Забудь сожаления

Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть в тебя. Один мыслитель

      Вэй УСянь поднимался на поросший травой крутой склон. Его шатало. Он поднимался сквозь плотный туман, и ему казалось, что вот-вот – и он увидит простые ворота и каменную лестницу за ними, ведущую в орден ГуСу Лань.       Этим утром его вдруг безотчетно потянуло на вершину этой отвесной горы, вид на которую открывался с холма. Вместо того, чтобы начать играть, он, спотыкаясь и едва не падая, побрел вниз, к ее подножию, и сейчас взбирался по ней.       В его ушах звучал тихий голос. Голосу вторил гуцинь. И только их двоих он слышал.       Вот он на вершине. Вокруг – горы. И нет никаких ворот, и никакой лестницы. И нет никого. Только поросшая травой макушка горы. Только силуэты гор вокруг и море тумана внизу.       Он подошел к отвесному краю.       Он смотрел в небо, затянутое безобидными облаками, приглушающими солнечный свет, а иногда скрывающими его совсем.       Он поднес флейту к губам.       И первые же звуки уносят его душу туда, где она может слиться с призраками желанного голоса и ласковых струн… Быть бы так всегда…       - Вэй Ин!       Мелодия замерла.       Голос.       Позади него.       Тот самый. Только его он слышит. Но что он там делает?       Я наконец потерял рассудок? Вэй УСянь улыбнулся. Мысли, подобно дымке, едва касались сознания. Если так теряют рассудок, то это неожиданно приятно.       Он медленно повернулся на голос.       В десятке шагов от него стояла фигура, белоснежная и чистая, как только выпавший снег. Он не мог не узнать. Дорогое лицо смотрело на него широко распахнутыми глазами.       Он уже видел это выражение. В Безночном городе. Это лицо было последним, что он видел перед тем, как исчезнуть.       - …       Улыбка озарила черты Вэй УСяня, а в следующий миг мрак сомкнулся перед его глазами.       *       На глазах у Травинки ее добрый брат, улыбаясь как никогда, медленно опустил веки. И начал падать. В туманную пропасть, разверзнувшуюся позади.       Ее сердце остановилось.       Но прежде, чем крик невыразимой боли вырвал первый звук с ее уст, мужчина, принесший ее сюда, сорвался с места, подобно белой молнии. Из его руки выстрелило что-то длинное и тонкое. Оно обвилось вокруг тела ее милого брата, врезаясь в него, заставляя кровь сочиться из углубляющихся тонких ран, но вытягивая – вытягивая – его из бездны. И опуская безвольное тело в сразу сомкнувшиеся вокруг него белые объятия.       *       Лань ВанЦзи сжимал его в своих объятьях. Он проверил дыхание, пульсацию крови на шее. А затем его пробила судорога – и рыдания, сотрясая все его тело вместе с телом бесконечно дорогого человека в его руках, беззвучно вырвались наружу.       Он успел.       Он едва успел.       Рыдания, каких он и в детстве не помнил, вырывались из его груди, слезы одна за другой падали на темные, изношенные одежды. В этих слезах было все, что он сдерживал в себе, - все до первой встречи с ним, и все после… Жизнь в жестких рамках дисциплины и стремление оправдать надежды. Желание стать помощью и опорой семьи. Вся его верность правильному пути. И все негодование и радость, все то полное взаимопонимание и боль решений, вся мука утраты и бесконечные поиски… И счастье встречи, и счастье находиться рядом… И расставание. И бесконечная борьба с собой, и надежда, и жажда его улыбки… И снова поиски, и близкое отчаяние, и…       …Вся его жизнь, которую он только что чуть было не потерял. Вся его жизнь проливалась в этих слезах.       Сердце в его руках слабо, но упорно билось.