Страсть, секс, любовь

У Хайкуаня есть все. Известность, достаток. Возможность заниматься любимым делом, относительная свобода выбора и практически полное отсутствие ограничений на личную жизнь. Поэтому желание, почти потребность в одном конкретном человеке для него почти в новинку. Впервые он видит Чжочэна на сцене. Тот играет в мюзикле, отлично поет, и Хайкуаня до позвоночника пробирает глубокий бархатный голос. Он готов написать сотню песен только для этого голоса, он их даже пишет, но откладывает в «стол» на потом. Папка с партитурами подписана именем Ван Чжочэна, и Хайкуань не видит ничего необычного в том, чтобы отслеживать его аккаунт в вейбо. Тем более, что Ван Чжочэн не особенно старается спрятать свою личную жизнь. Лю Хайкуань морщится, разглядывая очередную девицу или парня рядом с ним, но даже не пытается анализировать свою реакцию, отговариваясь тем, что просто хочет узнать о нем побольше. Фото со сладостями радуют Хайкуаня больше, и он делает мысленную пометку узнать, где в его районе самая лучшая кондитерская. Когда с лица Чжочэна исчезают родинки, Хайкуань хмурится. Они ему нравились. Нет, он не представлял, как будет трогать их губами (он вообще ни о чем таком не думает), просто их расположение было довольно интригующим. Чжочэн сам был довольно интригующим. Скуластое лицо, довольно необычные глаза. Он улыбается редко, но эта улыбка словно включает солнце, и Хайкуань ловит себя на том, что если утро начинается с этой улыбки, то день проходит просто отлично. Когда Лю Хайкуаня зовут на пробы, он соглашается не сразу. У него другие планы, маме нужна помощь, но все меняется, едва в его руки попадает сценарий, на обложке которого неровным почерком написаны имена персонажей и имена актеров. Руки вздрагивают и планы забываются. Ван Чжочэн утвержден на роль Цзян Чэна. Лю Хайкуань проходит пробы в тот же день и по дороге домой покупает оригинальную новеллу. Он читает ее до конца, морщится от интимных сцен и немного разочарованно выдыхает. Взаимодействие Цзян Чэна с Лань Сичэнем в новелле практически отсутствует. Но это не та причина, по которой он может отказаться, поэтому подписывает контракт на все, включая промоушэн. Ван Чжочэн вживую и близко смотрится совсем по-другому, и Лю Хайкуаню стоит больших трудов удержать лицо и ничем не выдать своего удивления. Он не похож на того парня из качалки, что видел и помнил Хайкуань, и вот это настоящая катастрофа. Потому что с тем парнем Хайкуань мог вместе тренироваться и петь в караоке, а с этим… С каждым днем Чжочэн расслабляется и раскрывается все больше. Он чаще улыбается, смеется, очень мило смущается и больше не смотрит настороженно из-под ресниц на Хайкуаня, когда тот оказывается слишком близко. И, наверное, не замечает сам, как начинает отвечать на его интерес. Но Хайкуань видит все, и в первый раз целует Чжочэна спустя еще месяц. До постели они добираются уже после окончания съемок. Их первая близость немного неловкая, Чжочэн зажат, а Хайкуань слишком торопится заявить на него права, но в результате все происходит даже лучше того, что он представлял. Следующим утром он предлагает серьезные отношения и, получив согласие, отдает Чжочэну все песни, написанные для него… …Хайкуань зажигает свечу и отступает на шаг, окидывая придирчивым взглядом праздничный стол. Нет, он не любитель сладкой девчачьей чепухи, но достаточно романтичен для того, чтобы устроить маленький праздник в честь годовщины начала отношений. Они живут в разных квартирах, у них чаще всего несовпадающие графики, но даже так Хайкуань не чувствует себя забытым и, в свою очередь, делает все, чтобы и Чжочэн не ощущал себя брошенным. Именно поэтому на столе две высокие свечи, роза бордового цвета, бутылка выдержанного вина и сервированный стол. Хайкуань едва успевает переодеться, когда в двери щелкает замок. Никаких звонков, ключи от квартиры он отдал практически сразу, и тихо радуется, если после перелета уставший Чжочэн едет не в свою квартиру, а к нему. Тихо раздевается, подкатывается под бок и мгновенно проваливается в сон, даже не чувствуя, как его обнимают. Глаза у Чжочэна становятся огромными и начинают искриться от целого клубка сумасшедших эмоций, как только он видит стол и комнату вообще. Он счастлив, и Хайкуань счастлив тоже, видя только одну его улыбку. Усталость забывается, проблемы улетучиваются. И, усаживая Чжочэна за стол, Хайкуань пододвигает ему стул не потому, что считает того слабым или приравнивает к девушке, а потому что ему хочется о нем заботиться каждую секунду. Ужин проходит в молчании. Но эта тишина не давит, она сгущается, потрескивает, накаляется. Роза пахнет одуряюще, пламя свечей раскидывает по стенам танцующие тени и ломает лицо Чжочэна, смягчает резкие скулы, меняет его улыбку, придает глубину его взгляду. Сейчас тот ничуть не напоминает солнышко, скорее, он омут или грех во плоти, потому что иначе не объяснить то, почему у Хайкуаня так горят губы, а внизу напряжено так, словно они не занимались любовью, как минимум, год. Да, это было не вчера и даже не на этой неделе, но все же… Все же Чжочэн его соблазняет. Ненамеренно и неосознанно, но Хайкуаню от этого не легче. Он смотрит на то, как вино окрашивает губы в красный, как все больше хмелеет взгляд и как Чжочэн облизывается, и думает о том, что постель разобрана, и что от точечного ночника эффект будет такой же, как от свечи. …Эффект не совсем такой, но ничуть не хуже. И Чжочэн на серебристом атласе смотрится драгоценной статуэткой. Атлас скользит, но сегодня это именно то, что нужно. Хайкуань раздевает Чжочэна сам, не давая притронуться даже к пуговицам. Разоблачает медленно, целуя и откровенно любуясь обнажающимся телом. Сегодня он настроен на долгие ласки, и потому никуда не торопится. Он метит каждый сантиметр, заново открывает чувствительные точки и заслушивается музыкой пока еще едва различимых стонов Чжочэна. Тот невероятно чувствительный, и такая вот прелюдия для него сродни пытке. Но он не сопротивляется, а позволяет делать с собой все, что захочет Хайкуань. А тот хочет многого. Губы, скулы, шею, плечи, грудь, каждый палец на руке. Хочет все и сразу. Он долго и вдумчиво играет с сосками, вырывая у Чжочэна грязные словечки, а потом внезапно позволяет ему поменять их местами. Нет, он не боится отдать контроль, но боится привыкнуть. Подсесть на Чжочэна окончательно, как на дурь. Потому что Чжочэн вытворяет своим пальцами и губами что-то совсем невероятное. Он отлично знает все эрогенные зоны тела Хайкуаня и порой ему удается извлечь из него удивительные звуки. Он играет на теле Хайкуаня так легко и виртуозно, что собрать волю в кулак и снова подмять его под себя кажется практически невыполнимой задачей. Но Чжочэн все равно оказывается лежащим на спине с раздвинутыми ногами. От смущения он алеет даже ушами, но возбуждение так велико, а Хайкуань так настойчив, что все, что ему остается — это расслабиться и постараться не стонать слишком громко от того, как язык Хайкуаня хозяйничает в его теле. Это непристойно и грязно, но Хайкуаню в Чжочэне нравится все, ему не противно и не стыдно, а вот слушать, как тот захлебывается воздухом и стонами — что может быть лучше. Когда он оставляет свою слишком откровенную ласку, Чжочэн уже расслаблен, податлив и возбужден до предела. Он легко принимает Хайкуаня сразу на всю длину, только коротко и со всхлипом выдыхает, почувствовав первый осторожный удар по простате. Ресницы слиплись, от испарины кожа блестит, оставляя влажные следы на атласе, и это так возбуждает, что Хайкуань чуть не кончает сразу. Останавливается на долгое мгновение, чтобы перевести дух, а потом начинает двигаться. Медленно, выходя почти полностью и погружаясь до самого конца, дразня нервные окончания внутри тела Чжочэна и себя заодно. В нем так невообразимо хорошо, что хочется, чтобы это удовольствие не заканчивалось никогда. Но когда Чжочэн требовательно давит на плечи, поддается. Оплетает его собой, переворачивается, не выходя, и Чжочэн вскрикивает, оказываясь сидящим на его бедрах. Теперь Чжочэн ведет, двигается так, как хочет сам. Опирается на колени, закидывает голову, его член качается от каждого движения, и у Хайкуаня высыхает во рту от желания взять его. Но выходить из Чжочэна не хочется, и он решает, что оставит это на потом. Они меняют позу еще несколько раз прежде, чем Чжочэн начинает откровенно жалобно постанывать. Его член настолько напряжен, что, наверное, уже болит, и Хайкуань решает изменить свой план. Довести его до оргазма без рук он еще успеет, а сейчас он хочет Чжочэна в рот. Хайкуань снимает его со своего ствола, притягивает к себе, вынуждая встать на колени по бокам и, придерживая, исполняет свое желание. Чжочэн кончает практически сразу, выстреливает пряным семенем, стонет над головой, безжалостно стискивает подушку, почти рвет ее. Вскрикивает и содрогается вместе с последней каплей, и практически падает на руки, тяжело дыша и всхлипывая. Хайкуань вылизывает его дочиста и отпускает. Укладывает рядом, снова раздвигает ноги, входит в еще не закрывшееся тело, заставив Чжочэна снова застонать, делает пару осторожных движений и наконец-то кончает сам. …Они оба мокрые, едва способные шевелиться от разливающейся по телу неги, надо бы встать, привести в порядок себя и постель, убрать свечи и остатки ужина, но вместо этого Хайкуань переплетает ноги, прижимает Чжочэна к себе и целует-целует-целует. Неторопливо, сладко, делясь с ним его же вкусом. Ласкает языком припухшие губы, снова целует. Напитывается им впрок, на будущую разлуку и общение только в чате. Чжочэн отвечает с тем же ленивым жаром, дарит себя и забирает сам. Признается в любви губами, получает такие же признания в ответ. Пока сон не смаривает его. Хайкуань заставляет себя отпустить его и встать. Даже не пытаясь одеться, он приводит в порядок кухню, принимает душ, обтирает влажным полотенцем Чжочэна и, отодвинув его в сторону от мокрых пятен на кровати, наконец-то вытягивается рядом. Чжочэн тут же притирается к нему спиной и ягодицами, утыкается в подставленное плечо, и Хайкуань улыбается в его волосы.