Green Looks Good On You / Зелёный тебе к лицу

      Эмма почуяла её раньше, чем она появилась. Странно, конечно, ведь теперь не страдала от галлюцинаций и не чувствовала необходимости защитить её от сраных теневых мужиков, но тем не менее. Она пахла яблоками, корицей и свежим дёрном.       Эмма нахмурилась. Почему дёрн? Как-то сложно представить Реджину, перепачканную грязью, впрочем, она же любила возиться со своей яблоней. Она может увлекаться садоводством. Или свежий дёрн вообще ни при делах, и это всего лишь запах земли после дождя. Яблоки и корица. Земля и дождь.       Потом она, конечно же, услышала цокот её каблуков. Поступь — важная, уверенная, а шаг — чеканный.       — Привет, Реджина, — поприветствовала Эмма. Она не отвела взгляда от воды. Было что-то успокаивающее в серой бескрайней глади океана. Сам же он сегодня был неспокоен. И всё-таки Эмма украдкой взглянула на Реджину, когда та, приблизившись вплотную, опёрлась о перила рядом с ней.       — Добрый день, мисс Свон.       — Ты можешь звать меня Эммой, знаешь? По-моему, пора. Мы с тобой перешли грань.       Реджина склонила голову.       — Возможно, и буду. Ты можешь звать меня мадам мэр.       Эмма вся подобралась.       — Конечно. Приношу извинения, мадам мэр…       Реджина скользнула по Эмме внимательным взглядом. В позе чувствовалось крайнее напряжение, и она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не решилась. Некоторое время завороженно смотрела вдаль, думая о своём, а потом снова посмотрела на Эмму.       — Я пошутила, — призналась она чуть нерешительно.       — Знаю. У меня есть сын, — её голос звучал ровно, но в глазах плясали смешинки, когда она слово в слово повторила высказывание Реджины. Мэр кивнула.       — Если знаешь, почему… — она осеклась. Чрезвычайно необычная ситуация, и Реджина поймала себя на том, что не может подобрать правильные слова.       — Почему огорчилась? — Реджина кивнула. — Я не люблю ярлыки. Сэр, мадам, директор, офицер… — она пожала плечами. — Не люблю и всё тут.       — Проблемы с властями, мисс Свон? — рассмеялась Реджина. — Вроде бы я что-то такое читала в твоём личном деле.       В уголках Эмминых глаз появились весёлые морщинки.       — Да, конечно, читала.       Снова повисла тишина. Реджина знала, что Эмме есть что рассказать, да вот только не горела она желанием рассказывать. Время шло. Реджина прокручивала в голове все стычки с Эммой, постепенно понимая, что почти ничего о ней не знает. Придумала себе образ похищающего детей, самовлюблённого, идиотического рыцаря. И всё. Живёт с этим. Тем не менее: рука касается её руки. Это согревает холоду заклятия вопреки. Доброе лицо в обрамлении золотистых кудрей, а потом ещё одно прикосновение. Утешительное поглаживание. Спокойный голос, уверяющий, что ей ничто больше не угрожает, и подробное перечисление, как именно её собираются спасать. Как её вернут с того света. Ей протягивают руку помощи.       Никто прежде не протягивал ей руку помощи. Да, её всю жизнь убеждали, что у неё есть выбор, но какой смысл выбирать, если альтернатива слишком ужасна, чтобы рассматривать её?..       Зелёные глаза следят за каждым её движением. Несмотря на бедственность своего положения, Эмма остаётся непоколебима. А потом снова даёт себя знать притаившееся заклятие. Когда же она приходит в себя, когда заклятие отступает — нет. Обретает нового хозяина, точнее, жертву, там же много крови. Эмма пролила кровь, чтобы спасти её.       Зачем она это сделала? Реджина немножко потопталась на месте. Каблуки перестали казаться ей удобными. Эмма украдкой взглянула на неё, проверяя, не собирается ли она уходить. Она не уходила. Улыбнувшись, Эмма снова уставилась на беспокойные волны.       Лицо Генри, устремлённое на неё, и непосредственная улыбка: «Эмма… она смешная. Чудаковатая, конечно».       И разве она не получила доказательства? Неуклюжесть. Душевность. Реджина вздохнула. Эмма просто невозможная. Она была сосредоточением всего, что Реджина, Злая Королева, презирала. Она действительно дитя истинной любви Прекрасного принца и Белоснежки. Она была доброй, всепрощающей и лояльной к ошибкам. Доверчивой. Полезной. Реджина насмешливо хмыкнула.       — Снова думаешь о Белоснежке и Прекрасном принце? — спросила Эмма тихо.       Реджина моргнула и повернулась к собеседнице.       — Что?       Эмма склонила голову.       — У тебя тот самый взгляд. Ты ухмыляешься, но я-то знаю, что тебе хочется похихикать, — Реджина нахмурилась. Она никогда не хихикала. — Можешь отрицать до посинения, мадам мэр, но я знаю, что ты думаешь о том, как сильно тебя раздражают Белоснежка и её Прекрасный принц.       — Откуда тебе знать? — осведомилась Реджина, несколько задетая её предположениями.       Эмма пожала плечами.       — Потому что меня они тоже раздражают.       Реджина вскинула брови.       — О, пожалуйста, — пропела она. — Продолжай, — её глаза светились интересом. — Люблю послушать рассказы других о том, как они разочаровались в энергичной парочке.       — Я никогда не была очарована ими, мадам мэр, — Реджина немного помрачнела. Ярлык начал подбешивать, в основном из-за того, что она больше не была мэром. Да и признаться честно, ей было милее фамильярное обращение по имени. «Мадам мэр» мало того, что раздражало и казалось неуместным, оно ещё совсем не вязалось с образом Эммы. — Они не сказочные персонажи. Технически, конечно, сказочные. Но одномерных людей не существует. Милая, слащавая доброта… Да у Снежки бы сердце разорвалось.       — Оно бы разорвалось, если бы попало ко мне в руки, — проворчала Реджина. И широко распахнула глаза, осознав, что ляпнула вслух и, что важнее, перед кем она это ляпнула. — То есть…       — Расслабься, мадам мэр, — и Реджина послушалась. — А что до Прекрасного принца. Что ж. Никто не может быть таким…       — Прекрасным?       — Именно! — Эмма раздражённо взмахнула руками. — Именно! Никто не может быть таким прекрасным. И потом, — продолжала она, — всем известно, что победителей не судят, победители всегда правы. Они могут говорить, что боролись на стороне добра, но это вовсе не значит, что они действительно были добрыми.       — О да, дорогая, они были добрыми, — кивнула Реджина. — В этом можешь не сомневаться. Я была злом в чистом виде, когда они пришли к власти. Что ж… — она вспомнила о своей матери. — Может, и не в таком чистом. Но я причинила много страданий.       — Значит… ты была плохой?       — Да. Очень.       — Даже так? А Белоснежка и Прекрасный принц были хорошими, да?       — Можно и так сказать. Они задались целью победить меня. Я была плохой, поэтому они должны были стать хорошими. Они осчастливили многих людей. Их королевство слыло процветающим и мирным краем, — Реджина взмахнула запястьем. — По-моему, они были хорошими, — из её груди вырвался стон, — но какими раздражающими! Самодовольными. Милосердными. До тошноты.       — Да, — фыркнула Эмма. — Расскажи мне об этом.       — Знаешь, если они тебе так не нравятся, можешь задействовать магию. Научиться вырывать сердца несложно.       — Пожалуйста, завязывай уже. Ты же знаешь, у меня есть наручники.       — У меня есть магия.       — А у меня есть пистолет, которым я воспользуюсь, если продолжишь об этом говорить.       — У меня есть возможность вырвать ей сердце. Прими это как подарок.       — У тебя есть Генри. Прими его как подарок, — слова Эммы положили конец их опасной, но слегка шутливой перепалке.       — Да. Я принимаю, — Реджина снова опёрлась о перила, теряясь в догадках, когда она успела отодвинуться. — Ты точно хочешь, чтобы он остался со мной?       — Только на лазанью, — засмеялась Эмма, но через мгновение осеклась на вздохе и повернулась. Реджина ничего не ответила. Эмма сощурила глаза. — Ты шпионила за мной? — Реджина не отрицала. — Много слышала?       — Где-то между «почти всё» и «всё», — прошептала Реджина, украдкой разглядывая лицо Эммы, но та не выглядела сердитой. — Скорее, второе.       — Само собой, — Эмма долго молчала, а потом сказала: — Вот честно, не могу решить, разозлиться мне или вздохнуть с облегчением.       — Облегчением, мисс Свон? С чего бы тебе вздыхать с облегчением?       — Потому что мне не придётся повторять все мои доводы и задвигать утомительные монологи о самосохранении. Ты не против, если Генри будет жить с тобой?       — Я — нет, а вот он может не согласиться.       — Перебьётся. Он жил с тобой десять лет, и я очень сомневаюсь, что ты будешь вредить ему.       Мгновение Реджина внимательно смотрела на неё. Затем вздохнула.       — Зато ты вредишь, — ни один мускул не дрогнул на лице Эммы, она упрямо продолжала смотреть прямо перед собой. — Мисс Свон. Эмма? — Эмма резко вскинула голову. — Я пожалею о том, что сейчас скажу, да и вообще пришла сюда, чтобы пожелать тебе, предположим, «скатертью дорожка». Я хочу, чтобы ты убралась, — признала она с ноткой горячности в голосе. — Чтобы исчезла из жизни моего сына, — Эмма отвернулась. Ей не хотелось признаваться, но слышать такие слова было больно. — Но Генри любит тебя, а я очень о нём пекусь. Осмелюсь предположить, что ты заметила, — и, дождавшись кивка, добавила: — Своим отъездом ты очень сильно ранишь его, Эмма.       — Он переживёт, — стояла на своём Эмма. — Ты сама сказала… поплачет несколько дней и успокоится.       — Ты действительно веришь в это?       Эмма дёрнула плечом, покачала головой.       — Нет. Но я должна.       — Зачем?       — Потому что, мадам мэр, — произнесла Эмма уставшим голосом, и Реджина подумала, что давненько не видела её такой. — Я не готова стать матерью.       — Откуда ты знаешь? Ты пробыла его матерью от силы пять минут… ты даже не дала себе шанса, — Реджина вздохнула. Какого чёрта она делает? Подбадривает. Помогает. Зачем? Эмма выглядела такой же растерянной, как и она сама, даже отступила на шаг.       — Хорошо себя чувствуешь, мадам мэр?       — Да, — ответила Реджина. — Нормально. Разве что мой план изгнать тебя из города стремительно рушится. Наверное, это из-за того, что ты переняла у меня тёмное заклятие, да и Генри будет скучать по тебе, вот я и не могу… Господи… — она покачала головой, внутренне содрогаясь от каждого слова, но всё-таки заставила себя произнести вслух: — Мне совесть не позволяет убеждать тебя уехать из Сторибрука.       — Ты о чём вообще?       — Ты правда идиотка, как те блондинки из анекдотов? — закатила глаза Реджина. — Я прошу тебя не уезжать из моего города, мисс Свон, и стать хорошей матерью для Генри.       — Ты забываешь, что мне негде жить.       — Ты забываешь, что я не дура, мисс Свон, и я в состоянии отличить оправдание от объяснения. Давай же. Ты остаёшься или нет?       Эмма оттолкнулась от перил и отошла на некоторое расстояние. Она стала мерить шагами пространство. Реджине показалось, что она что-то сосредоточенно обдумывает и, не приведи небеса, сейчас разразится обнадёживающей речью. С её-то происхождением станется.       — Ты мне поможешь? — спросила Эмма наконец.       Реджина ответила ей изумлённым взглядом.       — Что?       — Ты мне поможешь? — повторила Эмма, стараясь не смотреть Реджине в глаза. — Просто… Ты сама сказала. Ты — мать. Мать Генри. Ты кормила его и держала для отрыжки. Ты была рядом, когда он потерял первый зуб. Когда болел. Когда истерил… — Реджина, пережившая всё это, осторожно кивнула. — Ты была рядом с Генри в его первый школьный день, слышала первое слово и учила говорить, — в глазах защипало, и Реджина не без удивления поняла, что это слёзы радости. Прошло больше года с того дня, когда Генри узнал, что был усыновлен, а она была по-настоящему счастлива. Приятные воспоминания значительно сократили это время.       — К чему ты клонишь, мисс Свон?       — Я не знаю, каково это, быть матерью. У меня никогда не было мамы, — сказала Эмма, и Реджина ощутила укол вины. — Вообще-то, у меня было одиннадцать приёмных, и некоторые из них были довольно милыми, но это всё равно не настоящие мамы, — она пожала плечами. — Я не умею делать то, что обычно делаешь ты.       — Ты и не должна, — Эмма набрала в лёгкие больше воздуха, явно хотела поспорить, но Реджина улыбнулась. — Я много чего делаю. И справляюсь превосходно. Но ты тоже делаешь… достаточно.       — Какого чёрта ты городишь, Реджина?       — Ты делаешь его счастливым, мисс Свон. Я никогда не слышала, чтобы Генри столько смеялся. Никогда. Даже в детстве… — она не стала уточнять, но всё и так было понятно. Даже в детстве. Ещё до того, как выяснилось про усыновление, когда они ещё были счастливы вместе. Эмма словила намёк.       — Ого.       — Да. У меня много вопросов относительно твоих способностей, как магических, так и умственных, но только на один ты можешь ответить прямо сейчас. Ты остаёшься или уезжаешь?