Дружба настоящая не старится, За небо ветвями не цепляется, — Если уж приходит срок, так валится С грохотом, как дубу полагается. От ветров при жизни не качается, Смертью одного или двух кончается.4
— Ваше Высочество, напоминаю, сегодня Вас навестит доктор, — сообщает дворецкий, когда принц после завтрака направляется в покои. — Хорошо, — безразлично отвечает Оддмунд. Он помнил о предстоящем приёме и очень его ждал. Доктор отлучался на неделю, чтобы подробнее рассмотреть возможные причины болезни принца. К сожалению, библиотека замка не содержала достаточного количества книг необходимого содержания, чтобы это можно было сделать не выезжая за пределы королевской обители. Наконец-то нескончаемая вереница лекарей от ворот дворца до порога покоев принца прервалась. Настало затишье, заполненное раздумьями, догадками, сомнениями и ожиданием. Однако, оно длилось совсем не долго. Ближе к полудню робким шёпотом во дворце разнесся слух о том, что вместе с седовласым пожилым доктором прибыл ещё один. Спустя всего пятнадцать минут сопровождающий двух мужчин дворецкий постучал в дверь, а после распахнул её, впуская их внутрь. — Ваше Высочество, доктор прибыл, — дворецкий занял место возле входа для безопасности принца. — Здравствуйте, — Оддмунд наконец-то поднял глаза с лежащих на столе бумаг, посмотрел в сторону вошедших и замер. Он оказался явным контрастом: высокий, темноволосый, стройный, среднего возраста. Сложилось ощущение, будто его что-то гложет. И, что было очень странно, его взгляд, когда он впервые взглянул на больного, был таким удивленным, радостным, грустным… Казалось, сотни чувств смешались в нем, делая его нечитаемым, а затем сникли так же внезапно, как и появились. — Кто Вы? — холодно спросил юноша, обращаясь к высокому шатену. Но вместо него ответил старый доктор: — Позвольте представить моего помощника — Осаму Дазай — врач-психотерапевт из Японии. Мы склоняемся к одной и той же теории, поэтому приняли решение скооперироваться. Ему можно доверять. Месье обладает достаточными знаниями, чтобы помочь Вам. Принц лишь молча слушал, время от времени поглядывая на незнакомца и пытаясь его изучить. — Мне снова придётся уехать. На этот раз на неопределённый срок. Сведений, которыми мы обладаем на данный момент не хватает, но теперь я знаю, что искать. Без присмотра я Вас не оставлю. В моё отсутствие за Вами будет приглядывать Осаму. Прошу, сообщайте ему всё, что с Вами происходит, особенно о новых кошмарах. Хорошо? — Ладно. — А сейчас, с вашего позволения, я Вас осмотрю…***
Прошло три дня с тех пор, как уехал старый доктор. Дазай, как и было оговорено, остался в замке. В нём по большому счёту было скучно. Единственным развлечением оставались лишь встречи с принцем, которые, к великой радости Осаму, проходили каждое утро. Покои юного принца просторны. Дорогие бархатные обои, мебельная обивка, сделанная лучшими мастерами королевства, причудливые лампы из цветного стекла, обрамленные позолоченными рёбрами. Среди всего рыжеволосый юноша был самым главным украшением и, несомненно, самым дорогим. С каждой их встречей, с каждым новым словом, сказанным принцем, детектив всё больше и больше убеждался — это он. Он — Одасаку, просто в другом теле. Его рассудительность, сдержанность, серьёзный и немного уставший взгляд — всё это осталось неизменным. Оддмунд в очередной раз рассказывает о своём самочувствии, Дазай его слушает почти внимательно, но на самом деле просто наслаждается им живым. Он, наверное, в жизни не видел таких ухоженных рук. Пальцы по-девичьи тонкие, но ловкие, цепкие; запястья, окованные тончайшими словно нити золотыми браслетами; рельефно выступающая голубизна вен. Но кровь в них течёт алая — Осаму свидетель. И этого он никогда не забудет. В конце детектив благодарит, поднимается с места и направляется к выходу, но выйти он не успевает. — Когда это закончится? — спрашивает принц, и японец вынужден повернуться на пятках и ответить. — Как только узнаете о своей прошлой жизни. — Но как? — Например, через людей. Скажите, в вашем кошмаре есть люди кроме вас? — Да, но я не знаю кто они. К тому же, второго человека я никогда не вижу, я только слышу его голос. — А что с первым человеком? — Он стоит передо мной всего мгновение, после чего падает, пропадает из поля зрения. — Попробуйте в следующий раз рассмотреть его лицо. В ответ на рекомендацию принц озадаченно молчит. Дазай уже может идти, но ему хочется спросить ещё кое-что: — Скажите, почему Вы никому не рассказываете свой кошмар в деталях? — Это как-то относится к моему недугу или это личный интерес? — Да, личный интерес, — Дазай сделал короткую паузу, — Вы можете не отвечать на этот вопрос, прошу прощения… — Мне просто кажется, что это нечто настолько хрупкое и сокровенное, будто я могу потерять это, если кому-то расскажу, — перебил его Оддмунд. Комната погрузилась в тишину. Казалось, оба собеседника обдумывали сказанное, цепляясь за каждое слово, пытаясь усвоить даже самый потаённый смысл. Они жаждали общения друг с другом, но один — королевский наследник, а второй — даже не доктор. — Благодарю Вас. До свидания, — детектив уходит.***
Дазай убедил придворных, что для того, чтобы верно подобрать способ лечения, он должен иметь круглосуточный доступ к покоям принца. Король согласился не сразу. Было видно, как он беспокоится за единственного наследника престола в такое неспокойное время. Так или иначе, а Дазая все же допустили к принцу, выделив ему соседнюю пустующую спальню. В первую же ночь у Оддмунда случился приступ. Он вскрикнул, застонал. Звук был хорошо различим в мёртвой тишине бесконечных холодных коридоров замка. Детектив не спал, а потому незамедлительно прибежал в покои принца, шлепая босыми ногами по мертвому холоду мрамора, в непривычно свободной классической пижаме. Принц находился в своей постели. Глаза его были широко распахнуты, он часто дышал ртом, отчего губы его пересохли. Дрожащей ладонью он сминал до белеющих костяшек, то оттягивал, то наоборот прижимал ночную рубашку на груди. Прямо там, куда угодила очередная пуля в очередном кошмаре. — Одасаку! — Голос, разрезавший тишину, точь-в-точь совпал с голосом из кошмара. Дазай приблизился, бледный, словно его сердце перестало биться, он запрыгнул в постель к принцу и потянулся к нему. Оддмунд отчего-то стал перебирать ногами, сминая простынь и отодвигаясь ближе к изголовью кровати. Осаму приблизился совсем уж близко. Так, что стал ощущать мощное дыхание больного. Медно-рыжие волосы прилипли ко лбу, шее, на висках блестела испарина. Он помог юноше приподняться, подоткнул подушки под поясницу. — Тише, тише, — Дазай сам не понимал, кого из них двоих он сейчас успокаивает. — Что… вы… сказали? — выделяя каждое слово из-за прерывистого дыхания прошептал принц. Осаму смотрел на него не мигая. Смотрел с невыносимой вековой болью, с заботой, с отчаянием. Он смотрел сейчас на него так, как смотрел семнадцать лет назад на него. — Одасаку, — повторяет шатен. — П-почему… Откуда Вы… Знаете? И тут юношу осеняет. На протяжении всех этих мучительных ночей в своих кошмарах он слышал его голос. Это он звал его другим именем каждый раз, когда грудную клетку пронзала невыносимо сильная острая боль. Ряды светлых ресниц постепенно намокают и слипаются. Пронзительные голубые глаза в тусклом освещении прикроватной лампы слезятся, меняя свой цвет на насыщенный изумрудный. Дазай, кажется, это тончайше чувствует. Он слышит этот тихий щелчок, с которым маленький замо́к внутри юноши ломается, трескается, разлетается на мельчайшие поблёскивающие частички, пытающиеся вырваться на свободу вместе со слёзами. Он заплакал так же, как семнадцать лет назад сам Дазай плакал над умирающим другом. Два одиноких человека, мучительно долго скитавшихся в поисках ответа на вопрос, наконец-то нашли его. Вопрос у каждого был свой, а ответ— один.