Нет ничего высокомернее бессилия, которое чувствует, что его поддерживают. Один император
К вечеру два странствующих заклинателя и их юная ученица остановились в простой комнате на скромном постоялом дворе небольшого городишка, что лежал прямо по дороге, ведущей из Рудного города. Здесь Вэй УСянь и Лань ВанЦзи условились встретиться следующим утром с Дао СуАном после того, как тот отправит сообщение в свой орден, что некоторое время проведет, набираясь опыта, под руководством двух старших заклинателей. Вэй УСянь вместе с тем попросил его порасcпрашивать о знатных семьях в округе, а также разузнать, что жители города говорят о местном господине, чей кучер задавил человека и даже бровью не повел. У Вэй УСяня было ощущение, что «местный господин», зарубивший мать Цинь Чжань, и тот, что буквально втоптал в грязь ее отца, может оказаться одним и тем же лицом. В конце концов, как много знати может жить в такой глуши и славиться тем, что производило впечатление безмерно раздутого самомнения? По пути они встретили указательный камень. Вэй УСянь помнил его. Он усмехнулся. Три луны назад он даже не удосужился прочесть, что на этом камне было вырезано… Он поймал на себе внимательный взгляд Лань Чжаня и тепло улыбнулся ему. Дорога, что тянулась вперед, вела в Город-на-Зеленой-Реке. Там они условились встретиться с наотрез отказавшимся возвращаться в свой орден упорным молодым адептом. Другая дорога вела во владения некой семьи Юн. Вэй УСянь остановился. Переглянулся с Лань ВанЦзи. Посмотрел на Цинь Чжань, что задумчиво разглядывала камень, не понимая ни единого иероглифа. На ее лицо падали солнечные лучи, которым, однако, было не под силу прогнать покрывавшую миловидные черты тень. - Я вот тут подумал, - легким тоном сказал Вэй УСянь, - солнце еще высоко, а достопочтенная семья, живущая дальше по этой дороге, может, нуждается в помощи заклинателей. – Вэй УСянь не назвал имя семьи. Если его догадка окажется верна, то он хотел кое-что проверить, а поскольку была вероятность, что он ошибается, не стоило тревожить Цинь Чжань загодя. – Почему бы не сделать круг и не поинтересоваться у слуг, нет ли у них проблем, которые ждут нашего внимания? Цинь Чжань, судя по выражению лица, было все равно. Лань ВанЦзи молча развернул покорно последовавшего за ним Яблочко. Поместье выглядело старым и изрядно запущенным. Краска на воротах потрескалась, облупленные стены заросли сорной травой. Вэй УСянь взялся за кольцо на створке ворот и постучал. Ему пришлось постучать несколько раз, прежде чем ворота приоткрылись и пожилой слуга недовольно высунул напоминающую череп голову. - Кто вы такие? – он смерил недружелюбным взглядом ввалившихся глаз компанию путников: простые одежды, осел, а не лошадь, да еще и ребенок – нет необходимости быть вежливым. Вэй УСянь кивнул в знак приветствия и улыбнулся. - Мы странствующие заклинатели. Проходили мимо и решили поинтересоваться, не нужна ли твоему господину наша помощь. Слуга нахмурился. - Чем докажешь, что заклинатель? У тебя даже нет меча! - Мне достаточно меча моего спутника, - Вэй УСянь повел головой, указывая на державшего в руке Бичэнь Лань ВанЦзи и украдкой проказливо ему улыбаясь. – Я же использую талисманы. – Увидев, как взгляд слуги сомнительно смерил Травинку, Вэй УСянь предупредил его следующий вопрос. – А это наша многообещающая ученица. Так что же, - он сменил тему, переходя к делу, - нуждается ли твой господин в нашей помощи? Слуга наградил его мрачным взглядом. - Ждите здесь. И створка ворот захлопнулась. Вэй УСянь, с немного обиженным видом касаясь носа, обернулся к остальным. - Мог бы быть поприветливее с теми, на кого собирается положиться, - буркнул он. Спустя некоторое время ворота открылись. Мрачный костлявый слуга молча провел их в дом. Некогда, вероятно, грандиозное и величественное, теперь поместье производило впечатление опустения и пышной запущенности. Их ввели в зал приемов, в котором, несмотря на открытые окна, пахло пылью. За столом в его центре сидел относительно молодой – лет тридцати – мужчина, разодетый в роскошные шелка, кое-где, правда, поизносившиеся. Господин Юн высоко держал голову, но встретил заклинателей сидя, едва удостоив их небрежным кивком. Вэй УСянь почувствовал, как оцепенела маленькая ладонь в его руке. Цинь Чжань неотрывно, распахнутыми во всю величину глазами смотрела на господина. Вэй УСянь сжал ее руку, тем временем ответив на встретивший их кивок в той же манере. Полотняный небольшой мешок на поясе девочки, как он отметил краем глаза, не подавал видимых признаков оживления. - Очистите этот дом от злых духов, - без всяких прелюдий велел холодный голос. - С каких пор в вашем поместье появились злые духи? – вернул хозяину дома его холодный тон Вэй УСянь. - Я не должен отвечать на ваши вопросы. Вэй УСянь криво усмехнулся. С этим господином разговор обещает быть далеко не светским. - Верно. Но если мы не найдем корень причины возникновения духов в ваших владениях, то любые предпринятые меры будут временными. Ответить на наши вопросы в ваших интересах. После продолжительного молчания, гулко повисшего в тишине дома, господин безэмоционально сказал. - Семь лет назад эти владения охватила эпидемия. Много слуг умерло. С тех пор они стали являться еженощно. Вам достаточно этого? - Что это была за эпидемия? – в спокойном голосе Вэй УСяня словно скрывался кристально острый лед. - Это не имеет значения. - Что произошло семь лет назад, что вызвало болезнь? - Мне это не известно. - Вам известно, что было сделано с телами умерших? - Они были сожжены. - Куда духи являются по ночам? - В дом. - Куда именно? - Это не важно. Ваша задача их уничтожить! – начал терять терпение господин Юн. Вэй УСянь мрачно приподнял угол рта. - Вы уверены, что это не важно, господин? Не опасаетесь ли вы обнаружить однажды, что тем, что не давало душам ваших слуг покинуть этот мир, было отнюдь не поместье? Господин Юн скрипнул зубами. - Что ты хочешь этим сказать? – угрожающе спросил он. - Лишь то, что все, требующееся для ночной охоты, мы узнали, - холодно отрезал Вэй УСянь. Он без всяких церемоний развернулся и направился к дверям. – Если ждете помощи, не запирайте ворота этой ночью, - бросил он, не оборачиваясь. Лань ВанЦзи, наградив господина Юна пронзительным взглядом, молча последовал за Вэй УСянем. - Невоспитанные бродяги!... – донеслось им вслед негодующее бормотание. Рука Цинь Чжань была холодной, как лед. * Травинка не прикасалась к еде и лишь отсутствующим взглядом смотрела куда-то – то ли вдаль, то ли в себя. Вэй УСянь положил палочки на стол. - Ладно! Я тоже не буду есть! – громко заявил он. Лань ВанЦзи едва заметно сощурил глаза. – Мы ничего не ели с утра, и я ужасно голоден, но раз Травинка не в настроении, то у меня тоже нет аппетита. А ведь я только поправился… - тоскливо добавил он. Травинка скользнула по нему отсутствующим взглядом, но палочки в руки взяла. Кусочек за кусочком она принялась есть, совершенно не замечая, что кладет в рот. Появившаяся на губах Вэй УСяня улыбка растаяла. Они поднялись в свою комнату: три простые жесткие постели расположились вокруг стола в центре и нескольких потертых подушек для сидения по его сторонам. Трое устроились за столом. Вэй УСянь достал из-за пояса флейту и, выразительно посмотрев на Цинь Чжань, дождался, пока та достанет свою. Лань ВанЦзи разливал по чашкам чай и приобретенное в обеденной вино, слушая, как Вэй Ин учит Травинку новой мелодии. Это была мелодия медитации – успокаивающая, очищающая сознание. Одна из мелодий, которые он, Лань ВанЦзи, когда-то играл ему. Он чувствовал, что Вэй УСянь вкладывает энергию в каждую ноту. Взгляд Цинь Чжань постепенно сфокусировался. Девочка сосредоточилась на запоминании новой мелодии, которая тем временем незаметно успокаивала ее рассудок. Неожиданно раздался раздраженный стук в дверь. Лань ВанЦзи поднялся. - Господа, - оказавшийся за дверью владелец гостиницы был явно возмущен, но старательно скрывал это за вежливостью. – При всем уважении, уже ночь на дворе. Некоторые постояльцы отдыхают. Не могли бы вы повременить с музицированием до утра? - Приносим извинения, - склонил голову Лань ВанЦзи. Владелец постоялого двора удалился. - Надо же! Кого-то не очаровывает наша игра! – притворно обиделся Вэй УСянь. – Какая черствость! - Время медитации, - сказал Лань ВанЦзи. Травинка, чей взгляд был снова собранным и осмысленным, последовала примеру брата ВанЦзи и села в позу лотоса, положив руки на колени. Вэй УСянь поднял чашку с заботливо налитым для него вином. Улыбка коснулась его губ. Чувствуя терпковато-сладкий привкус на языке, он поднял взгляд на невозмутимый нефритово-белый профиль... Он сидел, попивая вино, любуясь дрожащим светом свечей на бледной коже Лань Чжаня, и думал. Иногда его взгляд соскальзывал на Травинку. Раздался еще один стук в дверь – на этот раз тихий, и как будто робкий, но настойчивый. Вэй УСянь поднялся. Мы, может, тоже отдыхаем! Надув губы, он пошел открывать. - СуАн! – с удивлением воскликнул он. – Что ты здесь делаешь так рано? Юноша поклонился в приветствии. - Мастер Вэй. Я узнал кое-что и решил, что лучше рассказать это вам, пока мы не ушли далеко. Дао СуАн поклонился повернувшемуся к нему Верховному заклинателю, улыбнулся Травинке. Та лишь ответила взглядом. На улыбку она сейчас была не способна. Вслед за мастером Дао СуАн сел за стол и без промедления начал делиться тем, что узнал. Знатная семья в округе была лишь одна. Славная семья Юн при прежнем главе слыла строгостью нравов и порядочностью. До того, как старый господин Юн удалился от дел и построил свою резиденцию вдали от суеты столицы, он занимал пост при дворе императора. Его сын, с юных лет известный в округе своим высокомерным нравом, когда подрос, уехал в столицу перенять чин отца. Семь лет назад, однако, он вернулся, лишенный чина, жалования и всех привилегий. Поговаривали, что он оскорбил поведением высокочтимую особу, чем навлек на себя гнев и порицание высшего общества со всеми вытекающими последствиями. Для старого главы семьи это был слишком тяжелый удар, который он перенести не смог. С тех пор юный глава стал абсолютно нетерпим. Он редко покидал свое имение, а вскоре поползли слухи, что он запретил и своим слугам выходить за пределы владений без поручения. Когда в городе видели кого-либо из поместья Юн, его сразу могли узнать: слуги были худощавы, подобно скелетам, и видом напоминали скорее нищих бродяг, чем людей на услужении у знатного рода. Слуги заказывали рис высшего качества, покупали тончайшие шелка, какие только удавалось найти в их глуши, и с мрачными лицами уходили обратно. Со временем слуг в городе стало почти не видать. Что касается самого молодого господина, горожане стараются избегать попадаться ему на глаза в те редкие дни, когда тот показывается на улицах. Поговаривают, что встретиться с ним взглядом все равно, что навлечь на себя смерть. Вот и повозка, которая вчера проезжала через Рудный город, принадлежала господину Юну. Изредка его видят в ней, проезжающим мимо. Поговаривают, что вся семья гончара пострадала от рук молодого господина… - И владения семьи Юн… они прямо по дороге сюда… - несколько растерянно закончил юноша. Вэй УСянь кивнул. - СуАн, отличная работа! – похвалил он. – Ты, похоже, наделен талантом приходить вовремя. То, что ты рассказал, подтвердило мои догадки. – Мастер Вэй пояснил: - Днем мы как раз получили просьбу о помощи от самого молодого господина Юна. Его одолевают злые духи неупокоившихся слуг. Так что этой ночью нас ждет охота. Хочешь принять участие? - Да! - Тогда лучше тебе поспать, пока есть время. Можешь устроиться, где тебе нравится. – Мастер Вэй указал взглядом на кровати. Затем повернулся к Цинь Чжань. Девочка сидела, как деревянная, с неподвижным лицом и лишь распахнутыми широко глазами. Вэй УСянь сжал ее плечо. - Цинь Чжань, - тихо позвал он. Девочка перевела на него взгляд. – Мне нужно кое-что у тебя спросить. Когда ты стояла перед господином Юном, ты почувствовала какое-либо изменение в сознании твоего отца? – Вэй УСянь кивнул на небольшой мешок у нее на поясе. Цинь Чжань неосознанно накрыла его жесткую полотняную ткань ладонью. Она покачала головой. Вэй УСянь поднял взгляд на Лань ВанЦзи. Тот слегка опустил голову, принимая его невысказанную мысль к сведению. Вэй УСянь заглянул в глаза Цинь Чжань. – Что ты хочешь сделать? – спросил он девочку. Она молча смотрела на него. - Пойти на охоту с братьями, - наконец произнесла она. Ее голос был тихим, но твердым. Вэй УСянь ободряюще улыбнулся ей. - Тогда ложись отдыхать. Нам предстоит вторая бессонная ночь. Вэй УСянь убедился, что она легла в кровать, и ласково накрыл ее одеялом. Он провел рукой по ее волосам, мягко сжал ее руку. Дао СуАн прилег на кровать у другой стены. Вэй УСянь подошел к Лань ВанЦзи. Некоторое время они стояли друг перед другом, разговаривая взглядами; их пальцы сами собой соприкоснулись и слегка переплелись. Затем они устроились на оставшуюся кровать. Лань ВанЦзи облокотился спиной о раму окна. Вэй УСянь расположился у него между колен, откинувшись спиной на его грудь. Кольцо рук сомкнулось вокруг него, и Вэй УСянь накрыл своими ладонями прохладные бледные ладони любимого. Любимого… Теперь думать об этом человеке, и думать о нем так казалось вполне естественным. Когда-то он пытался убедить себя, что его чувство – дружба. Просто очень сильная, очень преданная… Он мог признать свои чувства перед сестрой, мог в полушутливом разговоре сказать о них Цзинь Лину. Но Вэй УСянь был уверен: если бы не Лань Чжань, он бы так никогда и не признал своих чувств перед ним. Он бы поддразнивал его, подшучивал бы над ним, но никогда бы не перешагнул черту. Он был бы чем угодно для него, чтобы лишь быть рядом. Пока мог. Но остаться с ним в Облачных глубинах, которым он не принадлежал, запереть себя в клетку правил и вести упорядоченное и урегулированное существование без смысла и цели – такое для Вэй УСяня было немыслимо… Кто бы мог подумать, что Лань Чжань все это время любил его? Что именно он разыщет его, не дожидаясь очередного чуда судьбы? Позовет? Положит все, что имеет – титул, репутацию, честь, любовь близких, доверие окружающих, целое славное будущее и даже саму жизнь – в его руки? Что именно он, Лань Чжань, перевернет их отношения? Вэй УСянь переплел свои пальцы с пальцами Лань ВанЦзи. Погладил их подушечками лежащие у него на животе белые руки. - Чжань, - прошептал он. - М? Вэй УСянь гладил его руки. Затем поднял взгляд и посмотрел на укрытые тьмой ночи крыши города за окном, черную стену леса за ними и вздымающиеся вдалеке громады гор. Вэй УСянь тихо, так, чтобы было слышно только Лань Чжаню, рассказал ему о слухах, которые невольно запомнил с тех пор, как остановился около трех лун назад на постоялом дворе в Рудном городе. - Как думаешь, почему сознание Цинь Вана не отреагировало на встречу с убийцей жены? – спросил Вэй УСянь. - Вероятно, по той же причине, по которой духи слуг не ищут его смерти. Убежденность в своем бессилии, - отозвался низкий любимый голос ему на ухо. Вэй УСянь почувствовал кожей теплое дыхание и слегка качнул головой, чтобы мягкие губы любимого коснулись его ушной раковины. - В их случае, возможно, сыграла свою роль еще и верность прежнему главе, которую они слепо перенесли на его потомка, - задумчиво произнес Вэй УСянь. Он перевел взгляд на лежавшую в другом конце комнаты Цинь Чжань. Сложно было сказать, спит она, или просто лежит с закрытыми глазами. Вэй УСянь вспомнил эти глаза прошлой ночью. Отразившееся в них в роковой миг смирение. - Чжань, я поведу охоту, - тихо произнес Вэй УСянь. – Позаботься о Травинке. Оставляю ее и СуАна на тебя. - Хорошо, - низкий голос снова коснулся теплой волной его уха. Неуловимо прижались мягкие губы. * Когда он последний раз нормально спал? Молодой господин Юн и припомнить не мог. Но эти дерзкие заклинатели – особенно тот, наглый и болтливый, - принесли надежду, пусть и смешанную с раздражением. Неужели сегодняшняя ночь будет последней бессонной? Господин Юн велел не запирать ворота с наступлением сумерек. Скудной прислуге, которую можно было по пальцам перечесть, было велено удалиться на покой. Господин Юн, не раздеваясь, сел на постель, прислонившись к изголовью, и начал ждать, глядя в окно. Скоро наступит час, когда придут его верные тени. Он уже почти не боялся их. За долгие годы он к ним почти привык. Но как желанно было от них избавление… Минуты уносились одна за другой. Ночь углублялась. Веки тяжелели. Господин Юн не заметил, как погрузился в тревожную дрему. Сквозь покров забытья до него донеслись звуки флейты. Когда-то, еще будучи в столице, он слышал легенды, ходившие по двору. О войне, разразившейся в заклинательном мире. Войне тысяч против одного. Кто стоил тысяч. Кто презрел верный путь. Кто единолично поднимал армии мертвых. Кто играл на черной флейте. Кто сгинул, как того и заслуживал, в решающей кровопролитной битве уже более десятка лет назад. ...играл на черной флейте… За поясом дерзкого заклинателя, с которым он говорил днем, была черная флейта. И именно ее, флейты, звук доносился сейчас до его ушей. Холод молнией прошиб тело мужчины, когда тот в ужасе распахнул глаза. Перед ним, в льющимся из окна бледном лунном свете, стоял человек в черном. Вокруг него вился темный ветер. Позади человека выстроились тени – десятки и десятки теней его, господина Юна, слуг. Его послушные тени… Теперь, за спиной человека, играющего на флейте и пронизывающего его взглядом, - человека, который в лунном свете сам был подобен призраку, - те, что на протяжении лет оставались безобидными, казались сейчас легионами, замершими в ожидании приказа. - Ты, отступник! – сквозь зубы прошипел господин Юн. Ужас приковал его к месту. – Это был твой замысел? Хочешь убить меня? Молодой человек с призрачным лицом, который при свете дня, казалось, выглядел совсем иначе, не спеша доиграл мелодию, затем отнял от губ флейту. - Не зазнавайтесь, господин, - с холодной усмешкой ответил ему знакомый дерзкий голос. – Я пришел по вашей же просьбе на ночную охоту. - Тогда изгони эти тени, что ты медлишь? – зарычал господин Юн. - А вот этим займетесь вы, - мягкий угрожающий тон человека-призрака сменился нетерпящим возражения приказным: - Они будут выходить и становиться перед вами по одному. Вы назовете имя каждого и принесете ему свои извинения и благодарность, поклонитесь и призовете уйти с миром. В глазах господина Юна зажглась ненависть. - Да как ты смеешь!... - А как вы посмели заморить голодом своих собственных слуг? – со сдерживаемым негодованием возвратил ему окруженный тенями молодой человек. – Как вы смеете лишать их даже слов благодарности? Неужели считаете, что они ее не заслужили за отданные вам напрасно жизни себя и своих близких? - Кто ты такой, чтобы судить, что они заслужили, а что нет?! – Господин Юн в гневе поднялся с постели и твердо встал перед залитым лунным светом человеком-призраком. Пусть прежде я ошибся... – Они мои слуги! - Больше не ошибусь. - Их место – у моих ног, их жизни – в моем распоряжении. - Я знаю, что прав. - Они живут, чтобы процветал род хозяина. - То, что я делаю, - правильно. - Отдать жизни на благо рода – их долг! - Вы уверены, что ваше жалкое самоутверждение стоит столько? – тихо поинтересовался молодой человек, окидывая взглядом темное море за собой. – Чем вы заслужили такой дар? - Своим рождением, проклятье! Тебе и представить не дано, сколько я с самого детства нес! – сказал, словно плюнул, господин Юн. - И за то, что вам пришлось нести, вы заставили других платить? - Да! Я свой долг не выбирал. И я его исполняю, как могу. А они исполняют свой. Когда-то я поступил "по чести", презрев границы предопределенных ролей, и обесчестил род, - вспыхнула в сознании господина выжженная унижением и болью решимость. - Теперь я подобной ошибки не совершу. - Вот как? Долг, значит? А мне кажется, вы убили ваших слуг, чтобы сохранить то, что осталось от вашей гордости. – В тихом голосе звучало негодование. - Меня лишили всего! Чести, звания! Семьи! Что у меня осталось, кроме гордости, которая мне и не принадлежит? - У вас осталась жизнь, которая принадлежит вам, - холодно ответил ему залитый призрачным светом луны человек. – И которую вы потратили на то, чтобы сделать жизни других людей невыносимыми до самой их смерти! - Глаза сверкнули, голос пронзил льдом: - Ваши преданные слуги ждут, господин. Господин Юн стоял, ничего не отвечая. К чему спор?... Он всего лишь хочет избавиться от теней. Он так хочет спать... Силы вдруг покинули его. Единственная мысль, что крутилась в его голове в ту минуту, была очень простой. Которую уже ночь эта мысль у него возникала... Как же я устал. Спустя молчание он бесцветным голосом сказал: - Я не знаю их имен. Молодой человек-призрак с ироничной усмешкой покачал головой. - Они назовут вам свое имя, но только раз. Слушайте внимательно. И зазвучала снова поднесенная к губам флейта. И тень отделилась от темного моря и встала перед господином Юном. Ее очертания становились отчетливее с каждым звуком флейты. Изможденная пожилая женщина согнулась в глубоком поклоне. - Яо Ян, - прошелестел темный ветер, в котором едва можно было различить женский голос. - Яо Ян, благодарю тебя за верную службу. Отпускаю. – Господин Юн слегка кивнул. Флейта заиграла мелодию упокоения. Пожилая служанка глубоко поклонилась хозяину - и растаяла. Верным слугам, не державшим обид, этого, похоже, было достаточно. Звук флейты снова изменился. От тьмы, колыхавшейся за человеком-призраком, отделился еще один силуэт. Он назвал свое имя, и господин повторил свои слова в его адрес. Но дух не ушел. - Его в этом мире держит больше сожалений и горечи, чем Яо Ян. Просите у него прощения! – велел бледный Призрак с флейтой. Господин Юн с каменным лицом произнес: - Я виноват, что вынудил тебя умереть. Я сожалею. Если я виновен в смерти твоей семьи, я сожалею и об этом. Дух поклонился и растаял. Тень выходила за тенью. Тянулась ночь. Почти непрерывно звучала флейта. И бесконечно, бесконечно представали перед ним его ушедшие слуги. Каждый – с осунувшимся до крайности лицом, с руками тонкими, как у скелета, с висящей с худощавых плеч призрачной одеждой. Последняя тень растаяла, когда луна опустилась за горы. Скоро должен был настать рассвет. - Ночная охота закончена, - объявила тьма голосом человека-призрака. – Теперь злые духи мертвых, - в холодном тоне прозвучала ирония, - больше вас не побеспокоят, господин Юн. Время просить прощения перед живыми. Мелькнул талисман, зажигая свечи в ближайшем к ним подсвечнике. Перед господином из темноты выступила девочка с бледным лицом и большими глазами, которую он видел днем. Тогда она держала руку молодого мужчины-призрака. - Почему я должен извиняться перед твоей ученицей? – спросил господин Юн. Он выглядел постаревшим, его голос звучал все также блекло. - Потому, что ее мать вы зарубили за взгляд, который вам показался дерзким, - беспощадно разъяснил голос. – И потому что это свело с ума ее отца, который, не в силах даже подумать о мести вам, стал вымещать боль утраты на дочери, чем чуть было ее не убил. - Я не виновен в том, что он решил вымещать на ней гнев. - Если вы имеете в виду то, что вы не отдали ему такой приказ, то вы правы, господин, - краем рта усмехнулся Призрак, в испепеляющих глазах которого плясало пламя свечей. – Помните человека, что вы задавили на днях в городе? - Хочешь обвинить меня в чьей-то неосторожности? – маска, в которую превратилось лицо господина Юна, растянула губы в подобии саркастичной усмешки. - Это был ее, сошедший с ума по вашей милости, отец. - Голос Призрака, вразрез со взглядом, был холодным, как лед, и режущим, как лезвие меча. – Вы виновны в смерти Цинь Шен и Цинь Ван, родителей Цинь Чжань. Делайте, что сочтете должным, господин Юн, но пока Цинь Чжань не будет довольна, я злобным духом буду стоять здесь и ждать, пока вас не осенит. - В этом нет необходимости, - спокойно отозвался господин Юн. – Цинь Чжань, - он посмотрел в глаза девочки. Та молчала, но внимательно слушала. Миниатюрная и худая, ее лицо было не по-детски взрослым, а глаза – бездонными и печальными. – Я сожалею. Я виновен в смерти твоей матери. Я зарубил ее в гневе. Мои действия привели к тому, что твой отец потерял рассудок. Я сожалею. – Господин Юн склонил голову. В глазах девочки заблестели слезы. Она быстро подошла к молодому господину и изо всей силы ударила его кулачком в живот. Ее удар был для мужчины что комариный укус. Щеки девочки блестели. Цинь Чжань подняла на него большие глаза и долго, молча смотрела в его лицо. Господин Юн почувствовал, как что-то, что он в них, больших и черных, видел, заставило ком встать в его горле. Девочка отвернулась. Медленно подошла к молодому мужчине-призраку. На лицо того из окна стал падать слабый свет начинающейся зари, придавая ему более человечный вид. Он присел перед ней и, заглянув в глаза, спросил: - Цинь Чжань, этого достаточно? Девочка покачала головой. Потом вдруг кивнула. Взяла его за руку. И медленно обернулась. Ее взгляд, обращенный к господину, словно говорил: «Живи с этим». Молодой человек в черном выпрямился и, наградив господина Юна мрачным взглядом, в неверном тусклом свете направился с девочкой к выходу из покоев. - Стой! – окликнул его господин. Молодой человек остановился и повернул к нему голову. - Как твое имя? - Вэй Ин, Вэй УСянь, - холодно отозвался он. - Старейшина Илина, - проговорил господин Юн, вспоминая, наконец, забытое было прозвище. – Я слышал, ты пренебрег классическими учениями, бросил вызов всем Великим кланам заклинателей и умер в битве против них больше десяти лет назад. - В голосе мужчины не было эмоций. - Меня заставили переродиться, - просто объяснил Вэй УСянь. Господину Юну показалось, что на бледных губах мелькнула горькая усмешка. - Теперь я понимаю, почему весь свет обратился тогда против тебя. - Хочешь к нему примкнуть? – усмешка стала шире. Господин Юн смотрел в его глаза. Как же я устал, снова мелькнула мысль. - Уходите. – Господин посмотрел на стоявших у противоположной стены заклинателя в белом и еще одного молодого человека в коричневых одеждах, которого он прежде не видел. Очевидно, эти двое молча наблюдали всю ночь, скрытые мраком комнаты. – Вы закончили здесь свою работу и получили, что хотели. Уходите. Вэй УСянь сжал руку девочки, отвернулся и, толкнув дверь, скрылся в коридоре. Заклинатель в белом скользнул по господину Юну острым, изучающим взглядом, после чего вышел вслед за ними. Молодой заклинатель в коричневых одеждах задумчиво задержал глаза на лице господина Юна, затем опомнился и, поклонившись, также поспешно покинул покои. Господин упал на кровать. Перед его внутренним взором стояли серьезные глаза Цинь Чжань. Полные бессильных слез… Но в них не было ненависти, и злобы. Когда же я ошибся?... Веки молодого господина опустились. Теперь он сможет уснуть спокойно. * Вэй УСянь пошатнулся, когда они пересекали двор владений семьи Юн. Лань ВанЦзи, знавший о степени его энергетического истощения после полной ночи непрерывного расхода сил, тут же заметил это. Он молча удержал его за руку, обошел и без разговоров водрузил себе на спину. Вэй УСянь обнял Лань ВанЦзи за шею, уткнулся ему в плечо и позволил своему сознанию ускользнуть. Цинь Чжань всю дорогу до постоялого двора обеспокоенно смотрела на брата. Дао СуАн смотрел немного озабоченно и с непониманием. - Мастер ВанЦзи, - озадаченно спросил он, - почему мастер Вэй так истощен? Ведь охота не была слишком тяжелой, не правда ли? - Спроси у него, когда он проснется, - был ему ответ. - Но мастер Вэй не расскажет, - расстроенно откликнулся юноша. – Он и о ранах своих не рассказал. - Как ты узнал о ранах? - По тому, как он двигался, - пожал плечами Дао СуАн. Вэй УСянь проспал в объятьях перебирающего струны гуциня Лань ВанЦзи до обеда. Стоило ему с его помощью сесть, оглядываясь, как он тут же угодил в другие объятия – Травинки. До этого она сидела с ногами на кровати, облокотившись на плечо брата ВанЦзи, и дремала. Но увидев, что брат Ин проснулся, не выдержала. И расплакалась у него на шее. - Нет-нет-нет! Только не в слезы! – запротестовал Вэй УСянь, неловко похлопывая ее по спине. – Смотри, Лань Чжань хмурится. Он за тебя переживает. Не будем его беспокоить, а? – Вэй УСянь взъерошил ей волосы. – А? А? Смотри, будешь плакать – потом не расчешешься! – пригрозил он. Лань ВанЦзи, сидевший напротив и с неуловимой улыбкой смотревший на них, заметил, как лицо Вэй УСяня озарилось идеей. Вэй УСянь запустил одну руку ему за разворот одежд, достал оттуда бумагу для талисманов, выжег из нее энергией форму человечка и прикрыл глаза. Человечек на его ладони ожил и бодро пробежал ему за спину в поле зрения Цинь Чжань. Там он начал ходить из стороны в сторону, забавно подперев бумажную голову рукой в задумчивой позе. Потом подлетел к Травинке, старательно нашел сухое место у нее на щеках и ободряюще похлопал ее по нему. Уголки губ Цинь Чжань немного приподнялись. Проснувшийся Дао СуАн наблюдал эту картину с другой кровати. Он был искренне рад, что остался здесь, с этими двумя старшими заклинателями и их юной ученицей. То тепло, которое они излучали вместе, которым обменивались, казалось ему редким и драгоценным. Он был счастлив обнаружить его, разделить его с ними. «Если бы только весь осуждающий мастера Вэя свет видел его в эту минуту!» – думал юноша. – «Если бы только все проклинающие его знали, какую охоту он провел прошлой ночью…» В сердце Дао СуАна поднялась волна уважения к Верховному заклинателю. К ним обоим. Эти два мастера были людьми различными, как лед и пламя. Но они друг друга стоили. Оба, вне сомнения, были самыми выдающимися совершенствующимися, которых Дао СуАн когда-либо знал. После обеда они продолжили путь.* Значительную часть бессилия человека составляет его убеждённость в собственной силе, а значительную часть силы – понимание своего бессилия. Один философ