«Принцу Оддмунду»
В комнате, куда заходит дворецкий, прежде учтиво постучавшийся, уже сидят двое юношей. Один из них — адресат, второй — его верный друг и помощник, пристрастием которого является отпускание разного рода комментариев в любовных делах. Это всегда забавляло принца. Его помощником был обычный мальчишка, его ровесник. Он был таким, каким был. Он просто был собой — обыкновенным человеком. Иногда забавным и даже смешным, иногда серьёзным, а иногда безответственным… Оддмунд не мог быть таким. Он— безупречный.
Когда долгожданный конверт наконец оказался в руках того, кому предназначался, в комнате повисла тишина ожидания. Ловкие юношеские пальцы сначала провели по ровной высококачественной бумаге обёртки, а затем подцепили со стола ножичек для вскрытия конвертов. Одно лёгкое движение — и письмо освобождено. Наконец-то мысли, изложенные на бумаге, достигнут своей цели: они прозвучат в голове нежным голосом принцессы. -Ну, что там? Оддмунд никогда не питал к принцессе особых чувств. Признаться честно, как девушка она его особо не интересовала, но как собеседник была очень притягательна. Принц никогда бы не думал о возможной женитьбе на ней, если бы не надвигающаяся война. Но даже несмотря на всё это, написанное в письме удивило и опечалило медноволосого юношу. Сердце принцессы Андре было занято. Уже довольно давно она была влюблена в придворного художника. Выходит, они оба совсем друг-друга не любят, а их хотят поженить. Начиная от сердца, по телу начинает распространяться горячая волна — злость, хотя внешне принц остался как и прежде хладнокровен. — Приготовьте всё для ответного письма. Как можно скорее. На Одммунда это похоже не было. Он никогда не действует необдуманно, а сейчас вдруг берёт в руки тяжёлую перьевую ручку, удобно ставит украшенную золотом чернильницу. — Не хотите написать сначала черновик, юный господин? — Нет. Комната опустевает. Кажется, вокруг принца сформировалась требующая покоя атмосфера, и ей просто невозможно было противостоять. — Отправить сегодня, — говорит наследник престола стоящему у двери дворецкому, не беря в расчёт то, что обмен письмами производится по утрам, а сейчас уже десятый вечерний час. Молча приняв письмо, дворецкий удаляется, и принц снова остается один. Он откидывается на спинку стула, запрокидывает голову и запускает длинные тонкие пальцы в рыжие волны волос, тяжело вздыхает, закрывая глаза. Почему-то хочется ощутить влажный прохладный морской воздух. Кажется, будто так дышать станет легче. Будто он всегда таким дышал, а его внезапно отняли, заставляя жадно глотать сухой, континентальный. Впереди серьёзный разговор с королём-отцом.***
Оддмунд просыпается каждую ночь вот уже год. Только просыпается он от того, что видит во сне, как некий мужчина в серых лохмотьях стреляет в него. С этим выстрелом он чувствует безумно сильную боль в груди. Первые полгода он в истерике и холодном поту разрывал ночную рубаху на груди, потому что отчётливо чувствовал разливающуюся по телу тёплую жидкость, которой, разумеется, не было. Но галлюцинации на этом не заканчивались: как только он вскакивал после того самого выстрела, он чётко слышал, будто по мраморному полу к нему кто-то бежит, крича «Одасаку!» Принц не понимал, почему это снится ему, почему так правдоподобно и больно. Нет, речь сейчас не о той боли, похожей на настоящее пулевое ранение, а о той, что поглощает его после: боль утраты и одиночества. Первое время холодные щёки юноши обжигали горячие слёзы: настолько сильным был букет новых и необъяснимых для него чувств. Он выбегал из своей спальни, думая, что за дверью в самом деле кто-то стрелял, бежал и кричал такое неизвестное, но родное «Одасаку». Но за дверью покоев беспокойного принца ждал лишь холодный ночной воздух и тишина. Простояв в коридоре некоторое время, он неизменно возвращался в покои. Садился в тёплую от жара и пота измятую постель, наклонялся к прикроватной тумбе и доставал оттуда блокнот и ручку. Каждый чёртов раз, когда это происходило, каждый был зафиксирован на бумаге, в надежде что однажды он разгадает новую тайну внутри себя. Это было тяжело скрывать. Все вокруг стали замечать лёгкую рассеянность принца, усталость, пока ещё едва заметные синяки под глазами. «Мучают кошмары,» — лишь такими словами ограничился принц в объяснении своей проблемы. Стремительно начались поиски хороших лекарей, способных с такой проблемой справиться. Только вот на деле всё оказалось намного сложнее. Никто не мог установить причину такого недуга. Принца и без того берегли как зеницу ока, предоставляя ему полный покой, поэтому стресс, как причина, отпадал. Психических расстройств обнаружено не было, кроме того, другие показатели здоровья также были в норме. Никакие прописанные препараты принцу не помогали, поэтому поиск специалистов расширился до мировых масштабов. Теперь принца осматривают лучшие лекари ближнего и дальнего зарубежья каждый день. Каждый день стук в дверь: — Юный господин, прибыл лекарь из… Оддмунду всё равно, откуда он. Половина из них делает абсолютно одно и то же: осматривают одни и те же части тела, проверяют одни и те же рефлексы, задают одни и те же вопросы, одинаково задумчиво хмыкают, выхаживают пару кругов по дорогому старому ковру и заключают: «Впервые за свою (обязательно чересчур многолетнюю) практику сталкиваюсь с таким». Дважды Оддмунд таких не видел. Вторая же половина, в свою очередь, делилась на тех, кто плясал с бубном, жёг бумагу, благовония, тыкал длиннющими иголками в какую-то ткань, и тех, кто плёл неизвестные науке и, пожалуй, самому богу вещи. Такие сами больше походили на больных. Таких увидеть второй раз — тоже большая редкость. Только… Был один. Седой, с круглыми очками в немного кривой позолоченной оправе. Юный принц успел заметить, что основную часть времени он передвигается с трудом, используя трость. Но стоит ему войти, так сказать, во вкус, заинтересоваться каким-то делом, разговором, как трость становится ему не нужна. Он кружится вокруг больного как шмель вокруг колокольчика. Странно, но ему верить хочется. Его рассуждения более близки к рассуждениям самого принца. Да и сам по себе человек он хороший — Оддмунд так чувствует. Старый доктор рассказал о некой теории перерождения душ. О том, что мучавшие юношу симптомы могут быть прямиком из его прошлой жизни. Наверное, это что-то околорелигиозное. Такой литературы у них нет — принц уже проверил. Почему-то это зацепило юношу. На душе становилось спокойнее, если он размышлял об этом, да и лекари теперь толпами к нему не ходили, рассматривая словно диковинный товар. Кажется, Оддмунд получил надежду на ответ, который так долго искал.