Забудь сожаления

Мощь, которой обладает человек, до него была неведома природе, и никто кроме него самого не знает, на что он способен, а сам он не узнает, пока не попробует. Один философ

      Лань ВанЦзи аккуратно положил Вэй Ина на землю. Достал у него из-за пояса ЧэньЦин, чтобы она не упиралась в спину. Затем заткнул ее за свой пояс рядом с Бичэнем.       Сердце выламывало грудную клетку, в то время как лицо оставалось невозмутимым.       - Проверьте, есть ли выжившие, - отдал он команду все еще находящимся в созерцательном ступоре заклинателям.       - Есть! – откликнулся заклинатель с сосредоточенным лицом. За ним в себя пришли остальные. Согласовав действия, они организованно разошлись по округе.       - ВанЦзи, - рядом опустился брат. – Молодой господин Вэй справится.       Лань ВанЦзи знал, что перед братом его состояние, как открытая книга. Он поднял рукава темных одежд: кровь все еще сочилась из ран на руках. Глубокие, они спускались по локтю, пересекали ладони.       - Держи, - брат передал ему пузырек с лекарственной смесью. – Правда, осталось немного. Я распоряжусь, чтобы как можно скорее принесли чистой воды.       Лань ВанЦзи поднял на него глаза и склонил голову в знак признательности. Затем тихо и коротко сообщил свои и Вэй Ина догадки.       Лань СиЧэнь вздохнул.       - Как я и боялся.       - Купол сплетён, чтобы не пропускать тьму. Также, никто находящийся под куполом не сможет его покинуть, и никто извне не сможет войти или перенестись.       - Они в ловушке и обезоружены, - кивнул брат. - Что ж, пока молодой господин Вэй не придет в сознание, он выиграл нам время, чтобы оценить угрозу и решить, как действовать. – Брат снова вздохнул и тихо заметил: - Спасением всего ордена мы обязаны ему одному.       Брат удалился в сторону ледяной пещеры. Лань ВанЦзи краем глаза видел, как он подозвал одного из заклинателей и что-то сказал ему. Тот бросил взгляд на них, затем поклонился главе ордена и убежал выполнять распоряжение.       Цинь Чжань вышла из-за его спины и присев рядом, положила голову Вэй Ина себе на колени. Руки девочки, все в бинтах, дрожали. Но взгляд, пусть и полный тревоги, был твердым.       Обрабатывая раны Вэй Ина, Лань ВанЦзи обратился к ней:       - Что произошло?       Перед глазами снова встало кладбище Западного Молина. Мертвые листья швыряет под ноги ветер. Лес, еще два дня назад полный цвета и силы, а теперь безжизненно иссохший, замер тишиной вокруг. На земле, среди могил, сидит Цинь Чжань, как сейчас, положив голову Дао СуАна себе на колени.       Голос девочки был хриплым, когда она начала рассказывать, что произошло на кладбище два дня назад после его ухода.       - Когда брат Ин потерял сознание, - продолжала она, - мы перенесли его на постоялый двор. Но, пока мы спали, брат ушел. Мы проснулись ночью, поняли, что его нет, и стали искать. Перед рассветом мы нашли брата на выходе из леса. Он чертил что-то на земле веткой, его руки были в крови. Он сказал, что отправится в Облачные глубины, а потом снова упал без сознания. Мы перенесли его обратно, и брат СуАн залечил его руки. Пока брат Ин спал, мы пошли на кладбище, чтобы понять, зачем он туда возвращался. Брат СуАн заметил круг на земле, с кровью в линиях, и сказал, что это магический круг. Что это темное искусство. Вместе мы попытались понять, что этот круг делает, но не смогли. Некоторые символы в нем мы могли узнать, но многие были не такие, как символы для талисманов. Брат СуАн сказал, что для завершения круга нужна кровь и этот круг уже использовали, но, скорее всего, неудачно. Поэтому брат Ин начал делать другой.       Когда мы вернулись в комнату, брат кричал во сне. Мы попытались его разбудить, но не смогли. Когда брат ночью проснулся, он снова ушел в лес. Мы пытались его остановить, но он не слушал. Он сказал, чтобы мы остерегались заклинателей из Молина и ждали, пока он или вы вернетесь и нас заберете. Мы беспокоились за брата и пошли за ним.       Чтобы он нас не заметил, мы вошли в лес с другой стороны. Вдруг вокруг леса появилось что-то, похожее на стену. Брат СуАн сказал, что это барьер и что теперь мы не можем выйти. Мы не знали, что делать и как помочь брату Ину, и снова стали пробовать понять, для чего был большой круг. Мы… - голос Цинь Чжань задрожал, но она взяла себя в руки, - нам потребовалась вся ночь, чтобы понять.       Круг на кладбище должен был собрать темную энергию и положить ее в того, чья кровь рисовала его границы. А большой круг, вокруг леса, должен был собрать энергию жизни.       Когда мы, наконец, поняли, мы заметили, как по кругу бежит кровь. Мы не могли выбраться из круга из-за барьера. Мы… все, что мы могли сделать, это встать в круг для темной энергии. Мы надеялись, что тогда магия большого круга нас не тронет. И... если мы дадим маленькому кругу много-много темной энергии, другая, может быть, будет уже не нужна… - Цинь Чжань не выдержала. Ее ладонь скользнула к поясу и сжала полотняный мешок, горло которого было открыто. Слезы брызнули из ее глаз. Поднесший воду заклинатель не знал, куда себя деть.       - Отец был так зол! – всхлипнула она. – Брат закричал на нас… Я… Мы не хотели доставить проблемы! Брат… он ведь… это ведь с ним не из-за нас?       Цинь Чжань умоляюще смотрела на Лань ВанЦзи.       - Нет, - ответил он. – Вы поступили правильно. Он беспокоился за вас.       - Он поправится? – голос девочки скрипнул в отчаянии.       - Да. Он поправится.       Цинь Чжань хлюпнула и кивнула. Затем закусила губу и подавила рвущиеся из груди всхлипы. Перед братом ВанЦзи, его взглядом, ей стало стыдно за проявленное малодушие.       - Выпей воды, - Лань ВанЦзи головой указал на небольшую бадью с водой, осторожно поставленную возле них заклинателем. Девочка замотала головой. Лань ВанЦзи поднял бадью и протянул ее ей. Это была не просьба. Цинь Чжань, прочтя это в его взгляде, послушалась.       - ХаньГуан-цзюнь, - тихо спросил принесший воду заклинатель. – Какие еще будут поручения?       - Спасибо, Лань Лин. Ничего не нужно. Возвращайся к работе.       Заклинатель помешкал, поднялся. Повернулся было уйти, но остановился и произнес:       - Я сожалею. О том, что сказал раньше.       Лань ВанЦзи поднял на него взгляд. Он сидел на земле, Лань Лин стоял. Но мужчине казалось, что именно тот, кто был на земле, был выше.       - Ты это должен говорить не мне.       Лань Лин ушел. Спустя некоторое время он вернулся с чистыми бинтами в руках. Молча положил их на край бадьи с водой. Поклонился. И с тяжелым сердцем вернулся к поиску выживших. Надежды найти таковых там, где двое суток хозяйничала тьма, не было.       Старейшина Илина. Дядя Лань Лина погиб в битве против него в Безночном городе. Сколько ни оправдывали Вэй УСяня последний год, мужчина был уверен, что никогда не простит проклятого Старейшину.       Высокомерная темная лошадка среди таких же высокомерных белых коней, Вэй УСянь должен был знать, к чему его могущество в купе с надменностью и пренебрежением общественного мнения и норм приведут. Так думал его дядя.       ЛяньФан-цзюнь подставил его? А кто дал ему повод? Кто предоставил идеальную кандидатуру, за чью тень можно спрятаться? На кого можно потом свалить все грехи, да так, что никто не усомнится? Старейшина виновен в том, что его подставили. Старейшина виновен в последствиях. Старейшина виновен во всех смертях, что связаны с его именем. И никакие подвиги и благородные деяния не искупят того моря крови, что он вызвал. Он заслужил жесточайшую смерть. Так твердо считал Лань Лин.       Вот только Старейшина, которого он этой ночью впервые встретил, был сейчас безвольно распростерт на земле. Лань Лин был свидетелем его могущества. Он же своими глазами видел его слабость.       Старейшина Илина, который в одиночку одолел тысячи теней. По никакой другой видимой причине, кроме как единственно ради них, тех, кто прятался в пещере, - потрясенных, раненых, смятенных, голодающих, постепенно отчаивающихся. Отдал все силы, что были. Упал в пепел. Горько рыдал, вцепившись в ХаньГуан-цзюня. И сейчас, совсем беззащитный, потерявший много крови и, очевидно, долго не спавший, Старейшина лежал у его ног.       И вместо гнева и жажды отмщения Лань Лин чувствовал лишь горечь. И благодарность.       Он вспомнил глубокие раны на руках Вэй УСяня, которые ХаньГуан-цзюнь промывал, когда он подошел. Запястье той руки, которую он держал, обвивала лента клана Лань. Лань Лин вдруг осознал, что ХаньГуан-цзюнь был без ленты. Учитывая царивший вокруг хаос, мало кто даже среди них, включая самого Лань Лина, успел подумать о том, чтобы ее повязать, поэтому он не придал отсутствию ленты у ХаньГуан-цзюня значения.       Теперь детали, которые были отодвинуты на задний план, вдруг вышли вперед и встали на свои места, образуя неправдоподобную картину.       Слова ЦзэУ-цзюня о том, что Лань ВанЦзи предупреждал о появлении Вэй УСяня.       То, как Вэй УСянь смог преодолеть барьер вокруг ордена и войти в пещеру.       То, как ХаньГуан-цзюнь защищал его. Как звал его имя.       Как прижимал к груди.       Как бережно промывал раны.       Лань Лин вдруг припомнил: раны Вэй УСяня тянулись от сгиба локтя и до самого центра ладони, где вскрывали другую рану, по всей видимости, полученную – или, скорее, собственноручно нанесенную? – прежде. Но так было только на одной руке. На другой руке лента, скрывающая запястье, была вся в крови, но нетронута.       Лань Лин оглянулся. В отдалении ХаньГуан-цзюнь передавал духовную энергию Вэй УСяню.       Сколько ему теперь потребуется той энергии?       Мужчина покачал головой, прогоняя мысли.       Он присел у фигуры в белом, свернувшейся калачом на земле, закрывавшей растрепанную голову руками. Повернул. Проверил пульс. Проверил движение духовной энергии.       И с почтением закрыл веки на искаженном от ужаса, едва узнаваемом знакомом лице.       Лань Лин тяжело встал. И пошел искать дальше.       *       - Цинь Чжань. Дао СуАн.       СыЧжуй позвал их по его поручению. Услышав «Можешь идти отдыхать», его ученик ушел, бросив полный непередаваемых чувств взгляд туда, где на кровати уже почти месяц спал Вэй Ин.       СыЧжуй приходил узнать о состоянии Вэй Ина каждый день. Вскоре после провала нападения на Облачные глубины, он попросил обучить его мелодиям очищения и исцеления, и, прилежно освоив то, что считалось сложнейшими мелодиями среди всех заклинательных, играл их вместо него, когда он должен был уйти. Восстановление ордена требовало усилий от каждого, но все свободное время, что СыЧжуй находил, он проводил возле Вэй Ина. ЦзинъИ, как правило, тоже был с ним. Цинь Чжань и Дао СуАн, активно помогавшие в строительстве, уборке и переписывании сгоревших в пожаре текстов, тоже чуть ли не поселились в его покоях. За месяц четверо крепко сдружились и часто вместе приходили сюда переписывать тексты. «Покои тишины» едва ли можно было теперь таковыми назвать.       Цинь Чжань и Дао СуАн, вернувшиеся из библиотеки, поклонились ему. За месяц жизни в ордене девочка обучилась манерам и старательно их блюла, но все равно простота и искренность, и свобода, неизвестная адептам ордена Лань, сквозили в ее высказываниях и поведении.       Она и правда твоя ученица.       Оба ученика немного удивленно смотрели на него, с робкой надеждой бросая взгляды в ту сторону, где спал Вэй Ин. Они и так чуть было не жили в его покоях, ему незачем было их вызывать. Потому не было ничего странного в том, что они пришли, воспрянув духом, а сейчас стояли в растерянности.       СыЧжуй закрыл за собой дверь.       - Как хорошо вы помните круги, которые были созданы Вэй Ином?       Девочка и юноша переглянулись. Речь шла о темном искусстве.       - Я помню их очень отчетливо, - уверенно сказала Цинь Чжань. Как она могла забыть? Все время, что она провела на кладбище и до появления брата ВанЦзи, она вспоминала их, прокручивала раз за разом в сознании увиденные символы и линии, пытаясь понять, что произошло с братом СуАном и что вызвало ярость брата Ина.       - Я хочу, чтобы ты написала их для меня.       - Я боюсь, мне не хватит умения и знаний передать все в точности, брат ВанЦзи. - За месяц в ордене Цинь Чжань все же не изменила своего к нему обращения, чем шокировала многих. Но сам он был рад этому.       Она так похожа на тебя.       - Как сможешь.       - У меня есть вопрос, мастер ВанЦзи, - обратился к нему Дао СуАн. Еще один, кто не переставал ошеломлять окружающих манерой своего обращения к нему. «Почему я должен звать его «мастер Лань»? – удивлялся юноша, когда его пытались исправить. - Мастеров Лань много! Кроме того, так короче, чем звать полным именем с титулом». ЦзинъИ как-то сказал, что в ордене начали поговаривать, мол, благородный ХаньГуан-цзюнь притягивает к себе неординарных личностей, которые панибратствуют направо и налево. Он тогда не подал виду, но про себя подумал:       Тот, кто таких людей собирает вокруг, не я.       Как бы там ни было, он не считал нужным исправлять Цинь Чжань и Дао СуАна. А его авторитет в ордене – вместе с СыЧжуем и ЦзинъИ – защищал их от возможных последствий сплетен.       - Спрашивай.       - Я не знаю, какие намерения были у мастера Вэя. Но он создал эти магические круги так, чтобы они, после активации, исчезли. Я могу ошибаться, но осмелюсь предположить, что мастер Вэй не хотел, чтобы кто-то о них узнал.       - Вероятно, ты прав, - согласился он. – Я благодарен, что вы не рассказывали никому об этих кругах. Впредь тоже этого не делайте. То, что вы вспомните, буду использовать только я сам.       - Мастер, - изумленно воскликнул Дао СуАн, - вы собираетесь использовать темное искусство?       Ответом ему был взгляд.       Юноша стоял как громом пораженный. Тем временем Цинь Чжань молча шагнула вперед и села за стол напротив него. Взяла лежавшую на нем кисть и бумагу и начала по памяти рисовать. Дао СуАн, словно борясь с чем-то внутри себя, наблюдал вместе с ним за тем, как линия за линией, символ за символом, на бумаге появляется круг. Малый, вписанный в большой.       - Стой! – вдруг сказал юноша. Цинь Чжань подняла голову.       Дао СуАн подошел к ней.       – Этот символ был не таким. – Он сел рядом, взял из ее рук кисть и исправил. Дао СуАн поднял глаза – и прямо встретил его взгляд.       В последующие недели слухи, носившиеся по ордену ГуСу Лань, получили новую пищу. Прежде от адепта до старейшины всех интересовал вопрос его налобной ленты, вернее, ее отсутствия. Никто не осмеливался задать такой деликатный вопрос напрямую. А кто знал, по разным причинам не распространялся. Новые же слухи пытались объяснить, что он делает по ночам, что выглядит, будто его голова вообще не касается подушки.       Брат стал смотреть на него уже не с беспокойством, а тревогой. Спрашивал, что он делает ночами в запретном зале библиотеки. Предлагал помощь. Но он ничего не объяснил и от помощи отказался.       Дядя же смотрел с подозрением. Однажды вызвал его, попытался расспросить, чем он занят, что бледен, как рисовая бумага, и тени под глазами не может спрятать даже с его уровнем духовного развития. На что мог, он давал ответ. В остальных случаях – упрямо молчал. В конце концов, дядя вышел из себя:       - Ты – глупый юнец! Я стараюсь уберечь тебя от судьбы твоего отца! Ты же ее старательно повторяешь!       - Я – не мой отец. Вэй Ин – не моя мать.       - Ты сам роешь себе могилу!       Спор, во многом односторонний, продолжался долго и безрезультатно. От бессилия дядя чуть было не рычал. Он осознавал, что кроме как попытаться убедить он ничего не может сделать выросшему племяннику, который носит теперь высочайший в заклинательном мире титул. Убеждения же были тщетны.       Дядя, как и брат, знал его слишком хорошо. А о чем не знал, догадывался. И все понимал. Но наотрез отказывался смириться.       Закончилось тем, что дядя взорвался, бросил в него подвернувшийся под руку свиток и прогнал за дверь.       Время шло. Все погибшие собратья были должным образом похоронены. Орден стремительно отстраивался. Барьер защищал его от угрозы как изнутри, так и извне. Скоро горы укрыл снег.       Наконец, все было готово.       *       Он видел сон.       Очень приятный сон.       Сон о том, как по телу из золотого ядра, через духовную артерию, через духовные вены и сосуды, растекается энергия. Такое забытое ощущение... Такое приятное...       Вот бы побыть подольше в этом сне… чувствовать, как энергия наполняет каждую клетку… оживляет… дает силы…       Вот бы подольше чувствовать, как кошмар бессилия и беззащитности отступает…       Подольше верить, что ты можешь забыть о постоянном страхе оказаться безоружным…       …как хорошо…       Тихо и ласково, его зовет из чудесного сна гуцинь. «Забудь сожаления»?       Хорошо, - легко соглашается он. – Я без сожалений покину этот сон.       Ведь ты меня зовешь. Того, что ты есть со мной, – достаточно.       Комната тускло освещена свечами. За окном, лишь слегка приоткрытым, ночь. Кажется, на ветках и земле блестит снег. Он сразу узнает эту комнату. Это «Покои тишины». Они выглядят немного иначе, и мебель слегка отличается, но в основном все, как он помнит.       Он поворачивает голову. Чжань сидит за столом, как когда-то, и играет. Его силуэт, такой родной, привычно облачен в белое. Глаза на бледном, безмерно дорогом лице прикрыты. Вэй УСянь любуется. А мелодия вдруг, словно облегченно вздохнув, едва уловимо меняет характер. Теперь она ярко и звонко, в неукротимой радости, соскальзывает со струн.       Ты заметил.       Вэй УСянь слушает. И энергия в его теле отзывается на звуки музыки. Словно зажигая в нем огонь.       Стоп.       Какая еще энергия?       Тьмы?       Невозможно. Он истратил всю. И она совсем другая.       Жизни?       Он ее истратил еще до того, как успел ощутить!       ………       Я все еще сплю.       Но он определенно проснулся.       И энергию в нем ни с чем не спутать.       Я что, наконец, повредил рассудок?       Непонимание, близкое к панике, охватило его. Он попытался сесть – и ему это удалось! Только он сразу упал обратно на подушку. Тело, похоже, некормленное небеса знают, сколько времени, отказывалось сотрудничать.       Музыка прекратилась. Он почувствовал, как его приобняли за плечи, помогая сесть.       - Чжань! – Он ухватился за его руку. Страх и паника боролись за место на его лице. – Я чувствую золотое ядро!...       Я свихнулся, Чжань!       Чжань сел на кровать.       - Попробуй зажечь очаг.       Что?       Вэй УСянь продолжительное мгновение смотрел на него. Радость, сомнение, ликование, опаска… он не понимал этого взгляда. Но голос был твердым и спокойным. Рука, державшая его за плечо, ободряюще сжалась. Это придало уверенности. Вэй УСянь кивнул.       Он махнул рукой в сторону жаровни, пуская энергию по духовным сосудам. Чувствуя ее бег. Как она соскальзывает с пальцев. Видя, как зажигается в пузатых черных стенках бойкое пламя.       Вэй УСянь с упавшей челюстью перевел взгляд на Чжаня.       То, что он увидел, повернувшись, поразило его еще больше.       Широкая, открытая, сияющая улыбка. Вэй УСяню показалось, будто он был ослеплен ею.       - Чжань? – с сомнением позвал он. – Ты в порядке? – Беря в расчет крайнюю бледность и без того обычно бледного лица Чжаня и расплывающиеся под его глазами тени, опасения не были беспочвенны. – Только не говори мне, что мы свихнулись оба.       В следующий миг Вэй УСяню показалось, что он ослышался.       - Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!       - …       Шок.       Низкий заливистый смех разнесся по «Покоям тишины».       Минуту Вэй УСянь сидел в полной растерянности, наблюдая за абсолютно неправдоподобным зрелищем.       Затем…       А хотя, ну все это! Какая разница!       Страх и паника испарились. На лице Вэй УСяня расплылась ответная улыбка. Он сжал локоть Чжаня и подергал его.       - Чжань, все, что угодно, чтобы ты смеялся! – похлопал он его по руке. После чего добавил, состорив укоризненную мину: - Только я-то не в теме!       Это вызвало очередной приступ смеха.       - Чжа-а-ань! – надувшись, снова подергал его за руку Вэй УСянь.       Но смех был слишком заразительным. Он не выдержал и рассмеялся следом.       Если бы кто смотрел со стороны, его хватил бы удар. Старейшина Илина хохочет на пару с благородным ХаньГуан-цзюнем! Хотя последнее само по себе способно выбить землю из-под ног любого!       Глаза Чжаня сверкали, как никогда. Лицо лучилось светом. Низкий смех, смешиваясь с его собственным, звонким, наполнял окутывающий покои полумрак. Отсмеявшись, Вэй УСянь подпер подбородок локтем и просто любовался любимым, комментируя с самым серьезным лицом:       - Чжань, если бы твой дядя сейчас тебя увидел, он бы подумал, что в тебя демон вселился! Смешно? Вот и я тоже так думаю. Кстати, ты не нарушаешь сейчас никаких правил? Есть в своде что-нибудь про «громко смеяться ночью»? – Чжань заливался смехом, как если бы пытался компенсировать все прежние годы угрюмой сдержанности. И это его новое лицо было непередаваемо красивым. – Лань Чжань! Имей совесть! – притворно возмутился Вэй УСянь, продолжая провоцировать. – Предки не одобрят…       Губы Вэй УСяня вдруг накрыл поцелуй. Легкий, но до-о-о-олгий…       - Чжань, - тихо сказал Вэй УСянь, когда тот слегка отстранился. - Ты мне что-нибудь объяснишь? – Он не уговаривал. И не требовал. Просто спрашивал.       Чжань некоторое время смотрел на него, словно тоже любуясь его безмятежным лицом. Затем протянул руку – Вэй УСянь удивленно проводил ее глазами – и коснулся его груди, прямо над запахнутым воротом нижней рубашки. Рука медленно скользнула пальцами вниз, раздвигая ворот. Прохладные, пальцы опускались, легко дотрагиваясь подушечками до горизонтальных шрамов, оставленных его струной. Рука спустилась ниже, провела по животу. Не понимая, чего он хочет, Вэй УСянь поднял на него глаза. Встретился с глазами Чжаня. И вдруг поморщился от внезапной боли. Чжань перевел взгляд. Вэй УСянь последовал за взглядом туда, где теперь его рука касалась тела.       Когда Вэй УСянь увидел, у него пропал дар речи.       В низу живота, там, где внутри должно было находиться золотое ядро, между распахнувшимися вслед за опустившейся рукой краями шелковой нижней рубашки, болезненно алел магический круг. Цвет кожи и боль, сопровождающая прикосновение, не оставляли сомнений: круг был вырезан на коже чем-то острым и раскаленным. Пока он всматривался в круг, пытаясь вверх ногами распознать вписанные в него символы, он заметил краем глаза, как Чжань пошевелился. Он встал и, слегка отвернувшись, начал снимать одежды.       Вэй УСянь сосредоточился на изучении магического круга. «Перенос» «Разделение» «Энергия» «Источник». Посередине, там, куда сводились линии, было вырезано: «Сосуд».       …?!       Чжань остался в нижней рубашке. Все так же стоя, повернулся к нему. Рубашку он снимать не спешил. С закравшимся подозрением Вэй УСянь распахнул тонкую шелковую ткань.       В низу живота, там же, где у него, только полускрытый за поясом штанов, на белой коже был вырезан раскаленным металлом такой же, как и у него, круг. Приспустив пояс, Вэй УСянь с легкостью прочел вписанные в него знаки.       «Перенос энергии в сосуд из источника и ее разделение».       В центре круга был глубокий символ: «Источник».       Не может быть…       Вэй УСянь, едва осознавая, что делает, коснулся круга на животе Чжаня и своего, не замечая боли, словно пытаясь ощутить золотые ядра, сравнить их, убедиться что... что?       Энергия, которая так знакомо в нем текла, действительно была знакомой. С тех пор, как он отдал Цзян Чэну золотое ядро, это была единственная духовная энергия, которая иногда проникала в него и питала. Не удивительно, что он перепутал ее со своей. Или удивительно?       Опомнившись, Вэй УСянь виновато отодвинул руку и снова вгляделся в круг на животе Чжаня. Он не мог не узнать этот сдержанный, изящный почерк.       - Чжань, - Вэй УСянь поднял на него глаза. – Ты использовал темное искусство?       - Да. И не жалею.       О чем и говорило его светящееся небывалым внутренним сиянием лицо.       Вэй УСянь покачал головой.       - Чжань, Чжань…       Он был потрясен.       Он был растерян.       Ему было хорошо.       Ему было страшно.       Он взял руки Чжаня в свои. Уткнулся в них лицом.       – Что мне теперь делать, Чжань?       В который раз он задавал этот вопрос. Он уже привык слышать в ответ тишину.       - То же, что и всегда, - отозвался низкий, родной голос. – Что хочешь делать, то и делай.       - А если я пойду по неправильному пути?       - Я тебя остановлю. Или пойду по нему вместе с тобой. У нас один путь.       Небо и Земля, я клянусь, что отныне буду идти по одному пути с Вэй Ином, Вэй УСянем, и потому буду всегда подле него, куда бы наша дорога ни вела.       Сердце сжимается. Почему-то падают слезы.       А пустовавшее так долго тело переполняет чистая духовная энергия.       Так спокойно.       Так тепло.       Вот, значит, как это, - одно ядро на двоих.