, - услышал он свой собственный голос.       - Как и тебе твое имя, Призрачное Дитя, - глубокий голос, прячущий улыбку, отозвался в ответ.       Лань Чжань. Тебе со мной лучше никогда больше не встречаться.       Вэй УСянь допил вино из второго сосуда и поднялся из-за стола. Бросил на него кусочек серебра, взял оставшийся кувшин и подошел к группе заклинателей.       - До меня донеслось, как господа выражали свое дружное восхищение благородным ХаньГуан-цзюнем, – весело обратился к ним Вэй УСянь и поставил на их стол кувшин с вином, который держал в руке. – Искренне присоединяюсь к вам! Такого порядочного и в самом деле благородного Верховного заклинателя этот мир еще не видывал. Куда ему водить дружбу со злом? Прежде всего, это против правил его ордена! Такое даже представить смешно, вам не кажется? Так что лучше выпейте-ка за Его светлость!       С этим Вэй УСянь кивнул в знак прощания и, развернувшись, направился к выходу, сопровождаемый четырьмя парами озадаченных глаз.       - Вы видели его флейту?       - Он не носил меча… - услышал он растерянное перешептывание заклинателей за спиной, прежде чем за ним закрылась дверь.       *       Небо стемнело, и начинал накрапывать дождь.       «Лучше убраться из этого города поскорее, пока эти заклинатели не решили поохотиться на разделившего с ними вино верноподданного музыканта», - криво усмехнулся Вэй УСянь. В то время, как он мог провести простой люд и местных лордов замысловатой сказкой про то, почему он не носит меч, с заклинателями, которые были лучше осведомлены и даже могли когда-то видеть его, все так просто не обойдется.       Вэй УСянь вывел сопротивляющегося Яблочко из стойла.       - Давай, дедуля! – тянул его за поводья Вэй УСянь. – Я знаю, ты любишь дождь.       Ослик отрицательно заголосил.       После некоторой борьбы Яблочко отказался везти его на себе, но за свежей травой, которую Вэй УСянь держал перед его носом, согласен был следовать.       Так они и отправились в путь. Две темные фигуры под усиливающимся дождем.       Улицы были пустынны. Еще совсем не было поздно, но непогода разогнала всех по домам. Вэй УСянь сразу свернул на боковую улицу и попетлял в переулках, чтобы заклинателям – если они вдруг соберутся – непросто было его найти. Дороги были безлюдны и мрачны, и это играло ему на руку.       Вдруг из подворотни послышался плеск - как будто что-то достаточно большое и тяжелое упало в грязь. Это не могли быть заклинатели – если бы они решили его нагнать, то сделали бы это бесшумно и появились бы с помпой, а не с хлюпом.       Подавшее слабые признаки жизни любопытство повело его к источнику шума.       В грязи, возле лужи, лицом вниз, лежал ребенок. Дождь, стекавший по его телу, становился темней и окрашивал в более темный цвет грязь вокруг. Вэй УСяню не нужен был талисман света, чтобы понять, что ребенок был весь в крови.       Он, не раздумывая, присел рядом, перевернул тонкое, костлявое тело. Приложил пальцы к шее – жив. Затем осторожно поднял ребенка на руки и бережно водрузил на Яблочко.       - Дедуля, я скормил тебе твою любимую траву только что, поэтому, будь добр, не упрямься. Судьба ребенка в твоих копытах. Проникнись ответственностью и веди себя как подобает герою!       Ослик скосил на него глаз и фыркнул, но ответственностью, похоже, проникся, поскольку, стоило Вэй УСяню потянуть за поводья, тот без возражений пошел за ним.       Вэй УСянь взял путь на холм, который заметил еще днем на отшибе города, когда только въезжал в него. Он помнил, как за редкой рощей мелькнула заброшенная пастушья хижина с колодцем неподалеку. Этого будет достаточно, чтобы спрятать ребенка от дождя и подлатать его раны.       Они покинули город беспрепятственно. Видимо, заклинатели были изрядно голодны, или измучены путешествием, или очень падки на вино – или все вместе взятое – чтобы уделить его подозрительной персоне должное внимание. Хижина тоже была более чем сносным убежищем: дыра в потолке только одна и небольшая, роща защищает от ветра, даже деревянный лежак у стены был тут как тут.       Если у меня с удачей сегодня не задалось, то этому ребенку определенно везет.       Однако мысли о везении ребенка словно смыло бьющим по крыше хижины ливнем, стоило ему только зажечь талисман и присмотреться к ранам.       Это была девочка, лет двенадцати-тринадцати. Синяки по всему телу, осколки, очевидно, глиняной утвари то здесь, то там. Несколько поломанных ребер, которые, к счастью, не проткнули легкие. Сломанные нога и рука. Пережатые чем-то и поломанные пальцы на другой руке.       Вэй УСянь быстро снял с Яблочка, которого также укрыл от дождя в хижине, дорожную сумку и потрепал его походя по гриве.       - Хорошо постарался! Вот тебе яблоко.       Ночь ушла на обмывание и залатывание ран девочки.