***
Серое небо. Сегодня действительно пасмурно, только вот небо для Дазая серое уже давно. По сторонам мелькают постоянно болтающие пестрые вывески, на пути встречается огромное количество разных людей… Всё не то. Уставший взгляд карих глаз не цепляется ни за что. Осаму, когда с кем-то разговаривает, смотрит вскользь, сквозь. Куда угодно. Даже в глаза он смотрит отстранённо. Дело в том, что в любом лице он видит его. Случайный посетитель какой-то забегаловки, старик, сидящий на лавочке у фонтана, ребёнок на руках той самой женщины, что спрашивала у него адрес организации периодической печати. Идея о перерождении прочными корнями проросла в сознании бывшего мафиози.***
Два года спустя.
Сегодня во сне Дазай видел его. Он был таким же, как и 17 лет назад. Живой, тёплый, рассудительный. Они ни о чём не говорили. Осаму в целом видел его откуда-то со стороны. Проснулся с непреодолимым желанием заглянуть в ресторанчик, где когда-то жили его дети. Да, его все без исключения, самые родные. После смерти всех обитателей ресторанчика здание очистили, выставили на продажу. Совсем мало времени прошло, как здесь вновь открыли забегаловку. Странно: блюда подают такие же, люди ходят сюда всё те же, только его среди нихбольше нет.
Жарко. Звенит висящий перед дверью колокольчик. Несколько посетителей бросили короткий безразличный взгляд в сторону вошедшего, остальные же никакого внимания не обратили. Дазай ловко лавирует между столиками, которых, к слову, было меньше при прежнем хозяине, отчего свободное пространство тоже уменьшилось. Теперь любой посетитель как на ладони. Будто ты обедаешь в маленькой столовой какого-нибудь приюта, где стол лишь один — общий. Никакого уединения, а раньше бывало, что они сидели вдвоём. Дядюшка — хозяин и повар ресторанчика — по обыкновению непременно уходил куда-то вглубь кухни. Скорее всего выходил через чёрный вход, либо просто занимался своими делами, если к его постоянному посетителю приходил Осаму. Тогда друзья говорили обо всём на свете, проводили время с детьми. Да, Дазай чувствовал себя счастливым. Однажды он поймал себя на мысли, что это можно назвать семьёй. Настоящей, какой у него никогда не бывало. Взгляд карих глаз уставлен в окно. На велосипеде к ресторанчику подъезжает мальчик, на вид лет тринадцати. Рыжий, с большими голубыми глазами, с задумчивым выражением лица. Он оставляет свой транспорт у крыльца, поправляет сумку на плече и забегает внутрь. Снова звенит колокольчик. Паренёк, придерживая дверь, обводит взглядом всё помещение и останавливается на детективе. Его лицо, бывшее до этого задумчивым, вмиг обретает живость, становится по-детски озорным, будто Осаму — его давний добрый друг, с которым они были долгое время в разлуке. У Дазая внутри будто электрический разряд. Всё тело вмиг напряглось, каждую мышцу поразил секундный спазм, пальцы сжали белую ручку чашки, из которой поднимается еле заметный пар. «Неужели это он? Спустя столько лет… Они вновь встречаются в том самом кафе… Или?» Мальчик подходит к барной стойке, в руке протягивая газету. — Газета! — оповещает звонкий мальчишеский голосок — и из глубины кухни к нему выходит сотрудник. Он принимает номер печатного периодического издания, благодарит кивком и молча удаляется. Почтальон заглядывает в сумку, запускает пальцы в растрёпанную шевелюру и снова оглядывается. — Никому газета не нужна? Одного из заказчиков сегодня нет… Никто не взглянул на юнца. С надеждой в глазах он вновь обращает взгляд на тёмную фигуру в углу. Дазай отвечает на этот взгляд встречным, и мальчик робко подходит к нему. — Возьмите. Платить не нужно. «Это не он, » — думает Дазай, чувствуя, как грозовым облаком на него накатила бесконечная тоска. Не похож. Почему? Нет, он был совсем другим. Да, таким же светлым, но свет этот был спрятан глубоко-глубоко… Это… не он… Мужчина кивает. Получив немое одобрение, парнишка оставляет газету на столе. — Спасибо, — он улыбается так искренне, так живо, так по-детски. В глубоких небесного цвета глазах играют блики — ангелы, никак иначе. Шатен медленно переводит взгляд на газету, берёт её в руки и начинает изучать. На первой странице главные новости и заманчивое содержание с ссылками на страницы. «Ещё одно государство на грани войны! Куда катится наш мир?» Очень красноречивый заголовок. Почтальон пропал. Странно, Дазай даже не заметил, как он ушёл. Велосипеда на улице тоже не было. «Уехал.» Детектив вернулся к газете. Нашёл нужную страницу, которую украшала большая фотография какого-то короля, вероятно, с принцем. Между двумя далёкими государствами назревает угроза войны. Мужчина с трудом вспоминает: государства маленькие, находятся далеко от Японии. Тогда почему же об этом пишут в газете? А, точно. Совсем недавно Япония наладила крепкие дипломатические отношения с этой страной, став партнёром по экспорту и импорту каких-то товаров. А теперь что? Получается, если война всё же начнётся, развитию торговых и дипломатических отношений с таким выгодным партнёром придётся подождать. В самом деле, Осаму никогда не испытывал особого пристрастия к политике, однако, когда-то он был одним из главарей Портовой Мафии, что полагало обладать знаниями в различных сферах жизни. Газетная статья по большому счёту не обладала никакой ценной информацией для Осаму, если бы ни одно но: «…кто знает, быть может принц сможет вывести страну из такого прискорбного состояния. Придворные учителя и воспитатели всегда отмечали его серьезность, рассудительность и открытый пацифизм…» Глупости, а в описании он видит его. Качество фотографии оставляет желать лучшего, поэтому рассмотреть поближе наследника престола Осаму не удаётся. Скрип. Детектив, встав из-за стола, прячет газету за пазухой, оставляет плату за кофе немного больше, чем надо, и уходит. Всё это чертовски похоже на предыдущий раз. Место, где они проводили много времени вместе, посланник, незаметно исчезающий после, и новая зацепка. У Дазая нет ни малейшего сомнения, что он сошёл с ума, и что ему непременно нужно туда — в страну, оказавшуюся на грани войны. Страну, где он никогда не был, где ему совершенно нечего делать. Он не понимает, почему он должен. Он не понимает, что будет, если он ошибся. Он не понимает, что будет, если это всё —его больной бред.